Россия в глобальной политике

Учитывая скрытые фундаментальные противоречия, период обманчивого спокойствия в региональном соперничестве не мог продолжаться долго. Впечатляющее завершение этого периода пришлось на Украину, самое крупное и стратегически значимое из «государств-лимитрофов». Борьба за Украину вылилась в кризис с участием великих держав, который трансформировал отношения между ними.

По численности населения Украина превосходит остальные пять «государств-лимитрофов» вместе взятых и среди бывших союзных республик уступает только России. «Украина» буквально означает «пограничная земля», именно таковой она вновь оказалась к этому моменту – окруженной членами ЕС и НАТО на западе и ЕАЭС и ОДКБ на севере и востоке. Относительно пророссийски настроенный Виктор Янукович сменил прозападно ориентированного Виктора Ющенко на посту президента в 2010 г. и начал восстанавливать испорченные отношения с Москвой. Но Янукович не был готов безоговорочно отдать страну в объятия России, предпочитая ходить по канату между Москвой и Западом и собирать максимальные дивиденды. Проблема заключалась в том, что теперь оба патрона требовали от него выполнения противоречащих друг другу обязательств.

Ставки повышаются

Избрание Януковича приглушило геополитическое соперничество за Украину, особенно касающееся членства в НАТО. Но его первоначальные уступки Москве – обещание внеблокового статуса и продление пребывания Черноморского флота в Севастополе – не удовлетворили Кремль. В первый год его президентства стало ясно, что Россия собирается продвигаться на другом, геоэкономическом фронте и хочет оказывать на Украину большее влияние, чем готов был принять Янукович.

Несмотря на значительную скидку на газ, которую Янукович получил после соглашения по Черноморскому флоту, Украина все равно платила за голубое топливо больше, чем могла себе позволить. После разногласий по очередному контракту зимой 2008-2009 г., когда поставки были перекрыты и Украина вновь начала отбирать европейский газ, Россия, в отличие от событий 2006 г., выдерживала свою позицию две недели, несмотря на холода. Был и сопутствующий ущерб – в некоторых странах Центральной и Восточной Европы возникли проблемы с отоплением и энергоснабжением городов, но в конечном счете Киев подписал первый контракт без субсидирования цены. С начала постсоветского периода до подписания этого контракта газовые субсидии для Украины обошлись России в 16 млрд долларов¹⁸⁶. Проблема заключалась в том, что Украине нужно было реформировать энергоемкие отрасли и коммунальное потребление, чтобы оплачивать цену, указанную в контракте 2009 г. (даже с учетом скидки после соглашения по ЧФ в 2010 г. Киев платил вдвое больше, чем в 2008 г.).

Поскольку такие политически рискованные рыночные реформы не входили в планы Януковича, у Москвы появился рычаг для давления на нового президента, и она была готова его задействовать. Через несколько недель после соглашения по Черноморскому флоту Кремль выложил на стол предложение о покупке «Газпромом» «Нафтогаза», украинской государственной газовой монополии, в обмен на дополнительную скидку¹⁸⁷. «Нафтогаз» – дойная корова для латания дыр в бюджете Украины и пополнения карманов ее элиты. Компания также связывала Украину с ЕС, поскольку управляла транзитом российского газа через украинскую территорию в Европу. Янукович не хотел отдавать компанию. Тем не менее, он подписал соглашение с Москвой о сотрудничестве в стальной, химической, кораблестроительной, авиационной отраслях и атомной энергетике. Москва давила: Медведев встречался с Януковичем семь раз за первые 100 дней его президентства. После седьмой встречи измученный Янукович сказал: «Так работать нельзя», Медведев ответил «Так работать нельзя, но придется»¹⁸⁸.

В геоэкономическом плане Москва настойчиво требовала от нового руководства Украины, чтобы страна вошла в недавно возникший Таможенный союз. Путин, тогда премьер-министр, не искал деликатных слов во время первой встречи с Януковичем, он прямо предложил: «Вступайте в Таможенный союз»¹⁸⁹. Это предложение резко повысило ставки, поскольку Таможенный союз оказался более масштабным и обязывающим проектом, чем все предыдущие региональные экономические инициативы России. Отчасти дело было во времени: Таможенный союз начал функционировать в месяц избрания Януковича. Однако нетерпение России скорее было связано с активизацией геоэкономического соперничества с ЕС в регионе. Только что был представлен проект «Восточное партнерство», и Украина к этому моменту уже согласовала большую часть текста Соглашения об ассоциации и УВЗСТ. Вступление Украины в Таможенный союз усилило бы российский проект и одновременно заблокировало бы продолжение переговоров по соглашению с ЕС. Москва не собиралась позволять Киеву сидеть на двух стульях. Кремль хотел помешать геоэкономической экспансии Евросоюза, расширив собственное геоэкономическое пространство. Поэтому предложение о членстве в Таможенном союзе подразумевало бинарный выбор – или-или, в то время как предыдущие инициативы оставляли Украине свободу маневра.

Когда Янукович отверг предложение, Москва выложила на стол пряники – новую скидку на газ и выгодные тарифы для ключевых отраслей промышленности (в тот момент украинская экономика все еще переживала последствия кризиса 2008 г. и резкого скачка цен на газ по контракту 2009 г.)¹⁹⁰. Российские официальные лица часто ссылались на исследования, якобы доказывающие экономические выгоды, которые Украина получит от вступления в Таможенный союз, и утверждали, что УВЗСТ нанесет стране огромный экономический ущерб¹⁹¹. В апреле 2011 г. Янукович попытался пойти навстречу России и предложил формулу «3+1»¹⁹². Москва с ходу отвергла эту идею. Как отметил ответственный секретарь комиссии Таможенного союза Сергей Глазьев, «вне Таможенного союза будет невозможно достичь прогресса… Единственный вариант – полноценное участие Украины в работе ТС. Все другие формулы не имеют под собой почвы»¹⁹³. Киев должен был прервать переговоры с Брюсселем ради участия в самой амбициозной геоэкономической инициативе России после распада Советского Союза.

Украинское руководство эти заявления не убедили. В марте 2012 г. парафировано Соглашение об ассоциации, оставалось урегулировать лишь технические и юридические формальности до официальной церемонии подписания. Но на политическом уровне отношения Украины с ЕС начали портиться. Главным раздражителем стал приговор Юлии Тимошенко, бывшему премьер-министру и извечному противнику Януковича – семь лет заключения по сфабрикованным обвинениям. Когда Европейский союз принялся слишком громко упрекать Киев в злоупотреблении властью, украинское руководство, казалось, начало колебаться в своих преференциях – СА или Таможенный союз. Украинский посол в Москве заявил в ноябре 2012 г.: «Мы не говорим сегодня ни да, ни нет [членству в Таможенном союзе]». Но, добавил он, если торговля Украины с блоком будет расти, а экономические проблемы ЕС усугубятся, «то ответ будет скорее да, чем нет»¹⁹⁴.

В правительстве Януковича мнения разделились. Президент, по-видимому, полагал, что дело Тимошенко стало лакмусовой бумажкой для Евросоюза, и хотел укрепить свои позиции на переговорах с Брюсселем, продемонстрировав, что у него есть и другие варианты – в соответствии с украинской традицией стравливать одного внешнего патрона с другим. Чиновники рангом пониже, часто связанные с отраслями, экспортировавшими свою продукцию в ЕС, исключали вступление в Таможенный союз, другие, напротив, утверждали, что это возможно в будущем¹⁹⁵. Украинская экономика переживала спад, Янукович и его министры нуждались в дополнительной скидке на российский газ, чтобы устранить проблему.

Помимо тактических расчетов, колебания Януковича отражали фундаментальные экономические реалии страны. Торговый оборот Украины делился практически поровну. Поэтому попытки Януковича избежать бинарного выбора были понятны, хотя имелись и другие мотивы. К сожалению, ни ЕС, ни Россия не предоставили Януковичу такой возможности. Выступая от лица Европейского союза, один европейский чиновник заявил в декабре 2012 г.: «Украина не может пытаться соответствовать [нормам] ЕС и Таможенного союза в одно и то же время. Украина должна выбрать, по какому пути следовать… даже частичное присоединение к Таможенному союзу… будет проблематичным»¹⁹⁶. Позже высокопоставленный российский дипломат использовал более образное выражение, чтобы высказать ту же мысль с позиции Москвы: «Украина хочет одновременно сохранить два вектора: и вступить в Евросоюз,… и поучаствовать в Таможенном союзе, но только по тем параметрам, которые ей выгодны. Но так не бывает. Нельзя быть чуть-чуть беременным»¹⁹⁷. Начиналась открытая геоэкономическая конфронтация. ЕС и Россия не были заинтересованы в ее предотвращении, они хотели победить.

Россия, казалось, смягчила свою позицию в мае 2013 г., когда Украина, находясь на завершающей стадии переговоров с Евросоюзом по СА, подписала меморандум о сотрудничестве с ЕЭК, Киев получил статус наблюдателя. В тот же день Янукович позвонил председателю Еврокомиссии Жозе Мануэлу Баррозу и заверил его в том, что меморандум не противоречит СА. Но Москву не устраивал план Януковича интегрироваться настолько, насколько позволяли обязательства Киева перед ЕС. В день подписания меморандума Глазьев заявил: «Статус наблюдателя предоставляется только тем государствам, которые хотят войти в наше интеграционное объединение… Поскольку мы договорились предоставить Украине статус наблюдателя,… это означает намерение Украины войти в этот союз»¹⁹⁸. Украина никогда не высказывала такого намерения.

Москва продолжала давить на Януковича, но конечная цель изменилась. Некоторые наблюдатели утверждают, что Россия по-прежнему была готова принять только полноценное членство Украины в Таможенном союзе (и впоследствии в ЕАЭС). Конечно, Москва предпочла бы именно такой исход, но к 2013 г. она уже не выдвигала Украине ультиматумов о немедленном вступлении. Жесткое давление, начавшееся тем летом, происходило в контексте приближающегося подписания СА, которое должно было состояться в ноябре на саммите Евросоюза и «государств-лимитрофов» (на языке ЕС – стран «Восточного партнерства») в Вильнюсе. Если бы это случилось, Украина была бы навсегда потеряна для российских интеграционных проектов. Россия была в первую очередь сосредоточена на предотвращении такого исхода, чтобы сохранить перспективы интеграции, и не требовала немедленного членства Украины.

Инструмент, который использовала Москва, как обычно, был незамысловатым. Начиная с июля 2013 г. Россия вводила торговые санкции против Украины. Сначала был приостановлен импорт кондитерских изделий, фруктов, овощей и мяса птицы. Затем под ударом оказались производители стали и другие экспортеры из-за новых сложных таможенных процедур. «Де-факто экспорт из Украины полностью остановлен», – заявили представители украинской торгово-промышленной группы¹⁹⁹. Затем российские власти ввели расширенную таможенную проверку украинских товаров, практически полностью блокировав импорт.

Менее недели спустя нормальная торговля возобновилась, но посыл был ясен: если Киев будет и дальше продвигаться по пути СА, его ожидает разрушение двусторонней торговли с Россией²⁰⁰. В частности, Москва пригрозила лишить Украину торговых преференций в рамках соглашения о зоне свободной торговли СНГ, что повлекло бы за собой повышение тарифов в среднем более чем на 10 процентных пунктов. По некоторым оценкам, украинский экспорт в Россию упал бы на 17% и страна теряла бы 1,7% ВВП в год²⁰¹. Представители России использовали сомнительные экономические аргументы, чтобы оправдать свою угрозу и не сводить все к грубому принуждению: они утверждали, что в рамках УВЗСТ европейские товары беспошлинно попадут на Украину и затем «хлынут» на российский рынок, используя правила свободной торговли СНГ. «Мы все понимаем, это ваш выбор, …но имейте в виду, мы вынуждены будем как-то защищать свой рынок», – сказал Путин²⁰². Возможно, такой риск существовал, но признаваемые во всем мире правила определения происхождения товара позволили бы российской таможне различать товары из ЕС и Украины в подавляющем большинстве случаев. Зачем постоянно повторять аргумент, который многие эксперты считают несерьезным? Дело в том, что в Москве приняли наихудший вариант развития событий в связи с СА и УВЗСТ из-за отсутствия диалога с Украиной и ЕС. Или, возможно, эти аргументы должны были стать прикрытием для попыток Москвы блокировать заключение СА, которое в долгосрочной перспективе привело бы к перенаправлению украинского экспорта, ранее шедшего в Россию.

Давление России на украинскую экономику не помешало Януковичу: правительство формально одобрило окончательный текст СА 18 сентября. Отчаянный торг происходил за закрытыми дверями. Янукович знал, что Евросоюз хочет подписать СА на саммите в Вильнюсе в ноябре и в последние недели требовал от Брюсселя уступок. Несмотря на многочисленные факты, подтверждающие, что политика на Украине становится все более авторитарной, а экономика монополизирована семьей и ближайшим окружением Януковича, ЕС по-прежнему был готов подписывать СА с Киевом, если Тимошенко позволят покинуть тюрьму и отправиться на лечение в Германию.

Дело Тимошенко приобрело непропорциональную значимость для Евросоюза. Осуждение Тимошенко после политически мотивированного процесса стало очередным примером провала демократических институтов на Украине. При Януковиче ситуация ухудшилась, хотя проблема возникла задолго до его прихода к власти. Слабая судебная система была хронически подвержена манипуляциям со стороны патронов в исполнительных органах власти и бизнес-элите. Но Брюссель стремился стать победителем теперь уже в открытом геоэкономическом соперничестве с Москвой и поэтому был готов закрыть глава на принцип более тесной интеграции только в обмен на реформы. Таким образом, условия подписания СА свелись к символически богатому, но системно незначительному шагу.

В конце концов Брюссель даже отказался от этого требования. За несколько недель до саммита в Вильнюсе Янукович, ухватившись за стремление Евросоюза побыстрее подписать СА, ждал, что Брюссель не только откажется от требований по Тимошенко, но и окажет финансовую помощь, чтобы компенсировать ответные меры Москвы, которые, по его оценкам, обошлись бы Украине в 160 млрд долларов. Европейский союз отказался платить выкуп, но пошел на уступки в деле Тимошенко. На уступках настаивала Польша, утверждая, что, если Украина не подпишет СА, Москва неизбежно восстановит контроль над страной. «Мы никогда больше не хотим иметь общую границу с Россией» – якобы сказал польский президент канцлеру Меркель²⁰³.

Но Януковичу этого было мало. Хотя в последний момент Евросоюз пошел на уступки в деле Тимошенко, украинский кабинет министров принял постановление о приостановке подготовки к подписанию СА за неделю до саммита в Вильнюсе. В том же постановлении содержался призыв создать трехстороннюю комиссию с Россией и ЕС для обсуждения торговых отношений и возобновить активный диалог со странами Таможенного союза по торговым и экономическим вопросам. Янукович продолжал декларировать приверженность европейской интеграции, но стало ясно, что соглашение в Вильнюсе подписано не будет.

Евросоюз не хотел отступать. Баррозу и глава Европейского совета Херман ван Ромпей привезли в Вильнюс два экземпляра СА, надеясь договориться в ходе личной встречи с Януковичем²⁰⁴. Когда и это не помогло заполучить его подпись, руководители ЕС стали публично отчитывать его на вечернем приеме под прицелом телекамер. Из-за этих неловких шагов сложилось впечатление, что ЕС руководствуется не только стремлением к реформам и интеграции. Вашингтон, игравший на переговорах по СА роль стороннего наблюдателя, не мог предотвратить катастрофу.

Через несколько недель после фиаско в Вильнюсе Путин принял Януковича в Москве, чтобы отметить свой яркий триумф над ЕС. Победа обошлась очень дорого: Россия пообещала приобрести украинские евробонды на 15 млрд долларов и снизить цену на газ для Украины более чем на 130 долларов за тысячу кубометров, т.е. на треть. На пресс-конференции после встречи Путин заявил: «Хочу всех успокоить: мы вообще не обсуждали вопрос о присоединении Украины к Таможенному союзу»²⁰⁵. На протяжении нескольких лет Россия добивалась полноценного членства Украины в Таможенном союзе, теперь она была готова платить высокую цену за то, чтобы заблокировать соглашение с ЕС и оставить дверь открытой на будущее.

Расчеты Януковича остаются неясными. Возможно, он никогда не планировал подписывать СА и просто хотел выторговать у России максимальные уступки²⁰⁶. Менее циничное объяснение – он хотел двигаться по пути СА, пока Москва не дала понять, что за это придется платить, а ЕС отказался брать расходы на себя. Несмотря на грубую манеру торга, проблема Януковича в конечном счете являлась продуктом соперничества с нулевой суммой между Россией и ЕС, которое вынуждало их ставить страну перед бинарным выбором. Киев ясно давал понять, что не хочет выбирать, но его игнорировали. Даже его публичные призывы к трехсторонним переговорам оставались без ответа до самого последнего момента.

Триумф России был недолгим. Янукович вернулся из Москвы и обнаружил толпы протестующих на Майдане незалежности (Площади независимости) в центре Киева, которая была эпицентром «оранжевой революции» в 2004 г. Первые группы собрались на майдане сразу после Вильнюса, чтобы протестовать против отказа Януковича от СА. Но ни само соглашение (технический документ из 2100 страниц, в котором прописаны неинтересные вещи вроде регулирования рыболовства), ни желание вступить в ЕС (которое в тот момент было у 37% населения) не могли собрать те огромные толпы, которые потом появились в центре украинской столицы²⁰⁷. Если бы Янукович позволил этим небольшим мирным демонстрациям спокойно пройти, они бы вскоре закончились и протестующие вернулись домой. Но МВД разгоняло протестующих силой, особенно пострадали студенты, разбившие лагерь на площади. Сцены насилия заставили на следующий день выйти на улицы 500 тыс. человек. Несмотря на многочисленные флаги ЕС, фокус протестов теперь был сосредоточен на свержении Януковича.

В последующие недели противостояние между властями и возглавившими протест крайне правыми националистами, которые, в отличие от мирного большинства, взяли с собой огнестрельное оружие, коктейли Молотова и самодельное оружие, переросло в насилие. Пока в Киеве разворачивались беспорядки, Россия и Запад взялись за старое и пытались влиять на события, чтобы получить преимущество в своем соперничестве за Украину, в котором теперь были задействованы и геоэкономика и геополитика. Кремль подталкивал Януковича к более жесткому подавлению протестов. Руку Москвы можно увидеть в пакете законов, которые Янукович провел через парламент в середине января, многие были списаны с аналогичного российского законодательства.

Американские и европейские лидеры и дипломаты десятки раз встречались с Януковичем и его окружением, призывая пойти на компромисс с прозападной оппозицией и избежать хаоса на майдане. Представители США были активно вовлечены в попытки урегулировать кризис. Так, была обнародована запись разговора двух американских дипломатов, которые обсуждали, кто из оппозиционных политиков войдет в состав нового правительства. Американцы пытались завершить переговоры (которые в конечном итоге провалились) прежде, чем успеет отреагировать Россия²⁰⁸. Учитывая, что запись, скорее всего, была сделана и обнародована российскими спецслужбами, можно предположить, что Кремль воспринял происходящее как очередную попытку провести очередную операцию по смене режима, т.е. как вмешательство в геополитику на региональном уровне. Брюссель пытался извлечь преимущества из проевропейских настроений протестующих и предоставил Януковичу еще один шанс подписать СА (предполагалось, что это удовлетворит толпу). На этот раз ЕС был готов оказать Украине финансовое содействие, в котором отказал Януковичу за два месяца до этого²⁰⁹.

Еще одно урегулирование, которого не было

После нескольких кровопролитных столкновений между протестующими и полицией в середине февраля 2014 г. украинцы и внешние акторы попытались сделать шаг назад от пропасти. Вскоре действительно начались переговоры между Януковичем и номинальными лидерами протестного движения, но позже стало ясно, что они не являлись ведущей силой. За три дня переговоров Янукович и три лидера оппозиции – Олег Тягнибок, Виталий Кличко и Арсений Яценюк – выработали соглашение при посредничестве министров иностранных дел Франции, Польши и Германии и спецпредставителя российского президента. Документ, подписанный 21 февраля, предусматривал: возвращение в течение 48 часов конституционных поправок 2004 г. об ограничении власти президента, которые были отменены в 2010 г.; формирование правительства национального единства в течение 10 дней; сдачу нелегального оружия; проведение президентских выборов по новому избирательному законодательству не позднее декабря 2014 г.; деблокирование улиц и зданий²¹⁰. Участники переговоров рассказывают, что Путин позвонил Януковичу и призвал его принять условия соглашения²¹¹. В тот же вечер Путин и Обама обсудили по телефону необходимость полной и незамедлительной реализации соглашения – это выглядело как перемирие между Россией и Западом²¹². Соглашение 21 февраля содержало элементы «пактовой» передачи власти – формы политической трансформации, которая обычно является мирной и более демократичной, чем принуждение действующих руководителей покинуть свои посты. Дополнительный вес соглашению придавало одобрение внешних акторов, которые на протяжении предыдущих шести месяцев занимались перетягиванием каната на Украине.

Однако соглашение сразу же провалилось, в основном под воздействием внутренних факторов, и стало еще одним урегулированием, которого не было. Через несколько часов после подписания власть Януковича пошатнулась: полиция покинула свои посты в столице, и протестующие спокойно вошли в правительственные здания. На следующий день Янукович покинул Киев. Парламент проголосовал за его отстранение от власти (328 голосов «за», ни одного «против»), – что является неконституционным актом, так как процедуры импичмента не были выполненными, – и проведение досрочных выборов. Через несколько дней Янукович оказался в России.

Евромайдан перевернул баланс сил между макрорегионами Украины. 75% министров при Януковиче были выходцами из южных и восточных областей, в новом правительстве 60% представляли четыре самых западных области (на которые приходится 12% населения страны) и только двое были с юго-востока²¹³. Спикер Верховной Рады, союзник Януковича, покинул свой пост, его сменил Александр Турчинов – депутат, известный своей националистической позицией (и соратник Тимошенко, которую выпустили из тюрьмы 21 февраля). В соответствии с законом он стал исполняющим обязанности главы государства до избрания нового президента. В течение нескольких дней Рада утвердила состав правительства во главе с прозападно ориентированным Яценюком, министерские портфели были распределены между членами его партии, крайне правой «Свободы» Тягнибока и активистами майдана. Первые шаги Рады после революции создавали впечатление, что не только Янукович, но и весь юго-восток Украины (со значительным русскоговорящим населением) отстранен от власти. Через два дня после свержения Януковича Рада необдуманно проголосовала за отмену закона 2012 г., разрешающего областям при определенных условиях официально использовать русский и другие языки меньшинств. Хотя в итоге Турчинов не подписал закон, этот шаг настроил значительную часть населения против новой власти.

Западные лидеры не высказывали опасений по поводу происходящих событий и не стремились к новым договоренностям взамен соглашения от 21 февраля, некоторые положения которого уже были неактуальны. Через день после смены власти США выразили «решительную поддержку» новому руководству Украины²¹⁴. Верховный представитель ЕС по внешней политике Кэтрин Эштон, прибыв в Киев, заявила, что «ситуация изменилась» и поэтому соглашение 21 февраля можно не принимать во внимание²¹⁵. В кулуарах некоторые представители Запада приветствовали смену правительства в Киеве и не считали нужным вести переговоры с Москвой, как это было, пока Янукович находился у власти. Позже Майкл Макфол, тогдашний посол США в Москве, признался, что получил множество «поздравительных мейлов» от коллег после революции²¹⁶.

Приподнятое настроение в западных столицах объяснялось ощущением неожиданной победы над Россией в соперничестве за Украину. Новое правительство собиралось пересмотреть дружественную политику Януковича в отношении России и вернуться к СА с Евросоюзом. Положения соглашения от 21 февраля, еще не утратившие актуальность, – в частности, формирование правительства национального единства, уход протестующих из захваченных зданий, конфискация незарегистрированного оружия – были забыты. Более того, после свержения Януковича не было никаких контактов с руководством России. Обама не звонил Путину до 1 марта. После короткого периода сотрудничества 21 февраля произошел возврат к игре с нулевой суммой.

В коридорах власти в Москве, напротив, никто не ликовал. Российское руководство настаивало на реализации соглашения от 21 февраля и называло новое правительство нелегитимным, так как оно пришло к власти в результате «неконституционного государственного переворота»²¹⁷. Российский посол на Украине был отозван. Путин и его советники, казалось, были убеждены, что провал соглашения от 21 февраля отчасти стал результатом плана Запада по приведению к власти в Киеве лояльного правительства, которое поведет страну в ЕС и даже в НАТО. Хотя никакого тайного плана Запада в такой упрощенной форме не существовало, правда была ничуть не лучше для России: в новом руководстве доминировали представители тех областей, где традиционно силен украинский национализм, каждый третий министр принадлежал к крайне правой (и активно антироссийской) партии «Свобода», и эти люди пришли к власти благодаря вооруженным националистическим группировкам, которые по-прежнему контролировали правительственные здания в центре Киева.

Пружина разжимается

Через несколько дней Россия нанесла ответный удар. Путин попытался обернуть поражение в победу, бросив вызов политическому статус-кво, установившемуся в Киеве после революции. К этому моменту он использовал уже все стандартные приемы российской политики по отношению к Украине: экономическое принуждение (торговая война в июле-сентябре), щедрая экономическая помощь (15 млрд долл. Януковичу в декабре) и дипломатия с Западом (соглашение от 21 февраля). Все эти действия не дали желаемых результатов. Поэтому Путин применил единственный оставшийся инструмент. Чтобы заставить новое руководство Украины и Запад учитывать интересы России, он решил использовать военных, которые после реформ и модернизации находились в боевой готовности.

Приблизительно 25 февраля 2014 г. спецназ, десантники и другие военнослужащие прибыли в Крым, чтобы усилить контингент базирующегося на полуострове Черноморского флота. В это же время российские войска, размещенные вблизи границы с Украиной, начали масштабные учения. Российские спецназовцы в униформе без знаков отличия рассеялись по Крымскому полуострову и начали захватывать украинские военные объекты и административные здания, включая парламент Крыма в Симферополе, на дорогах были установлены блокпосты²¹⁸. 1 марта верхняя палата российского парламента единогласно одобрила размещение вооруженных сил на территории Украины «до нормализации социально-политической ситуации».

Если Путин ожидал, что интервенция в Крым и наращивание войск на границе с Украиной приведет к возврату к некоему подобию соглашения 21 февраля, то он был разочарован. Правительство в Киеве было напугано, но отказалось от компромисса на российских условиях. Когда спикер Госдумы Сергей Нарышкин призвал Турчинова выполнить ультиматум, и.о. президента Украины назвал его военным преступником и отказался идти на уступки²¹⁹. Запад допускал возможность деэскалации, если Москва выведет свои войска, но сосредоточился на осуждении нарушения украинского суверенитета Россией и угрожал последствиями, отказавшись от дипломатических контактов с Кремлем, которые могли бы урегулировать кризис.

Российское вторжение в Крым вызвало и другие непредусмотренные последствия, став катализатором пробуждения мощных сил, которые в итоге ограничили маневр для Москвы. Пророссийские политики в Крыму начали действовать смелее, среди жителей полуострова крепли сепаратистские настроения. В России также росло ощущение связи с Крымом. Исследование 2013 г. показало, что более половины россиян считают Крым частью России, а не Украины²²⁰.

Сочетание этих косвенных последствий вторжения в Крым привело к импровизированной операции по аннексии полуострова. В конце февраля власти Крыма бросили вызов Киеву, назначив на май референдум о расширении автономии. В течение недели дата дважды переносилась на более ранний срок, изменился и вопрос в бюллетене. Теперь избирателей спрашивали, хотят ли они присоединиться к России или остаться частью Украины с расширенными прерогативами. Путин публично подтвердил территориальную целостность Украины 4 марта, но уже через несколько дней события, спровоцированные вторжением, поставили его перед выбором: капитуляция или аннексия²²¹.

Спешно организованный референдум прошел 16 марта, безопасность у избирательных участков обеспечивали российские военнослужащие. 97% избирателей (по неподтвержденным данным) поддержали присоединение к России. Такой ошеломляющий результат еще больше дискредитировал референдум, проводившийся в нарушение Конституции Украины. После этого Москва быстро включила полуостров в свою федеративную структуру. Обама заявил, что референдум «никогда не будет признан Соединенными Штатами и международным сообществом», эти слова отражали общие настроения на Западе²²².

18 марта Путин выступил с речью перед парламентариями и государственными деятелями и объявил о «воссоединении» Крыма с Россией. Он назвал решение советского правительства передать Крым под украинскую юрисдикцию в 1954 г. незаконным, «кулуарным». В 1991 г., когда Крым стал частью независимой Украины, «Россия почувствовала, что ее даже не просто обокрали, а ограбили». Россия, сказал он, «опустила голову и смирилась, проглотила эту обиду. Наша страна находилась тогда в таком тяжелом состоянии, что просто не могла реально защитить свои интересы. Но люди не могли смириться с вопиющей исторической несправедливостью». Много лет российские власти игнорировали их просьбы. Но «всему есть предел». Когда «националисты, неонацисты, русофобы и антисемиты» с одобрения Запада пришли к власти в результате «переворота» в Киеве, России пришлось действовать.

«В случае с Украиной наши западные партнеры перешли черту, вели себя грубо, безответственно и непрофессионально. Они же прекрасно знали, что и на Украине, и в Крыму живут миллионы русских людей. Насколько нужно потерять политическое чутье и чувство меры, чтобы не предвидеть всех последствий своих действий. Россия оказалась на рубеже, от которого не могла уже отступить. Если до упора сжимать пружину, она когда-нибудь с силой разожмется. Надо помнить об этом всегда».

Затем Путин подверг резкой критике политику Запада после окончания холодной войны, в частности подход к России и ее соседям: «Нас раз за разом обманывали, принимали решения за нашей спиной, ставили перед свершившимся фактом. Так было и с расширением НАТО на восток, с размещением военной инфраструктуры у наших границ. Нам все время одно и то же твердили: “Ну, вас это не касается”. Легко сказать, не касается… Нас постоянно пытаются загнать в какой-то угол за то, что мы имеем независимую позицию, за то, что ее отстаиваем, за то, что называем вещи своими именами и не лицемерим»²²³.

Российский президент бросил перчатку. В течение недели юридические формальности были улажены, войска, лояльные Украине, покинули полуостров (две трети, включая командующего украинским флотом, перешли на сторону России)²²⁴. Одним махом Россия переписала правила регионального соперничества, поставив под вопрос весь комплекс отношений и с Западом, и со своими соседями.

Если раньше в отношениях сохранялись оттенки неоднозначности и возможность компромисса, то теперь Россия предъявила западным партнерам жесткие требования. На кризисных переговорах 15 марта, накануне референдума в Крыму, министр иностранных дел России Сергей Лавров передал госсекретарю Джону Керри проект плана действий «Группы поддержки для Украины»²²⁵. Документ содержал пять пунктов: исполнение обещаний соглашения от 21 февраля по роспуску вооруженных группировок и деблокированию зданий; новый конституционный порядок на Украине, предусматривающий, помимо прочего, нейтралитет, федеративное государственное устройство и прямые выборы руководителей областей с новыми полномочиями (в том числе в вопросах экономической политики и торговых связей с соседними странами); статус русского языка как официального государственного наравне с украинским; новые выборы на региональном и национальном уровнях после конституционной реформы; признание права народа Крыма на самоопределение «в соответствии со свободно выраженной волей населения на референдуме 16 марта». Гарантами выполнения перечисленных пунктов должны были стать ЕС, США и Россия, для этого требовалась резолюция Совета Безопасности ООН. Основные цели – нейтралитет, стабильные экономические связи с Россией и «федерализация» Украины, при которой пророссийски настроенные области получили бы право вето на решения Киева, – с тех пор не менялись. Россия жаждала «железобетонных» гарантий геополитического и геоэкономического будущего Украины. Отвергнув проповедуемый Западом геоидейный акцент на неотъемлемом праве выбора, Россия хотела, чтобы сделка была заключена великими державами и навязана Украине.

Ва-банк

На фоне аннексии Крыма Запад и Россия пошли ва-банк в своей политике, которая и так ускорила кризис. Аннексия не помогла Москве в реализации целей, заявленных в плане Лаврова от 15 марта 2014 г. Поэтому Россия воспользовалась волной антимайданных, антиправительственных протестов на юго-востоке Украины. После того как местные активисты, многие из которых выдвигали сепаратистские лозунги, захватили административные здания в Донецке, Луганске и других городах и провозгласили себя Донецкой Народной Республикой (ДНР) и Луганской Народной Республикой (ЛНР), украинское правительство начало против них боевые действия – «антитеррористическую операцию». Вначале она велась беспорядочно, основную роль играли батальоны добровольцев. Через российско-украинскую границу устремились российские добровольцы и спецназовцы, разжигая пламя конфликта. Кремль добавил экономический накал, отменив не только скидку на газ, обещанную Януковичу в декабре, но и согласованное ранее снижение цены в обмен на продление базирования Черноморского флота и потребовав предоплату за поставки газа.

Россия продолжала разыгрывать военную карту. Учения вблизи границы трансформировались в постоянное наращивание ударных сил, которые на пике оценивались в 50 тыс. военнослужащих. Теперь Россия могла в любую минуту вторгнуться на территорию соседа. На границе также были размещены современные вооружения. Особенно эффективными оказались системы противовоздушной обороны – украинская авиация перестала летать после того, как были сбиты несколько самолетов. Чтобы добиться своего, Россия использовала все более деструктивные средства.

В заявлениях Кремля читалась заинтересованность в разрастании хаоса. В середине апреля Путин заявил: «Мы точно знаем, что мы должны сделать все, чтобы помочь этим людям [на юго-востоке Украины] защитить свои права и самостоятельно определить свою судьбу… Вопрос в том, чтобы обеспечить законные права и интересы русских и русскоязычных граждан юго-востока Украины». Он «напомнил» аудитории, что Донбасс и другие области являлись частью Российской империи и «были переданы в Украину в 1920-е гг. советским правительством. Зачем они это сделали, бог их знает»²²⁶. Россия явно поощряла антимайданные настроения, что способствовало дестабилизации обстановки. Учитывая заявления Путина о территориальной принадлежности юго-востока Украины, наращивание сил на границе и молниеносную операцию в Крыму, ни в Киеве, ни в западных столицах не было уверенности в дальнейших шагах Москвы.

В это же время США и ЕС наращивали поддержку новой власти в Киеве. Спустя несколько дней после революции НАТО согласовало меры укрепления партнерства с Украиной. Обама встретился с Яценюком в Белом доме (впервые премьер Украины был принят американским президентом) и пообещал поддержать его правительство. Поддержка включала в себя гарантии кредита в размере 1 млрд долларов и почти 200 млн долларов помощи. Вице-президент Байден вскоре отправился в Киев, чтобы подтвердить позицию Соединенных Штатов, в то время как правительство Украины активизировало боевые действия против сепаратистов.

Евросоюз предоставил Украине преференции для доступа на свой рынок, в одностороннем порядке понизив тарифы в рамках УВЗСТ. Сняв 95% импортных пошлин на украинские промышленные товары и полностью отменив тарифы на сельхозпродукцию, Брюссель фактически оказал Киеву помощь на сотни миллионов евро. Евросоюз также обеспечил вливания в украинский бюджет. В конце июня Киев подписал Соглашение об ассоциации. МВФ одобрил выделение Украине кредита в размере 17 млрд долларов²²⁷. Первый транш – 3 млрд – был переведен немедленно.

Заявленной стратегической целью было создание реформированной, стабильной и интегрированной с Западом Украины. Иными словами, план сводился к углублению прежней политики, результаты которой Кремль неизбежно должен был воспринять как геополитическое и геоэкономическое поражение. С точки зрения Кремля, после аннексии Крыма США и ЕС объявили о намерении воссоздать те самые условия, которые и заставили Москву вторгнуться на полуостров в конце февраля.

Параллельно Запад и Россия начали санкционную войну, отягощенную дипломатическим стремлением изолировать Россию – исключить ее из “Большой восьмерки”, закрыть Совет Россия – НАТО, приостановить саммиты Россия – ЕС. Через день после референдума в Крыму США и ЕС (вскоре к ним присоединились Норвегия, Швейцария, Канада и Австралия) ввели первый пакет экономических санкций против физических лиц и компаний²²⁸. Активы физлиц были заморожены, транзакции с ними запрещены, а им самим закрыт въезд в эти страны. В частности, санкции вводились против российских чиновников, военных, парламентариев и бизнесменов, входивших в окружение Путина, а также против назначенных Россией чиновников в Крыму, членов правительства Януковича и лидеров ДНР и ЛНР. Под санкциями оказались крымские фирмы и компании, в том числе несколько банков, принадлежащие лицам, против которых были введены санкции. Их активы заморозили, а предприятиям из стран, поддержавших санкционный режим, запретили продолжать с ними бизнес. К 2016 г. список физлиц и компаний, попавших под санкции, достиг трехзначных цифр. Через неделю после объявления о первом пакете санкций теперь уже “Большая семерка” и Европейский союз пригрозили ввести секторальные санкции, если Москва продолжит дестабилизировать обстановку на востоке Украины²²⁹. Рынки и инвесторы были вынуждены учитывать риск выполнения этих угроз. Рубль и российские фондовые индексы стремительно падали. Позже США объявили о приостановке лицензирования экспорта и реэкспорта в Россию продукции военного или двойного назначения²³⁰.

Цель этих санкционных залпов, как выразился Обама, «не в том, чтобы наказать Россию, цель – дать ей стимул выбрать лучший курс, т.е. урегулировать вопросы дипломатическим путем»²³¹. В Кремле санкции воспринимали как экономическую войну, призванную нанести существенный урон и даже дестабилизировать страну. Выбор объектов санкций трудно соотнести с заявлением Обамы. Например, в первом списке санкций был депутат – автор закона 2012 г., запрещающего американцам усыновлять детей из России, никак не связанный с украинским кризисом. Агрессивная риторика некоторых высокопоставленных американских чиновников создавала у Москвы впечатление, что Вашингтон, в первую очередь, хочет навредить России, а не помочь Украине. На слушаниях по санкциям в Сенате США помощник госсекретаря Виктория Нуланд предупредила, что «если Путин не изменит курс, в какой-то момент в недалеком будущем нынешняя националистическая лихорадка в России прекратится». «Когда это случится, – продолжила она, – произойдет резкое и пугающее осознание экономических издержек… Российские граждане спросят: чего мы реально достигли? Вместо финансирования школ, больниц, науки и экономического процветания собственной страны, мы потратили наше национальное благосостояние на авантюризм, интервенционизм и амбиции лидера, которого империя заботит больше, чем собственные граждане»²³². Многие в российской элите, отмечает Сергей Караганов из Высшей школы экономики, восприняли это как «де-факто объявление политической войны»²³³.

В связи с эскалацией конфликта на востоке Украины США ужесточили санкции. В июле 2014 г. Министерство финансов ввело запрет на приобретение долговых обязательств нескольких крупных российских банков на срок более 90 дней. Первоначально было неясно, последуют ли аналогичные меры Брюсселя, так как из-за тесных экономических связей с Россией это нанесло бы серьезный ущерб странам ЕС. Но катастрофа пассажирского лайнера Malaysia Airlines, сбитого над Донбассом 17 июля, изменила политическую динамику в Европе. Насколько мы можем судить, рейс MH17 был сбит либо российскими военными, либо сепаратистами, которые приняли его за украинский военный самолет.

Отсутствие раскаяния и уход от всякой ответственности со стороны российского руководства заставили Евросоюз действовать. Через неделю после катастрофы Брюссель ограничил доступ на европейские рынки капитала для российских финансовых учреждений, запретил экспорт технологий военного и двойного назначения в Россию и позаботился о том, чтобы страна не получала передовые технологии для нефтяного сектора. Затем Соединенные Штаты и Европейский союз расширили список финансовых учреждений и сократили сроки финансирования долга с 90 до 30 дней. В США также была принята дополнительная директива, запрещающая экспорт товаров, услуг и технологий, которые могут использоваться для «разведки или добычи ресурсов в глубоководных, арктических шельфовых или сланцевых проектах» России²³⁴. Евросоюз вскоре ввел аналогичные меры. В результате ExxonMobil объявил в сентябре о прекращении работ в Карском море, где компания участвовала в совместном проекте с «Роснефтью». Экономические связи между Россией и Западом, которые по кирпичику выстраивались на протяжении 25 лет, были разрушены за несколько месяцев.

7 августа 2014 г. Россия ответила запретом на импорт сельхозпродукции и продуктов питания из США, ЕС и других государств. Эти санкции вводились под эгидой «импортозамещения» –
идеи, которая стала для России объединяющим лозунгом. Для некоторых российских производителей запрет стал стимулом, но основным его краткосрочным эффектом оказалась инфляция. Он ударил и по сельскохозяйственному сектору Европы, тесно связанному с европейским политическим истеблишментом.

Дипломатические усилия по урегулированию украинского кризиса, как это обычно случалось в контексте взаимодействия России и Запада в регионе и до 2014 г., были запоздалыми и вялыми. После встречи в марте Керри и Лавров возобновили переговоры только через месяц, когда вместе с представителем Евросоюза Эштон и и.о. министра иностранных дел Украины приняли в Женеве заявление с призывом прекратить бойню в Донбассе²³⁵. К сожалению, призыв не подействовал. За исключением телефонных разговоров на уровне лидеров государств и министров, единственным мероприятием, напоминающим переговоры, в последующие четыре месяца стали встречи в ходе празднования 70-летия высадки союзников в Нормандии в начале июня.

Когда же дело доходило до реальных переговоров, добиться прогресса не удавалось. Западные лидеры, придерживаясь геоидейной повестки, утверждали, что корень кризиса – российская агрессия против Украины, которая началась в конце февраля, когда украинцы сделали выбор в пользу нового политического порядка. Запад требовал, чтобы Россия прекратила агрессию и уважала волю украинского народа. Стремления к переговорам с Москвой не наблюдалось. В июле 2014 г. Обама заявил: «Чем быстрее русские поймут, что лучший способ влиять на Украину – это быть добрыми соседями и поддерживать торговые и коммерческие связи, вместо того чтобы диктовать украинцам, к чему им стремиться, считая Украину вассалом России,… тем быстрее мы разрешим кризис»²³⁶.

Обама и европейские лидеры настаивали на том, чтобы Россия перестала оказывать помощь сепаратистам и отвела войска, дислоцированные на границе. Хотя юридически и морально это требование было оправдано, оно не могло являться основой для переговоров. Москва не собиралась его выполнять, поскольку это позволило бы правительственным силам Украины подавить восставших. Россия не могла допустить восстановления правительственного контроля над Донбассом, пока не заключит соглашение в соответствии с пунктами документа от 15 марта. Ни Запад, ни Киев не хотели вести переговоры по этим пунктам. Отвергая компромисс, Запад – по понятным причинам – все же не был готов к эскалации конфликта до такого уровня, который мог поколебать решимость России добиться своих целей.

Действия России в этот период тоже препятствовали дипломатическому разрешению кризиса. Аннексия Крыма и поддержка сепаратистов на востоке Украины не просто на порядок усложнила ведение переговоров с Москвой с политической точки зрения; на Западе произошла переоценка намерений России. Западные лидеры задумались, не простираются ли амбиции Путина за пределы Украины. Непредсказуемость России теперь рассматривалась как огромная проблема для безопасности самого Запада. Неопределенность по поводу намерений России дополнялась когнитивным диссонансом во взаимодействии российских официальных лиц с западными коллегами. К концу весны стало ясно, что переговоры на министерском уровне ведут в тупик. Через два дня после подписания совместного заявления в Женеве в апреле Лавров публично открестился от документа в интервью на английском языке²³⁷. Представители США пришли к выводу, что ему «подрезали крылья» – у него не было четких полномочий, и он непреднамеренно пересек «красную черту»²³⁸. Аналогичным образом события развивались после того, как министр экономического развития Алексей Улюкаев пошел на уступки на переговорах о УВЗСТ Украины осенью 2014 г.²³⁹ Теперь решения по Украине принимали только сам Путин и несколько ближайших советников.

Но и прямые переговоры с Путиным не давали результатов. Лидеры Украины, США и ЕС хотели обсуждать вывод российских войск и прекращение конфликта в Донбассе. Путин постоянно отрицал присутствие российских солдат на Украине. Так он, вероятно, обеспечивал видимость законности и сохранял возможность уйти, не отступая. У двух главных оппонентов Путина – Обамы и Меркель – его высокопарные тирады и, как им казалось, ложные утверждения вызывали негодование. Оба они – прагматичные политики, ориентированные на результат. Поэтому когда в телефонных разговорах Обамы с Путиным стали преобладать жалобы на угрозы русскоязычному населению на востоке Украины со стороны «фашистов» в Киеве, а личная встреча Меркель с Путиным на саммите «двадцатки» началась с двухчасового перечисления предательств Запада, оба начали терять интерес к дальнейшему диалогу²⁴⁰. Однако проблема была не только в обструкционизме Путина. Он хотел обсуждать с Обамой и Меркель новое геополитическое и геоэкономическое решение для Украины и, возможно, региональную архитектуру в целом. А они хотели, чтобы Россия ушла из Украины. Иными словами, общих тем не было.

С другими лидерами Путин говорил резко. В августе он заявил президенту Украины Петру Порошенко (инаугурация которого состоялась в июне), что «если бы он действительно хотел вторжения, у него есть для этого 1,2 млн солдат, вооруженных самым современным в мире оружием. Через два дня они могли бы быть в Киеве или Таллине, Вильнюсе и Бухаресте»²⁴¹. В телефонном разговоре с Баррозу в сентябре он использовал схожую риторику, якобы заявив, что «мог бы взять Киев за две недели, если бы захотел»²⁴². Хотя в словах Путина была определенная доля истины и скорее всего они были сказаны в раздражении, результатом в любом случае стала эскалация напряженности.

В отсутствие перспектив дипломатического урегулирования Москве пришлось существенно увеличить свою вовлеченность в конфликт, поскольку ее союзники в Донбассе серьезно уступали украинским силам по численности и вооружению. В конце августа украинские войска были близки к тому, чтобы окружить столицы двух областей, вернуть под свой контроль пограничные пункты и таким образом подавить сепаратистов. В администрации Белого дома мнения разделились: одни опасались, что Россия ответит на это, задействовав превосходящие силы, другие «говорили, что [украинские силы] должны взять один из городов и затем требовать мира, чтобы доказать [Путину], что ему не удастся победить»²⁴³. Пока в Вашингтоне шли яростные дебаты, США отсиживались в сторонке, не требуя от украинцев остановить наступление, но и не подталкивая к нему.

Когда сепаратисты держались уже из последних сил, Россия перешла к более прямому вмешательству. При поддержке российских военных, включая артиллерию, которая вела обстрел с российской территории, и 3 тыс. военнослужащих, сепаратисты начали контрнаступление на юг и захватили города вдоль Азовского моря. Украинская армия потерпела катастрофическое поражение под Иловайском, где ее силы были окружены хорошо вооруженными частями, предположительно российскими. Сотни украинских солдат погибли или пропали без вести.

Своим сокрушительным ударом Россия ясно дала понять Киеву, что быстрая военная победа над сепаратистами невозможна. Это заставило украинцев сесть за стол переговоров – точнее, взять в руки телефонную трубку. Порошенко и Путин обсуждали детали соглашения в многочасовых телефонных беседах в конце августа – начале сентября. В итоге протокол из 12 пунктов был подписан в Минске 5 сентября. Помимо прочего, соглашение предусматривало перемирие под контролем ОБСЕ; децентрализацию власти на Украине, одним из пунктов которой должен был стать закон об «особом статусе» регионов Донбасса, дающий им права, предложенные в документе от 15 марта; постоянное присутствие ОБСЕ на российско-украинской границе; освобождение всех заложников и пленных; амнистию для участников боевых действий; досрочные местные выборы в Донбассе и вывод несанкционированных вооруженных групп. Вместе с более детальным меморандумом, подписанным в том же месяце, эти договоренности получили название «Минск-1». В обмен на мир и вывод войск, Москва настаивала на признании Украиной базовых требований из предложенного Россией документа от 15 марта.

Хотя многие договоренности «Минска-1» так и не были реализованы, уровень насилия несколько снизился – с 756 погибших (42 в день) за 18 дней до подписания соглашения до 331 за месяц после (11 в день)²⁴⁴. Происходил обмен пленными. Тем не менее, в некоторых точках, включая аэропорт Донецка, бои продолжались, и обе стороны использовали передышку, чтобы укрепить свои позиции. Ни один из политических пунктов соглашения не был выполнен, хотя многочисленные дипломатические конклавы обсуждали значение нечетких обязательств, прописанных в документе. Москва решила вновь поднять вопрос в начале 2015 г., когда сепаратисты при прямой поддержке России опять заставили украинские войска отступать. К началу февраля сепаратисты взяли под свой контроль еще 300 кв. км, включая то, что осталось от донецкого аэропорта.

Стремясь прекратить вспыхнувшее вновь насилие и избежать большой войны, Меркель и президент Франции Франсуа Олланд посетили Киев и Москву в начале февраля, чтобы заложить основу для новых переговоров, которые состоялись в Минске 11-12 февраля. После 16-часовых переговоров Порошенко, Путин, Меркель и Олланд сформулировали «комплекс мер по выполнению минских соглашений». Документ из 13 пунктов получил название «Минск-2».

Тупик

Новое соглашение во многом совпадало с «Минском-1», но отражало преимущество сепаратистов и России в боях, которое Путин использовал, чтобы добиться уступок от Порошенко. Конституционная реформа на Украине стала ключевой точкой мирного процесса. Кроме того, в соглашении более конкретно была прописана последовательность выполнения положений. В частности, Россия вернет контроль над удерживаемым сепаратистами участком границы только после того, как Украина одобрит конституционные поправки.

«Минск-2» имел существенные недостатки. Самым главным было отсутствие согласованной линии перемирия и инструментов контроля прекращения огня и отвода военной техники. Мониторинговая группа ОБСЕ не могла считаться миротворческой миссией, которая обычно функционирует в аналогичных зонах конфликта. Сотрудники ОБСЕ были не вооружены, работали без военного сопровождения и не были в состоянии контролировать выполнение перемирия.

Эти недостатки проявились практически сразу в боях за Дебальцево – транспортный узел между Донецком и Луганском. Через пять дней после подписания «Минска-2» украинские правительственные войска понесли тяжелые потери, покидая город. Оценки количества погибших разнятся – от десяти до нескольких сотен. Более ста украинских солдат попали в плен. По данным ООН, 500 мирных жителей были обнаружены убитыми в своих домах²⁴⁵.

После взятия Дебальцево и прилегающей территории сепаратистами возникла стабильная «линия соприкосновения», разделяющая районы под контролем сепаратистов и украинского правительства. Этот неровный полукруг на востоке упирается в границу с Россией, на севере простирается до Луганска, на северо-западе – до Горловки и Донецка, на западе – до Новоазовска (см. карту 4). Суммарно это чуть менее трети территории двух областей.

Ситуация заметно разрядилась, но процесс урегулирования конфликта зашел в тупик. Стороны по-разному понимали, куда должен привести этот процесс. С точки зрения Кремля, «Минск-2» представлял собой практическую имплементацию заявленных целей Москвы по реформированию украинских институтов с целью закрепления российского влияния на Киев, чтобы таким образом дезавуировать геополитическую, геоэкономическую и геоидейную победу Запада. «Минск-2» содержал перечень расширенных прав сепаратистских территорий (например, ограничение контроля Киева над правоохранительными органами) и обязывал Киев вести переговоры с сепаратистами о конституционной реформе, которая должна была закрепить их автономию в составе Украины. Если судить по опубликованной версии конституционных поправок, предложенных сепаратистами, речь по-прежнему шла о требованиях из документа от 15 марта, включая нейтралитет и повышение статуса русского языка²⁴⁶.

Украина, президент которой взял на себя эти обязательства в Минске, отказывалась их выполнять. Только парламентская оппозиция, в основном состоящая из бывших членов Партии регионов Януковича, выразила полную поддержку положениям «Минска-2». Бóльшая часть украинской элиты осуждала соглашение как не удовлетворяющее и даже противоречащее интересам Украины. Одни предлагали ждать удобного момента, когда Донбасс можно будет вернуть силой – этот сценарий стали называть «хорватским вариантом» (в 1995 г. Хорватия вернула себе Сербскую Краину). Другие считали нужным выполнять некоторые элементы «Минска-2», чтобы потом Киев не обвиняли в его провале²⁴⁷.

В краткосрочной перспективе Киев предпочитал замороженный конфликт: уклонение от исполнения политических аспектов «Минска-2» при прекращении активных боевых действий и изоляции Донбасса от остальной части страны. При таком сценарии линия соприкосновения фактически станет границей, как граница между Западной и Восточной Германией во времена холодной войны. Донбасс будет не в состоянии влиять на политику центральной власти, и, таким образом, воздействие Москвы на Киев будет минимизировано. России придется взять на себя расходы на восстановление региона и предотвращение социально-экономического коллапса в своем новом протекторате.

Проблема в том, что сценарий замороженного конфликта не подходит Москве. Как выразился авторитетный российский политик, «получить Донбасс и проиграть Украину означает поражение для Кремля. В таком случае лучше было и не начинать [поддерживать сепаратистов]»²⁴⁸. Следуя этой логике, Россия продолжала поддерживать сепаратистов Донбасса и мирных жителей региона. В результате на конец 2016 г. конфликту больше подходило определение «тлеющий», чем «замороженный». Вялотекущие боевые действия сопровождались периодическими вспышками насилия. Вытекающие из этого проблемы безопасности давили на правительство Украины и поглощали непропорционально большую часть и без того дефицитного бюджета. В результате украинская экономика оставалась в тяжелом положении, вернуться решились немногие инвесторы. Москва удерживала конфликт на таком уровне, чтобы не вызвать масштабную войну или более мощную реакцию Запада.

Помогая Донбассу, Россия поддерживала нестабильность на Украине. Но это не способствовало политическому урегулированию, к которому стремилась Москва. Несмотря на последующие саммиты нормандской «четверки» (Россия, Франция, Германия, Украина) и многочисленные встречи министров, единственным конкретным результатом после подписания «Минска-2» стала договоренность в декабре 2015 г. о продлении сроков имплементации соглашения на 2016 г. Пакет конституционных поправок, который частично обеспечил бы выполнение главного политического пункта соглашения, не прошел в украинском парламенте. Нет согласия и по процедуре проведения местных выборов в зоне конфликта. Пункт об амнистии также не выполнен. Кроме того, Киев ввел экономическую блокаду Донбасса и ограничил перемещение через линию соприкосновения. Порошенко не хочет терять оставшийся политический капитал на непопулярных шагах, которые в итоге усилят влияние Донбасса – традиционного оплота его оппонентов.

Внутриполитический тупик на Украине тесно переплетается с тупиком на международной арене. Война и дисфункция киевских властей свели к нулю риски того, что Россия потеряет Украину, – именно такой сценарий определял поведение Москвы. Но ни Россия, ни Запад не приложили усилий, чтобы нащупать траекторию выхода из геополитического и геоэкономического конфликта вокруг Украины. Представители США и ЕС продолжают декларировать поддержку «европейского будущего» Украины, чиновники НАТО и ЕС энергично углубляют интеграцию с Киевом. В краткосрочной перспективе ни одна из организаций не может предложить формального членства, но теоретически такое предложение в перспективе все еще на кону, хотя речь идет об отдаленном будущем. Разумеется, Москва стремится исключить такую возможность и остановить начавшуюся интеграцию. Поэтому, даже если положения «Минска-2» каким-то образом будут выполнены, основной конфликт России и Запада вокруг Украины останется неразрешенным.

Ни одна из сторон не стремится к полноценному, инклюзивному урегулированию путем переговоров. Обсуждались лишь детали Минских соглашений. Но разногласия по поводу этих деталей, например, процедуры местных выборов в Донбассе, – следствие более масштабного конфликта, которым никто не занимается. На саммите лидеров ЕС, Путина и Порошенко в октябре 2014 г. (после «Минска-1», но до «Минска-2») Меркель пыталась убедить российского президента провести местные выборы по украинскому законодательству, прекратить обстрелы со стороны сепаратистов и вернуть контроль над участком границы. Путин возражал, заявляя, что обе стороны не выполняют свои обязательства. Порошенко отрицал это, и лидеры ЕС встали на его сторону. Вполне предсказуемо встреча завершилась неудачно, Евросоюз и Россия обвиняли друг друга²⁴⁹. На таких встречах не может произойти прорыва, поскольку стороны не стремятся решать первоочередные вопросы. Даже полная имплементация «Минска-2» позволит конфликту продолжаться без использования военной силы.

Параллельно с войной на востоке геоэкономическое соперничество между ЕС и Россией за Украину продолжалось на встречах в европейских столицах. 26 августа 2014 г., перед первым прямым вмешательством России в конфликт в Донбассе, лидеры Европейского союза встретились с президентами России, Украины, Казахстана и Беларуси в Минске. Официальная повестка – урегулирование конфликта вокруг соглашения о УВЗСТ Украины и Европейского союза. Путин много говорил о серьезных негативных последствиях УВЗСТ для российско-украинских торговых связей. Он заявил: «Российская сторона не раз указывала на то, что принятие нашими друзьями в Киеве в полном объеме содержащихся в соглашении требований о тарифной либерализации, переходе на технические и санитарно-ветеринарные нормы Евросоюза неизбежно отрицательно скажется на объемах и динамике торгово-инвестиционного сотрудничества в евразийском регионе… По самым скромным оценкам, совокупный ущерб только для экономики России на первом этапе может составить 100 миллиардов рублей, это 3 миллиарда долларов. Под ударом окажутся целые секторы нашей промышленности, агропромышленного комплекса со всеми последствиями для темпов хозяйственного роста и занятости населения»²⁵⁰.

Он объяснил, что Москва предпримет шаги по защите своей экономики, если эти опасения не будут учитываться. Когда камеры выключили, Путин высказал свою позицию более определенно: помимо стандартов, должны быть изменены 2340 тарифов в рамках УВЗСТ. Карел Де Гюхт, еврокомиссар по торговле, неоднократно оспаривал доводы Путина об ущербе, который УВЗСТ нанесет России²⁵¹. Он, как и другие представители ЕС, был уверен, что требования Путина – игра, направленная на срыв соглашения²⁵². Отказ европейских чиновников имел и бюрократические основания. Чтобы поменять одну тарифную позицию – не говоря уже о 2340, – Еврокомиссия должна получить новый мандат, обосновывающий необходимость новых детальных переговоров со всеми 28 странами-членами. Такая неподатливость – характерная черта всех переговоров Европейского союза по международной торговле. Европейские чиновники не склонны вносить поправки в ходе процесса, даже если это имеет смысл, как в данном случае.

Позже Путин попросил Порошенко отложить ратификацию соглашения, чтобы дать больше времени на переговоры. Порошенко согласился на переговоры, но не стал откладывать ратификацию. Российское военное вмешательство, завершившееся поражением его войск под Иловайском 2 сентября 2014 г., заставило Порошенко изменить решение. Он не только подписал «Минск-1», но и согласился на требования Путина пересмотреть текст Соглашения об ассоциации и внести изменения в УВЗСТ. Он представил этот компромисс лидерам НАТО на саммите в Уэльсе через несколько дней. «Обама отреагировал первым, – рассказывал участник переговоров. – Этого хочет Украина или Путин? Порошенко дал понять, что сам стремится к этому. Обама повернулся к Меркель: “Если украинцы хотят этого, почему нет?”». Она согласилась. Но даже Обама и Меркель не могли преодолеть нежелание ЕС пересматривать СА. Когда они представили компромисс Баррозу, он «не поверил своим глазам», вспоминает американский чиновник. Баррозу «отчаянно хотел, что процесс СА шел по плану», и напомнил, что в случае начала новых переговоров на Украине может опять случиться революция. В итоге он убедил Обаму и Меркель отвергнуть компромисс Порошенко и Путина и продолжить процесс ратификации СА²⁵³. Вместо новых переговоров Евросоюз ратифицирует СА, но предложит России 15-месячную отсрочку имплементации торговой части соглашения. В этот период можно получить дополнительные разъяснения и оговорить технические нюансы, но внести существенные изменения уже нельзя.

Через неделю еврокомиссар Де Гюхт представил России новый вариант компромисса. В ходе подготовки к встрече российское правительство направило в Брюссель и Киев свои предложения по переговорам. Материал оказался в распоряжении украинской газеты. В 59-страничном документе предлагалось внести существенные изменения в УВЗСТ в соответствии с требованиями Путина, но не трогать те пункты текста, которые Евросоюз сможет разъяснить²⁵⁴.

Иными словами, Евросоюз четко понимал, что Россия ожидает новых переговоров. Когда российский министр Улюкаев прибыл в Брюссель, Де Гюхт категорически отверг предложения Москвы и озвучил идею 15-месячной отсрочки. Он сказал Улюкаеву, что «решение простое: или мы договариваемся по 15-месячному плану или нет. Других компромиссов не будет». Улюкаев согласился, за что в Москве подвергся жесткой критике. Представитель ЕС, участвовавший в переговорах, радовался результату: «Целью [России] было отложить соглашение на неопределенный срок и выхолостить суть. И то и другое провалилось»²⁵⁵. Стороны по-прежнему вели геоэкономическую борьбу с нулевой суммой.

Москва быстро отказалась от уступок, на которые пошел Улюкаев. Путин написал представителям Европейского союза, что либо они согласятся на новые переговоры по УВЗСТ, либо Москва выполнит свои угрозы и приостановит действие соглашения о свободной торговле СНГ по отношению к Украине и повысит тарифы для украинского экспорта в Россию. «Мы по-прежнему считаем, что только системная адаптация [УВЗСТ], учитывающая все риски для российско-украинских экономических связей и для российской экономики в целом, связанные с имплементацией соглашения, позволит [нам] сохранить существующий торговый и экономический режим между Российской Федерацией и Украиной», – написал он²⁵⁶. 15-месячная отсрочка была «периодом разъяснений», как выразился еврокомиссар Де Гюхт, за это время Евросоюз должен был продемонстрировать России, что причин для беспокойства нет²⁵⁷. Обе стороны стремились к геоэкономической победе, а не к компромиссу.

После 12 раундов 15-месячных переговоров они предсказуемо закончились провалом в декабре 2015 года. Россия по-прежнему настаивала на документе обязывающего характера, учитывающем ее опасения, и вновь заявила намерение приостановить действие торговых договоренностей СНГ в отношении Украины. Евросоюз обвинил Россию в «необоснованных требованиях» и исключил возможность дальнейших переговоров, если Москва не пообещает сохранить тарифы для Украины на прежнем уровне. Еврокомиссия также опубликовала документ, чтобы развеять «некоторые мифы», т.е. возражения России против УВЗСТ. ЕС также напомнил, что никогда не стремился к компромиссу: «С самого начало переговоров было заявлено, что УВЗСТ нельзя поправить – прямо или косвенно». В пересказе Путина, европейские переговорщики заявили российской делегации: «”Игра закончена”. И ушли, а пресс-релиз сегодня выпустили, что российская делегация сорвала переговоры». Путин сказал, что это было «не очень по-европейски»²⁵⁸.

Ряд западных аналитиков поддержал позицию представителей ЕС, назвав опасения России, оглашенные на трехсторонних переговорах, необоснованными. Поэтому они пришли к выводу, что у Москвы были иные, скрытые мотивы259. Это объяснение, – может быть, и соответствующее действительности, – базируется на предположениях, а не на фактах. Возможно, представители российской делегации были искренни, но неверно толковали документы. Проблема в том, что ЕС и Украина хотели углублять геоэкономическую интеграцию без участия России, а Москва не желала продлевать торговые преференции Украине при таких условиях. Казалось, что президент Украины был готов к компромиссу по УВЗСТ, когда прибыл на саммит в Уэльсе, но Европейский союз – по институционально-бюрократическим причинам – настоял на сохранении текста без изменений.

Когда 1 января 2016 г. соглашение о УВЗСТ выступило в силу, Россия приостановила действие торговых преференций СНГ для Украины и повысила тарифы. Москва также ввела эмбарго на импорт украинской сельхозпродукции по аналогии с контрсанкциями против “семерки”. В ответ Киев запретил часть российского импорта, в том числе металлы, рыбу, овощи, фрукты, молочные продукты и алкоголь. Помимо взаимных санкций прекращено прямое авиасообщение между двумя странами (ежемесячный пассажиропоток – около 70 тыс. человек). К 2016 г. российско-украинские экономические связи были практически полностью разрушены, геоэкономический тупик стал еще более труднопреодолимым.