После кокетливой заминки правительство Германии дало согласие на поставки Украине танков «Леопард» – своих и тех, что находятся на вооружении других стран НАТО. Оценки, как это скажется на боеспособности противника и повлияет на ход боевых действий, оставим военным специалистам. Что происходящее значит с политической точки зрения?
Германия и военная мощь – сочетание этих понятий как минимум полтора столетия вызывает неуютное ощущение у многих европейцев. «Германский вопрос», тема места и роли Германии на континенте, не раз приводил к крупным военным столкновениям вплоть до двух мировых войн. Вторая мировая его вроде бы решила, ликвидировав единое немецкое государство и поставив части под внешний контроль. Воссоединение Германии на рубеже девяностых годов прошлого века вызывало вначале настороженные реакции союзников ФРГ, память об амбициях «большой» Германии была свежа. Ирония истории, что тогда именно СССР оказался наибольшим энтузиастом объединения.
Любопытно, что корни нынешнего опасного кризиса всей европейской безопасности уходят в то событие. Идея современного расширения Североатлантического альянса возникла в контексте обеспечения гарантий на случай германского единства. США, Франция, Великобритания, Италия и менее значимые соседи Германии полагали (небезосновательно), что нахождение страны в рамках НАТО будет сдерживать от гипотетического желания двинуться когда-нибудь своим путём. В Вашингтоне, Лондоне, Париже да и в Бонне считали, что против будет СССР, но Кремль тогда руководствовался нестандартным подходом и сопротивляться сохранению Германии в альянсе не стал. Вышло так, что распространение юрисдикции НАТО на территорию бывшей ГДР стало прецедентом для всего остального. Ведь идейно-правовым оформлением стало закрепление принципа о праве всякого государства выбирать членство в любом объединении. От него до постановки вопроса о членстве Украины в НАТО путь оказался не моментальный, но прямой.
Пацифизм, который насильственно привили немцам после Второй мировой войны, подразумевал, что Германия (сначала две, потом одна) может и должна быть примерным союзником в рамках военного блока, но не будет играть там лидирующую роль. После холодной войны так и было – операции в Югославии и Афганистане, к которым привлекали бундесвер, инициировались не Берлином, а само участие носило несколько застенчивый характер. Объявленная канцлером Шольцем в феврале 2022 г. «смена времён» подразумевала начало эпохи, тогда же были обещаны крупные вложения в оборонную модернизацию. Однако на фоне всеобщей, особенно восточноевропейской, экзальтации Берлин весь год отличался неторопливостью. Союзники ворчали, но до определённого момента большинство из них тоже старалось действовать скорее осмотрительно, дабы не провоцировать эскалацию. Однако с осени ограничитель, судя по всему, сняли – прежде всего в Вашингтоне и Лондоне (у Варшавы его и не было), но и в целом.
Тут Германия оказалась перед решающим выбором, конкретным проявлением которого стал танковый сюжет. На фоне настроений, царящих в западном альянсе, сразу было понятно, что противодействовать передаче «Леопардов» Берлин не сможет. Заминка, вероятно, была вызвана осознанием того, что, принимая соответствующее решение, Германия качественно повышает уровень своего участия в конфликте, открывая путь дальнейшим видам вооружений. Следующее заседание контактной группы в Рамштайне уже называют «авиационным». А чем более продвинутая техника направляется Киеву, тем вероятнее необходимость обслуживать её уже не местными силами.
Если вспомнить о той самой прямой линии от условий объединения Германии до предпосылок нынешнего кризиса, вывод получается парадоксальный.
Сейчас как раз членство в альянсе является основным мотивом, по которому Германия быстро и последовательно втягивается в военный конфликт. С точки зрения Запада, опасности нет – Берлин же действует не по своей инициативе, а в общем русле. Но это на уровне схемы. А если параллельно взглянуть на Польшу, относящуюся к Германии с неприкрытой неприязнью? И на рефлексии Франции, историческая идентичность которой во многом определяется сюжетами о том, к чему вёл поворот Германии в разных её ипостасях к военному переоснащению? Можно ли говорить о прочном и уверенном единстве?
Исход украинского кризиса предсказать сейчас никто не рискнёт, слишком много разных обстоятельств. Однако его трансформирующее влияние на все аспекты безопасности Европы неоспоримо. Непосредственные участники драмы выйдут из неё другими, чем глубже вовлечённость, тем существенней изменения. И если США, как всегда, имеют фору благодаря своей физической отдалённости и способности переложить большую часть издержек на союзников, то по линии Москва – Киев – Варшава – Берлин – Париж перемены ожидаются качественные. И везде свои собственные.
Из тех, кто закладывал основы «новой Европы» (как её назвали в Хартии 1990 г.), кажется, в живых не осталось уже никого. То-то они удивились бы результату…
Российская газета
