В конце XIX века Британская империя была четвертью мировой экономики. В 1980 году она производила уже 5,1 процента мирового валового продукта, в 2015 году — 3,9 процента (Россия — 1,8). Такое стремительное сокращение всегда связано с проблемой самоидентификации. Ответ был найден блестящий — финансовый хаб, Лондон как всемирный финансовый центр N 1 (Москва — N 67), место, где иностранцы добывают деньги для бизнеса, судятся и просто живут. Доля Великобритании в глобальных финансовых активах — 4,5-5 процентов (России — меньше 1).
Всему этому очень помогло вступление в европейский клуб в 1970-х годах. ЕС — это свободное движение капиталов и вечные жалобы на то, что деньги и финансовые институты с континента уходят в Лондон. Но всегда Великобритания в ЕС была чем-то особенным. Остров, который всегда помнит, что он остров, и хочет остаться островом. Англо-саксонская модель экономики против континентальной во всем — в поведении населения, бизнесе, финансах. Больше толерантности к рискам, инновациям, мобильности, сложнее финансовые рынки, выше частный интерес, меньше вмешательства государства против «дирижизма» во Франции, «социальной рыночности» в Германии или скандинавского «социализма». Разные модели права (британское прецедентное право против романо-германского). Упорное желание иметь свою валюту. И, наконец, конфликт интересов, связанный со свободным движением рабочей силы внутри ЕС.
13 процентов населения Великобритании были рождены за границей. В Лондоне 36 процентов жителей появились где-то за пределами страны. Эта доля быстро растет. Самые крупные общины — из Польши, Индии и Пакистана (больше 2 миллионов человек). Россиян, по официальной статистике, всего лишь 40 тысяч. Даже из Сомали новых британцев больше, чем россиян (свыше 100 тысяч). И когда одно племя («традиционные британцы») сталкивается с другими, всегда есть место референдуму о том, чтобы сократить приток «чужеземцев», занимающих рабочие места или номера в очереди на льготное медицинское обслуживание. Это и есть референдум 23 июня о выходе из ЕС. Его подоплека — столкновение за кусок хлеба, «за» и «против» ЕС как пространства свободного движения рабочей силы.
Поэтому за ЕС голосовали крупные города, где много иммигрантов и международного бизнеса. За ЕС были Шотландия с Северной Ирландией. Их, видимо, тянет к более открытому европейскому пространству, им тесновато на островах с Англией. Против ЕС — вся провинция, все те, кто менее состоятелен, но более традиционен.
Еще одна подоплека референдума — видимо, ощущение хозяйственных, регулятивных оков, стягивающих Великобританию в ЕС. «Континент» после кризиса 2008-2009 годов вел себя консервативней, чем Великобритания. Но его кризис госдолгов 2011-2014 годов Великобританию он не затронул. Ее ВВП вырос на 7,8 процента, еврозоны — всего на 0,4 (России — на 2,1). Огромная разница в скорости движения.
Этот разбор полетов важен для понимания будущего ЕС, как ключевого клиента России (43,6 процента внешнеторгового оборота, 58 процента положительного сальдо торгового баланса). Оказалось, что ЕС способен нести в Россию не только инвестиции, оборудование и технологии, но и хрупкость, медленную динамику и высокие риски. И еще нужно убедиться, что история с выходом Британии из ЕС не превратится для России в новый шок извне.
По каким каналам может прийти шок? И какова его вероятность? Доля Великобритании в российском экспорте-импорте — 2,1-2,4 процента. Не страшно. А вот финансовые рынки — нечто другое. На Лондонской фондовой бирже находится 40-50 процентов рынка российских акций, остальные — в Москве. Любое падение в Сити немедленно скажется на нас. 13-15 процентов портфельных инвестиций в Россию приходит из Великобритании, тесна связь с британскими офшорами.
Но все это мелкие цветочки. А вот ягодки могут быть в укреплении доллара к евро и фунту и, как следствие, в ослаблении рубля. Или в цепочке «давление сильного доллара на цены на нефть, газ, металлы и продовольствие — падение цен на сырье — ослабление рубля — давление вниз на экономику России». Или в том, что пойдут вниз рынки акций в Европе, а за ними и российский рынок, хотя он уже настолько слаб, что хоть в лоб, что по лбу.
Так и случилось в пятницу. Ее уже назвали «черной». Но все это пока легкий бриз. Но что дальше? Начнется ли эффект домино? Может ли вся эта суета стать «черным лебедем», «цепной реакцией системного риска», которая опять повалит все рынки и вызовет что-то похожее на глобальный кризис? Или останется бурей в стакане, и рынки быстро успокоятся?
60-70 процентов за то, что мир покачнулся, но быстро встанет на место. Европейские экономики находятся в стадии роста, пусть и очень неустойчивого. Когда все растет, риски, даже крупные, часто быстро «проглатываются». Но все-таки 30-40 процентов за то, что финансовая буря не успокоится и зайдет внутрь России. Несколько лет назад маленькая Греция чуть не вызвала новый глобальный финансовый кризис. И можно только гадать, удастся ли это сделать бывшей владычице всех морей.
Так что впереди неизвестность, может быть, новый всплеск нестабильности в нашей экономике. Слабый или очень сильный, зависит только от внешних факторов. Мы — просто экономика, находящаяся в оцепенении и ждущая, будет большая волна или нет, а если будет, то достанет или вдруг отвалится, не достав до ног.
