Уничтожение турецкими ВВС российского самолета в небе над Сирией до предела накалило и без того сложную ситуацию в мировой политике. Зная характер президента Владимира Путина, сложно представить, что он ограничится лишь жесткими заявлениями в адрес Анкары. Однако какими именно будут ответные меры — пока не ясно. Турции тоже есть что противопоставить действиям России в случае эскалации конфликта. Под вопросом и то, как теперь будут складываться отношения стран, ведущих войну с «Исламским государством» (группировка запрещена в РФ). «Лента.ру» разбиралась, к чему может привести инцидент с российским Су-24.
Сирийский кризис резко обострился. Из фазы боевых действий против негосударственных, а следовательно трудно идентифицируемых группировок он перешел в стадию прямого столкновения крупных военных держав.
Назвать это непредсказуемым трудно. Когда во взрывоопасном регионе параллельно и без тщательного согласования действуют серьезные вооруженные формирования больших стран, отсутствие инцидентов — почти чудо. Тем не менее столь резкий выпад, как сознательное уничтожение бомбардировщика страны, против которой не ведется война, стал неожиданной эскалацией. Тональность президента России и выражение его лица в момент, когда он комментировал произошедшее, заставляют ожидать обязательного ответа. Путин, как известно, не из тех политиков, кто ограничивается словами в ответ на какие-либо действия.
Чем бы ни объяснялся акт Анкары, она ведет очень опасную игру. Обращение к НАТО немедленно после столкновения должно продемонстрировать, что Турция рассчитывает на солидарность и поддержку союзников. Однако интерпретировать происшедшее как нападение на страну-члена альянса затруднительно. А если справедливо заявление источника в американском Белом доме о том, что пребывание российского самолета в турецком воздушном пространстве длилось секунды, то возникает вопрос об адекватности действий ПВО.
Турция уже не впервые апеллирует к НАТО в связи с сирийским кризисом, но до сих пор альянс был уклончив, поскольку стратегия Анкары в регионе непрозрачна и вызывает сомнения у союзников. Активизация курдов в Сирии и вокруг нее, с точки зрения Турции, опаснее, чем успехи ИГ. А на теневые и контрабандные схемы, которые связывают «Исламское государство» с турецкими партнерами и покровителями, можно было закрывать глаза до терактов в Париже, сейчас же планка терпимости резко снизилась. По сообщениям со вчерашнего экстренного заседания представителей альянса, защитников России там не было, но многие недоумевали. Почему Анкара пошла на такое рискованное обострение, а не предприняла обычные действия — эскортирование самолета-нарушителя (если считать, что нарушение все же имело место) прочь из собственного воздушного пространства?
Сам факт того, что впервые в истории России произошло боестолкновение с силами НАТО, весьма опасен. Что бы ни думал альянс о поведении Турции, откреститься от союзника он не может, иначе возникнут сомнения в том, действуют ли вообще обязательства. Восточноевропейские страны и так подозревают НАТО в том, что организация не выступит в их защиту в случае конфликта с Россией.
При этом, правда, турецкий демарш случился очень некстати для союзников. После терактов на Синае и во Франции, после бельгийской лихорадки с так и не пойманным главарем террористов атмосфера в Европе кардинально изменилась. Российская операция стала восприниматься с куда большим пониманием, а призывы объединиться поверх разногласий зазвучали намного громче. В этих условиях новая конфронтация с Россией, тем более такая опасная, способна разрушить все планы.
Если подтвердятся данные, что как минимум один летчик был расстрелян в воздухе повстанцами «умеренной оппозиции», о дипломатическом процессе, начатом в Вене, скорее всего, придется забыть. И без того небольшое желание Москвы вовлекать в процесс оппозиционеров может совсем сойти на нет — а значит, возможность политического завершения военной операции повиснет в воздухе. Хотя до этого все вроде бы признали, что одними военно-силовыми методами вопрос решить невозможно. Стало быть, наступает беспросветный тупик.
На какое возмездие может решиться Россия? Понятно, что удар по Турции исключен — в этом случае НАТО просто обязана вмешаться. Экономический бойкот более чем вероятен. Авиасообщение и контакты, может быть, полностью не запретят, но призывов и рекомендаций не ехать и не общаться вполне достаточно для нанесения существенного экономического урона. О строительстве АЭС и «Турецкого потока», скорее всего, стоит забыть. В принципе карательные меры могут распространиться на турецкий бизнес в России, хотя на фоне кризиса и недостатка инвестиций это едва ли разумно. Можно вспомнить и о продуктовых санкциях. Турция выгадала на том, что российские продовольственные ограничения для ЕС ее не затронули, но теперь их могут ввести.
Другие направления давления — удар по турецким интересам в Сирии, то есть целенаправленная атака не только на пути контрабандного снабжения ИГ, что уже происходит, но и на конкретные протурецкие группировки. Можно представить себе изменение отношений с курдами. В свое время Советский Союз охотно привечал борцов за самоопределение Курдистана (Российская Федерация этого не практиковала и даже способствовала выдаче туркам лидера курдских радикалов Абдуллы Оджалана в конце 1990-х). Это, правда, рискованная партия, поскольку у Турции есть немало ответных возможностей по поддержке самоопределений, и наиболее уязвимой точкой сейчас, конечно, является Крым.
Но это меры двустороннего характера. Есть и более широкий контекст. Турция, согласно конвенции Монтрё, — держатель «ключей» от Черного моря. В соответствии с этим международным документом вход в акваторию военных судов нечерноморских стран ограничен их жесткими параметрами. В последние годы — во время грузинского и украинского кризисов — Турция пропускала в море американские корабли, превышающие обозначенные пределы, но в целом лимиты соблюдались. В случае дальнейшей эскалации можно вообразить, что Турция с одобрения США и при поддержке других черноморских стран-членов НАТО и им сочувствующих (Болгария, Румыния, Украина, Грузия) возьмет курс на фактический отказ от Монтрё, чтобы превратить водоем в открытый для альянса. Если добавить к этому довольно запутанные пограничные проблемы, создавшиеся после присоединения к России Крыма (есть фактическая морская граница и есть формальная, признанная всеми, кроме Москвы), то превращение Черного моря в кризисную зону вполне по силам желающим это сделать.
Разрастающийся сирийский кризис сейчас на распутье, которое можно описать так: блок или коалиция?
Турция, которая в последние годы проводила весьма самостоятельный курс и не считала для себя необходимым во всем согласоваться с НАТО, сейчас заинтересована именно в блоковой солидарности, как это было во времена холодной войны. Альянс, впрочем, от состояния того периода фактически ушел. И дело не только в том, что страны НАТО в подавляющем большинстве не хотят воевать, но и в разболтавшейся дисциплине внутри блока. Представить себе, что тридцать лет назад какое-то государство-участник собьет бомбардировщик вероятного противника без консультаций со старшими союзниками, было просто невозможно. Теперь же Турция действует на свой страх и риск, ожидая, тем не менее, поддержки остальных. Да и само понятие вероятного противника размылось. Хотя украинский кризис вроде бы способствовал консолидации блока на прежних позициях, немалая часть союзников Россию врагом не считают и рисковать за других не собираются.
Второй вариант — ситуативная коалиция, собравшаяся по конкретному случаю, для решения четко обозначенной задачи. Это более современный подход, который набирает силу с начала ХХI века, когда к этому призывал еще тогдашний шеф Пентагона Дональд Рамсфельд («миссия определяет коалицию»). Объединение против ИГ, к которому сейчас приглашают Россия, Франция и даже Соединенные Штаты, — как раз такой пример. Подобный коллектив не требует клятвы в верности и общих ценностей, однако вполне эффективен в определенный период времени, поскольку в него входят те, кто нужен именно сейчас. Если этот принцип возобладает — скорее всего, трагический случай с Су-24 останется эпизодом, который не повлияет на ход операции. Правда, такое объединение заведомо не может перейти во что-то более устойчивое, постоянное. И за пределами конкретной миссии жесткая конкуренция вчерашних партнеров немедленно возобновится.
Иллюстрация Вадима Мисюка
