Операция «принуждение к миру», или «пятидневная война» России с Грузией, случилась в канун седьмой годовщины начала «войны с терроризмом». По продолжительности последняя сравнялась со Второй мировой, и многие аналитики предрекали ее перманентный характер. Но «пятидневная война» прервала ожидавшийся ход событий. Теперь говорят уже не о «войне с терроризмом», а о новой холодной войне. И к этому есть все основания.
11.09 И 08.08: РАЗЛИЧИЯ И СХОДСТВА
Различий между тем, что произошло в Соединенных Штатах 11 сентября 2001 года и в Южной Осетии 8 августа 2008-го, на первый взгляд гораздо больше, чем сходства. Кто-то считает, что это вообще несопоставимые события. В одном случае внезапность, атака неопознанного субъекта (которому потом дано имя «Аль-Каида»*) с использованием нетрадиционных инструментов агрессии. В другом – ожидаемое нападение регулярной армии конкретного государства на самопровозглашенную республику, формально входящую в его состав.
Сходств, однако, больше.
Во-первых, оба случая можно считать преступлениями против человечности, поскольку действия сознательно были направлены против мирного гражданского населения и повлекли за собой гибель множества людей.
Во-вторых, и то, и другое нападение явились атаками на крупнейшие мировые державы, обладающие ядерным оружием, – США и Россию. Лидеры «Аль-Каиды» осознавали, что отдают приказ уничтожить американских граждан на территории Соединенных Штатов, а руководители Грузии прекрасно понимали, что, обстреливая системами залпового огня Цхинвали, они убивают граждан Российской Федерации (коих в Южной Осетии подавляющее большинство) на территории, примыкающей к России.
В-третьих, и США (2001), и Россия (2008) дали решительный отпор нападавшим и приняли меры для предотвращения возможных рецидивов агрессии.
Очевидно различие в международно-правовом оформлении такого ответа. Удар по вооруженным структурам движения «Талибан» в Афганистане был нанесен с санкции Совета Безопасности ООН, а Россия, давая отпор Грузии, руководствовалась миротворческим мандатом Дагомысского договора и Уставом ООН, предполагающим защиту граждан любой страны от агрессии.
Но главное отличие заключается в следующем. Атака «Аль-Каиды» на Соединенные Штаты привела к созданию международной коалиции государств с совершенно разными уровнями развития, политическим устройством и геополитическими устремлениями. Фактически была оформлена концепция глобальной «войны с терроризмом», где Россия играла и играет отнюдь не последнюю роль.
Нападение же Грузии на Цхинвали и ответная операция России по «принуждению к миру» оставили Москву в определенном политическом вакууме и поставили под сомнение ее дальнейшее участие в антитеррористической коалиции.
Иными словами, 8 августа стало 11 сентября наоборот. Оба этих события не были рядовыми эпизодами истории. Они повлияли на глобальное переформатирование мировой политики в XXI столетии.
Это касается многих вещей: и международного права (ряд норм которого содержат взаимоисключающие положения), и блоковой системы государств, и алгоритмов действий в «горячих точках», и прогностических оценок развития ситуации. Так, многие западные аналитики сомневаются в том, насколько правомерно объявлять фанатиков, стоявших за атакой на Всемирный торговый центр, главной угрозой, чуть ли не сопоставимой с той, что исходит со стороны ядерных держав. Обычные преступления, относящиеся к ведомству полиции, превратились в «военные действия» как будто бы целью подобной подмены было оправдать раздутые бюджеты и подмять под себя полицию.
МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО СИЛЬНОГО
11 сентября 2001 года позволило США фактически узаконить новый тип боевых действий, варианты которых до этого апробировались в Гренаде, Панаме, Сомали, бывшей Югославии. Эти акции представляли собой военные действия на территории суверенных государств без объявления войны, но с применением бомбардировок, в том числе невоенных объектов. В 1990-х подобного рода операции получили концептуальное (хотя так и не принятое на официальном уровне) оформление в виде доктрины «гуманитарных интервенций»: таковой, например, считалась война НАТО против Югославии в 1999 году.
Размывание критериев применения силы стало следствием исчезновения глобального геополитического баланса сил, но немаловажной причиной послужила двусмысленность многих положений международного права по главному вопросу – о войне и мире. Эти двусмысленности и противоречия Устава ООН, а также ряда пактов и деклараций коренились в так называемой «ловушке самообороны», то есть допущении возможности «превентивной самообороны». Как раз она стала основополагающей в «войне с терроризмом». Именно этим оправдывались войны в Афганистане и Ираке. Но ни со стороны Кабула, ни со стороны Багдада не осуществлялись прямые агрессивные действия против Соединенных Штатов.
В первом случае превентивные боевые действия начались на основе разведданных о том, что «Аль-Каида» планировала нападение на США с территории Афганистана. Но с таким же успехом можно было бы начать боевые действия и против верного союзника американцев – Пакистана, где влияние «Аль-Каиды» в тот момент было не меньшим, чем в Афганистане. В Ираке «превентивная война» базировалась даже не на разведданных, как об этом недавно поведал в своей книге бывший глава ЦРУ Джордж Тенет, а на сомнительных материалах, сфабрикованных в окружении вице-президента Дика Чейни. Результат войны в Ираке – от 300 до 650 тысяч погибших, в основном среди мирного населения (по оценкам различных независимых организаций США и Европы).
Другой «ловушкой» международного права стало противоречие между принципом самоопределения наций и территориальной целостностью государств. Произвольная трактовка этих принципов в угоду геополитическим интересам и на основе предвзятого отношения к происходящему привела к незаконному решению о признании Косово Соединенными Штатами и рядом других государств.
8 августа так изменило международную ситуацию, что «ловушка самообороны» и «ловушка самоопределения» теперь стали капканами для американской политики на Кавказе. Москва фактически перехватила у Вашингтона «горящий мяч» в большой политической игре. Причем основания для ведения войны с Грузией у России реальные (а не виртуальные, как у Соединенных Штатов). Они связаны с нападением на российских миротворцев, пресечением уже происходивших актов этнических чисток в отношении жителей Южной Осетии и готовящихся – против жителей Абхазии.
Москва после 8 августа использует еще одну правовую двусмысленность Устава ООН – «ловушку миротворчества», позволяющую осуществлять любые превентивные действия военного характера на основании регионального миротворческого мандата, выданного по соглашению двух и более государств. У американцев такого мандата не было ни в одной из трех указанных войн.
Реальность, сложившаяся после 11 сентября и 8 августа, такова, что «ловушки» самообороны, самоопределения и миротворчества, содержащиеся в двусмысленностях документов ООН, можно использовать для обоснования войны против суверенных государств. Для этого надо иметь соответствующую военную силу и политическую волю. После 11 сентября способность к этому продемонстрировали Соединенные Штаты, после 8 августа – Россия.
Ждать, что международные правила по вопросам войны и мира изменятся, не приходится. Существующие двусмысленности останутся. Так же, как останется и ООН. Ведь какие-то нормы, пусть и размытые, должны существовать.
Международное право XXI века остается правом силы, определяющей легитимность действий, допустимость средств, правых и виновных. Но после августовских событий термин «война с терроризмом» перестает быть единственной вывеской применения военной силы для решения политических задач.
НОВАЯ ХОЛОДНАЯ АНТИМАФИОЗНАЯ ВОЙНА
Проявление Кремлем политической воли вызвало шок на Западе, который привык к покладистой Москве. Многие заговорили о необходимости санкций и изоляции России. Впрочем, даже наиболее агрессивно настроенные политики и комментаторы признают, что способность Запада оказать реальное воздействие ограниченна.
Угрозы развитию России исходят прежде всего не извне, а изнутри. Пик объемов добычи нефти пройден, и начиная с 2010 года тенденция к спаду резко усилится. Из 14 крупнейших нефтяных месторождений семь истощены более чем на 50 %. Падает добыча и на четырех крупнейших газовых месторождениях. Связано это не с тем, что запасы нефти и газа в России заканчиваются. Неэффективность использования ресурсов и недофинансирование новых проектов не в последнюю очередь объясняются засильем коррупции и организованной преступности.
Национальный план противодействия коррупции, принятый накануне «пятидневной войны», использует некую модель ограничения произвола чиновников. Но он не содержит самого главного – мер борьбы с мафией. А ведь коррупция – это лишь инструмент мафиозных структур для получения сверхприбылей, в том числе в сфере энергетических ресурсов.
Не случайно Стратегия правоохранительной деятельности по борьбе с международной организованной преступностью, принятая в апреле 2008 года в США, ставит противодействие мафии в энергетике на первое место. Главным источником опасности названы российские организованные преступные группировки.
Кстати, именно этот ресурс давления на Россию, скорее всего, будет использоваться Западом наиболее активно. Конкретные угрозы последовали сразу после признания Южной Осетии и Абхазии. Уже 26 августа The Washington Post писала в редакционной статье: «Определенно нет причин, по которым американские и международные агентства не должны развернуть решительных расследований по обвинениям российских фирм в коррупции. Если связанные с Кремлем компании своими действиями в оккупированных провинциях Южной Осетии и Абхазии нарушают грузинские или международные законы, их активы – заправочные станции в Соединенных Штатах, например, – могут быть арестованы».
Британская Financial Times призвала ответить России «ее же методами»: оказать давление на российский бизнес и принять против него дискриминационные меры. С беспрецедентной статьей «Ударить Кремль по карману» выступили в The Washington Post (27.08.2008) бывший сотрудник Министерства юстиции США Дэвид Ривкин-младший и адвокат Карлос Рамос-Мрозовски. Они предлагают правоохранительным органам начать кампанию против российской правящей элиты. Предлагается нанести ей достаточно болезненный удар, чтобы она потребовала изменить внешнеполитический курс или даже попыталась сместить Владимира Путина.
Авторы рекомендуют административно-регулятивным органам Соединенных Штатов и Европейского союза «всякий раз, когда это подпадает под их юрисдикцию (а это должно случаться часто) … внимательно изучать сделки и банковские операции лиц, близких к режиму Путина, выискивая признаки отмывания денег или нарушений, касающихся операций с ценными бумагами, налогообложения и других аспектов экономики. Методика слежения за судьбой активов и экстерриториальные законы должны позволять властям западных государств проследить действия бизнесменов за много лет. Министерству юстиции США следует активно возбуждать судебные дела по всем подпадающим под его юрисдикцию случаям манипуляции рынком, мошенничества, уклонения от уплаты налогов и отмывания денег, к которым причастен Кремль.
Повестки о вызове в суд, обвинительные заключения, конфискация имущества, судебные постановления и ограничения въезда станут ударом по карману, который почувствуют даже самые черствые агрессоры… Для привлечения олигархов к судебной ответственности Соединенным Штатам или Европе не потребуется предпринимать ни одного шага “против России”. Правительства США и союзных стран могут отметить, что эти действия отвечают усилиям Запада по борьбе с коррупцией среди государственных служащих и частных лиц… Обнародование данных западных расследований преступной деятельности, осуществляемой московскими бизнесменами, и возврат награбленного российскому народу непременно придутся по душе даже самым пламенным русским националистам».
По сути, в «рекомендациях» содержится неприкрытое вмешательство во внутренние дела России под видом борьбы с глобальной коррупцией и международной организованной преступностью. Это и есть методы новой холодной войны. Раньше такие директивы выходили под грифом «секретно», теперь же публикуются в открытой печати.
Подобные меры воздействия на Россию начали активно апробироваться за несколько месяцев до «пятидневной войны». Например, в духе антимафиозной холодной войны против России проходили слушания по вопросам энергоресурсов в Сенате Соединенных Штатов 12 июня 2008 года. Речи, с которыми выступали там эксперты, в том числе Збигнев Бжезинский, сродни тому, что опубликовано в The Washington Post.
В том же духе допрашивали российских олигархов британские суды по экономическим гражданско-правовым спорам в июле сего года.
Подобное меры давления могут быть гораздо эффективнее, чем классическая «дипломатия канонерок». Для того чтобы перейти сейчас к военной конфронтации с Москвой, у США и НАТО нет реальных сил: слишком много проблем по всем направлениям. Поэтому новая холодная война с Россией станет, скорее всего, «антимафиозной».
К этому надо быть готовыми и постараться сыграть на упреждение. Дальнейшее развитие России, какую бы модель мы ни выбрали (хоть мобилизационную, хоть даже самую либеральную), невозможно без мощного антикоррупционного проекта. Бояться начала антимафиозной холодной войны со стороны Запада не только не стоит, а наоборот, ее надо использовать как повод для своих российских операций «Чистые руки» и «Антимафия». Необходимо сделать упор на возврат похищенных из России активов, арест приобретенного за рубежом многомиллионного имущества. Тогда планируемая американцами операция «мягкая сила» сыграет не против России, а на нее, на ее очищение и развитие.
Во встречной антимафиозной войне нет простых решений. Важно не попасть в «капкан схлопывания» экономических инициатив. Было бы, конечно, глупо полагать, что, например, все 300 тысяч владельцев крупной собственности в Лондоне из числа россиян – потенциальные коррупционеры или мафиози. Но проверки праведности доходов, причем с участием западных фискальных и правоохранительных органов, должны быть тотальными. Механизмы давно наработаны. Они имеются и у Росфинмониторинга через группу финансовых разведок «Эгмонт», и у российского бюро Интерпола.
Можно, например, сверить списки зарубежных налоговых органов о гражданах России, владеющих крупной собственностью за рубежом, со списками обвиняемых и подозреваемых по уголовным делам экономической и коррупционной направленности. Можно самим составить списки фигурантов по подобным делам, по каждому из них направить международные следственные поручения для поиска банковских счетов и собственности таких лиц за рубежом.
Механизмы ареста счетов и собственности, последующей их конфискации с целью возврата похищенных и легализованных средств подробно расписаны в конвенциях ООН против транснациональной организованной преступности (2000) и коррупции (2003). Россия ратифицировала эти международные договоры и может использовать их в полном объеме. При слаженной и наступательной работе наших правоохранительных органов и спецслужб можно вернуть в Россию огромные объемы средств. Причем надо заставить Запад активно участвовать в данном процессе, не давая повод называть Россию криминальной страной.
Нет сомнения, что в антимафиозной холодной войне начнется «битва списков». России станут подсовывать имена тех, кто, по мнению Запада, входит в круг «друзей Путина». Российская же сторона будет требовать информацию о совсем других людях. Мой опыт работы в российском бюро Интерпола свидетельствует, что те, кто реально украл и легализовал похищенное за рубежом, неизвестны широкой общественности. Они не дают интервью, их лица не улыбаются с обложек глянцевых журналов.
Антимафиозная работа – ювелирная. Нельзя допустить, чтобы те, кто занимался экспансией бизнеса за рубежом в российских интересах, попали под каток репрессий и со стороны Запада, и со стороны самой России. Ведь именно к этому будут стремиться идеологи новой холодной войны в США и Европе. Им нужно убрать экономических конкурентов и породить бунт и сопротивление российской политике среди наиболее мобильной части населения.
*Запрещено в России.
