Недавнее предоставление автокефалии Православной церкви Украины и подписание соответствующего патриаршего и синодального томоса еще больше обострили напряженные отношения между Константинополем и Москвой. Эти события вызывают озабоченность в православном мире из-за потенциальных последствий для единства православных церквей и диалога с христианскими церквами.
Вопрос очень сложный, его невозможно проанализировать в одной короткой статье. В целом процесс предоставления автокефалии Украинской церкви идет по аналогии с подобными процессами в XIX и XX веках и связан с территориальными и политическими изменениями в расширенном Крымском регионе, которые происходят на протяжении длительного периода.
Сразу после Октябрьской революции стремление обеспечить политическую автономию дополнялось потребностью обрести религиозную независимость от России и право на самоуправление от Константинопольского патриархата. Усилия в этом направлении активизировались после образования в 1991 г. независимого украинского государства. В новой политической ситуации православное сообщество Украины оказалось разделено на три церкви: Украинскую православную церковь Московского патриархата, Украинскую православную церковь Киевского патриархата и Украинскую автокефальную православную церковь. Эта внутренняя фрагментация напрямую связана с тем, насколько церкви поддерживали формирование независимого украинского государства, а также с их стремлением получить независимость от Московского патриархата.
Детали истории Киевского государства от Средних веков и до наших дней, а также религиозной истории в период канонического подчинения Вселенскому патриархату и позже, когда митрополит Московский стал патриархом Московским (XVII век), хорошо известны и не оставляют пространства для дискуссий. В этом контексте мы попытаемся рассмотреть лишь некоторые аспекты вопроса, в частности роль Вселенского патриархата в разрешении глубинного внутреннего кризиса, охватившего украинскую церковь.
Иерархическая структура православной церкви, базирующаяся на статусе в порядке очередности и старшинства, который предоставляется патриархатам, автокефальным и автономным церквам вместе с правом на самоуправление, была заложена в ткань истории и жизни Церкви с самого начала и продолжает играть определяющую роль по сей день. В XIX и XX столетиях форма организации и самоуправления поместной церкви определялась степенью ее независимости от Вселенского патриархата, в канонической юрисдикции которого она находилась. В случае автокефалии Вселенский патриархат издает патриархальный и синодальный томос о признании полной независимости поместной церкви, который принимается Синодом и его главой свободно, без какого-либо давления и вмешательства и в соответствии со священными канонами и внутренними законами Церкви.
В каждом конкретном случае политическая власть, например в лице владетельного князя, брала на себя формулирование обращения к Вселенскому патриархату. В случае с автокефалией славянских православных церквей роль правителей была настолько велика, что они продолжали оказывать влияние на жизнь и управление Церкви. Этим церквам, за редким исключением, никогда не удавалось избежать жестких ограничений и контроля со стороны политических властей, даже когда исчезли венценосные монархи и им на смену пришли новые политические режимы, в некоторых случаях настроенные враждебно или индифферентно к Церкви (яркий пример – советское управление территорий, входивших в СССР, или православные церкви Восточной Европы).
Сила и власть в православной церкви не измеряются по светским стандартам как экономическая мощь или численное превосходство. Духовная сила «совершается в немощи» (Второе послание к Коринфянам, 12:9), и это подтверждается Священным Писанием и опытом существования православной церкви. Подверженность соблазнам власти нивелирует суть религии и деформирует ее идеологический характер. Очевидно, что православная церковь, хотя и «становится воплощением» определенной исторической культуры, тем не менее не может рассматриваться равнозначной ее функции как компонента национальной идентичности. Сила церкви обусловлена не ее государственной властью, а способностью изменять мир.
Вселенский патриархат в силу своего положения и характера превосходит национализм православных государств и церквей. Хотя он представляет меньшинство в преимущественно мусульманском государстве, его глобальное присутствие и влияние имеет огромное значение. В последнее время Патриархат называют «турецким», что абсурдно и делается, вероятно, чтобы дискредитировать его историю, традиции и вклад в мировое развитие, получивший международное признание. Без сомнения, Вселенский патриархат – мать-церковь для всех современных поместных церквей, и поэтому отношения между ними определяются «физиологией» религиозного института.
Проверенная временем каноническая традиция православной церкви возлагает на Вселенский патриархат обязанность предупреждать напасти, которые могут угрожать церквам, но и особенно заботиться о тех церквах, которые находятся с ним в каноническом общении. Эта обязанность обусловлена тем, что престол епископа Константинопольского располагается на верхней ступени в иерархии восточных патриархатов. В церковной традиции это верховенство понимается скорее как пастырская, а не властная функция. Это связано с синодальностью и автономией, которые являются неотъемлемой частью организации и управления поместными церквами. Право прелатов и священников обращаться к Вселенскому патриархату соответствует этой традиции.
Если вернуться к последним событиям, это означает, что независимо от того, насколько Украина связана с религиозной и политической историей России с момента Крещения, а также независимо от попыток политических сил повлиять на Константинополь, роль Вселенского патриархата как координирующего и объединяющего фактора нельзя игнорировать. Без всякого сомнения, предоставление церковной независимости основано на канонической обязанности Патриархата заботиться о церквах, столкнувшихся с пастырскими или управленческими проблемами. В первую очередь это касается церквей, которые никогда не выходили из канонической юрисдикции Константинополя, хотя исторические обстоятельства требовали временно или навсегда передать управление другим церквам.
Сохранение канонической связи между дочерью и матерью-церковью – и, как следствие, доктринального и канонического единства – всегда являлось обязательным условием обретения автокефалии. Задача Вселенского патриархата заключалась в поиске решения сложной проблемы. Это имеет ключевое значение для поддержания мира и согласия в нестабильном мире, а также для сохранения единства православных церквей, мирового православия.
Если мы вспомним недавнюю историю, станет понятно, что одним из приоритетов для Вселенского патриархата с начала XX века было сохранение единства православных церквей, что укрепило его роль как объединяющего и координирующего фактора на фоне конфликтов и радикальных политических изменений. Значимость этой роли возросла после стремительных преобразований в 1990-е гг. в Восточной Европе и остальном мире. Новые тенденции и условия вынудили православные церкви пересмотреть представления о мире и отношения с ним. Православию пришлось столкнуться с вызовами фундаментализма и национализма, а также с различными формами антиэкуменизма, изоляционизма и узких местных интересов, ведущих к расколу и конфликтам.
Константинопольский патриархат, действуя в духе диалога и взаимопонимания, а также вследствие длительного синодального процесса, с одной стороны, оказался уязвим для перечисленных выше вызовов. Но, с другой стороны, ему удалось сохранить единство церквей в рамках «гетероморфного» разнообразия форм церковного управления. В качестве примера можно назвать роль Вселенского патриархата, соответствующих юрисдикций церквей, автокефалий, автономий и диаспор. В то же время Константинополь пытался сформулировать общую доктрину в соответствии с новыми реалиями, чтобы противостоять проблемам современного мира и сохранить отношения с другими религиями и христианскими церквами.
Не все православные церкви оказались готовы пересмотреть свои взгляды и отказаться от преследования собственных интересов в самом узком смысле слова. Не все расположены сотрудничать в разрешении проблем.
Четкое понимание сути проблемы подразумевает, что решение вопроса автокефалии Украинской православной церкви может быть достигнуто, только если заинтересованные стороны отбросят практические выгоды и возьмут за основу традиции православной церкви, которая базируется на диалоге и соборности и ставит превыше всего терпение, силу духа, участие и демократический характер.
Возможно, Русской православной церкви стоит задуматься о том, что ее отсутствие на Всеправославном соборе на Крите в 2016 г. было ошибкой. Тогда она могла бы ссылаться не на свое богатство и численное превосходство, а на раны, понесенные во Христе, и представить собственную точку зрения на проблемы, волнующие современную православную церковь.
Урегулировать проблему, возникшую вследствие провозглашения автокефалии Православной церкви Украины, возможно только путем диалога в рамках принципа синодальности. Только так можно детально изучить проблему во всех ее многочисленных аспектах. Исторический опыт показывает, что разрыв канонического общения может нанести серьезный ущерб целостности православной церкви, превратив ее в мертвый орган, объект хранения, абсолютно бесполезный при решении острых вопросов современного мира. Православные церкви, вкусившие горькие плоды подобного опыта, могут это подтвердить.
