Мы живем в сетевом мире. Война ведется через сети: сила террористов и военных, сражающихся с ними, зависит от небольших, мобильных групп, которые поддерживают связь друг с другом, с разведывательными центрами и сетями обеспечения. Дипломатия также осуществляется через сети. Чтобы справиться с мировыми кризисами – от атипичной пневмонии до изменений климата, – необходимо мобилизовать международные сети государственных и частных акторов.
Бизнес тоже ведется посредством сетей: во всех руководствах, изданных за последнее десятилетие для исполнительных директоров компаний, делается акцент на переход от вертикальной иерархии к горизонтальному сетевому миру. Средства массовой информации также стали сетевыми: блоги в режиме реального времени и другие разновидности интерактивных СМИ делают ставку на вклад читателей в бесконечные обсуждения. Общество тоже объединяется в сети: портал MySpace («Мое пространство») создает глобальный мир OurSpace («Наше пространство»), связывая между собой сотни миллионов людей на разных континентах. Даже религия становится сетевой: как утверждает пастор Рик Уоррен, «единственное поистине универсальное средство для решения проблем духовной пустоты, эгоистичного руководства, бедности, болезней и невежества – это сеть, объединяющая миллионы церквей во всем мире».
В этом мире мерой могущества является степень связанности. Почти 30 лет тому назад психолог Кэрол Гиллиган писала о половых различиях в образе мышления. Она заметила, что мужчины склонны видеть властные иерархии и стремятся добраться до вершины, тогда как женщины скорее видят паутину взаимоотношений и стремятся оказаться в ее центре. Возможно, эта закономерность в большей степени является плодом воспитания, нежели природы. Однако, сама того не ведая, Гиллиган точно описала разницу между обществом ХХ и XXI веков.
Прошлое столетие, по крайней мере с точки зрения геополитики, было миром бильярдных шаров, который политолог Арнольд Вольферс представил как систему автономных государств, сталкивающихся друг с другом. Результаты таких столкновений зависели от военной и экономической мощи. Этот мир существует и в наши дни: Россия вторгается в Грузию, Иран стремится обзавестись собственным ядерным оружием, Соединенные Штаты укрепляют связи с Индией, чтобы сдерживать усиливающийся Китай. Это то, что Фарид Закария, редактор Newsweek International, охарактеризовал как «постамериканский мир», где усиление новых мировых держав неизбежно означает относительное ослабление влияния США.
Однако формирующийся сетевой мир XXI столетия окружает и охватывает государства, пронизывает его глобальные структуры. В этом мире ключевыми игроками будут страны с наиболее налаженными и разветвленными связями; именно они смогут задавать мировую повестку дня, демонстрировать новаторство и устойчивый рост. И в этом смысле Соединенные Штаты имеют неоспоримое и стабильное преимущество.
ГОРИЗОНТ НАДЕЖДЫ
Преимущество США коренится в демографии, географии и культуре. Число жителей Соединенных Штатов сравнительно невелико – всего 20–30 % населения Индии или Китая. Меньшая плотность населения упрощает для США задачу разработки новых энергосберегающих технологий и получения выгоды от их применения. В то же время разнородность американского населения позволит Вашингтону оказывать влияние на различные страны и регионы мира. С этой целью Соединенным Штатам следует считать иммигрантов живыми звеньями, которые обеспечивают тесные связи между США и странами исхода, и поощрять двусторонний поток людских ресурсов, промышленных изделий и идей.
Соединенные Штаты являются якорем надежды атлантического полушария – огромной территории, включающей Африку, два американских континента и Европу. Ведущие страны атлантического полушария более миролюбивы, стабильны и имеют более диверсифицированную экономику, чем государства азиатского полушария. Но вместе с тем США – это центральная держава, способная получать дивиденды и от своего положения в атлантическом полушарии, и от тесных связей с азиатским полушарием. Атлантический и Тихий океаны давно уже защищают Соединенные Штаты от агрессии и политического вмешательства. Вскоре они будут защищать США от конфликтов, вызванных изменениями климата, подобно тому, как они уже уменьшают количество загрязняющих веществ, проникающих на континент. В Соединенных Штатах преобладает горизонтально структурированное общество, хотя с возрастанием неравенства доходов оно стало более иерархичным. В американском обществе развита культура предпринимательства и изобретательства. Это огромные преимущества в глобальной экономике, которая все в большей степени определяется наиболее творческими людьми, объединенными в сети.
20 января 2009 года Барак Обама приступил к восстановлению нравственного авторитета США. Перед миром, объединенным в сети, открываются обнадеживающие горизонты. В этом мире при проведении правильной политики иммигранты, будучи способны навести мосты между своей новой родиной, рынками и поставщиками в тех странах, откуда они приехали, могут стать источником рабочих мест, а не только потребителями ресурсов. Американские компании способны стать организаторами глобальных сетей производителей и поставщиков. Потребители могут покупать товары у местных сельскохозяйственных производителей, индивидуальных хозяйств и малого бизнеса, учитывающего запросы конкретных потребителей. В то же время они в состоянии приобретать товары на мировом рынке у тех производителей, которые размещают рекламу в Интернете. У США есть потенциал стать самым инновационным и динамичным обществом мира.
ЖИЗНЬ В МИРЕ, ОПУТАННОМ СЕТЯМИ
В 2000 году компания Procter & Gamble приняла решение по-новому организовать бизнес в XXI веке. Вместо того чтобы ревниво оберегать секретные рецепты производства мыла или картофельных чипсов, компания предпочла открыть портфель патентов, сделав, по сути, все свои формулы доступными для тех, кто готов заплатить за лицензию. В то же время она поручила менеджерам высшего звена черпать за пределами компании половину всех идей для создания новых продуктов и услуг. Теперь они изучают предложения разных групп изобретателей из всех стран мира, а также и в Интернете на таких сайтах, как, например, InnoCentive, который является аукционной площадкой идей во Всемирной паутине. Авторы популярной книги «Викиномика: как массовое сотрудничество меняет все» Дон Тэпскотт и Энтони Уильямс называют такие предприятия, как InnoCentive, рынками идей (ideagoras) – современными торговыми площадками, которые объединяют людей, предлагающих на продажу свои идеи, и предпринимателей, готовых приобрести их.
В 2006-м Самьюэл Пальмизано, глава компании IBM, предсказал на страницах этого издания, что корпорации из многонациональных предприятий с небольшими самовоспроизводящимися версиями самих себя на каждом рынке превратятся в так называемые «глобально интегрированные предприятия». Сегодня IBM направляет задания туда, где они будут лучше всего выполнены.
Рассмотрим опыт гонконгской компании Li & Fung, крупнейшей и самой успешной в мире сорсинговой компании. Ее клиентами являются предприятия розничной торговли, которые реализуют фактически любые изделия, известные человеку или, как минимум, произведенные человеком. Компания выявляет наилучших поставщиков из более чем 40 стран мира и связывается с ними для выполнения конкретных заказов. Создаваемые таким образом сети должны быть быстрыми, гибкими, способными работать по высочайшим унифицированным стандартам. По мнению Уильяма и Виктора Фунов, нынешних владельцев семейного бизнеса, секрет успешного сорсинга заключается в «организации сетей». Это управленческий эквивалент интерактивной карты парижского метро, на которой пользователь может нажатием кнопки выбрать интересующий его пункт назначения, после чего автоматически высвечивается возможный маршрут. При этом разные линии метро обозначены разным цветом. Конечно, пассажиры на каждой станции могут принять собственное решение о том, как им лучше добраться до места назначения.
Поначалу эти глобальные сети могут показаться просто следующим поколением аутсорсинга, но в действительности происходит нечто более глубокое. Аутсорсинг требует центрального управления, которое определяет, что, как и в каком количестве должно быть произведено, а затем – посредством установленной иерархии – о принятом решении сообщается производителям, находящимся в разных странах. Напротив, в системе равноправного производства каналы поставок становятся «стоимостными сетями», в которых поставщики являются партнерами и не только поставляют продукцию, но и фактически сотрудничают в ее создании либо проектировании.
«Боинг» являет собой особенно поразительный пример, если учесть, что многие считают его центром старой производственной модели. Эта компания перестала просто производить самолеты, став своеобразным «системным интегратором», опирающимся на горизонтальную партнерскую сеть, сотрудничающую в реальном времени. Партнеры разделяют как риски, так и знания, чтобы достичь более высокого уровня производственной культуры. Речь идет не только об изменении формы, но и об изменении культуры производства. Иерархия и контроль уступают место сотрудничеству, совместной работе и самоорганизации. Сама компания может быть очень небольшой – чаще всего это руководящий костяк и менеджеры-интеграторы. Но при правильно построенных сетях она способна развертывать деятельность всюду, где можно найти изобретателей, заводы и поставщиков услуг. В этом мире, как пишут Тэпскотт и Уильямс, «выживут только те, кто имеет связи».
Неправительственные организации (НПО) также осознали силу связей. Одним из пионеров в этом смысле была Международная кампания за запрет противопехотных мин, которая в начале своей деятельности являлась коалицией из шести НПО Северной Америки и Европы. В конце концов эта структура разрослась, в ее состав вошли 1 100 групп из 60 стран, и она стала влиятельной силой. Когда в 1997 году этой организации была присуждена Нобелевская премия мира, сеть провела успешную кампанию, направленную на подписание всемирной Конвеции о запрещении использования противопехотных мин (хотя Китай, Россия и США, а также ряд других стран не поставили свои подписи). За первой последовали другие негосударственные организации.
В 1995-м небольшая группа поборников прав человека выступила с призывом о создании международного уголовного суда для наказания военных преступников. Им удалось убедить правительства многих стран учредить постоянный суд в 1998 году. Сегодня коалиция, выступающая за легитимацию Международного уголовного суда, включает более двух тысяч организаций со всех концов земного шара, которые работают над расширением юрисдикции суда. Совсем недавно мировой альянс негосударственных организаций инициировал широкую кампанию протестов международной общественности против непрекращающегося насилия в Дарфуре.
Во всех этих случаях НПО получали эффективный рычаг для воздействия на государства, которые отказывались сотрудничать. Формировались транснациональные сети, умножавшие силу лоббирования НПО и способствовавшие включению их требований в повестку дня международных структур. Как заметил Франсис Сейерстед, тогдашний председатель Нобелевского комитета, когда выражал признательность активистам кампании за запрещение противопехотных мин, «мобилизация и вовлечение в эту акцию широких народных масс, свидетелями чего мы все были, вселяет надежду на то, что эта практика не ограничится вопросом о минах. Ведь создан важный прецедент достижения политических целей на мировом уровне».
Правительствам труднее понять вызовы XXI столетия и соответственно изменить свои подходы, но и они постепенно переходят к сетевым структурам. Доклад под названием «Посольство будущего», изданный Центром стратегических и международных исследований в 2007-м, призывает американских дипломатов быть «децентрализованными, гибкими и мобильными, отзывчивыми, хорошо информированными и связанными с различными сетями» физически и виртуально. Только так они смогут работать в различных местах и с широким спектром разных групп населения в тех странах, где представляют интересы США.
Аналогичным образом и Джулия Гербердинг, директор Центра по контролю и предотвращению заболеваний, поняла после вспышки сибирской язвы в 2001 году и атипичной пневмонии в 2002-м, что возглавляемое ею учреждение должно создать сеть, объединяющую государственных и частных акторов по всему миру. Она также осознала, что управление этой сетью потребует куда более гибкой и горизонтальной структуры в штаб-квартире ее центра, расположенной в Атланте. От Гербердинг ждали конкретных результатов, но у нее недоставало необходимого авторитета, чтобы их обеспечить. Тогда она придумала выход: найти партнеров во всем мире и объединить их таким образом, чтобы это позволило выдвигать интересные идеи и делиться знаниями во время очередного кризиса.
Сходное понимание появилось также у многих судей и государственных деятелей. Например, судьи, рассматривающие дела о банкротстве, теперь общаются со своими коллегами из разных стран и подписывают соглашения о совместном принятии решений о банкротстве многонациональных корпораций. Нынешний финансовый кризис был бы намного острее, если бы главы центральных банков разных государств не были связаны друг с другом и не имели возможностей координировать свои действия.
Межотраслевые связи – это еще один источник силы и власти. В своей книге «Высший класс: мировая элита и мир, который она создает» Дэвид Роткопф объясняет, как руководители разных властных структур – от бизнеса и финансов до политики и искусства – поддерживают связи между собой. «Фактически эти связи, – пишет он, – являются такой же отличительной особенностью высшего класса, как богатство или личное положение». Другими словами, личная власть в большей мере определяется связями, чем деньгами либо положением в обществе. Эту закономерность можно проследить даже на примере таких террористических организаций, как «Аль-Каида». Джон Робб, бывший полковник американских ВВС и военный стратег, отметил, что угонщиками самолетов руководил Мохаммед Атта, хотя в группе не существовало формальной иерархии. Причина в том, что «Атта был связан с 22 другими людьми в террористической сети в гораздо большей мере, чем кто-либо другой, и это позволяло ему в большей степени контролировать ход операции».
Власть, проистекающая из такого типа связей, – это не власть отдавать приказы и добиваться определенного результата. Сетями невозможно руководить, их нельзя контролировать, но ими можно управлять и дирижировать. Множество игроков объединяются в одно целое, которое становится больше, чем сумма его частей. Это своего рода оркестр, который каждый раз играет по-разному в соответствии с замыслом дирижера и талантом отдельных исполнителей. Президентская кампания Барака Обамы, опирающаяся на команду с относительно плоской, горизонтальной структурой и на отдельных организаторов, – это образец менеджмента XXI века.
Что самое важное, сетевая власть проистекает из умения налаживать максимальное число полезных связей. Следующее требование – иметь знания и навыки, чтобы использовать эту силу и власть для достижения общей цели. Соединенные Штаты уже следуют этой модели в конкретных областях. В борьбе с терроризмом они сумели сорвать запланированные теракты, благодаря тесному общению представителей правоохранительных органов, разведывательных служб и официальных лиц, отвечающих за противодействие террору. Правительство США резко улучшило свой имидж в мусульманском мире, вследствие быстрых и эффективных мер по улучшению ситуации в Азии после разрушительного цунами 2004 года. Американцы разработали стратегию реагирования на чрезвычайные происшествия, координируя усилия государственных агентств по оказанию экстренной помощи и их сотрудников из Австралии, Индии, Японии и самих Соединенных Штатов. Не так давно, когда прошлой осенью разразился финансовый кризис, США сначала обратились к центральным банкам всего мира с целью координации монетарной стратегии противостояния кризису, а затем – к центральным банкам на главных развивающихся рынках, чтобы в случае надобности обеспечить их иностранной валютой в необходимом объеме.
С этой точки зрения предсказания о наступлении азиатского века, сделанные в числе прочих Кишоре Махбубани, исследователем внешней политики и деканом Школы государственной политики имени Ли Куан Ю в Сингапуре, представляются преждевременными. Даже аргумент Фарида Закария о «пробуждении остального мира» приобретает другой смысл в свете этих реалий. Если в мире, объединенном в сети, центральное положение во все более плотной и насыщенной глобальной паутине гораздо важнее относительной силы, то взрыв изобретательности и предпринимательства, который мы сегодня наблюдаем, создаст намного больше точек возможного соприкосновения. XXI век все больше представляется еще одним американским веком, хотя он, вероятнее всего, будет веком двух Америк, а не только Северной Америки.
БОЛЬШЕ ЛЮДЕЙ – БОЛЬШЕ ПРОБЛЕМ
Демография часто приводится в качестве главного фактора относительного упадка Запада. В Индии и Китае живет третья часть всех людей, населяющих нашу планету, тогда как Европа и Япония фактически вымирают, а Соединенные Штаты внезапно оказались сравнительно небольшой нацией с населением в 300 миллионов человек. Однако этот аргумент опирается преимущественно на предпосылки, больше свойственные XIX и XX столетиям.
На протяжении значительной части истории человечества большая территория и многочисленное население, как правило, означали военную и экономическую мощь. Военная сила зависела от количества солдат под ружьем, от территории страны, которую неприятельским войскам нужно было пересечь, чтобы одержать победу, и от способности снабжать национальную армию всем необходимым. Численность населения была важна для достижения экономической мощи, поскольку при отсутствии международной торговли государству нужен был достаточно емкий внутренний рынок, чтобы на нем могли процветать производители и купцы. Однако с развитием международной торговли небольшие страны, преимущественно занимавшиеся торговлей, такие, в частности, как Нидерланды и Португалия, сумели добиться значительных успехов, несмотря на их скромные размеры и небольшую численность населения. В XIX веке маленькие страны расширяли свои территориальные владения посредством колонизации с целью усилить свое влияние. Но когда к середине XX столетия в колониальном мире начались волнения и движения за независимость, все более очевидным становился тот факт, что торговля может дать намного больше преимуществ, чем колониальное владычество.
Хотя Соединенные Штаты и Советский Союз, две великие континентальные державы, доминировали на мировой арене во второй половине XX века, карликовые нации зачастую становились богатейшими странами. В 2007-м население десяти государств с самым высоким ВВП на душу населения (за исключением Соединенных Штатов) уступало по численности населению Большого Нью-Йорка.
В XXI столетии действует принцип «лучше меньше, но лучше». Внутренние рынки должны быть достаточно емкими, чтобы позволить национальным компаниям обрести устойчивое положение и успешно противостоять международной конкуренции (хотя такие рынки можно получить путем создания зон свободной торговли и экономических союзов). Но за пределами этого необходимого минимума размер может быть скорее бременем, чем преимуществом, особенно если торговые барьеры незначительны, а транспорт и сообщение достаточно дешевы. При существовании глобальных рынков и производства эффективно действующие члены любого общества будут создавать доход для многих обществ. Коммерческие директора в одной стране могут создавать ценности, руководя глобальной и дифференцированной сетью исследователей, проектировщиков, производителей, маркетологов и дистрибьюторов. Однако долг государства – позаботиться о менее эффективных членах общества, таких, как престарелые, дети, инвалиды и безработные. Это можно воспринимать как накладные расходы государства. С этой точки зрения 300 миллионов американских граждан представляются гораздо более управляемой массой, чем население Индии или Китая, давно уже перевалившее за миллиард.
Сокращающееся население фактически может стать катализатором для инноваций. В КНР многие проблемы решаются очень просто: с помощью живой рабочей силы – по той причине, что люди – самый доступный ресурс, а китайскому правительству нужно создавать как можно больше рабочих мест. В Японии, напротив, ответом на многие проблемы становятся инновации. «Нинтендо», гигант игровой индустрии из Киото, возвращает большую часть своих производственных мощностей из Китая и других стран Азии в Японию. Как данная компания ухитряется успешно конкурировать на мировом рынке, используя дорогостоящую рабочую силу Японии? Дело в том, что эта страна практически не нуждается в рабочих руках: все ее заводы почти полностью автоматизированы, и требуется всего лишь горстка высококвалифицированных сотрудников для управления автоматикой. При таком подходе расходуется меньше электроэнергии, снижается себестоимость продукции, а населению гарантируется высокий уровень жизни. По мере того как приоритеты смещаются с экономического роста на устойчивый рост, формула «меньше людей плюс более эффективные и зеленые технологии» будет становиться все более привлекательной.
Наконец, размер связан с целым рядом политических вызовов. За прошедшие четыре века стрелка истории указывала в направлении национального самоопределения. Империи и многонациональные страны неуклонно делились на более мелкие образования, поскольку нации или доминирующие этнические группы хотели самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Спустя 90 лет после того как Вудро Вильсон изложил свое видение самоопределения балканских народов, в Косово все еще продолжается процесс размежевания с Сербией. Во многих отношениях распад Советского Союза стал еще одним витком деколонизации и движения самоопределения, начавшегося в 40-х годах прошлого столетия. Этот процесс продолжается и поныне, если принять во внимание конфликты в Абхазии и Южной Осетии, а также потенциальный конфликт по поводу Крымского полуострова и Восточной Украины. Большая часть пятитысячелетней истории Китая – это сага о расколе и воссоединении страны. Китайское правительство, подобно индийскому, небезосновательно опасается, что нынешние островки нестабильности могут быстро перерасти в многочисленные сепаратистские движения.
Благодаря политической и культурной идеологии единства в многообразии, целостности Соединенных Штатов практически ничто не угрожает. Важной альтернативой этой философии является решение, взятое на вооружение Европейским союзом и Ассоциацией государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), когда отдельные государства объединяются в крупные экономические блоки, которые впоследствии перерождаются в квазиполитические образования. Самая многообещающая тенденция в новейшей китайской политике – это принятие аналогичного решения в отношении Гонконга и Макао. Когда-нибудь Пекин может предложить такую же модель отношений и Тайваню.
США находятся в выгодном положении не только в силу ограниченной численности населения, но и в силу характера этого населения. Америка давно привлекает наиболее предприимчивых, творчески мыслящих и решительно настроенных людей со всего мира. Гигантское смешение культур создает благоприятную атмосферу для плодотворного обмена идеями и для инноваций. Эти аргументы все еще в силе. Например, в Сан-Франциско новая городская телефонная линия помогает осуществлять рекламу, поскольку телефон теперь способен говорить более чем на 150 языках. Такого рода многообразие и, как следствие, творческое начало видны всюду: в голливудских фильмах, в американской музыке, в американских университетах. В Принстонском университете пять из шести соискателей самого высокого среднего балла по итогам прошлого учебного года – выходцы из других стран: Германии, Китая, Молдавии, Словении и Турции.
В XIX и XX веках, в эпоху национальных государств, Соединенные Штаты принимали иммигрантов, превращая их в американцев и тем самым обеспечивая национальное единение, необходимое для военной и экономической мощи страны. Сегодня многообразие в США означает нечто большее. Иммигрантские сообщества процветают не только в крупных городах, но также и в небольших поселках и сельской местности. Мозаичная структура общества пришла на смену «плавильному котлу», и иммигранты больше, чем когда-либо, выстраивают тесные связи между своими новыми общинами и странами исхода. Например, специалисты в области иммиграции говорят о появлении вдоль южных границ Соединенных Штатов «транснациональных общин», которые поддерживают тесные связи с Мексикой и Центральной Америкой. В наши дни быть выходцем из той или иной страны означает вашу способность вернуться на родину и установить тесные связи с теми людьми, которых вы знаете и которым доверяете.
Подумайте, например, какую ценность представляет американская китайская диаспора для КНР. Мой бывший студент Алан Ван родился в Китае, в возрасте 12 лет переехал со своей семьей на постоянное жительство в Австралию, где учился в колледже и юридическом училище. Затем он приехал в США, чтобы получить ученую степень в Гарвардском университете. Какое-то время он был практикующим юристом в крупной британской компании в Лондоне, а затем отправился работать в шанхайское представительство этой компании. Когда я спросила у него, как бы он сам себя охарактеризовал, Алан сказал, что считает себя «заграничным китайцем». Миллионы людей, подобно Вану, переселились из Китая в страны Юго-Восточной Азии, Австралию, Канаду и Соединенные Штаты, создавая торговые и сетевые возможности для жителей всех этих стран. Так и США должны научиться думать о своих этнических общинах как о будущих поколениях «заграничных американцев». Уже сегодня молодые американцы китайского и индийского происхождения возвращаются на родину и там стремятся продолжить карьеру и сколотить состояние. Вскоре дети американских иммигрантов из Азии, Африки, Ближнего Востока и Латинской Америки последуют тем же путем и вернутся на свою историческую родину – по крайней мере, на какое-то время. Ключ к успеху в сетевой экономике – это способность собирать лучшие идеи и изобретения из разных источников, и в этом смысле Соединенные Штаты черпают творческие идеи из самых отдаленных уголков коллективного мирового разума.
Помимо иммигрантских общин США могут также положиться на новое поколение, которое устанавливает связи с людьми из разных стран мира. Джон Зогби, влиятельный социолог, называет американцев в возрасте от 18 до 29 лет «первыми глобалистами». Он считает, что это поколение «имеет более обширные связи и контакты по всему миру, чем все предыдущие поколения американской молодежи в этой возраст-ной группе». Более половины респондентов в возрасте от 18 до 29, опрошенных в июне 2007-го социологической службой Zogby International в Соединенных Штатах, заявили, что у них есть друзья либо члены семьи, живущие за пределами США. Этот показатель значительно превышает процент людей, имеющих связи с другими странами, из иных возрастных групп.
Другие опросы, проведенные Зогби, показали, что процент людей – обладателей заграничных паспортов в этой возрастной группе практически не отличается от количества людей с заграничными паспортами из других возрастных групп; однако они пользуются ими гораздо чаще. Примерно четверть граждан 18–29 лет считает, согласно данным Зогби, что «значительную часть своей жизни они проведут за пределами Америки».
Эта молодежь, разъезжающаяся по всему миру, будет огромным богатством Соединенных Штатов. Ее круг пополнят родившиеся за границей дети, которые получат американское гражданство, потому что их родители являются американцами или потому, что они сами примут такое решение. Один из моих однокурсников родился в семье венгерских иммигрантов в Канаде, а затем получил американское гражданство. После окончания колледжа он переехал в Китай, а потом перебрался в Японию, где получил вид на жительство. Одновременно бывший однокурсник подал заявление на получение венгерского гражданства. В настоящее время он живет со своей женой-китаянкой в Пекине, где у них родилась дочь. Вскоре после ее рождения отец отвез ее в Токио, чтобы зарегистрировать там как американскую гражданку и чтобы она затем жила в Китае уже с американским паспортом. Таких историй множество в любом по-настоящему глобализированном городе, где супруги, будучи выходцами из разных стран, воспитывают детей в третьей, четвертой или пятой стране. Для многих из этих людей, которых затянул вихрь меняющихся и перекрещивающихся этносов, американский паспорт особенно теперь, когда США более терпимо относятся к двойному гражданству, стал своего рода резервной валютой. Имея в кармане такой паспорт, даже самые рисковые странники получили гарантию политической и культурной стабильности западного общества. Соединенным Штатам необходимо подумать о создании стимулов и условий, которые бы поощряли эти процессы и помогали государству извлекать из них пользу.
ЗЕМЛЯ СНОВА КРУГЛАЯ
Большую часть современной истории евроцентричный взгляд на мир изолировал Северную и Южную Америку в их собственном полушарии – Западном. Сегодня Земля снова круглая: Азия – на востоке, а Африка, Европа и две Америки – на западе. По крайней мере, именно так некоторые жители Азии все чаще думают о себе. В своей недавно изданной книге «Новое азиатское полушарие: неумолимое смещение глобальной силы на Восток» Махбубани настаивает на том, что «эра доминирования Запада во всемирной истории закончена» и что мир является свидетелем того, как «Азия уверенно продвигается к созданию общества будущего».
Но если половина мира сегодня обозначается как «Восток» и азиатское полушарие, то вторая половина – это атлантическое полушарие, в которое входят Африка, обе Америки и Европа. Это довольно многообещающий регион, накопивший колоссальные человеческие, экономические, материальные и природные ресурсы. В политическом отношении Европа и Северная Америка представляют собой разрастающуюся общину либеральных демократий, в которых проживает шестая часть мирового населения, производящего почти 60 % мирового ВВП и выпускающего две главные резервные валюты мира. По Атлантическому океану проходит больше торговых потоков и прямых инвестиций, чем в любой другой части мира: одни только прямые зарубежные инвестиции оцениваются суммарно в два триллиона долларов, и потенциал дальнейшей интеграции этого полушария колоссален.
Еще важнее возможности более глубокой экономической интеграции внутри двух Америк. Что касается энергетики, то канадские нефтеносные пески и бразильский сахарный тростник более перспективны, нежели зависимость от российских трубопроводов или суданской нефти. Рынки возобновляемых источников энергии, таких, как биомасса, ветер, геотермальные технологии и другие источники, расширяются в Латинской Америке. Майами уже является финансовым центром Латинской Америки, и рост латиноамериканского населения в США лишь усилит поток инвестиций внутри Америки. Усиление Бразилии – и, в несколько меньшей степени – Мексики будет создавать все более значимый противовес Соединенным Штатам к югу от их границ. В первую очередь Вашингтону необходимо выработать оптимальную иммиграционную политику, а затем поддержать экономический союз в Центральной и Южной Америке подобно тому, как в свое время США оказали экономическое и политическое содействие Евросоюзу. В результате может образоваться единый американский рынок и торговый блок, в котором проживает 800 миллионов человек, а также имеются громадные природные ресурсы, созданы возможности для устойчивого развития и налажены тесные связи с Азией, Африкой и Европой.
Этот рынок будет по-прежнему защищен двумя широкими океанами, и даже в мире, опутанном сетями, такая изоляция приносит определенные выгоды. Океаны защищают США от потоков беженцев, от других угроз безопасности, вызванных гражданскими и межгосударственными войнами, и – все в большей мере – от последствий изменения климата.
Исследователи из Принстонского университета установили, что дожди над Тихим океаном вымывают из атмосферы значительные объемы озона и некоторых других загрязняющих газов, выбрасываемых в воздух промышленными предприятиями в Азии, до того как эти воздушные массы достигают американского континента. В большинстве прогнозов об изменении климата говорится о подъеме уровня воды в дельтах рек, протекающих в Южной и Юго-Восточной Азии. Это может представлять угрозу для жизни миллионов жителей таких стран, как, например, Бангладеш. Усиливающееся опустынивание земель в Северной Африке будет побуждать многих жителей стран Магриба переправляться через Средиземное море в поисках убежища в европейских странах. Аналогичный процесс в Северном Китае может привести к усилению эмиграционных потоков из Китая в Россию. Такое массовое перемещение наверняка спровоцирует конфликты. Новые демократии, в частности Индонезия, а также однопартийные государства, такие, к примеру, как Вьетнам и Китай, окажутся в экономически и политически уязвимом положении. Конечно, Южная и Северная Америка не будут полностью защищены от подъема уровня воды в Мировом океане, наводнений, опустынивания земель или других ужасающих последствий изменений климата. И все же география и демография, а также отсутствие сотен миллионов перемещенных лиц изолирует Новый Свет от скорбей и страданий Старого Света.
КУЛЬТУРА ТВОРЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ
Экономическая участь страны зависит от ее способности культивировать и сохранять творческое мышление и дух изобретательства. В прошедшем году все кандидаты в президенты Соединенных Штатов неоднократно призывали к улучшению условий, которые длительное время делали эту страну мировым лидером в области инновационных технологий. В XXI столетии корпорации, общественные организации и правительственные органы будут все чаще руководствоваться в своей деятельности идеями, которые они собирают по всему миру. В этих условиях важно не только стимулировать дух изобретательства внутри страны, но и укреплять сети, способные осуществлять инновации посредством творческого сотрудничества в глобальном масштабе.
С этой целью в США необходимо улучшать систему образования и увеличивать государственные инвестиции в науку и технологии. Но самое важное инновационное преимущество Соединенных Штатов лежит в сфере культуры. Фундаментальные изъяны в политической и экономической системе Китая крайне затрудняют превращение этой страны из мирового цеха в мирового проектировщика. Китайское правительство решительно настроено развивать инновационную экономику, как если бы речь шла о выращивании редкой разновидности соевых бобов, опираясь на индустриальные парки, где в равных пропорциях перемешаны прикладные технологии, образование, научные исследования и отдых в так называемых «нагорьях талантов», как сами китайцы называют подобные парки.
Это позволяет достигать выдающихся результатов, в чем я лично убедилась в прошлом году в шанхайском научно-технологическом парке Цзычжу. Этот парк, возведенный за пять лет, объединяет огромные университетские кампусы, штаб-квартиры более 20 научно-исследовательских компаний Азии и Запада и жилой комплекс. Главная цель – вдохновить его обитателей на творчество и изобретательство посредством гармоничного сочетания природы, науки и экологии или, как говорят его проектировщики, создать «компоновочные блоки» для китайского общества будущего. Это похоже на стандартные блоки для нового поколения небоскребов.
Парк внушает благоговейный трепет. «В Китае, – сказал нам экскурсовод, – нет ничего невозможного». Глядя на темпы, масштаб и качество строительных работ, в это легко можно поверить. Однако больше всего парк Цзычжу поразил меня сходством с предприятием по выращиванию искусственного жемчуга. Но, как известно всем ценителям жемчуга, самые богатые инновации создаются за счет неожиданного и нерегулярного воздействия, а не жесткого контроля над существующими условиями. В 2003 году Калифорнийский университет оформил больше патентов, чем Индия или Китай. В том же году компания IBM оформила в пять раз больше патентов, чем обе эти страны, вместе взятые. Проблема, конечно же, не в отсутствии творческого мышления у индийцев или китайцев, поскольку в Силиконовой долине трудятся множество предпринимателей – выходцев из этих стран. Весь вопрос – в окружающей культуре либо в том, что теоретик урбанистических исследований Ричард Флорида характеризует емкой фразой «инновационная экосистема».
В то время как КНР стремится к поддержанию политического спокойствия и стабильности, ее участь зависит от продолжения экономического роста, подпитываемого инновациями, что требует конфликта – не вооруженного, а позитивного, или конструктивного, конфликта, который позволяет принимать творческие решения, обеспечивающие не топтание на месте, а реальное движение вперед. Такого рода конфликты постоянно создаются на американском игровом поле, в американских судах и в американской политической системе. Это конфликт структурированной конкуренции, в котором проигравшие имеют шанс однажды победить, и все заинтересованы в постоянном совершенствовании правил игры. Это также конфликт творческого разрушения, процесс уничтожения отживших свой век бизнес-моделей и их замены более перспективными подходами.
Что самое важное, в культуре конструктивного конфликта вознаграждаются вызовы авторитетам в любой области. Наверно, лучший пример в этом смысле – компания Google, в которой практически не существует иерархии. Людей там призывают поступать по-своему, настаивать на своем, предлагать новые идеи и на каждом шагу выступать против любой ортодоксии. В американских вузах давно уже делается акцент на критическом мышлении, и ныне Китай и другие страны пытаются вводить эту практику в своих учебных заведениях. Однако культура творчества и изобретательства требует чего-то большего, чем одной только способности критиковать. Она требует свободы высказывать мысли вслух, а не говорить именно то, что хочет услышать твой босс. Западные менеджеры давно пытаются привить эту культуру в КНР, но пока без видимых успехов. Культура, требующая постоянной готовности заново открывать для себя мир, – это явно не то, к чему стремится Коммунистическая партия Китая. На самом деле культура инноваций требует поощрения конфликта внутри более масштабной культуры прозрачности и доверия и вознаграждения компетентности, которая преодолевает культурные барьеры и ограничения. Это та культура, которая идеально подходит американцам в силу их темперамента и истории.
МИР «ВИКИ»
Начиная с Алексиса де Токвиля, почти все исследователи американской культуры отмечали, что американцы – это социально активные, общительные люди, добровольцы и спорщики. Однако сегодня на смену кружкам кройки и шитья, дискуссионным клубам и благотворительным распродажам свежей выпечки пришли портал MySpace, блоги и GLOBAL INITIATIVE (Глобальная инициатива) Билла Клинтона. Ценные качества американцев проявляются в растущем количестве совместных предприятий – как в Интернете, так и вовне. В мире «вики», наиболее наглядной иллюстрацией которого является, конечно же, «Википедия», идеи ставятся под сомнение, корректируются и вновь ставятся под сомнение. Конечный продукт является результатом иной, более мягкой разновидности состязательного процесса, которым так славится американская судебно-правовая система. Однако исходные условия одинаковы: столкновение умов в погоне за истиной. Работа исследователя, который вносит вклад в создание энциклопедии, всегда открыта и доступна для других. Предполагается, что участники этого процесса не будут злоупотреблять открытостью, но внесут свою лепту в общее дело.
В мире, где приветствуются децентрализация и позитивный конфликт, Соединенные Штаты имеют конкурентное преимущество. Хотя доверие и прозрачность не могут считаться уникальными особенностями США, эта страна, тем не менее, является одним из самых открытых обществ. Мир Интернета, мир «вики» и мир сетей – все это начиналось в Соединенных Штатах, а затем распространилось по всей планете. Особенности упомянутых миров являются ключом к инновациям и решению проблем XXI века.
В своей книге «Ненулевой вариант: логика человеческой судьбы» Роберт Райт, старший научный сотрудник фонда «Новая Америка», пишет о человеческой истории как о неуклонном процессе возрастания сложности бытия и, как следствие, способности людей превращать «игры с нулевой суммой» в решения с ненулевой суммой. Например, нашествие варваров на Азию и Европу было катастрофой для многих отдельно взятых обществ. Вместе с тем агрессоры, обогащая знания того времени новыми идеями, подходами и обычаями, подстегнули процесс творческого решения многих проблем. Другими словами, они принесли прогресс. Сегодняшние захватчики чаще сидят у компьютерных дисплеев, а не ездят верхом, и взаимодействие строится скорее на добровольных началах. В выигрыше окажутся те люди и страны, которые легче других преодолевают культурные барьеры и ограничения. С каждым годом будет возрастать важность умения оценивать и поглощать ценные достижения на любом языке и из любой среды.
Правда, согласно расхожему мнению, американцы демонстрируют ужасающее невежество в отношении географии, иностранных языков и культурных особенностей других стран. Видимо, многие американцы пока еще соответствуют этому описанию. Однако множество других – иммигранты и особенно их дети – ежедневно преодолевают культурные различия в школе, на рабочих местах, на улице. От Бостона до Лос-Анджелеса африканцы, арабы, азиаты, латиноамериканцы, недавно переехавшие в Соединенные Штаты на постоянное жительство, общаются с представителями более устоявшихся этнических групп, как белых, так и чернокожих. Представители элиты получают подобный опыт в лучших учебных заведениях в условиях соприкосновения разных культур, поскольку среди учащихся есть выходцы со всего мира. В таких учебных заведениях, как Гарвард и Станфорд, сложились многие смешанные пары, в которых муж и жена представляют разные культуры и которые сегодня меняют облик крупнейших городов мира. Возможно, родители Обамы опережали свою эпоху, но в нынешние времена гораздо больше молодых американцев, чем когда-либо еще в истории, следуют их примеру. Эти молодые американцы воистину являются «первыми глобалистами», по меткому выражению Зогби.
КАК ДОБРАТЬСЯ ОТСЮДА ТУДА
В настоящий момент конкурентное преимущество США в этом новом мире скорее потенциальное, чем фактическое. Стране придется проделать колоссальную работу, чтобы выбраться из тех тупиков, в которые она себя загнала, – как у себя дома, так и за рубежом. В процессе этой работы Соединенным Штатам необходимо будет принять для себя пять важных ориентиров в политике, которые помогут воспользоваться имеющимися преимуществами и закрепить их.
Во-первых, США следует осуществить всеобъемлющую реформу иммиграционной политики, чтобы облегчить иммигрантам и гастарбайтерам процесс пересечения границ, узаконить пребывание миллионов нелегалов и увеличить количество виз, выдаваемых самым талантливым людям из разных стран. Изменение подходов американской администрации к иммиграции должно последовать за признанием того факта, что, благодаря тесным связям со странами исхода, иммигранты становятся потенциальными двигателями экономического роста. Новая экономическая политика обязана предусматривать субсидии или налоговые льготы для иммигрантов, создающих предприятия на основе связей с рынками своих родных стран и имеющимися там талантами. Вместо одностороннего потока денежных переводов необходимо создать двусторонний поток товаров, услуг и людей.
Во-вторых, в процессе перестройки системы образования Соединенным Штатам надо изменить отношение к обучению своих граждан за рубежом и начать относиться к нему как к важному и ценному активу. Такие организации, как, например, Фонд BrownBell, помогают в организации учебы за рубежом колледжам и университетам с историческим преобладанием чернокожего населения, в которых подобные программы отсутствовали. Не менее важно, чтобы США всячески поощряли детей иммигрантов, которые с детства изучают арабский, испанский, хинди и другие языки. Государственные программы и частные инициативы должны поощрять и стимулировать их учебу за границей в странах, где выросли их деды и отцы, – конечно, если при этом они сохраняют американские паспорта и получают двойное гражданство.
В-третьих, сетевой мир требует создания по-настоящему сетевого общества, то есть упрочения социально-экономического равенства. Соединенные Штаты никогда не были страной равных прав и возможностей, какой они себя представляют, но за последнее десятилетие еще более глубокой стала пропасть между бедными и богатыми, ставшими еще богаче, углубилось.
За 50 лет – с 1955 по 2005 год – доля доходов 1 % самых богатых американских граждан более чем удвоилась. Даже Демократическая партия вовсе не безгрешна в этом смысле: в тот вечер, когда Обаму выдвинули кандидатом на пост президента (а произошло это на стадионе «Инвеско» в Денвере, штат Колорадо), его люди выделили целый сектор для крупных доноров, тогда как всех остальных оставили стоять у дверей. Какое-то время культура, где за деньги можно было приобрести статус, была более демократичной и эгалитарной, чем сословное общество Европы, в котором положение зависело от происхождения. Американцы могли рассчитывать на получение хорошего образования, работы и на свой предпринимательский дух, поскольку этого было достаточно, чтобы оказаться на вершине. Но та же самая культура становится в высшей степени неравноправной, если сравнительно немногие имеют реальный шанс стать финансово преуспевающими людьми.
Как утверждает политолог Лари Бартелс, усиливающееся экономическое неравенство – это политический выбор: президенты-республиканцы в целом не боролись с усилением неравенства – в отличие от президентов-демократов. Если это так, то США могут сделать сознательный выбор в пользу уменьшения неравенства, стимулируя горизонтальное и более демократичное общество, в котором люди любой национальности и положения получают равные возможности. Это третья реформа, которую необходимо осуществить, поскольку она сделает сеть более разветвленной.
В-четвертых, во внешней политике Соединенным Штатам следует приложить усилия для установления более тесных связей с Латинской Америкой, не принося при этом в жертву их связей с азиатскими странами. Например, Бразилия сравнивает свою внешнюю политику с концентрическими кругами. Она начинается с Южноамериканского общего рынка (Меркосур), затем распространяется на Латинскую Америку, две Америки и лишь после этого на весь остальной мир. На двух американских континентах имеется огромный потенциал роста и развития. Связи между населением США и латиноамериканских стран постоянно укрепляются. Испанский язык ныне изучается практически во всех американских государственных школах с первого класса. Укрепление связей с Латинской Америкой означает также укрепление трансатлантических связей со странами Средиземноморья, такими, к примеру, как Испания, Италия, Португалия и Франция. Наконец, в жилах многих американцев течет африканская кровь. Хотя этот факт напоминает о страшном институте рабства, он означает, что многие американцы имеют африканские корни, а это может способствовать наведению мостов с Африкой в наши дни.
В целом Соединенные Штаты должны научиться иначе смотреть на себя и на мир. Если сила зависит от способности к взаимодействию, то руководство должно сосредоточиться на установлении связей для решения общих проблем. Это не только другой стиль руководства, разительно отличающийся от того, который преобладал в США в течение последних лет, но также и совершенно иная концепция. При таком подходе, в отличие от иерархического стиля, один человек не может непосредственно отвечать за всех и вся. Разные страны вправе создавать различные коалиции для решения конкретных задач. Например, региональные державы могут преодолевать кризисы в прилегающих регионах: подумайте о роли Австралии в стабилизации положения в Восточном Тиморе, о способности АСЕАН убедить правительство Мьянмы принять помощь из-за рубежа после опустошительного циклона Наргис или об усилиях Турции усадить Израиль и Сирию за стол переговоров. Диапазон внешнеполитических вызовов и их сложность, а также скорость эскалации кризиса означают, что главным элементом американской дипломатии в разных уголках земного шара должно стать умение своевременно мобилизовать нужных людей и нажать на нужные рычаги.
Наконец, США должны признать необходимость управлять сетями государственных, частных и общественных акторов для решения общемировых проблем. Закончилась эпоха, когда правительство само формулировало и проводило политику. Даже обновленное американское правительство с более широким социально-экономическим мандатом не может и не должно все делать само. С другой стороны, перепоручение правительственных функций гражданскому обществу или частным лицам – это тоже не выход из положения. Вместо этого государственным чиновникам необходимо научиться руководить сетями всех этих акторов и направлять их усилия на выработку совместных решений.
БОЛЕЕ ЯВНОЕ ПРЕИМУЩЕСТВО
В наш век глобальная сила будет все в большей степени определяться связями – кто связан с кем и в каких целях. Конечно, миру придется и впредь сдерживать и разрешать конфликтные ситуации. Сети могут быть не только продуктивными и полезными, но и зловещими и опасными. К тому же пропасть между теми, кто объединен в глобальные сети, и теми, кто находится в изоляции, будет усиливать уже существующее неравенство. Но в целом положительные последствия создания сетей перевесят отрицательные аспекты.
Представьте себе, например, что зеленые технологии и зеленая инфраструктура станут движущей силой американской экономики. Иммигрантские общины из Азии, Африки, Ближнего Востока, Европы и Латинской Америки будут экспортировать эти товары и услуги нового поколения в города и села тех стран, из которых они приехали в Америку. Поток инноваций станет улицей с двусторонним движением. В США университеты смогут проводить занятия в поистине глобальных классах, делая ставку на учащихся, приезжающих из разных стран, и на свою способность устанавливать контакты с учебными заведениями за рубежом благодаря Интернету, путешествиям и видеоконференциям. Художники всех мастей и направлений окажутся на пересечении культур, образования и творческой энергии. Американские дипломаты и другие государственные чиновники станут постоянно получать свежую информацию о событиях, происходящих во всем мире. Поддерживая связи со своими коллегами в других странах, они разовьют способность оперативно координировать профилактические меры и способы решения проблем, получая помощь от общественных организаций и частных лиц. Мир будет напоминать избирательную кампанию Обамы, в ходе которой гигантская сеть позволила аккумулировать миллионы долларов в виде добровольных пожертвований и взносов, мотивировала миллионы добровольцев и мобилизовала миллионы избирателей.
В сетевом мире Соединенные Штаты могут стать страной с самыми тесными связями. В первую очередь Америке следует установить контакты с другими влиятельными центрами, которые, со своей стороны, имеют широкие связи во всем мире. При проведении правильной политики США смогут опереться на свой культурный потенциал, чтобы переосмыслить свою роль в мире и полностью обновиться. Соединенным Штатам не нужно считать себя обреченными на глобальное противостояние с другими великими державами; скорее им следует видеть себя в роли центрального игрока в интегрированном мире. В XXI столетии исключительная способность США устанавливать разветвленные связи и сети, которые должны заменить самодовольную изоляцию либо стремление к доминированию в мире, позволит им усилить свои позиции и восстановить глобальную ориентацию.
Опубликовано в журнале Foreign Affairs, номер 1 (январь – февраль) за 2009 г. © Council on Foreign Relations, Inc.
