Весной 2005 года Трехсторонняя комиссия
попросила нас, соавторов этой статьи, написать отчет о России и об
ее взаимоотношениях с трехсторонней зоной (США – Европа – Азия).
Последний такой отчет был представлен в 1995-м, с тех пор же многое
изменилось. Трехсторонняя комиссия, созданная в 1973 году,
насчитывает около 400 членов из Северной Америки, Европы и
Азиатско-Тихоокеанского региона (прежде всего из Японии и Южной
Кореи), среди которых ведущие политики, бизнесмены и люди,
формирующие общественное мнение. Наш доклад был обсужден на
ежегодной конференции в Токио в апреле 2006-го и опубликован в июне
под названием «Поиск общего языка с Россией: следующая стадия» (см.
www.trilateral.org/library/stacks/Engaging_With_Russia.pdf).
Авторы, которые представляют
соответственно Японию, Великобританию и Соединенные Штаты, побывали
в России в различные эпохи, работали в разное время в
правительствах своих стран, а теперь пользуются всеми
преимуществами независимости от государственной службы. При
написании доклада мы столкнулись с рядом трудностей. Удастся ли
объединить усилия, чтобы выработать по такому сложному вопросу
единую позицию, которая не определялась бы исключительно
национальными или региональными интересами? После всесторонних
консультаций и совместного визита в Москву мы достаточно легко
согласовали все детали доклада.
Еще более трудная задача для любого
стороннего наблюдателя, пишущего о России, – сохранять
объективность и непредвзятость. Если мы хотим наполнить смыслом
наши взаимоотношения в XXI веке, нельзя, как выразился президент РФ
Владимир Путин, оценивать друг друга «сквозь призму прошлых
предрассудков». Это не значит закрывать глаза на минувшее,
поскольку обращение к истории жизненно необходимо, чтобы правильно
понять день сегодняшний. Но следует старательно избегать риска
стать узниками прошлого. Трое авторов отдавали себе отчет в том,
что человека, пишущего о России, захватывают сильные эмоции,
вследствие чего голос разума в оценках слишком часто подавляется
полемическим запалом, а необходимая сдержанность уступает место
предубеждениям, подозрительности, нетерпимости к критике и
инакомыслию. Мы поставили перед собой цель внести свой вклад в
общественную дискуссию, «не сглаживая острых углов, а оценивая
проблемы в контексте, беспристрастно и уравновешенно ища
конструктивные пути движения вперед». Удалось нам это или нет,
судить читателю. Для краткости мы позволим себе употреблять термин
«Запад», обозначая политико-экономическую общность стран, некоторые
из которых, такие, как Япония и Южная Корея, расположены далеко на
восток от Гринвичского меридиана.
НЕОЖИДАННЫЙ ПАРАДОКС
В последние два года в отношениях России
со странами трехсторонней зоны, объединяющей промышленно развитые
демократии Европы, Северной Америки и Азиатско-Тихоокеанского
региона, выявился очевидный парадокс. В начале 1990-х самым
страшным из кошмаров, являвшихся западным правительствам, была
угроза распада России, который погрузил бы в хаос огромную и важную
часть земного шара. Положение усугублялось отсутствием надлежащего
контроля над огромным арсеналом оружия массового уничтожения.
Западные страны в двустороннем и многостороннем формате изо всех
сил стремились стабилизировать ситуацию в России и СНГ, помогая
перейти к демократии и рыночной экономике. Сильная, хорошо
управляемая и процветающая Россия по вполне очевидным причинам
отвечала интересам Запада, который вздохнул с облегчением, когда в
начале нового столетия из средоточия международных проблем страна
превратилась в инструмент их решения – в одно из тех государств,
которые совместно ищут ответы на мировые и региональные
вопросы.
Теперь Россия (по крайней мере, судя по
ряду важных показателей) снова обрела силу. Ее экономика быстро
развивается, а предприятия играют все более существенную роль на
мировом уровне. Россия председательствует в «Большой восьмерке» –
самом престижном геополитическом клубе – и активно действует на
международной арене, опять поверив в собственный успех. Преодолев
глубины кризиса 1990-х, она вновь устремляется ввысь. Парадокс же
заключается в том, что возрождение России из пепла не привело к
углублению партнерства, на которое рассчитывал Запад. Вместо этого
наши отношения образца 2005–2006 годов (если судить по политической
риторике) деградировали до самой низкой отметки со времени распада
Советского Союза, и, по мнению многих комментаторов, планка будет
опускаться и впредь.
Американский политолог Леон Арон
предполагает, что отчуждение между Вашингтоном и Москвой станет
нарастать вплоть до 2009-го (см. статью «США и Россия: отношения
сквозь призму идеологий» в журнале «Россия в глобальной политике»
за май – июнь 2006 г.). В том же номере российский исследователь
Фёдор Шелов-Коведяев выразил озабоченность тем, что «общество все
глубже вязнет в паранойе якобы неизбывного существования в “кольце
врагов”, упорно коснеет в фобиях, вместо того чтобы их вылечить и
утвердить свой авторитет».
Он порекомендовал соотечественникам
«истребить из массового сознания исторические химеры. Перестать
зомбировать себя будто бы извечной агрессивностью Запада» (см. его
статью «Россия как локомотив мирового развития»). В журнале Foreign
Affairs Дмитрий Тренин в тот же период предсказывал «серьезную
напряженность и даже конфликт между Россией и Западом». Хотя он
уверен, что «возвращения к холодной войне не будет» (Russia Leaves
the West – «Россия покидает орбиту Запада». Foreign Affairs, т. 85,
№ 4, июль – август 2006 г.). За последние два года ведущие
российские политики не раз обвиняли Запад в нелюбви к вновь
обретающей силу России, в стремлении всячески ее
ослабить.
Тренин утверждает, что «условия
взаимодействия между Западом и Россией… принципиально изменились»:
прежний принцип партнерства утрачен, и пора искать новые точки
соприкосновения. Шелов-Коведяев настаивает на противоположном
мнении, полагая, что России следует избавиться от комплекса
неполноценности и воспользоваться укреплением своих позиций как
плацдармом для углубления сотрудничества с Европейским союзом и
Соединенными Штатами, особенно если учитывать вызов со стороны
набирающего мощь Китая.
Имеем ли мы дело с фундаментальным
сдвигом или всего лишь с нисходящей кривой в длительном цикличном
переходном процессе? Какие факторы предопределят наши будущие
отношения? Что отвечает интересам России и Запада? Ответы на эти
вопросы мы искали, готовя доклад для Трехсторонней комиссии.
ПОНИМАНИЕ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА
Оглядываясь на прошлое, мы отчетливо
осознаём, что на протяжении последних пятнадцати лет главная ошибка
творцов западной политики в отношении России (ее совершают и многие
российские реформаторы) заключалась в недооценке глубины и
сложности переходного периода. Отсутствует представление о том,
сколько понадобится времени, прежде чем сложится некая устоявшаяся
модель. Ведь прецедентов либо аналогов столь масштабного перехода,
по крайней мере в мирное время, не существует.
Как мы отмечали в докладе, Российская
Федерация, страна с самой большой территорией в мире, пребывает в
муках не одного, а трех переходных процессов, идущих
одновременно.
Во-первых, это
низведение второй по значимости сверхдержавы или империи,
оказывавшей влияние – прямо либо косвенно – на 350 миллионов
человек, до положения региональной державы среднего уровня.
Численность ее населения ненамного превышает 140 миллионов и
постоянно сокращается.
Во-вторых, приход на
смену рухнувшей изоляционистской командной системе рыночной
экономики, интегрирующейся в мировое хозяйство.
В-третьих, замена
коммунистической диктатуры, идеологии и контроля над обществом
новой политической структурой, еще не получившей определенных
очертаний.
Эйфория, связанная с окончанием холодной
войны и крушением социализма, породила на Западе чрезмерный
оптимизм. Какое-то время сохранялась уверенность в том, что при
наличии доброй воли, поддержки и активной помощи со стороны Россия
быстро построит рыночную экономику и займет достойное место среди
развитых демократий. И это явилось бы вполне заслуженной наградой
для страны с таким большим культурным, интеллектуальным, научным и
промышленным потенциалом. Особое беспокойство вызывало то, что
семьдесят лет командной экономики не прошли даром и в России не
найдется достаточного количества деловых людей, способных
раскрутить маховик капиталистической экономики. Но и здесь западные
аналитики просчитались. Навыки, необходимые для выживания и
процветания при социализме или, скорее, вопреки ему, породили
множество талантливых предпринимателей. Но главной трудностью
оказалось отсутствие либо слабость тех институтов и законов, что
были призваны обеспечить бизнесу справедливые условия равной
конкуренции.
Приспособление к рыночной экономике,
сколь ни трудна порой была эта задача, протекало куда быстрее,
нежели развитие работоспособной модели демократического управления.
Один из министров точно выразил существо этой проблемы, сказав, что
Россия все еще находится «в режиме поиска». В других странах на
развитие демократии уходили десятилетия, а иногда и столетия. Этот
процесс по определению должен происходить «снизу вверх», а не
«сверху вниз», что противоречит традициям российской «вертикали
власти».
Кроме того, имеется тенденция
недооценивать последствия травмы, вызванной распадом Советского
Союза. Немалое число жителей бывшего СССР с воодушевлением
восприняли гибель коммунистического монстра, который подавлял их
свободу и инициативу, а также резко снижал уровень жизни. Но для
русских людей стало настоящим шоком обнаружить в один прекрасный
день, что население страны сократилось на две пятых, а такие
неотъемлемые ее части, как Украина и Белоруссия, превратились в
суверенные государства. К подобным последствиям они были
практически не готовы. Представьте себе, как чувствовали бы себя
жители Вашингтона, если бы они ни с того ни с сего оказались перед
фактом, что южные штаты, включая Флориду, Техас и Калифорнию, вышли
из состава США.
Процесс распада Британской и Французской
империй после Второй мировой войны протекал постепенно, на
протяжении четверти века. Доводы в пользу деколонизации становились
все более очевидными избирателям соответствующих стран (хотя и не
все с ними соглашались). Ни одна из колоний не имела общих границ с
метрополиями (за исключением Ирландии, которая еще раньше
отделилась от Великобритании). Ближайшие колонии Франции отделяло
от нее Средиземное море. Тем не менее процесс становления новых
отношений между бывшими колониальными державами и новыми
независимыми государствами потребовал доброй половины столетия.
Отказ Великобритании вступить в Европейское экономическое
сообщество в 1957-м был отчасти продиктован ее неостывшими
имперскими амбициями. Долго и болезненно прощались с мощью и славой
практически все бывшие империи.
Что касается развода между прежними
советскими республиками, то он был куда более тягостным по вполне
очевидным причинам: внезапность, разделение семей и этнических
общностей (многие русские оказались за пределами России), трудность
расщепления единой экономики и оборонной системы. Чтобы просто
уладить все спорные вопросы, возникшие после распада Советского
Союза, требовалось немало лет, и этот процесс до сих пор не
завершен (взять, к примеру, так называемые «замороженные
конфликты»). Судя по опыту других стран, психологическая
перестройка занимает еще больше времени. Прошлое уже не вернуть, и
с этим трудно примириться: очень непросто избавиться от старых
привычек, подозрений и предрассудков. Эмоции подчас сильнее разума,
и это следует понять внешним наблюдателям.
Когда анализируешь 15-летний переходный
период (а этому были посвящены наши усилия при подготовке доклада),
некоторые вещи проясняются и перестают вызывать удивление.
Наш первый вывод
заключается в следующем: речь идет о неравномерном процессе.
Периоды быстрых перемен и поступательного движения в 1991–1993 и
2000–2003 годах сменялись откатами от завоеванных позиций. Над этим
размышляет и сам президент Путин, который, по словам его
собеседников, заявил на встрече с членами клуба «Валдай» 9 сентября
2006-го, что укрепление многопартийной системы, установление
реального самоуправления и искоренение коррупции – проблемы,
которые придется решать его преемнику.
Второй ключевой вывод
состоит в том, что во власть пока не пришло по-настоящему
постсоветское поколение политических лидеров, принимающих
ответственные решения. Как и в других странах, ведущие позиции в
России занимают люди в возрасте от 45 до 65 лет, которые созрели и
состоялись как личности еще на закате СССР. Они не имели тогда
полного доступа к информации и широкому спектру возможностей,
включая зарубежные поездки. Все это стало нормой уже для следующего
поколения политиков. Деловой мир отчасти составляет исключение: не
случайно многим из наиболее успешных капитанов новой российской
индустрии не больше сорока.
Вот почему полтора десятилетия
переходного периода — недостаточный срок для того, чтобы делать
конкретные и до конца выверенные выводы о долгосрочной внутренней
политике России и о ее месте в современном мире. Впереди еще
множество важных решений, от которых будут зависеть отношения
Москвы с Западом и другими зарубежными державами.
ЧТО БУДЕТ ОПРЕДЕЛЯТЬ БУДУЩИЕ
ОТНОШЕНИЯ?
В чем причина ухудшения двусторонних
отношений, о чем говорят упомянутые выше и многие другие
комментаторы?
Сотрудничество продолжается в целом ряде
областей, где есть взаимный интерес. Несмотря на некоторые
тактические разногласия – в частности, в подходах к ситуациям
вокруг Ирана и ХАМАС, – не они спровоцировали фундаментальный
разрыв. Но встреча «Большой восьмерки» на высшем уровне в
Санкт-Петербурге не только не укрепила партнерство (как это
предполагалось в Кананаскисе, где в 2002 году принималось решение о
председательстве России), но и стала «холодным душем» во
взаимоотношениях России и семерки развитых стран. Эта встреча
запомнится не столько своими скудными итогами, сколько необычайно
жесткими выпадами, которыми обменивались хозяин мероприятия и
гости. За последний год с небольшим атмосфера накалилась из-за
резкой полемики и критики.
Есть две общие причины взаимного
отчуждения. Ключ к первой следует искать в
коммюнике «Большой восьмерки» в Кананаскисе, где говорилось, что
решение о председательстве «отражает значительные экономические и
демократические преобразования, которые произошли в России за
последние годы». Существовало неформальное понимание того, что
процесс реформ и слияния Востока и Запада, который шел полным ходом
в 2002-м, продолжится и к 2006 году создаст совершенно иные
условия. Точно так же надеждам Европейского союза на
«стратегическое партнерство, основанное на общих интересах и
ценностях» (сформулированное в Соглашении о партнерстве и
сотрудничестве между ЕС и Россией, хотя эта идея всплывала во
многих других документах), не суждено было сбыться, что привело ко
всеобщему разочарованию. То, что казалось движением к общим
ценностям демократии, включая верховенство закона, защиту
гражданских и политических прав, внезапно дало сбой, и в результате
в последние три года наблюдается углубление расхождений.
Вторая причина состоит
в том, что хотя по многим важным вопросам – борьба с терроризмом и
распространением ядерного оружия, торговля и инвестиции – интересы
сторон по-прежнему совпадают и считаются приоритетами, обозначился
и определенный конфликт интересов. В первую очередь это касается
так называемого «постсоветского пространства», особенно таких
стран, как Украина, Белоруссия, Молдавия, Грузия и Узбекистан.
Никто не хочет новых разделительных линий в Европе; однако
пространство между Евросоюзом и Россией превратилось в такую линию,
стало центром разногласий, подобно тому, как несколько
южнокурильских островов, которые японцы именуют своими северными
территориями, являются камнем преткновения в российско-японских
отношениях.
В настоящий момент на Западе не знают, в
каком направлении движется Москва и как она намерена использовать
вновь обретенную силу, особенно в энергетическом секторе. Запад
стал относиться к России более настороженно и подозрительно.
Углубление партнерства отложено в сторону до тех пор, пока не
прояснятся новые российские приоритеты. Конечно, вопрос о выборе
кардинального пути все чаще задается и в самой России.
В статье «Российская экономика сегодня и
завтра», напечатанной в журнале «Экономическая политика» № 1 за
2006 год, Аркадий Дворкович рассматривает следующее трехлетие как
«критический период для ответа на вызовы, стоящие сейчас перед
российской экономикой». В качестве насущных задач он упоминает
законодательное оформление частной собственности, снижение инфляции
и уровня бедности и создание конкурентной среды для экономического
роста. Дворкович считает, что необходимо стимулировать инвестиции,
усовершенствовать правоприменительную практику и противодействовать
нежелательному вмешательству государственных органов в деятельность
частных компаний. Автор отмечает, что «общая атмосфера коррупции
серьезно ухудшает инвестиционный климат в стране и общественные
отношения в целом». Дворкович также определяет фундаментальные
долговременные вызовы: демография, недостаточный уровень
образования, а также необходимость развития качественной
производственной инфраструктуры.
Анализ Дворковича, отражающий точку
зрения президентской администрации, совпадает с нашим. Не в первый
раз в своей истории Россия оказывается перед выбором между
модернизацией и откатом в прошлое. Шесть лет стабильности и
экономического роста (которому способствуют высокие цены на
энергоносители, а также бурное развитие внутреннего потребления)
подняли Российскую Федерацию на небывало высокий уровень
процветания. Вопрос в том, что выберет для себя Россия: оставаться
на этом уровне до окончания экономического бума, чтобы затем снова
скатиться вниз, либо использовать достижения в качестве трамплина,
чтобы затем штурмовать новые высоты? Экономический бум снимает
острую необходимость в реформах и заслоняет собой вызовы, на
которые придется ответить, если Россия действительно хочет
модернизоваться и полностью раскрыть свой потенциал. Это, согласно
Дворковичу, возобновление структурных реформ и шаги в направлении
диверсифицированной, конкурентоспособной экономики, а также решение
застарелых социальных проблем и развитие более разнообразных,
эффективных и независимых учреждений с четким разделением
полномочий. Мы бы еще добавили к этому необходимость модернизации
Вооруженных сил и органов безопасности для более эффективного и
оперативного противодействия быстро сменяющим одна другую
угрозам.
ЧТО ДЕЛАТЬ?
Как явствует из вышеприведенного
анализа, слишком рано говорить о «коренном» или принципиальном
переломе с точки зрения «долговременного» сдвига во взаимодействии
между Россией и Западом, о котором, по всей видимости, идет речь у
Дмитрия Тренина. Мы более склонны считать ухудшение отношений,
которое имело место в последние три года, эпизодом в длительном
процессе преобразований, окончательный исход которых предсказать
невозможно. Неудивительно, что после унижения, испытанного в 1990-е
годы, россияне вкушают плоды вновь обретенной силы и независимости
(это свойственно всем народам) и не склонны «прогибаться» перед
Западом. Вполне естественно, что заявления о рождении
«энергетической сверхдержавы» (президент Путин публично отказался
от этого определения) были несколько преувеличены. Однако
преждевременно утверждать, будто Россия и ее партнеры из семерки
развитых стран теперь обречены двигаться по разным и все более
расходящимся орбитам. Прежде всего, это не отвечало бы взаимным
интересам и чаяниям их народов. Поразительно, но факт: недавние
опросы общественного мнения в России выявили благожелательное
отношение россиян к Европейскому союзу и Соединенным Штатам,
несмотря на ту негативную риторику, которую они слышат с экранов
телевизоров.
Мы разделяем мнение Тренина, что
«положительные перемены в России могут произойти только изнутри» и
что «проводником этих перемен будут не демократические идеалы, а
экономические реалии». Способность Запада влиять на события в
России в лучшем случае незначительна, и это влияние может быть как
положительным, так и отрицательным. Мы отстаиваем точку зрения,
согласно которой Западу следует проявлять терпение и углублять свое
понимание позиции России: каких результатов можно в
действительности добиться, сколько времени на это уйдет. Мы
считаем, что Западу необходимо твердо придерживаться своих
принципиальных позиций и он не должен пренебрегать своими
ценностями, но в то же время ему не стоит скатываться к мегафонной
дипломатии в стиле холодной войны и к подходам, при которых выигрыш
в одном приводит к фиаско в другом. Оскорбления и угрозы абсолютно
непродуктивны: они лишь укрепляют позиции экстремистов в
противоположном лагере, не способствуют политическому диалогу и
подрывают позиции сторонников умеренности и осмысленного
взаимодействия.
Западу нужно четко сформулировать свою
долгосрочную политику, делая упор на том, что мы хотим видеть в
лице России мощного, процветающего и успешного партнера столь же
сильных и независимых соседей, что будет для нее только плюсом.
Необходимо продемонстрировать, что мы против каких бы то ни было
линий размежевания, закрытых дверей и изоляции. Последний пункт
особенно значим. Принципиально важно подчеркнуть, что «с Россией
нужно обращаться в соответствии с ее бесспорными заслугами и судить
о ней по ее действиям, не руководствуясь отрицательными эмоциями,
наследием прошлых эпох и не принимая желаемое будущее за
действительность. Международные организации и системы отношений
должны быть доступны для России на тех же основаниях, что и для
других, ей следует придерживаться тех же правил, которым следуют
другие».
Тем, кто прикладывал усилия к углублению
партнерства между Россией и Западом, нынешняя политическая
атмосфера кажется мрачной и разочаровывающей. Здравый смысл
подсказывает, что приближение президентских выборов в России и США
еще больше обострит обстановку. Поэтому необходимо помнить, что не
все определяется политикой, а после окончания холодной войны
разного рода личные и деловые контакты плохо сочетаются с
идеологическими штампами и не должны зависеть от межгосударственных
отношений.
В последние пять лет западные компании
активно осваивали российский рынок, сегодня же мы являемся
свидетелями начала беспрецедентной экспансии со стороны российских
корпораций. Российский частный сектор рассчитывает на то, чтобы в
любой момент быть в состоянии воспользоваться конкурентными
преимуществами. Это существенный фактор положительных перемен и
более тесной интеграции России в мировую экономическую систему.
Западные страны только приветствуют вхождение российских компаний и
инвесторов на свои внутренние рынки, поскольку готовы конкурировать
на равных условиях и по тем же правилам (членство России в ВТО
должно способствовать этому процессу). Российские бизнесмены хотят,
чтобы их страна выступала в «высшей лиге», и знают, что она на это
способна, если только возобладает курс на модернизацию.
Нельзя игнорировать такое наследие
холодной войны, как подозрительность, которую легко вызывают самые
непредсказуемые и иррациональные причины. Трехсторонняя комиссия
объединяет страны, которые стремятся, хотя и не всегда успешно,
похоронить еще более давнее наследие Второй мировой войны. Для
этого нужно много времени плюс искусство политики. От ответственных
лидеров требуется умение подавлять в себе искушение разыгрывать
карту этого наследия, бередить старые раны. Паранойя – плохое
подспорье в политике. Проходя сегодня «зону турбулентности» в
отношениях, необходимо проявлять сдержанность, больше апеллировать
к тому, что нас связывает и объединяет, сосредоточиться на
долгосрочных целях и общих интересах. Авторам этой статьи
представляется, что интересы России и ее партнеров по «Большой
восьмерке» – не в отчуждении друг от друга, а в обновленном
стремлении к более тесному взаимодействию там, где это только
возможно.
