Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 5, 2013 год. © Council on Foreign Relations, Inc.
В июне президентом Исламской Республики Иран был избран Хасан Рoухани. Он считался кандидатом-реформатором, и многие истолковали его победу как предвестницу либерализации или рационализации внутренней и внешней политики страны. Однако доминирующая фигура в иранской политике – не президент, а Высший руководитель аятолла Али Хаменеи. Конституция наделяет его колоссальной властью и верховенством более, чем любые другие государственные институты, а Хаменеи, сохраняющий за собой этот пост с 1989 г., находит и другие способы усиления своего влияния. Формально или нет, но исполнительная, законодательная и судебная ветви государственной власти безоговорочно ему подчиняются. Хаменеи – глава государства, главнокомандующий вооруженными силами и верховный идеолог. Именно его взгляды в конечном итоге определяют политику Тегерана, поэтому стоит рассмотреть их подробнее.
Али Хаменеи родился в 1939 г. на северо-востоке Ирана, в городе Мешхед. Его отец был богословом со скромным достатком, Хаменеи, второй ребенок из восьми в семье, пошел по стопам отца и поступил в семинарию (двое из его братьев также представители духовенства). С 1958 по 1964 гг. он учился в городе Кум и в 1962 г. вступил в ряды оппозиционного религиозного движения аятоллы Рухоллы Хомейни. Хаменеи сыграл важную роль в иранской революции 1979 г., с 1981 по 1989 гг. был президентом Ирана, а затем стал преемником Хомейни на посту Высшего руководителя.
Основы мировоззрения Хаменеи были заложены в юности, в 1950–1960-е годы. Тогда Иран был монархией, союзной Соединенным Штатам; иранская же оппозиция считала шаха американской марионеткой. В отличие от многих других исламистов, Хаменеи поддерживал контакты с самыми известными из оппозиционно настроенных интеллектуалов и впитал их предреволюционную риторику и аргументацию. Но он был и семинаристом, сосредоточенным прежде всего на изучении шариата и законов ислама. Познакомившись с теоретиками «Братьев-мусульман»*, он попал под влияние трудов Сайида Кутба, некоторые из которых даже перевел на персидский язык.
В молодости будущий лидер видел напряжение во взаимоотношениях между Западом и странами третьего мира, а после иранской революции и опыта взаимодействия с США такое видение только укрепилось. Он пришел к выводу, что Вашингтон твердо намерен низложить Республику Иран, а все остальное, о чем говорят американские официальные лица, – не более чем дымовая завеса. Хаменеи до сих пор уверен, что американское правительство вынашивает планы смены режима в Иране – будь то путем внутреннего переворота, демократической революции, экономического давления или вооруженного вторжения.
Хаменеи критически относится к либеральной демократии и считает, что капитализм и Запад ждет неизбежный упадок. Он полагает, что Вашингтону в целом присуща исламофобия. Вместе с тем Хаменеи нельзя назвать антизападником или антиамериканистом на уровне инстинктов или рефлексов. Он не считает, что Соединенные Штаты и Запад виновны во всех проблемах мусульманского мира, что их необходимо физически уничтожить, или что Корана и шариата в принципе вполне достаточно для удовлетворения всех потребностей современного мира. В науке и прогрессе он видит «истину западной цивилизации» и хочет, чтобы иранский народ овладел этой истиной. Его не назовешь оголтелым, иррациональным или безрассудным фанатиком, который искал бы поводы для агрессии. Однако глубоко укоренившиеся воззрения и непреклонность лидера означают, что любые переговоры с Западом будут трудными и затяжными, и улучшение отношений между Ираном и Америкой должно быть частью всеобъемлющей сделки, предполагающей серьезные взаимные уступки.
ПОРТРЕТ ВЫСШЕГО РУКОВОДИТЕЛЯ В МОЛОДОСТИ
Чтобы понять мировоззрение Хаменеи, нужно для начала познакомиться с историей вмешательства США в Иране. В 1953 г. администрация Дуайта Эйзенхауэра помогла осуществить заговор против демократически избранного правительства Мохаммеда Мосаддыка. Вашингтон был главным спонсором авторитарного режима шаха Резы Пехлеви вплоть до его низложения в 1979 году. Это сплотило всех противников режима; оппозиция шаху шла рука об руку с противостоянием Соединенным Штатам, поскольку шах считался жандармом Вашингтона.
На момент революции Хаменеи исполнилось 40 лет. До этого он был студентом семинарии и духовным деятелем, но имел дело не только с узкими религиозными кругами. На встрече с улемами (мусульманскими богословами) и молодыми священнослужителями в мае 2012 г. он поведал: «До революции я тесно общался с интеллектуальной элитой и поддерживал близкие отношения с политическими группировками. Мне нужно было знать, чем они дышат, и со многими я вступал в дискуссии и споры». Он хорошо разбирался не только в религиозных законах, но и в музыке и поэзии, читал романы всемирно известных писателей. Никто из современных «марджа» (старших аятолл) или видных «факихов» (исламских юристов или законников) не был в прошлом таким космополитом.
Благодаря широким контактам со светскими интеллектуалами мнение Хаменеи о Соединенных Штатах становилось все более радикальным, ведь после переворота 1953 г. в этих кругах нарастал антиамериканизм, катализатором которого была поддержка Вашингтоном шаха и его репрессий против диссидентов. В прошлом году на встрече со студентами Тегеранского университета Хаменеи вспоминал: «Интересно отметить, что Америка свергла правительство Мосаддыка, который не проявлял к ней никакой враждебности. Он давал отпор британцам и доверял американцам. Он надеялся на помощь американцев и поддерживал с ними дружеские отношения. Он демонстрировал заинтересованность, а, быть может, и смирение. Но американцы свергли даже такое покладистое правительство… Осуществив переворот и вернув сбежавшего шаха, они стали фактическими властителями нашей страны».
Хаменеи был тесно связан с Джалалом Аль-Ахмедом и Али Шариати, наиболее влиятельными интеллектуалами дореволюционного периода, которые разрабатывали теорию «вестоксикации» (западной отравы, вливавшейся в сознание иранцев). Но наибольшее влияние на Хоменеи оказало другое направление светской интеллектуальной мысли, которое можно охарактеризовать как антиимпериализм.
В оппозиционно настроенных кругах дореволюционного Ирана западная культура и цивилизация не умалялись как модель развития общества, но общее мнение сводилось к тому, что Запад движется к кризису и упадку. Альтернативу видели в странах третьего мира. По словам современника Хаменеи иранского писателя Дарюша Ашури, «третий мир состоит из бедных и колонизированных стран, которые в то же время являются революционными». Иран был вроде бы независим, но колониализм обретал там новые формы, а местные правители служили агентами империализма и защищали свои интересы. Более того, считалось, что западный мир во главе с США закладывает основы для политической и экономической экспансии, уничтожая местные культуры. В таких обстоятельствах легко было понять, что ислам – не просто религия, но и культурно-идеологическое оружие в борьбе против империализма.
В молодости Хаменеи любил романы. Он читал таких иранских авторов, как Мухаммед Али Джамальзаде, Садек Чубак и Садек Хедаят, но стал понимать, что на фоне классиков из Франции, России и Великобритании они выглядят бледно. Он высоко ценит Льва Толстого и Михаила Шолохова, ему нравятся произведения Оноре де Бальзака и Мишеля Зевако, но лучшим романистом он считает Виктора Гюго. В 2004 г. на встрече с руководителями иранского государственного телевидения Хаменеи сказал: «С моей точки зрения, “Отверженные” Виктора Гюго – лучший роман за всю историю литературы. Я читал произведения, написанные очень давно – например, “Божественную комедию” Данте, “Амир Арсалан”, “Тысячу и одну ночь”… но “Отверженные” – это чудо в мире художественной литературы, настоящая жемчужина. Это социология, история, критика, божественное откровение, история любви и человеческих чувств в одной книге».
Хаменеи считал, что литература позволила ему глубже понять реалии западной жизни. «Прочитайте романы некоторых авторов с левыми взглядами, таких как Говард Фаст, – советовал он аудитории писателей и художников в 1996 году. – Или знаменитое произведение Джона Стейнбека “Гроздья гнева”… и посмотрите, что он пишет о положении дел в стане левых и как с ними обращаются капиталисты так называемой центристской демократии». Хаменеи также поклонник «Хижины дяди Тома». В марте 2002 г. он рекомендовал эту книгу высокопоставленным государственным служащим, поскольку она проливает свет на историю Соединенных Штатов: «Не американское ли правительство вырезало коренное индейское население? Не оно ли стерло с лица земли американских индейцев? Не эта ли система и ее прислужники насильно вывезли миллионы африканцев, лишив их родного крова и превратив в рабов? Не эти ли люди увозили в рабство юных сыновей и дочерей Африки, обрекая их на унизительное и страшное существование, и кошмар продолжался много лет! До сего дня одно из самых трагических произведений художественной литературы – “Хижина дяди Тома”… Эта книга все еще актуальна по прошествии 200 лет».СТАНОВЛЕНИЕ ХАМЕНЕИ КАК ИСЛАМИСТА
Но хотя Хаменеи был завсегдатаем светских интеллектуальных кружков в дореволюционном Иране, прежде всего он оставался семинаристом, твердо намеренным добиваться преобразования общества в соответствии с религиозными учениями. И в этом отношении его особенно увлек Кутб, египетский мыслитель, активист и главный теоретик «Братьев-мусульман».
Кутб, казненный режимом египетского президента Гамаля Абдель Насера в 1966 г., пропагандировал идею исламского государства. В книге «Битва между исламом и капитализмом» он писал: «Если хотите, чтобы ислам был средством спасения, надо понять, что эта религия не для собраний в молитвенных домах и даже не для того, чтобы угнездиться в сердцах. Нет, она пришла, чтобы строить жизнь надлежащим образом, созидать прогрессивное и совершенное общество… Если мы хотим, чтобы ислам стал ответом на социальные, этические и другие запросы, решал наши проблемы и указывал путь их преодоления, надо думать о правительстве и его формировании, доводить наши решения до реализации… Ислам без мудрого правительства и мусульманская нация без ислама – бессмыслица».
Идея мусульманского правительства Кутба покоилась на трех столпах: справедливость, равенство и перераспределение богатства. «Истинный ислам, – писал он в книге “Социальная справедливость в исламе”, – освобождает сердца людей, а затем и человеческие общества от страха перед сильными мира сего и их узами».
Идеи Кутба стали основой современного движения салафитов и оказали влияние на таких радикальных исламистов, как Усама бен Ладен и Айман аль-Завахири. Они также импонировали учащимся иранской семинарии. Хаменеи читал труды Кутба и был очарован его личностью. Некоторые из его идей он взял на вооружение и даже перевел на персидский ряд произведений учителя. В предисловии к своему переводу книги Кутба «Будущее этой религии» Хаменеи писал в 1967 г.: «Этот великий и возвышенный автор пытается… познакомить читателя с сущностью веры, а затем красноречиво показывает, что это программа для жизни… и его мировоззрение в конечном итоге сводится к тому, что мировое правление должно находиться в наших руках, а “наше будущее принадлежит исламу”».
Кутб возродил классические мусульманские понятия, такие как «Дом ислама» и «Дом войны», но вдохнул в них новый смысл: «Существует только один Дом ислама – тот самый, в котором было основано мусульманское государство. Там правит Божий шариат, там применяются Божественные наказания, и там мусульмане поддерживают друг друга. Все, что вне этого дома, является Домом войны, и отношения мусульман с этим миром – либо война, либо мир на основе договора с его правителями».
Кутб также помог Хаменеи сформировать представление о Соединенных Штатах как о распутном обществе – сам он пришел к такому мнению во время пребывания в США в конце 1940-х годов. Кутб чувствовал, что американцы готовы взять ислам на вооружение, но не в его истинном, неприкладном воплощении: «В наши дни американцы снова задумываются об исламе. Ислам нужен им для борьбы с коммунизмом на Ближнем Востоке и с мусульманскими странами Азии и Африки… Конечно, ислам, который Америка и западные империалисты со своими ближневосточными союзниками хотят видеть – это не тот ислам, который сражается с империализмом и с абсолютизмом, а тот, что борется с коммунистами. Таким образом, им не нужен правящий ислам, и они совершенно точно не заинтересованы в мусульманском правительстве, поскольку, когда правит ислам, он создает другой тип “уммы” [мусульманское сообщество] и учит государства, что надо быть сильными, отвергнуть империализм и понимать, что коммунисты подобны империалистическим паразитам, и обе эти силы агрессивны и враждебны исламу».
ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ
В первые дни иранской революции, после заявления Вашингтона о готовности принять у себя иранского шаха для лечения, группа радикально настроенных иранских студентов захватила посольство США в Тегеране и удерживала его обитателей в качестве заложников, спровоцировав новый кризис в отношениях. Не все члены новой правящей элиты знали об этом замысле или были с ним согласны. По словам бывшего президента Али Акбара Хашеми Рафсанджани, ни он, ни Хаменеи не поддерживали акцию: «Аятолла Хаменеи и я находились в Мекке, когда ночью по радио услышали о захвате заложников в американском посольстве. В это время мы были на крыше нашего дома, готовясь ко сну. Новость нас шокировала, поскольку мы не ожидали такого поворота событий. Не в том заключалась наша политика. Даже сразу после победы революции, когда политические группировки выкрикивали антиамериканские лозунги, официальные лица помогли американцам, находившимся в Иране, вернуться на родину в безопасности. Многие из них даже вывезли свое имущество. Когда вооруженная группировка напала на американское посольство и оккупировала его, представитель переходного правительства урегулировал эту проблему. Таким образом, понятно, что ни революционный совет, ни переходное правительство не склонно предпринимать таких мер».
Но после того как Хомейни поддержал захват посольства, другие правители Исламской Республики последовали его примеру. В апреле 1999 г. Хаменеи вспоминал: «Вместе с господином Хашеми и еще одним человеком я встретился с имамом [Хомейни], приехав в Кум из Тегерана. Мы спросили: “Как нам быть с этими шпионами? Оставлять или не оставлять их?” В переходном правительстве царит сумятица по этому поводу, так как никто не знает, что с ними делать. Когда мы зашли к имаму, наши друзья объяснили ситуацию и рассказали, о чем вещают зарубежные радиостанции, что говорит Америка, что сообщают наши официальные лица; он задумался, а потом ответил в форме вопроса: “Вы боитесь Америки?” Мы сказали “нет”. “Тогда оставьте заложников”».
Во время пребывания на посту Высшего руководителя Хаменеи всегда одобрял захват. Революционные режимы часто поддерживают отношения с бывшими колониальными державами и в результате страдают, доказывал он. В случае Ирана захват посольства помог исключить такую возможность. «То, как мы поступили с логовом шпионов [так революционеры называли посольство США], отрезало нить, связывавшую революцию с Америкой», – отметил он в речи 1993 года. Захват посольства, сказал он, «был великой и ценной услугой нашей революции».
Хомейни назначил Хаменеи членом Совета исламской революции, и до избрания на пост президента республики в 1981 г. тот служил заместителем министра обороны и исполнял обязанности председателя Корпуса стражей исламской революции, а также представителя Хомейни в Верховном совете обороны. Работа в сфере безопасности сводила его лицом к лицу с реальной, прагматичной политикой Вашингтона. В августе 1980 г. Саддам Хусейн совершил вооруженное нападение на Иран, пытаясь воспользоваться дезорганизацией нового режима. Все еще уязвленные падением шаха и продолжающимся кризисом с заложниками, Соединенные Штаты отказались критиковать действия Багдада. Сначала они защитили его от порицания в ООН, а затем фактически поддержали военные действия против Ирана. К концу 1980-х гг. армия США все чаще участвовала в прямых стычках с Ираном, включая нападение на нефтедобывающие платформы в Персидском заливе в 1987 г. и уничтожение иранского пассажирского самолета в 1988 году.
В 1987 г. Хаменеи совершил свою единственную до сих пор поездку в Соединенные Штаты. В качестве президента Исламской Республики он участвовал в Генеральной ассамблее ООН. В своей речи Хаменеи проанализировал отношения между Тегераном и Вашингтоном: «Это черная, горькая и кровавая страница в истории нашей страны, которая сталкивалась с самыми разными проявлениями враждебного отношения и злобы со стороны американского режима. Американский режим виновен в поддержке диктатуры Пехлеви на протяжении 25 лет, невзирая на все преступления, которые тот совершил против иранского народа. Расхищение нашего национального богатства с помощью шаха, активное противодействие революции в последние месяцы его правления, поддержка жестокого подавления демонстраций, в которых участвовали миллионы наших граждан, саботаж революции самыми разными способами в первые годы после ее победы, провокационные связи американского посольства в Тегеране с контрреволюционными элементами, помощь заговорщикам, планировавшим государственный переворот, а также террористическим и контрреволюционным элементам за пределами страны, блокирование иранских финансовых счетов и недвижимости и отказ передавать товары, оплата за которые давно получена, возвращать активы, которые шах похитил у нашей страны и разместил на своих именных счетах в американских банках, стремление навязать другим странам экономическое эмбарго и создать единый фронт против нашего государства, неприкрытая и действенная поддержка Ирака в войне с нами и, наконец, бандитское вторжение в Персидский залив, поставившее под угрозу безопасность и мир в регионе – все это лишь малая часть обвинений, которые наша страна выдвигает против Соединенных Штатов».
В речи, произнесенной в следующем году, он рассказал о случае, произошедшем во время пребывания в Нью-Йорке: «Высокопоставленный чиновник одной европейской страны подошел ко мне познакомиться и сказал: “Вам следует, наконец, решить свои проблемы с Америкой!” Они думали, что если я прибыл в Нью-Йорк и нахожусь в Америке, им, возможно, удастся испечь свой хлеб в этой печи. Я сказал: “Это невозможно. Я приехал в ООН, чтобы вести диалог с народами мира, но это не имеет ничего общего с США. С Америкой у нас другие счеты, и это совсем другая история”».ОТ ХОМЕЙНИ К ХАМЕНЕИ
Став Высшим руководителем, Хаменеи конкретизировал свои взгляды на политику в отношении Соединенных Штатов. Теперь он придерживается четкой и простой позиции: западные государства во главе с Вашингтоном желают свергнуть правительство Исламской Республики и уничтожить исламскую революцию, как они сделали это с Советским Союзом.
На встрече с членами иранского правительства в 2000 г. он изложил это так: «Американцы разработали всеобъемлющий план развала исламского республиканского устройства… Его можно назвать точной копией или реконструкцией плана по уничтожению Советского Союза». Хаменеи отметил, что крах СССР во многом объяснялся внутренними обстоятельствами, такими как бедность, репрессии, коррупция, а также межэтнические трения и столкновения. Но американцы воспользовались ими, чтобы довести советское государство до полного краха и распада – отчасти манипулируя средствами массовой информации и организуя «культурное вторжение», а отчасти используя политическое и экономическое давление. Но эта стратегия не сработает в Иране, утверждал он, потому что Исламская Республика – не Советский Союз, не в последнюю очередь потому, что в отличие от коммунизма ислам – не новая, недавно принятая идеология, навязанная правящей партией после победы в гражданской войне. Более того, у Ирана была длительная история единой государственности. Ее становление происходило не за счет империалистической экспансии и завоевательных войн на протяжении последних веков, как в случае Российской империи и ее советской наследницы. Он также отметил, что Исламская Республика образовалась в результате общенародной революции и опирается на солидную духовно-религиозную легитимность.
Хаменеи считает, что ряд мер позволит не допустить, чтобы Исламскую Республику постигла участь СССР. Во-первых, необходимо вычислять и контролировать потенциальных политических мятежников – иранских аналогов Бориса Ельцина. Во-вторых, нужно ясно и внятно говорить о планируемых преобразованиях, чтобы они не были превратно поняты или истолкованы. Реформы и прочие меры «должны осуществляться под руководством мощного и сдерживающего центра, чтобы они не вышли из-под контроля». В-третьих, нельзя позволять средствам массовой информации вести подрывную деятельность. И, в-четвертых, важно противодействовать попыткам вмешательства внешних держав, таких как Соединенные Штаты и Израиль.
Хаменеи также считает, что США, Запад в широком смысле и Израиль хотят использовать выборы в различные органы государственного управления Ирана (городские советы, законодательное собрание, судебно-исполнительные органы, экспертную ассамблею) для того, чтобы с помощью «внутренних союзников» создать ситуацию «двойного суверенитета». Согласно Хаменеи, их цель – посеять рознь между Высшим руководителем и избираемыми представителями власти. Подобно тому как британцы, у которых когда-то были абсолютные правители, со временем превратили королевский престол в чисто церемониальный институт, так и враги Ирана хотят превратить абсолютное правление «факиха» или «попечение правоведов» в бессмысленную формальность.
Главный стратег иранских реформ Сайед Хаджариан использовал концепцию двойного суверенитета в качестве аналитического инструмента для описания меняющегося баланса сил в Иране после победы Мохаммеда Хатами на президентских выборах в мае 1997 года. В ответ в марте 1999 г. лоялисты Хаменеи совершили покушение на Хаджариана. Он выжил, но с тех пор парализован. Хаменеи упомянул концепцию двойного суверенитета в публичной речи 2004 г. (последний год пребывания у власти администрации Хатами), охарактеризовав ее как подрывную идеологию: «Вы слышали лозунг “двойной суверенитет”! Некоторые неразумные люди даже повторяют его внутри страны. Двойной суверенитет не просто нежелателен: это вредный и смертоносный яд! Это то, чего так хотят враги Ирана».
После президентских выборов в июне 2009 г. сотни тысяч людей высыпали на улицы Тегерана, протестуя против искажения итога выборов. Когда волна демонстраций прокатилась по всей стране, Хаменеи в пятничной молитве сравнил эти протесты с «цветными революциями» – в частности, в Грузии – которые, по его мнению, были инициированы американцами и англичанами. Хаменеи подчеркнул, что американские и европейские государственные деятели ужесточили риторику: после того как волна протестов прокатилась по Тегерану, они сбросили маски и показали свое «истинное лицо».
В июне 2011 г. Хаменеи назвал протесты, получившие название «зеленого движения», продолжением политики по смене режима, которую проводят Соединенные Штаты и их союзники, и противопоставил ее истинной революции, приведшей к образованию Исламской Республики: «Революция, не способная в век обольщения защитить себя от различных попыток политических или военных переворотов и других подобных действий, нежизнеспособна. Наша революция жива, потому что защищает себя, превозмогает трудности и побеждает. Это определенно так, и вы имели возможность убедиться в этом после протестов 2009 года».
Частая тема высказываний Хаменеи – внешние угрозы Исламской Республике и способность режима противостоять им. США и западный блок, утверждает он, хотят изменить политическое устройство Ирана. Они уже пытались по-разному это сделать, включая иракское вторжение 1980 г., манипулирование межэтническими трениями и экономические санкции. В августе 2010 г. он заявил: «Они хотят низложить революцию, и одно из важных средств, используемых с этой целью, – экономические санкции. Они заявляют, что санкции не нацелены против иранского народа, но они лгут! Санкции призваны истощить иранский народ и заставить его признать: “Мы находимся под давлением санкций из-за политики Исламского республиканского государства”. Они хотят обрубить связи между иранским народом и исламским республиканским устройством нашего общества. В этом истинная цель санкций».
Хаменеи неоднократно утверждал, что декларируемое обоснование политики США призвано замаскировать более зловещие мотивы. В августе 2011 г. он резко отрицал связь санкций с проблемой ядерной энергетики: «Они лгут… Вспомните, что первые санкции против нашей страны были введены в то время, когда ядерной проблематики вовсе не существовало… Таким образом, цель врага – повергнуть и растоптать Исламскую Республику».
В обоснование своих аргументов Хаменеи напоминает о двух неудачных попытках Ирана достичь компромисса с Соединенными Штатами. Первая предпринята во время президентства Хатами, когда правительство в качестве жеста доброй воли на два года приостановило программу обогащения урана. Хаменеи считает, что западные правительства были заинтересованы не в укреплении доверия, а только в том, чтобы обогащение урана прекратилось раз и навсегда. Приостановка не принесла Ирану никаких дивидендов – санкции не сняли, замороженные в США иранские активы не разморозили, и Иран ровным счетом ничего не получил. В речи, произнесенной в январе 2008 г., Хаменеи отметил: «Сегодня, когда кто-то подходит к нам и говорит: “Сэр, приостановите ядерную программу на какое-то время”, мы отвечаем: “Мы уже приостанавливали ее на целых два года!” И что мы от этого выгадали?.. Со своей стороны мы понимали, что это временная мера, что программа приостанавливается, но не ликвидируется, и что это жест доброй воли с нашей стороны. Затем, когда мы заговорили о возобновлении работ, в западных СМИ поднялась истерика, в политических кругах также царило смятение. Они говорили: “Горе нам! Иран хочет разморозить ядерную программу!” Наконец, они сказали: “Временной приостановки недостаточно; надо полностью отказаться от ядерного проекта”. Мы и так уже пошли на уступки. Правительство Хатами согласилось на условия Запада. Но это отступление не дало нам никаких положительных результатов, за исключением того, что мы вынесли из этого важный урок для себя. Мировая общественность также извлекла для себя важный вывод… Я сказал, что если этот процесс добавления новых требований продолжится, я вмешаюсь. И я вмешался, сказав, что нам надо переходить в наступление [и продолжить обогащение]».
Затем Хаменеи напомнил, что, несмотря на готовность Хатами к компромиссу, его добрые слова в адрес американцев, сотрудничество в борьбе с «Талибаном» и на последующих переговорах в Бонне о создании проамериканского правительства в Афганистане, Джордж Буш включил Иран в пресловутую «ось зла».
Второй опыт, на который он ссылается, – это решение Ливии в 2003 г. отказаться от ядерных амбиций, что, однако же, не помешало насильственному свержению Муаммара Каддафи при военном участии НАТО. «Хотя Каддафи был склонен вести антизападную политику в первые годы пребывания у власти, – сказал Хаменеи в ежегодной новогодней речи в марте 2011 г., – в последующие годы он оказал Западу большую услугу… Этот джентльмен свернул ядерную программу… отдал ее западным представителям и сказал: “Забирайте ее” [И несмотря на это, его свергли]».
Хаменеи подозревает, что если бы Иран закрыл все свои ядерные объекты, предоставил их для международного контроля и инспекций, западные правительства просто «прикарманили» бы эти уступки и подняли другие вопросы, такие как терроризм, права человека или Израиль – очередные предлоги для давления и стремления сменить режим. С точки зрения Хаменеи, когда речь заходит о ядерном оружии, примеры Ирака и Ливии учат одной простой вещи: как только Саддам и Каддафи сделали свои объекты доступными для западных инспекций, они лишились ядерного оружия, в итоге на них напали, свергли и убили. Серьезные компромиссы со стороны Тегерана на ядерном фронте без существенных уступок Запада, считает он, могут привести к аналогичным последствиям для иранского режима.СВЯТЫНИ
Еще одна важная проблема для Хаменеи – это действия, которые он считает оскорблением ислама. После объявления о возможном сожжении Корана пастором из Флориды в 2010 г. Хаменеи в одном из своих выступлений спросил: «Что и кто стоит за этими злодеяниями?». «Тщательное изучение данного злодеяния, совершенного параллельно с преступными действиями в Афганистане, Ираке, Палестине, Ливане и Пакистане, не оставляет сомнений, что планирование и оперативное командование находятся в руках гегемонистской системы и сионистских центров, которые оказывают наибольшее влияние на американское правительство, его военные ведомства, службы безопасности, а также британское и европейское правительства».
Точно так же в 2012 г. после выхода фильма «Невинность мусульман» Хаменеи заявил, что считает американское и израильское правительства «главными подозреваемыми в совершении этого преступления». Он сказал, что «если бы они прежде не поддерживали звенья этой гнилой цепи – Салмана Рушди, датского карикатуриста, американского пастора, сжигающего Коран, – и не заказывали бы десятки антимусульманских фильмов у клик, связанных с сионистскими капиталистами, дело не дошло бы до этого тяжкого и непростительного преступления».
В то же время он пытается избегать интерпретации этой проблемы как конфликта между исламом и христианством. «Цель действий, вызывающих ярость мусульман (сожжение Корана), – доказывал он в сентябре 2010 г., – спровоцировать христианские общества на конфронтацию с исламом и мусульманами, придать этому инциденту религиозную окраску и вызвать религиозное рвение». Но «мы должны понимать, – сказал он, – что это не имеет ничего общего с церквами или христианством. Марионеточные провокации нескольких сумасбродных и продажных священнослужителей – не повод обвинять всех христиан и их духовенство. Мы, мусульмане, никогда не совершим подобное кощунство в отношении святынь других религий. Наши враги и заговорщики, стоящие за этими безумными провокациями, хотят посеять рознь и вражду между мусульманами и христианами, но Коран велит нам занимать совершенно противоположную позицию в этом вопросе».
УПАДОК ЗАПАДА
Хаменеи не отрицает поразительного прогресса Запада на протяжении прошлого столетия. В июне 2004 г. он сказал: «В Америке вы видите апофеоз материалистической цивилизации с точки зрения науки, богатства, военной мощи, а также политических и дипломатических усилий. Он принимает западную науку и технологии и сетует на то, что деспотичные режимы в Иране и других государствах развивающегося мира виновны в том, что эти страны отстали в развитии. Хаменеи восхищается некоторыми аспектами западных обществ. Например, на встрече с молодежью и работниками культуры в прикаспийском городе Рашт в 2001 г. он сказал: «У европейцев есть одно хорошее качество: готовность рисковать. Это главный источник их успехов… Другие достоинства – упорство и готовность много работать для достижения цели… Величайшие и талантливейшие западные изобретатели и ученые долгие годы упорно трудятся где-нибудь на чердаке и что-то открывают. Когда читаешь их биографии, видишь, как им было нелегко… Это хорошая часть западной культуры».
«Западная культура, – отметил он во время дискуссии с иранской молодежью в феврале 1999 г., по случаю годовщины революции, – это сочетание прекрасного и уродливого. Разумный народ и отдельные люди позаимствуют все хорошее и добавят это к своей культуре, чтобы тем самым обогатить ее, и отвергнут все плохое». Однако он считает, что мусульманская цивилизация стоит выше, поскольку западная слишком материалистична. «Запад все видит лишь в одном измерении, и для него важно только материальное благосостояние», – сказал он на недавней встрече с молодежью, посвященной социально-экономическому развитию.
С точки зрения Запада, «прогресс измеряется прежде всего накоплением богатства, научными достижениями, новыми технологиями и военной мощью… но, согласно мусульманской логике, прогресс имеет также другие измерения: прогресс в науке, правосудии, общественном благополучии, экономике, международном величии и статусе, политической независимости, в молитве и приближении к Богу – иными словами, у прогресса имеется духовный, божественный аспект».
Хаменеи – не поклонник либеральной демократии. Он доказывает, что предполагаемая ею мажоритарная легитимность подрывается тем, что фактически западные правительства получают лишь небольшую долю голосов имеющегося электората. Более того, либеральные демократии, такие как США, неоднократно нарушали собственные принципы, поддерживая деспотичные правительства в других странах, и даже способствовали свержению демократических режимов (например, в 1953 г. в Иране). Он считает, что либерально-демократические правительства заинтересованы в том, чтобы править миром, распространяя глобализацию как путь к американизации и нападая на страны, которые им не нравятся (такие как Афганистан и Ирак).
У Исламской Республики своя форма демократии, уверен Хаменеи, которая уходит корнями в религию. «Основы религиозной демократии отличаются от основ западной, – доказывал он в июне 2005 г. в речи по случаю годовщины смерти Хомейни. – Религиозная демократия – фундамент, за который мы проголосовали. Это не просто договор, ибо она зиждется на божественных правах и обязанностях человека. У всех людей есть право голоса и право на самоопределение. Это то, что придает смысл выборам в Исламской Республике. В Иране гораздо более совершенная и глубокая форма государственного управления, чем западная либеральная демократия, поскольку наша демократия имеет более глубокие корни».
По мнению Хаменеи, либеральная демократия в действительности не дает свободы, но связана с доминированием, агрессией и империализмом, что делает ее неприемлемой. «Мы верим в демократию, – сказал он на встрече с представителями ополчения “Басидж” на северо-западе Ирана в октябре 2011 года. – Мы верим в свободу, но не принимаем либеральную демократию… Мы не хотим обозначать этим термином нашу чистую, здравую и праведную форму демократии. Мы говорим о мусульманской демократии или об Исламской Республике». Однако, несмотря на критику либерализма, Хаменеи не запретил перевод на персидский язык и издание произведений таких либеральных авторов, как Карл Поппер, Милтон Фридман, Рональд Дворкин, Исайя Берлин, Джон Роулз, Ричард Рорти, Марта Нуссбаум, Роберт Патнам, Амартья Сен и многих других.
Хаменеи считает, что западные правительства и капитализм в целом страдают от неизлечимых структурных проблем и идут к неизбежному упадку. В июне 1992 г., обращаясь к паломникам, отправляющимся в Мекку, он сказал: «Западный капитализм по горло увяз в гуманитарных проблемах. Несмотря на накопление сказочного богатства, он не способен создать общество социальной справедливости. Недавние мятежи чернокожих в Америке показали, что американская система несправедлива не только по отношению к народам Азии, Африки и Латинской Америки, но и к собственным гражданам. Она отвечает на протесты насилием и репрессиями точно так же, как это делают диктаторы в некоторых других странах. Коммунистический лагерь развалился и канул в Лету, но его главный конкурент, капиталистический лагерь… подверженный высокомерию, особенно после исчезновения своего могущественного соперника, тоже исчезнет рано или поздно».
Финансовый кризис, начавшийся в 2008 г., по мнению Хаменеи, свидетельствует о справедливости прогнозов относительно перспектив Запада. Он расценил протестное движение «Оккупируй Уолл-стрит» как начало серьезного кризиса капитализма. «Участники многотысячных демонстраций в Нью-Йорке, – отметил он на большом собрании в городе Керманшах в октябре 2011 г., – держат плакат, на котором написано: “Мы составляем 99% населения”. Другими словами, 99% американского народа, подавляющее большинство, находятся во власти одного процента угнетающей их элиты… Сегодня капиталистическая система полностью изжила себя. Возможно, пройдут годы, прежде чем последствия этой безысходности приведут капитализм к концу, но кризис на Западе начался нешуточный».
С точки зрения Хаменеи, всемирная история «поворачивает за угол», и «для всего мира уже забрезжила заря нового века». Марксистская, либеральная и националистическая идеологии утратили притягательность, и только ислам остается привлекательным для широких масс. «Арабская весна» или, как он ее называет, «исламское пробуждение» – это прелюдия к всемирному восстанию против Соединенных Штатов и международного сионизма. И хотя привычный материалистический расчет исключает такой исход или сценарий как маловероятный, это станет реальностью благодаря божественному Провидению. Хаменеи считает выживание Исламской Республики в условиях более чем тридцатилетней конфронтации с оппонентами доказательством этой небесной поддержки и рассчитывает на нее в будущем. Он верит, что ход истории приведет к победе духовных и божественных ценностей в мире. Вопреки диагнозу Макса Вебера, согласно которому современная наука освободила мир и власть от иллюзий, Хаменеи в своем подходе к политике по-прежнему полагается на эзотерические понятия и Божественные сущности. Он хочет вернуть людям иллюзию надежды на лучшее мироустройство.О ПЕРЕГОВОРАХ
В августе 1989 г., через два месяца после избрания Высшим руководителем, Хаменеи обратился к Соединенным Штатам со следующим заявлением: «До тех пор пока американская политика будет основана на лжи, обмане, двуличии, продолжит поддерживать гнилые режимы типа израильского и увековечивать угнетение слабых и бедных народов, и до тех пор, пока преступления американских правителей, которые сбили пассажирский самолет и незаконно удерживают собственность Ирана, не изгладятся в памяти нашего народа, у нас не будет возможности вести переговоры с американским правительством или устанавливать с ним дипломатические отношения».
В следующем году, на встрече с группой студентов по случаю годовщины захвата американского посольства, он объяснил подробнее: «Те, кто думает, что мы должны вести переговоры с… Америкой, либо простаки, либо запуганные люди… Будут ли все проблемы решены, если мы просто сядем за стол переговоров с американскими политиками? Конечно, нет. Переговоры с Америкой предполагают торг. Что может Исламская Революция предложить Америке, чтобы получить что-либо взамен?.. Вы знаете, что им нужно? Именем Бога, Америку ничто так не расстраивает, как то, что иранский народ твердо стоит на позициях ислама, притом на позициях чистого ислама, который принес нам Мохаммед. Америка хочет, чтобы вы поколебались в своей вере, она хочет лишить вас гордости за свою страну. Вы к этому готовы?»
Спустя 17 лет, в декабре 2007 г., на встрече со студентами в городе Язд он вернулся к этой теме: «Одно из оснований нашей внешней политики – прекращение отношений с Америкой. Но мы никогда не заявляли, что они прерваны навеки. Нет, у нас нет повода навсегда обрубить связи с каким-либо государством… Но отношения с Америкой нам вредят. Во-первых, установление отношений не снизит опасность, исходящую от Америки. США напали на Ирак, хотя между ними существовали дипломатические отношения… Во-вторых, американцы рассматривают дипотношения как способ влияния на определенные слои иранского общества… Им нужна база, которой сегодня у них нет. Они хотят, чтобы их офицеры разведки беспрепятственно разъезжали по Ирану… Некоторые люди утверждают, что отсутствие дипломатических отношений с Америкой наносит ущерб нашему государству. Нет, джентльмены, это для нас благо. В тот день, когда такие отношения будут нам выгодны, я первый выступлю за то, чтобы их установить».
В августе 2010 г., на встрече с высокопоставленными чиновниками администрации Махмуда Ахмадинежада, Хаменеи предложил свое толкование «двух последних переговоров с Соединенными Штатами; в том числе относительно иракской проблематики». Переговоры последовали после того, как Ахмадинежад заявил, что готов вести диалог с США. Хаменеи описал свое понимание американского переговорного стиля: «Когда у американцев нет сильных аргументов, приемлемых и логичных, они прибегают к запугиванию и давлению. Но, поскольку Исламскую Республику запугать невозможно, они в одностороннем порядке объявляют о конце переговоров! Прекрасно, но что это за переговоры? Два раза мы сталкивались с подобным подходом. Поэтому, когда такие люди, как господин президент [Ахмадинежад], говорят, что готовы к переговорам, я говорю: да, мы готовы, но не с Соединенными Штатами. Причина в том, что Америка не вступает в диалог как честный и открытый переговорщик; она вступает в переговоры с позиций сверхдержавы… Пусть они сначала откажутся от угроз, от санкций и не настаивают на том, что переговоры должны завершиться конкретным итогом. Тогда можно будет поговорить».
В феврале 2013 г. на конференции по безопасности в Мюнхене американский вице-президент Джозеф Байден сказал, что, пытаясь не допустить появления у Ирана ядерного оружия, США ввели «самые жесткие санкции в истории», а иранские лидеры наказывают свой народ через экономические лишения и международную изоляцию. Байден указал, что у дипломатии все еще есть шанс, но что прямые переговоры возможны лишь при «серьезном настрое иранского руководства и Высшего руководителя Ирана». Хаменеи ответил быстро и прямо. В своей речи перед командованием иранскими ВВС он сказал, что после избрания Барака Обамы на выборах 2008 г. иранское руководство обещало непредвзято оценить поведение новой американской администрации, а затем принять решение. Но каковы были итоги первого срока Обамы? Вашингтон поддержал «внутриполитическое восстание» («зеленое движение»); он ввел против Ирана жесткие санкции, которые, как сказала госсекретарь Хиллари Клинтон, призваны раздуть народное восстание против Исламской Республики; режим Обамы «не замечал» покушения на иранских ядерщиков, совершаемые Израилем, и, возможно, даже одобрял убийства, и поддерживал в Сирии тех же террористов, которых США свергли в Афганистане в 2001 году. Затем Хаменеи прокомментировал призыв Байдена к переговорам: «Кому вы пытались досадить санкциями? Вы хотели парализовать иранский народ? И в этом ваша добрая воля?.. Я не дипломат, а революционер, привыкший изъясняться без обиняков… Дипломаты говорят одно, а имеют в виду что-то другое. Мы говорим честно и понятно… Переговоры имеют смысл, когда другая сторона проявляет добрую волю… Когда вы сами говорите “давление и переговоры”, это никак друг с другом не сочетается. Вы наставляете на иранский народ ружье со словами: “Вступайте в переговоры или мы выстрелим”… Вам следует знать, что иранский народ этим не запугаешь».
Хаменеи утверждал, что Исламская Республика была готова к прямым переговорам с Вашингтоном, но выдвинула несколько условий. Хаменеи хочет, чтобы Вашингтон отказался от того, что он считает попытками свержения правительства Исламской Республики, вступал в переговоры в духе равенства и взаимного уважения и отказался от попыток давления с помощью военных угроз и экономических санкций. Он утверждает, что, вопреки словам Байдена, мяч на американской стороне.
Хаменеи отрицает, будто главные разногласия – это ядерная программа Ирана. «Если бы мы хотели изготовить ядерное оружие, – сказал он в феврале прошлого года, – то как бы вы могли этому помешать? Мы не хотим производить ядерное оружие. Не потому, что это расстроит Америку, а по собственному убеждению. Мы считаем, что ядерное оружие – это преступление против человечества и человечности, и оно не должно производиться, а существующие ядерные арсеналы необходимо уничтожить. Если бы мы так не считали и решили производить ядерное оружие, ни одна держава не смогла бы нам помешать, точно так же как никто не смог остановить в свое время Индию, Пакистан или Северную Корею». Он утверждает, что ключ к успеху – в изменении общего подхода Вашингтона, который считает, что ему все чем-то обязаны. «Американцы должны подтвердить свои добрые намерения и продемонстрировать, что не заинтересованы в запугивании партнеров. Если они проявят такое отношение, то увидят, что иранский народ ответит тем же».
Ежегодно Хаменеи произносит свою главную речь в Мешхеде в первый день весны, когда иранцы празднуют Новый год. В этом году его выступление поразило кажущимся смягчением позиции. Впервые, привычно заявив об отсутствии у него оптимизма по поводу прямых контактов с Соединенными Штатами, он добавил примечательную фразу: «Но я не против них». Отметив, что Вашингтон, похоже, не склонен завершать ядерные переговоры и решать проблему, он тем не менее сказал, что решение конфликта «очень близко и просто». Единственное требование Ирана – признание его права на обогащение урана в мирных целях; иными словами, снять озабоченность иностранцев «очень просто». «Они могут положиться на правовое регулирование Международного агентства по ядерной энергии; с самого начала мы со своей стороны не были против внедрения этих стандартов и правил».
Примечательно изменение тона политического дискурса, присущего Высшему руководителю на протяжении трех прошедших бурных десятилетий. Он отказался от чисто идеологических клише, восприятия Запада, «мирового высокомерия» и США как монолитной точки отталкивания и взял на вооружение более тонкое представление о Западе как о сложной социальной реальности. Теперь он считает, что Запад не только отличает стремление к беспощадной рыночной конкуренции, капиталистической эксплуатации и внешнеполитической экспансии, но ему принадлежат и шедевры искусства, литературы, научно-технический прогресс, готовность идти на риск и реформировать государственные институты, а также религиозное и духовное разнообразие. Агрессивная риторика в отношении Соединенных Штатов как олицетворения зла и врага, с которым наивно пытаться вступать в какие-либо переговоры, уступила место более умеренной, которая признает США потенциальным собеседником для обсуждения условий переговоров по таким вопросам, как ядерная программа и безопасность в Ираке. Похоже, что в глазах Хаменеи Соединенные Штаты эволюционировали из чудовищного, абсолютного зла в могущественную державу в регионе, внутриполитическая система которой страдает от болезненных последствий двух неудачных военных авантюр на Ближнем Востоке.
ЧТО ДАЛЬШЕ?
Принимая во внимание, что Хаменеи контролирует иранскую политику и крайне подозрительно относится к намерениям США, улучшение отношений между странами – трудноосуществимая задача, особенно если Соединенные Штаты не откажутся от традиционной политики постоянного ужесточения санкций. Тем не менее улучшение отношений не есть нечто невозможное с учетом того, что наиболее важные интересы двух стран могут совпадать.
Хаменеи должен осознать, что Вашингтон не намерен во что бы то ни стало свергать существующий в Исламской Республике политический режим, а Соединенным Штатам нужно понять, что иранский ядерный проект носит мирный характер, Иран не будет блокировать доступ к энергетическим ресурсам и морским путям в регионе, а Израиль может наслаждаться миром и безопасностью в пределах границ, признанных международным сообществом (которые, как некоторые все еще надеются, будут определены после окончательного урегулирования всех проблем с палестинцами). Иран может убедить западные правительства в мирном характере своего ядерного проекта, если сделает его прозрачным, а также ратифицирует и внедрит Дополнительные протоколы МАГАТЭ о мерах, исключающих дальнейшее распространение ядерного оружия в обмен на гарантированное право обогащать уран в рамках Договора о нераспространении. В свою очередь, Запад может убедить Иран, что не ставит перед собой цели свержения или изменения иранского режима, если примет реальные практические меры в обмен на обещание Ирана стремиться к обеспечению безопасности и мира в Персидском заливе и на Большом Ближнем Востоке. Эти шаги необходимы и для того, чтобы добиться существенного прогресса на ядерном фронте.
Вашингтону следует отказаться от экономических санкций, которые наносят ущерб широким слоям населения, а не только и даже не столько государственным чиновникам, против которых они вроде бы направлены. Это касается не только Ирана, но и других стран, и означает, что внешние державы и, в частности, Соединенные Штаты несут ответственность за повсеместную безработицу, галопирующую инфляцию и рост бедности. В этих обстоятельствах все больше семей из среднего класса будут пополнять ряды бедноты, и все больше детей будут становиться жертвами недоедания, болезней и насилия. Ежедневное выживание станет главной заботой широких слоев населения, а проблемы демократизации общества и соблюдения прав человека отойдут на задний план, и социальная ткань иранского общества начнет распадаться изнутри. Именно такое случилось в Ираке в 1990-е годы. Это вовсе не то, чего добиваются Соединенные Штаты.
Со своей стороны, Хаменеи должен согласиться с тем, что в долгосрочной перспективе единственный способ сделать Исламскую Республику по-настоящему сильной и устойчивой – легитимировать режим посредством свободного народного голосования. У Советского Союза была самая большая в мире армия и тысячи ядерных боеголовок, однако он распался. Даже если западные правительства официально откажутся от любых намерений осуществить смену режима в Иране, внутриполитические проблемы не удастся в полной мере решить без установления демократии, подлинной свободы и соблюдения прав человека.
Если администрация Обамы серьезно настроена на решение проблем в отношениях Тегерана и Вашингтона, неплохо разработать дорожную карту, в которой четко и ясно определялись бы проблемы иранского ядерного досье, а также конкретные сроки изучения, разрешения и закрытия одного за другим входящих в него вопросов. Пошаговый прогресс на ядерном направлении следует увязать с пошаговым снятием санкций. Можно настоятельно рекомендовать администрации Обамы придерживаться всеобъемлющего подхода к делам всего региона, чтобы дискуссии по ядерной программе Ирана велись в более широком контексте региональной безопасности с участием всех заинтересованных союзников Вашингтона, дабы у последних не возникало желания торпедировать урегулирование. Это означало бы достижение консенсуса по поводу правил региональной политики, гарантий неприкосновенности границ и отказа от политики смены режима для достижения результатов. Также требуется вывод мирного палестино-израильского процесса из тупика, работа над уничтожением всего оружия массового уничтожения в регионе и поддержка соблюдения прав человека на Ближнем Востоке. Это чрезвычайно трудная задача, но другого пути избежать продолжения или даже эскалации конфликтов в регионе просто не существует. Политика конфронтации со всех сторон в последнее десятилетие только завела ситуацию в тупик и причинила страдания многим людям. Избрание президентом Хасана Роухани продемонстрировало желание иранского народа положить конец эпохе Ахмадинежада и позволяет Ирану и международному сообществу двигаться к более конструктивным отношениям. Эту возможность нельзя упускать.
* Запрещено в России.
