Президентство Дональда Трампа беспрецедентно во многих отношениях, однако его ключевым глобальным следствием, по-видимому, является новая роль Соединенных Штатов как оппонента свободной торговли. За 30 лет неолиберальная глобализация встретила множество врагов, но никогда – среди американских лидеров, которые, напротив, принадлежали к числу ее главных союзников. Однако Трамп не только сделал международную торговлю центральной темой предвыборной кампании, но и, выиграв выборы, сразу продемонстрировал серьезность намерений, подписав указ о выходе из соглашения о Транстихоокеанском партнерстве (TTП), переговоры по заключению которого велись с американским участием с 2008 года. Что это означает с точки зрения баланса классовых сил в США и последствий для неолиберальной глобализации?
Позиция Трампа по вопросу о международной торговле обнаруживает два парадокса. С одной стороны, его правительство – это кабинет мультимиллионеров и миллиардеров, беспрецедентное по числу бизнесменов, ранее никогда не занимавших государственных должностей. Суммарное состояние членов нового кабинета, согласно консервативной оценке Bloomberg, составляет 6,1 млрд долларов. Однако экономический национализм Трампа и выход из TTП явным образом противоречат интересам части американского крупного бизнеса: ранее соглашение лоббировали такие компании, как Wal-Mart и Nike, чья бизнес-модель основана на дешевом производстве в странах – членах соглашения, среди которых Малайзия и Вьетнам. Означает ли это, что администрация Трампа отражает противоречия в рядах правящего класса?
С другой стороны, по остальным вопросам, таким как сокращение государственного регулирования и снижение корпоративных налогов, Трамп выступает как безусловный неолиберал. Тимоти Джилл называет его политику «националистической формой неолиберализма, которая останавливается у границ страны». Однако не заключено ли здесь логическое противоречие? Филип Черни утверждает, что свобода торговли и интернационализация производства – «краеугольный камень неолиберального проекта как на национальном, так и на международном уровне». Неолиберальный консенсус, по Черни, имеет глобальный характер. Значит ли приход Трампа, что неолиберализм как глобальный проект сменяется рядом национальных (и националистических) неолиберальных формаций, сочетающих политику высвобождения рыночных отношений от каких-либо социальных и экологических ограничений на уровне страны с протекционизмом во внешнеторговых связях?
«Националистический неолиберализм» Трампа: классовое измерение
Ряд исследователей отмечают, что вплоть до избрания Трампа американский крупный капитал активно поддерживал политику свободной торговли и многосторонних торговых соглашений, а также выступал ее основным выгодополучателем. Майкл Дрейлинг и Дерек Дарвс утверждают, что поддержка американским крупным бизнесом свободной торговли объясняется не только интернационализацией производства и инвестиций c 1970-х – 1980-х гг., но и включенностью бизнес-игроков в различные сети и организации, такие как Деловой круглый стол (Business Roundtable), в рамках которых вырабатывалась коллективная, классовая позиция по этому вопросу. Таким образом, свобода торговли выступает органичной частью неолиберального проекта как классового проекта капитала. В этом качестве она регулярно критикуется рабочими и экологическими организациями, антиглобалистским движением, – однако вплоть до настоящего времени американские лидеры последовательно придерживались этого курса.
Дональд Трамп оказался первым успешным кандидатом в президенты, выступившим против свободы торговли как принципа. В ходе предвыборной кампании он грозился ввести запретительные тарифы для американских фирм, увольняющих работников, чтобы перенести производство в другую страну, а затем поставлять товары на американский рынок; он также угрожал тарифами для стран – «торговых мошенников», к которым относил прежде всего Китай. Критика взглядов Трампа на международную торговлю позволяет увидеть его расхождения с неолиберальной доктриной по этому вопросу. The Economist обвиняет Трампа, во-первых, в том, что он считает торговые соглашения построенными на «конфронтации и игре с нулевой суммой»; другие страны для него – «соперники в борьбе за добычу, а не торговые партнеры, извлекающие взаимную выгоду из обмена». Во-вторых, «команда Трампа к каждому случаю подходит отдельно, в духе ручного управления и микроменеджмента. Они хотят добиваться конкретных коммерческих результатов, а не создавать плодотворные коммерческие условия. Вместо того чтобы создавать правила игры, в рамках которых компании вольны делать выбор, они стремятся путем переговоров определить результаты игры: дополнительные поставки хлопка в Китай и сжиженного природного газа в Японию, больше рабочих мест Carrier в Индиане». Таким образом, Трамп и его команда не только не разделяют неолиберальной убежденности во взаимовыгодном характере международной торговли, но и являются сторонниками прямого вмешательства, ориентированного на результаты, в отличие от дистанционного (arm’s length) регулирования, ориентированного на процессы и характерного для неолиберализма.
Позиция Трампа по международной торговле – один из ключевых элементов его правопопулистской платформы «Америка прежде всего». Риторическим обоснованием новой торговой политики служит, с одной стороны, защита национальных интересов в переговорах с другими государствами, с другой – защита американских рабочих и американской промышленности: не только от агрессивного экспорта со стороны развивающихся экономик, но и от практики американских компаний по выводу производств за пределы страны. При этом характерно, что Трамп, обрушиваясь с критикой на Китай и другие государства, которые он считает «торговыми мошенниками», избегает столь же масштабной критики американского бизнеса. В разъяснениях на сайте Белого дома основными бенефициарами прежней торговой политики в целом и многосторонних торговых соглашений в частности называются не транснациональные корпорации, а неопределенные «инсайдеры», «вашингтонская элита» и «вашингтонский истеблишмент».
Новая линия Трампа в отношении внешней торговли не сводится к популистским риторическим упражнениям: она имеет классовое измерение. Судя по ряду свидетельств, Трамп опирается на то, что можно обозначить как неинтернационализованный сегмент американского бизнеса. К нему принадлежит, в частности, сталелитейная промышленность, одна из последних отраслей, противостоящих транснационализации производства. С этим сектором связано сразу несколько назначений Трампа. Новый министр торговли Уилбур Росс, бизнесмен и обладатель состояния в 2,5 млрд долларов, в начале 2000-х гг. инвестировал в сталелитейные компании, воспользовавшись тарифом на импорт стали, введенным администрацией Джорджа Буша-младшего. В свою очередь, новый торговый представитель США Роберт Лайтхайзер в качестве юриста лоббировал интересы сталелитейной промышленности, прославившись как «самый протекционистски настроенный человек в Вашингтоне» (The Economist 2016). В переходную команду Трампа также вошел Дан Димикко, бывший глава сталелитейной компании Nucor и автор книги «Сделано в Америке: почему производство вернет нам славу». Громкие обещания Трампа возродить сталелитейную промышленность помогли ему выиграть в штатах «ржавого пояса», таких как Пенсильвания и Огайо, а после его избрания акции трех крупнейших американских производителей стали взлетели в цене.
К неинтернационализованному сегменту американского бизнеса можно также отнести средних и мелких производителей, сохраняющих производство в США и испытывающих трудности из-за ожесточенной конкуренции с импортом. Этих предпринимателей представляет Совет бизнесменов и промышленников (US Trade and Industry Council), лоббирующий протекционистские меры и критикующий другие бизнес-ассоциации, такие как Деловой круглый стол, за приверженность свободной торговле. Ранее Совет финансировался Роджером Милликеном, текстильным магнатом, который представлял протекционистскую ветвь консерватизма Республиканской партии. Глава Совета Кевин Кирнс является активным сторонником Трампа и предупреждает, что при воплощении в жизнь новой торговой политики ему придется столкнуться с «масштабным институционализированным уклоном» в пользу свободной торговли.
Президентство Трампа может привести к укреплению неинтернационализованного сегмента американского бизнеса, однако в настоящий момент этот сегмент не является доминирующим ни экономически, ни политически. Как охарактеризовать отношения администрации Трампа с капиталом в целом? По-видимому, речь идет о сделке: сокращение возможностей, связанных с экспансией свободной торговли и интернационализацией производства, в обмен на дерегулирование и снижение налогов внутри страны. На встрече с главами крупных компаний Трамп пообещал снизить корпоративные налоги с 35% до 15–20%, отказаться от каких-либо новых мер по регулированию бизнеса и отменить три четверти уже существующих. В свою очередь, представители Делового круглого стола направили в администрацию Трампа письмо со списком мер, которые, по их мнению, нужно отменить: в этом списке повышение порога зарплаты, при котором работники имеют право на оплату сверхурочных, и необходимость публиковать соотношение доходов главы компании со средней зарплатой в ней. Кроме того, бизнес в перспективе может выиграть от двухсторонних торговых соглашений, которые Трамп предпочитает многосторонним.
Жертвой в этой новой сделке с бизнесом, по-видимому, окажутся те самые «синие воротнички», к которым Трамп столько раз обращался во время предвыборной кампании. Об этом говорит его попытка назначить министром труда Эндрю Паздера, главу CKE Restaurants, управляющей несколькими фастфуд-сетями, включая Carl’s Jr. Паздер подвергся ожесточенной критике со стороны прогрессивного лагеря за свои антипрофсоюзные взгляды и многочисленные нарушения трудовых прав в ресторанах его компании. Когда стало ясно, что его не поддержат не только демократы, но и часть республиканцев в Конгрессе (из-за скандала с его домработницей, оказавшейся нелегальной мигранткой), Паздер отозвал свою кандидатуру. В то же время Трампу удалось назначить министром образования Бетси Девос, сторонницу радикальной коммерциализации и приватизации в этой сфере. Сокращение налогов, которое предлагает Трамп, неизбежно поставит под вопрос финансирование различных программ социальной поддержки: еще один удар по бедным и рабочему классу.
Пока в новой ситуации, созданной правопопулистской риторикой Трампа, американские компании спешат продемонстрировать готовность «исправиться», создавать рабочие места и инвестировать в производство на родине. Это напоминает первые годы правления Владимира Путина. Тогда после громкой критики российские олигархи так же торопились продемонстрировать социальную ответственность и готовность платить налоги. При этом реальная политика Путина, в частности, принятие нового Трудового кодекса, ограничивающего права работников, частичная приватизация пенсионной системы и коммерциализация социальной сферы, полностью соответствовали интересам крупного капитала.
Роль, которую играет Трамп, похожа на роль Путина: лидер, сочетающий антиэлитную риторику с приверженностью интересам элиты. В случае Трампа экономический национализм – часть игры. Если протекционистская риторика превратится в сколько-нибудь последовательную политику, часть американского капитала (которую я выше обозначил как его неинтернационализованный сегмент) окажется в выигрыше, часть получит компенсацию за счет сокращения налогов и регулирования, однако труд скорее станет жертвой в этой сделке.
Трамп и будущее неолиберальной глобализации
Если на уровне страны экономический национализм Трампа отражает новую сделку капитала с государством, то какими будут его последствия на международном уровне?
В течение десятилетий Соединенные Штаты играли ведущую роль в формировании системы международных институтов, служивших проводниками глобализации. Свобода торговли была стержнем проекта. Глобальная экспансия свободной торговли обеспечивалась с помощью многосторонних торговых соглашений и переговоров в рамках Всемирной торговой организации (ВТО). ВТО была создана взамен Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ) в 1995 году в результате Уругвайского раунда переговоров. По словам Нитсана Хорева, основной мотивацией США при создании ВТО было включение услуг, инвестиций и защиты интеллектуальной собственности в сферу действия организации; выиграть от этого должен был прежде всего американский крупный бизнес. При этом ключевой особенностью ВТО, отличающей ее от ГАТТ, был новый механизм разрешения торговых споров. Как показывает Хорев, ВТО способствовала дальнейшей экспансии свободной торговли, однако с помощью органа по разрешению споров другие страны успешно атаковали протекционистские меры, применяемые самими США.
В ходе предвыборной кампании Трамп критиковал всю послевоенную систему международных институтов, созданных при ведущей роли Соединенных Штатов, включая ВТО и НАТО. Однако, как утверждает Financial Times, в случае НАТО назначения Трампа не говорят о серьезной перемене курса, тогда как в случае ВТО они свидетельствуют о радикальных изменениях. По последним данным, Белый дом изучает юридические возможности для введения односторонних торговых санкций против Китая в обход механизма ВТО. Если эта угроза будет претворена в жизнь, она неизбежно ослабит организацию.
Хорев отмечает, что создание ВТО одновременно укрепило американскую гегемонию и поставило ее под угрозу. С одной стороны, введение новых правил разрешения торговых споров повысило легитимность усилий Соединенных Штатов по снижению тарифов и открытию рынков в других странах. С другой стороны, оно же затруднило использование протекционистских мер самими американцами; каждый случай введения таких мер в обход ВТО подрывал легитимность как самой организации, так и проекта глобализации в целом. В этом смысле агрессивный подход команды Трампа к ВТО несет еще большую угрозу легитимности принципов, которые ранее американское руководство при поддержке крупного бизнеса сделало основой мировой экономической системы.
Избрание президентом США противника «глобализма» – еще одно звено в цепи событий, ослабляющих международную архитектуру глобализации, наряду с кризисом Евросоюза и постепенной трансформацией международных финансовых институтов (так, сотрудники исследовательского отдела МВФ недавно опубликовали статью с критикой «неолиберализма»). На наших глазах разрушается связка между торговой открытостью и высвобождением рыночных отношений на уровне страны. Новая генерация правых лидеров сочетает протекционизм и экономический национализм с типично неолиберальными мерами, такими как снижение налоговой нагрузки на бизнес и сокращение социального государства. Так, Франсуа Фийон, до недавнего времени остававшийся фаворитом французской президентской гонки, не скрывает своего восхищения Маргарет Тэтчер и планирует меры вполне в ее духе, такие как сокращение 500 тыс. рабочих мест в госсекторе и снижение корпоративных налогов, однако, в отличие от Тэтчер, во внешнеторговой политике он занимает скорее протекционистскую позицию и выступает противником Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства между ЕС и США. Виктор Орбан, правопопулистский лидер Венгрии, также совмещает экономический национализм (отказ от перехода на евро, специальные налоги для иностранных банков, действующих в стране) и неолиберализм (увольнения бюджетников, сокращение социальных пособий, введение плоского подоходного налога, что в сочетании с резким ростом НДС приводит к регрессивному налогообложению). Возникновение по всему миру неолиберально-националистических гибридов при ослаблении международной архитектуры неолиберальной глобализации создает новый политический ландшафт, нуждающийся в дальнейшем осмыслении.
* * *
Пока рано судить о том, каким будет президентство Трампа, однако ряд шагов, предпринятых им уже в первые дни и недели правления, говорит о радикальной смене курса в области внешней торговли. Трамп не только подписал указ о выходе США из соглашения о Транстихоокеанском партнерстве, но и назначил в свою команду протекционистов, таких как Роберт Лайтхайзер и профессор экономики Питер Наварро, возглавивший специально созданный Национальный торговый совет. Отход от политики свободной торговли даст преимущества протекционистским отраслям, таким как сталелитейная промышленность, а крупный капитал в целом получит компенсацию в виде сокращения госрегулирования и корпоративных налогов. Жертвой в этой новой сделке с бизнесом окажется труд, который понесет основное бремя от сокращения государственных расходов, неизбежных при столь радикальном снижении налогов.
На международном уровне президентство Трампа ослабит институты глобализации, ранее утвердившиеся благодаря политике самих Соединенных Штатов. Неолиберальный консенсус как глобальный феномен уходит в прошлое; возникающие на уровне отдельных стран неолиберально-националистические гибриды радикально меняют отношения между трудом, капиталом и государством.
