Уходящий 2022 г. стал первым годом развитой многополярности. Идея о многополярности как цели возникла ещё в конце ХХ века и стала реакцией на доминирование Соединённых Штатов и Запада после холодной войны. То есть многополярность была не «за», а «против», и в такой трактовке её с разным рвением поддерживали Россия и Китай, Индия, арабские страны и так далее. Многополярность «от противного» оказалась довольно мощной силой, которая, подобно капле, подтачивала каменное основание гегемонии.
Уже в середине нулевых годов кто-то в Америке написал, что «однополярный момент», провозглашённый в 1990 г., завершился, ибо на международной арене появился второй влиятельный полюс – «мировой антиамериканизм». Иными словами – сопротивление материала.
С конца 2000-х, когда случился мировой финансовый кризис, пирамидальное устройство переживало дальнейшие трансформации. И вот наступил момент, когда оно закончилось. Признаком окончания мира после холодной войны стали два явления. Во-первых, силовая акция России в ответ на непринятые США и НАТО требования долгосрочных гарантий безопасности, во-вторых, отказ государств, не связанных формальными обязательствами с Соединёнными Штатами, присоединиться к коалиции по изоляции и наказанию Москвы.
Что касается действий России, то их причины копились давно и уходят корнями в предыдущий период политической истории – каким именно образом завершилась холодная война. Анализ собственно украинского сюжета – предмет отдельный. Но его международно-политическая составляющая – это, без сомнения, вызов устоям, как они сложились в период западного доминирования. Предельно острая реакция США и их союзников показывает, что они это так и оценивают. Но если в российском случае можно говорить о державе, которая чувствовала себя уязвлённой и потому приняла меры по изменению статус-кво, то с незападным миром ситуация сложнее.
Он весьма неоднороден, в его составе хватает тех, кого предыдущая ситуация не просто устраивала, но и кому она была весьма выгодна. Скажем, и Китай, и Индия, крупнейшие страны не-Запада, – благоприобретатели либеральной глобализации, которая являлась продуктом однополярного мира. А навязать им что-то политически нужное Западу практически никогда не было возможно. Разве что взаимовыгодно договориться. Ну и, конечно, внутри этого самого незападного мира слишком много самых разных противоречий – исторических, религиозных, экономических, территориальных. И зачастую получается, что многие страны сами заинтересованы в рамках, установленных извне, для балансирования имеющихся конфликтов.
И тем не менее, когда разгорелся военно-политический кризис вокруг Украины, большинство государств мира уклонились от того, чтобы включиться в кампанию Соединённых Штатов и Запада против России.
Страны Азии, Ближнего Востока, Африки, Латинской Америки, во-первых, считают более выгодным для себя разнонаправленное поведение и свободу действий, во-вторых, приходят к выводу, что у недавнего гегемона уже нет реальных возможностей принудить их к дисциплине. Это и есть многополярность в действии.
Дальше начинается непознанное. Опыта взаимосвязанной мировой политики, в которой оперирует такое большое количество игроков разного калибра, влияющих на общую картину, нет. Сама по себе многополярность не предлагает никаких рецептов того, как установить баланс и стабильность. Скорее всё отдаётся на самотёк – как сложатся отношения конкретных стран или конфигурации внутри групп государств, как правило, временные. Отсюда и запрограммированно частое выяснение отношений разными способами – вплоть до военных. Ведь если искать аналоги в истории, можно обратиться к европейской политике XVIII и особенно XIX века, когда постоянные столкновения между великими державами обеспечивали коррекцию иерархии и баланса сил. Именно коррекцию, а не кардинальное изменение. Но, конечно, просто спроецировать тогдашнюю модель Европы на нынешний многополярный мир невозможно, слишком другой масштаб.
Возможно ли вообще установление какого-то баланса – вопрос открытый. Но если какая-то более или менее стройная мировая композиция и возможна, то возникнет она в результате череды конфликтов и потрясений. Вероятнее всего, локального характера (то есть не масштаба мировой войны, как в прошлом веке), но высокой интенсивности, эмоционального накала и с вовлечением внерегиональных игроков. В таком мире нужна сила, как и в любом другом, но не в меньшей степени – гибкость, незашоренность, скорость реакции и умение минимизировать издержки. Все эти навыки придётся тренировать и поддерживать. Потому что всё это теперь надолго.
Российская газета
