Пандемия коронавируса, унесшая тысячи жизней, подтолкнула государства к принятию экстренных мер. В основном эти меры – введение карантинов, усилия по созданию вакцины, субсидирование госпиталей и помощь наиболее уязвимым демографическим группам – предприняты внутри национальных границ.
Призывы создать транснациональные режимы и институты по координации борьбы с вирусом пока остались словами, а не руководством к действию. Государства выживают в одиночку, стремясь обеспечить защиту своих граждан путём закрытия границ.
Используя пример коронавируса, правомерно задаться вопросом об адекватности выбираемых государствами стратегий не только физического, но и национально-культурного выживания в условиях мировой нестабильности. Каким сегодня должен быть курс выживания и развития народа, его исторически сложившейся идентичности и системы ценностей? Какая идея может стать опорой? Опасный и, по всей видимости, длительный период перехода к новому мировому устройству заставляет вновь задуматься о выживании и назначении русских в мире, их вкладе в его будущую стабилизацию на принципах справедливости и взаимного уважения в глобальном сообществе народов.
Миропереход и национальная идея
Санкции. Разбалансировка финансовых и энергетических рынков. Войны за увеличение доли в мировом производстве и сбыте нефти. Коронавирус, ломающий привычный образ жизни и подталкивающий мировую экономику к депрессии. Обвал соглашений по контролю ядерных и обычных вооружений. Рост региональных конфликтов. Обострение борьбы великих держав за суверенитет и сферы влияния. Список может быть продолжен, но и в этом виде даёт представление о том, как выглядит сегодня переход от одного международного порядка к другому.
Мир находится в состоянии движения от установленной США после окончания холодной войны глобальной гегемонии к новому, не определённому пока мировому порядку. Новые правила будут устанавливаться не одной, а несколькими державами. Соединённые Штаты ожесточённо сопротивляются, желая продлить состояние гегемонии. Остальные стремятся к усилению, в том числе за счёт друг друга, явочным порядком осваивая новые сферы влияния и контроля и увеличивая капитализацию в будущих переговорах о новом миропорядке. Это – мир ревизионизма, борьбы без правил, опасность которого понимают все ответственные лидеры. Неясно, станет ли приглашение Владимира Путина созвать встречу пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН началом таких переговоров, но понимание их важности витает в воздухе.
В процессе мироперехода перемены затрагивают не только структуры и организацию политической власти. Одновременно идёт глубокая переоценка ценностей, на которых строился порядок Pax Americana. Процессы, начатые Брекзитом и выборами Дональда Трампа на пост президента подорвали формирование и консолидацию западных либеральных ценностей в самом центре мироустройства. В Европе это во многом связано с нежеланием граждан делиться своими привилегиями с мигрантами, а в Америке – с отказом служить бесплатным поставщиком глобальной экономической открытости и безопасности для союзников. America First в устах Трампа означает приоритет национальных американских интересов над всеми остальными и навязывание остальному миру философии «сначала заплати». Что касается периферии и полупериферии глобального мира, то здесь либеральные ценности никогда и не являлись главенствующими. Идеи конфуцианства и срединного царства в Китае, османизм в Турции, индуизм в Индии были ценностными опорами национального и имперского строительства задолго до 2016 года.
В России философия национальных интересов возникла уже в 1990-е гг. с назначением в МИД Евгения Примакова и продолжала укрепляться после прихода к власти Путина. Поначалу речь шла о фактической адаптации к американоцентричному миру без потерь национального суверенитета и влияния в Евразии. Затем пришло понимание, что в системе глобальной гегемонии Соединённых Штатов ни первое, ни второе невозможно. Со второй половины 2000-х гг. российскоe руководство обозначило курс на оппозицию этой системе и в знаменитой Мюнхенской речи сформулировало идеологию сопротивления. Параллельно внутри страны Кремль выдвинул идею суверенной демократии, в которой прилагательному «суверенный» отводилась первостепенная роль.
Новым этапом, связанным с утверждением национальных ценностей, стало возвращение Путина на должность президента в 2012 году. Во время избирательной кампании он сформулировал понятие государства-цивилизации и призвал к формированию национальных ценностей. Это означало окончательный отказ от адаптации к американоцентричному миру – за два года до событий, связанных с Крымом и Украиной. Последние довершили процесс российского выхода из системы американской гегемонии.
Однако вопрос национального самоопределения был поставлен, но отнюдь не решён. Государству-цивилизации ещё предстоит сформулировать идеологию национального выживания. Дело отчасти в том, что, как утверждает Сергей Караганов, Россия – исторически идеологизированная страна[1], нуждающаяся в больших идеях для решения задач экономического и социального развития. Дело – и в банальной необходимости выжить и сохраниться как народ и государство в условиях «осыпающегося» мира. Метафора осыпания, использованная Валдайским клубом в одном из своих докладов[2], описывает основную тенденцию происходящих в мире процессов. Осыпание охватывает властную, институциональную и идейно-ценностную архитектуры глобального мира.
Формулирование национальной идеи – процесс крайне сложный, за последние двадцать лет не раз натыкавшийся на трудности и заводивший в тупик. Не исключено, что неудача постигнет и нынешние попытки отыскать важные для страны идейные опоры. В частности, процесс принятия поправок к конституции приоткрыл завесу над сложностью соединения принадлежащих разным эпохам и группам людей идей и предпочтений. Разные общественные группы вкладывают в идею национальных ценностей различное содержание.
При этом большинство согласно с необходимостью наличия в России сильного, ответственного и справедливого государства. Это согласие демонстрируется как элитами, так и общественным мнением. Большинство элитных групп исходит из важности сохранения страной статуса великой державы, способной к проведению независимой внешней политики и активных внутренних преобразований. Большинство граждан поддерживают необходимость «сильного и властного руководителя». Об этом, согласно недавнему опросу «Левада-центра», заявили 75% россиян, причём почти половина (49%) высказались в пользу постоянно действующей необходимости в сильном лидере.
Общественный консенсус относительно идеи сильного государства позволяет вернуться к известному в русской мысли комплексу идей, связанному с понятием державы и державности. Думается, это понятие способно помочь России устоять перед ветрами глобальных перемен и предложить стране если не формулу решения стоящих перед нею задач, то хотя бы некоторые важные идейные ориентиры. Хотя понятие державности активно циркулирует в современной России, необходимо рассмотреть его в сравнении с имеющимися идейными альтернативами, а также припомнить тот смысл, который изначально вкладывался в это понятие.
Идейные альтернативы России
Главными идейными альтернативами в современной России остаются либеральное западничество и антизападничество. Первое постепенно сдаёт позиции в силу описанных выше процессов мироперехода, но остаётся привлекательным для значительных сегментов российской интеллигенции и городских слоёв среднего класса. В зависимости от того, как ведётся подсчёт, от 20 до 30% россиян разделяют те или иные идеи либерального западничества и желали бы приоритетного развития отношений России с Европой, а не с Китаем и странами незападного мира. Большая часть российских западников рассматривает державность и сильное государство как опасные мифы, уже стоившие обществу свободы и процветания и чреватые срывом в диктатуру (нео)советского типа. Позиции западничества редко доминировали в российском обществе и сегодня переживают кризис, прежде всего, в силу кризиса самой западноевропейской цивилизации.
Иное дело – антизападничество, заметно окрепшее в России как в силу оказываемого Западом политического и идейного давления на страну, так и реакции на это государства, элитных и общественных слоев. Несмотря на постепенное смещение центра мировой тяжести в сторону Азии и незападных стран, антизападники, при всей их неоднородности, считают Запад средоточием имеющихся в мире проблем и угроз. Вопреки собственным заверениям в необратимом упадке западной цивилизации, антизападники продолжают исходить из её центральности в международной системе и первоочерёдности противостояния ей для выживания российского государства. Понятие державы – одно из заметных в лексиконе антизападников, но упор делается на внешнюю атрибутику суверенитета, военной мощи и влияния. Большинство антизападников убеждено, что всё, что хорошо для Америки, плохо для России, и наоборот. Поэтому российская державная идея по существу сводится к противостоянию евроатлантической цивилизации и является её противоположностью.
Пример противостояния Западу – отношение антизападников к европейским ценностям и представление ценностей российских в качестве зеркально противоположных европейским. Последние представлены как негативные и лишенные духовности, уважения к семье, традиции и государству. На этом фоне российские ценности предстают созидательными и видятся во всех отношениях предпочтительными, поскольку основаны на вере, семье и национальном суверенитете.
Со времени вхождения Крыма в состав России среди антизападников углубилось разделение между сторонниками культурной ирреденты и сдерживания амбиций США в глобальном масштабе. Одни считают, что державность российского государства требует исторического «воссоединения» русского народа путём интеграции восточной и центральной частей Украины. От сторонников воссоединения можно услышать недовольство «нерешительностью» политики России по отношению к восточному соседу и «отвлечением» на Сирию и иные мешающие решению основного вопроса действия.
Для других державность требует не этнического объединения русских, а расстраивания военно-политических планов Америки, связанных с сохранением статуса глобальной сверхдержавы. Борьба за Украину – один из главных, но далеко не единственный фронт противостояния. Что касается «нерешительности», то ответ державников-глобалистов заключается в том, что Россия не обладает рядом возможностей, которыми располагают Соединённые Штаты, и должна выбирать стратегию и тактику адекватно имеющемуся внешнеполитическому потенциалу. Открытое силовое «решение» украинского вопроса ослабит внешполитические позиции России, которая опирается в своём противостоянии Вашингтону на отношения с иными, в том числе европейскими странами.
Внутренний смысл державной идеи
Припомним, что западничество и антизападничество – относительно поздние этапы развития русской мысли и идентичности. Первоначальный смысл российской державности был связан не столько с внешней политикой и военной силой, необходимой для защиты страны от внешних угроз и притязаний на её территорию, ресурсы и самостоятельность. Родившееся в Московской Руси понятие державы было связано с необходимостью сохранить внутреннее единство в условиях регионального и культурного разнообразия страны, уже тогда занимавшей значительную часть северной Евразии. Реализация сильной власти от имени всего народа и означала тогда, что государство является справедливым и «держит» или удерживает Русь от ослабления и распада.
Позднее к сохранению единства в многообразии добавилась эгалитарная в своей основе идея экономической справедливости. Коренящаяся в православной общине домосковских княжеств, эта идея сохранилась в социальных ожиданиях, хотя ни крепостное право, ни тяжёлая рекрутская повинность не способствовали её реализации. В новой левоидеологизированной форме экономическая справедливость – равенство – реализовалась в советское время. Не только уничтожение частной собственности, но и борьба с коррупцией воспринимались в это время как проявление справедливости. В России и по сей день сильны ожидания активной распределительной политики государства, усиливающиеся на фоне множащихся фактов коррупции и обогащения элит. Высокие рейтинги Путина отчасти связаны с восприятием его как борца с коррумпированными и компрадорскими элитами.
В русской мысли понимание державности как условия внутренней свободы и развития общества во многом связано с идеями славянофилов и евразийцев. Точнее с теми их представителями, которые делали упор на внутреннее обустройство и освоение, придавая особое значение развитию и, в терминологии писателя Александра Солженицына, «сбережению народа» в союзе с государством. Например, славянофилы-государственники в основном принимали традиционное для славянофильской школы разделение труда между государством и обществом: государству – политическое, обществу – всё остальное. Некоторые были склонны рассматривать государство как чуждую обществу субстанцию, необходимую, впрочем, для организации и защиты отечества. В частности, историк Михаил Погодин являлся апологетом развития общества и отстаивал республиканский дух русского народа, но при этом солидаризировался с теорией нормандского происхождения государства. Другие, вроде философов Юрия Самарина и Ивана Ильина, исходили из наличия тесных связей государства и общества, не проводя между ними резких разграничений. Самарин определял задачей «нашей внутренней истории … просветление народного общинного начала общинным церковным» и считал, что «внешняя история наша имела целью отстоять и спасти политическую независимость того же начала не только для России, но для всего Славянского племени, созданием крепкой государственной формы, которая не только не исчерпывает общинного начала, но и не противоречит ему»[3]. Державность для этой группы мыслителей означала сбережение народа и государства в их общности, взаимосвязанности и едином стремлении к развитию России.
Источником суверенитета в этой идейной традиции является народ, политически реализующий себя внутри страны и за её пределами посредством государства. Данной группе мыслителей не были свойственны гордыня, высокомерное противопоставление русских западным и иным народам или же склонность обвинять эти народы в бедах России. Задачи внутреннего освоения и развития виделись им слишком серьёзными, чтобы их решение можно было свести к саботажу внешних сил. Русская идея заключалась поэтому не в том, чтобы научить остальное человечество и заблудшую Европу «правильным» русским ценностям, а в том, чтобы понять и сформулировать эти ценности для себя. Критика русофобии Запада не мешала, например, Ильину считать российскую неустроенность и смуту революции результатом деятельности самих русских: «Мы сами не оправдались перед судом истории: мы не сумели отстоять ни нашу свободу, ни нашу государственность, ни нашу веру, ни нашу культуру. … Русский народ должен думать о своих собственных недостатках и пороках, о своем духовном возрождении, укреплении и расцвете, а не о том, как бы ему навязать искажённое “русскоподобие” народам, уже сложившимся в иной культуре и с чуждым нам языком и характером»[4].
Возрождение державной идеи предполагает отказ не только от либерально-западнических установок, настаивающих на «возвращении» России на европейский путь развития. Для этого пути державность, особенно связанная с деятельностью сильного государства – помеха и отклонение от «универсального» направления истории. Необходимая стране державность предполагает также отказ от национального и бюрократического чванства и попыток утверждения в мире преимущественно на основе силы.
Прежде всего, потому, что логика силы ничего, кроме силы, в себя не включает. Демографические, промышленные, экологические и инфраструктурные проекты постепенно отойдут в этой логике на задний план, а вместо них в порядок дня выдвинутся проекты военные. Вместо приоритетов и ценностей внутреннего развития упор будет сделан на внешнее подтверждение державного величия – тем более поверхностное, чем слабее его внутренние основания.
В мировой теории международных отношений пониманию освоенных славянофильской мыслью реалий может способствовать осмысление спора так называемых классических и структурных реалистов. Если первые, как, например, Ганс Моргентау, Рейнгольд Нибур, Джордж Кеннан и Раймон Арон настаивали на важности сохранения внутренних ценностей защищаемых ими обществ, то вторые – от Кеннета Уолтца до Джона Миршаймера – в основном сосредоточились на изучении внешнего измерения державности.
Условия сбережения державы
В отсутствие ясных идеологических целей и неослабевающего давления Евроатлантики значительным оказывается соблазн антизападничества. Активная внешняя политика на фоне относительной экономической слабости способна обернуться не сбережением и приумножением державности, а её растрачиванием и имитацией. Каковы же условия реализации державной идеи? Как высвободить необходимую внутреннюю энергию, отстоять национальную независимость и сформулировать приемлемые правила глобального поведения?
В данной статье возможно лишь общее обсуждение таких условий. В качестве исторического прецедента полезно иметь ввиду политику Александра II во второй половине XIX столетия, когда ослабленная войной с Европой Россия сформулировала внешнюю политику гибких союзов и провела ряд необходимых внутренних реформ, включавших освобождение крестьян, создание земств и большую информационную открытость (гласность). При всей условности данной параллели, связываемое с именами Александра II и канцлера Александра Горчакова время внутреннего «сосредоточения» остаётся одним из важных источников понимания дня сегодняшнего.
Во-первых, сбережение державы требует особой внешней политики. Такая политика должна сочетать твёрдость в отстаивании суверенитета и поиск возможностей экономического развития с формулированием справедливых правил глобального поведения и лоббированием их реализации. Эта политика не может делать приоритетом противостояние США или какой-либо иной державе. Такое противостояние не отвечает российскому целеполаганию, которое должно быть подчинено формулированию и будущему согласованию среди крупных держав новых правил поведения. Правила нового миропорядка следует строить на взаимном уважении государств к суверенитету и сферам влияния и на поддержании связанного с таким уважением политического и цивилизационного баланса в мире. Не только Россия, но и иные страны нуждаются в сохранении внутреннего этнокультурного равновесия и способны оценить важность разнообразия и свободы от гегемонистского давления в международных отношениях. Российская дипломатия уже продемонстрировала миру способность руководствоваться правилами взаимного уважения в развязывании трудных узлов международного противоборства на Ближнем Востоке, в Азии и Евразии. Приверженность России реализации Минских соглашений на Украине связана не только со стремлением защититься от давления Евроатлантики, но и с необходимостью уберечь ценность культурного разнообразия от напора украинского этнонационализма.
Конечно, в условиях продолжающего распада международной системы и противостояния держав мир, свобода и разнообразие как цели не могут быть реализованы полностью. Тенденции дезинтеграции преобладают пока над трендами создания новых правил и институтов. Россия не способна в одиночку стать гарантом мира и разнообразия. У неё нет возможностей остановить деструктивные международные процессы. Но она могла бы попытаться сформулировать новые мировые правила и употребить своё немалое влияние на их лоббирование на международных встречах, форумах и организациях. Такая политика способствовала бы сбережению державы по внешнему контуру. В ближайшее десятилетие эту политику будет сложно проводить в отношениях с США, но возможно и необходимо – с остальными влиятельными государствами в Европе, Азии и других регионах.
Вторым условием сбережения державности является высвобождение новой политической энергии и проведение необходимой для этого реорганизации элиты и государственной власти. Воссоздание идеи державности в обсуждаемом здесь смысле невозможно без сильного и легитимного государства, способного к осуществлению долгосрочной, эффективной и адресной политики в решении национальных задач. Эти задачи выходят далеко за пределы обеспечения финансовой стабилизации и включают в себя региональное развитие, борьбу с коррупцией, укрепление единства национальной элиты, улучшение качества образования, науки и здравоохранения, установление межэтнического баланса и прочее. Со времени глобального финансового кризиса 2008–2009 гг. Россия сохранила политическую стабильность, но не обрела необходимую динамику экономического роста и не сумела решить ряд важных социальных проблем. Нерешённым и даже не поставленным оказался вопрос о создании условий и сети учреждений идейного воспитания и развития национальной элиты.
Заявленные в январском послании президента «серьёзные изменения в политической системе» не привели пока к необходимому укреплению государства. Хотя до состояния общества, описываемого известной формулой «верхи не могут, а низы не хотят», достаточно далеко, сложившаяся политическая система ориентирована на «стабильность» или самовоспроизводство без решения обозначенных задач. Отчасти это связано с тем, что политическая энергия общества в основном задаётся сверху. Используя выражение самого Путина, российская система остаётся «ручным управлением». Главными опорами системы являются народная поддержка и неформальные связи, а также договорённости между различными элитными группировками. И то, и другое не работает без Путина. С точки зрения формально-институционального строительства Россия не слишком продвинулась со времён 1990-х годов.
Для изменения ситуации необходимо создание институтов перераспределения и передачи власти. Реалии мироперехода требуют сильной в административном отношении, но и адаптивной державности. В системе законов должны быть чётко прописаны механизмы общественно-политического участия, рекрутирования и воспитания элиты, перехода и преемственности власти.
Наконец, сбережение державности требует высвобождения общественной инициативы и энергии, о чём мечтали упоминавшиеся представители русской мысли. Если державным приоритетам предстоит стать основой общественного согласия и действия, то они должны быть предельно ясны. Малый и средний бизнес ждёт ясных правил и защиты от злоупотреблений чиновничества. Развитие академической науки зависит не только от финансирования, но и от выстраивания идейных приоритетов. Различные общественные группы и представители научной и культурной интеллигенции могут быть лучше мобилизованы для решения общенациональных задач, если осознают опасности нарастающей глобальной нестабильности и всерьёз воспримут идею сбережения и развития народа-государства. Выжить и сохраниться как народ-государство, материально и идейно подготовиться к державному возвращению в мировую политику после длительного и опасного мироперехода – чем не основа для формулирования национальной идеи?
[1] Новые идеи для себя и мира. Сергей Караганов. Журнал «Россия в глобальной политике», №2, март/апрель, 2020 год.
[2] Жизнь в осыпающемся мире. Ежегодный доклад Клуба «Валдай». Олег Барабанов, Тимофей Бордачёв, Ярослав Лисоволик, Фёдор Лукьянов, Андрей Сушенцов, Иван Тимофеев. 15 октября 2018 г., сайт Международного дискуссионного клуба «Валдай» https://ru.valdaiclub.com/a/reports/zhizn-v-osypayushchemsya-mire/
[3] О мнениях «Современника». Юрий Самарин. Избранные произведения. Москва, 1996 год.
[4] Наши задачи. Статьи 1948-1954 гг., т. I. Иван Ильин. Париж, 1956 год.
