За человечеством, вступившим в третье тысячелетие христианской эры, тянется целый шлейф трудноразрешимых проблем. Похоже, приближается тот рубеж, когда количественные перемены (для большинства людей не всегда к лучшему) вот-вот обернутся качественным скачком, при котором homo sapiens неизбежно столкнется с вопросами выживания.
Существование «человека разумного» всегда определялось двумя важнейшими параметрами: зависимостью от окружающей среды и отношениями с себе подобными. На обоих направлениях напряженность нарастает. Сочетание старых и новых угроз цивилизации усиливает действие каждого фактора в отдельности, что позволяет говорить о системной природе нынешнего кризиса.
На Земле накоплено невероятное количество самых изощренных средств и изобретений, единственная цель которых — убийство. Теперь уже трудно определить, что (не только с точки зрения разрушительных последствий, но и в силу доступности) более смертоносно: ядерный заряд или обычное высокоточное оружие, источники радиации или бактерии. Остановить расползание оружия массового уничтожения не удается. А между тем деградация режимов по ограничению гонки вооружений сегодня значительно усложняет решение этой задачи по сравнению с периодом конфронтации. Сама по себе зловещая, эта проблема приобрела качественно новый характер с тех пор, как на мировую сцену вышел организованный международный терроризм.
Взаимосвязь между чудовищными метастазами терроризма и меняющейся действительностью все очевиднее. Глобальный, взаимозависимый характер цивилизации делает ее все более уязвимой, тем более что «направление главного удара» террористам определить нетрудно. Ведь в процессе глобализации существенно сокращается число информационных и инновационных центров современного мира и фактически все они сосредоточены в странах, которые принято называть западными. Вновь обретенное технологическое превосходство резко увеличивает возможности Запада оказывать влияние на весь остальной мир. В различных формах осуществляется принцип: как бы себя не обделить и другим ничего не оставить. Одна пятая часть человечества присваивает 80 процентов мирового богатства. Если в конце XIX века самая богатая страна мира по доходам на душу населения девятикратно превосходила самую бедную, то сегодня это соотношение составляет сто к одному.
Но только ли в бедности и неравномерности распределения причина международного терроризма? Самой благоприятной почвой для зарождения террора почти всегда становятся отчаяние и унижение, ощущение собственного бессилия, и прежде всего там, где царит невежество. Причем невежество, замешанное на нетерпимости и фанатизме, культивируемое вполне сознательно на протяжении десятилетий. Так, правящие круги некоторых арабских режимов отводили от себя угрозу социального недовольства, в том числе и тем, что поощряли наиболее темные стороны фанатичного ислама, используя их в борьбе против внешнего врага.
Трудно отделаться от впечатления, что все дело в сочетании факторов экономического порядка с намеренно взращенным религиозным фанатизмом. Именно эта комбинация породила гремучую смесь под названием «международный терроризм», символом которого стал Усама бен Ладен, выходец из Саудовской Аравии.
Экономическая картина мира в целом безотрадна. Разрыв между нищетой и богатством колоссален, а, главное, само это богатство достигнуто слишком высокой ценой с точки зрения затраченных ресурсов. К обеспеченным могут причислить себя лишь упомянутые 20 процентов населения земного шара, тогда как их уровень жизни может быть достигнут оставшимися четырьмя пятыми лишь при условии, что будут израсходованы ресурсы четырех таких планет, как Земля.
Новые технологии, развивающиеся в процессе глобализации, безусловно, несут с собой новые возможности. Однако одним из побочных эффектов этого развития стал быстрый рост теневой экономики. Глобализация открыла дополнительные каналы выхода на «официальную» экономику, без симбиоза с которой, в том числе по части отмывания денег, теневая экономика существовать не может. По подсчетам немецких ученых, почти половина землян живет в условиях «неформальной» экономики, по большей части криминальной. Налоги они фактически не платят, чем лишний раз подтверждается слабость правительств. Иными словами, глобализируются все процессы, в том числе и негативные вроде упомянутой теневой экономики или ухудшения окружающей среды, а также терроризма.
Для вовлечения в глобальные процессы гораздо большего, чем теперь, числа участников требуются новые революционные менеджеры, принципиально новые подходы. Слава богу, в международных экономических организациях, призванных хоть как-то наладить разделение труда, нет недостатка.
Хищническая эксплуатация природы на протяжении столетий неизбежно вела к истощению ресурсов. Нас уже не удивляет печальная статистика наподобие той, что сообщает о ежегодно выжигаемых и вырубаемых тропических лесах площадью в четыре Швейцарии. Стремительно растет дефицит питьевой воды: после 2010 года 40 % мирового населения, или 3 миллиарда человек, будут полностью или частично лишены доступа к воде, отвечающей санитарным нормам. Сжигая твердое топливо, мы вносим свою лепту в климатические изменения, которые могут оказаться катастрофическими.
В состоянии ли человечество справиться с обрушившейся на него лавиной проблем? То обстоятельство, что цивилизация до сих пор жива, еще не гарантирует благополучного разрешения нынешнего кризиса. Однако один исключительно важный шаг сделан: политическая элита и лидеры государств, которые еще могут повлиять на эволюцию мира, знают, что ему грозит.
Не так давно группа видных ученых подготовила по заказу ООН каталог пятидесяти трех чрезвычайных ситуаций. Сделанный ими вывод весьма важен: с технологической точки зрения все эти угрозы устранимы. Научная мысль нашла решения глобальных проблем или близка к этому. Дело за тем, чтобы попытаться объединить все разумные силы, заинтересованные в спасении цивилизации.
Не приходится говорить, как важно при этом правильно понять смысл согласования между национальными интересами и моральными принципами, или общечеловеческими ценностями.
Но опять возникает вопрос: кто и как будет этим заниматься? Мир все более неуправляем, ибо глобализация накладывается на другой крупнейший исторический процесс — распад системы международных отношений, сложившейся после Второй мировой войны.
В годы холодной войны каждый из двух центров силы стремился управлять миром по-своему. Пока они занимались перетягиванием каната, мир балансировал на грани катастрофы. (Достаточно вспомнить хотя бы Карибский кризис.) Затем между ними постепенно установились определенные правила поведения, причем значительный вклад в это внес Третий мир, движение неприсоединения. Правила поведения — это вся совокупность договоренностей, достигнутых в общении между государствами, плюс устоявшаяся практика их соблюдения. Они нашли отражение главным образом в Уставе ООН, который пусть не сразу, но стал почитаться за основополагающий свод международных законов. При этом сама ООН стала последней инстанцией управления.
Окончание холодной войны привело, с одной стороны, к прекращению идеологического противостояния, а с другой — к нарушению сложившегося за долгие годы устойчивого военного равновесия. XXI век начинается в условиях фактического несоответствия между объективным состоянием мира, претерпевшего за последние десятилетия колоссальные изменения, и нормами поведения в этом изменившего мире. Причем речь идет и о нормах, выработанных задолго до периода после Второй мировой войны. С XVII века в основу международного законодательства было положено два принципа — национальный суверенитет и юридическое равноправие наций. Теперь их зачастую отбрасывают с порога, как устаревшие, не предлагая чего-либо взамен. В какой-то момент страны и народы практически лишились общепринятых правил поведения, что еще более усложнило их жизнь, и без того полную конфликтов и опасностей.
В результате на передний план вышли этнические и религиозные различия между народами, а нарушение баланса расширило возможности для их конфликтного проявления. Можно соглашаться или не соглашаться с теорией столкновения цивилизаций, но нельзя отмахнуться от того факта, что вызовы безопасности часто проходят сегодня по линии разлома между цивилизациями.
Конечно, можно бить тревогу по поводу случаев нарушения Устава ООН, но необходимо отдавать себе отчет в том, что ряд его исходных положений уже не отвечают новым условиям. Скажем, Устав ООН регулирует главным образом межгосударственные отношения, включая конфликты между странами. Это продолжает оставаться важной составляющей международного права, но не определяющей, как прежде. Из общего числа войн, которые велись в мире после 1945 года, лишь треть приходится на войны между государствами, а две трети к таковым отнесены быть не могут. Некоторые политологи говорят в этой связи о «приватизации войн». Устав ООН мало в чем может помочь, когда речь идет о конфликтах внутри государства, межэтнических, межнациональных столкновениях.
Снижение ведущей роли ООН повлекло за собой возникновение довольно серьезного вакуума в международно-правовой организации мира. Его заполняют либо решения, принятые группой «высокоцивилизованных» стран (например, по поводу бомбардировки Югославии), либо односторонние действия одной державы (тому множество примеров). Но может ли группа стран или одно государство управлять миром так, чтобы это устраивало всех? Возможен ли безопасный мир, в том числе для тех, кто им управляет? В состоянии ли США в одиночку обеспечить безопасность на всей планете, если им это не удается в одном регионе — на Ближнем Востоке, а в определенной мере даже в собственной стране?
Характерный пример неадекватности мышления политической элиты в Соединенных Штатах — многолетний бартер в отношениях с некоторыми арабскими режимами, который теперь сами американцы называют циничным: бесперебойные поставки нефти и многомиллиардные закупки американского оружия в обмен на увековечивание феодализма и обеспечение безопасности правящих семей. Последние между тем осуществляли финансовую и идеологическую подпитку исламского экстремизма, в том числе террористического толка.
Лишь с недавних пор в США стали публично высказывать сомнения, те ли страны нанизаны на «ось зла». При всем своем могуществе Соединенным Штатам не справиться с задачей наведения порядка в хаотичном мире. Более того, попытки американцев разрушить прежнюю систему международных договоров и соглашений вместе с отказом заключать новые привносят нестабильность.
На обозримый период Америка будет обладать мощью, многократно превышающей потенциал государств, которые стоят ниже ее в мировой классификации. Это накладывает огромную ответственность на правящий класс единственной сверхдержавы. Требуется согласованность силы и разума, международного сотрудничества и правильно понятых национальных интересов США.
Каков же системный ответ на системный кризис?
Осознанное строительство нового миропорядка. Гуру международной дипломатии Генри Киссинджер справедливо полагает, что «война с терроризмом — не только преследование террористов. Прежде всего это защита представившейся ныне уникальной возможности перестроить международную систему», ибо, «как это ни парадоксально, терроризм вызвал к жизни чувство всемирного единения, чего не удавалось добиться теоретическими призывами к новому мировому порядку».
Бывшие противники по холодной войне должны всерьез проникнуться сознанием того факта, что само их выживание зависит от способности переключить внимание на новые опасности. Пора, наконец, прекратить распри внутри одной цивилизационной семьи, расколотой по идеологическому признаку на протяжении 40 лет. Именно в это время зародились и набрали силу нынешние угрозы, представляющие опасность для человечества в целом. Мы же по привычке продолжаем бороться с призраками прошлого.
В отношениях между цивилизациями и культурами необходим целенаправленный и систематический поиск пусть не всеобъемлющего, но общего знаменателя, способствующего взаимопониманию между ними.
В современном мире это вряд ли возможно без серьезных внутренних перемен, создания гражданского общества в странах, придерживающихся различных политических, религиозных и культурных ориентаций, налаживания взаимодействия между властью и обществом. Существует теснейшая связь между развитым гражданским обществом и нормальными межцивилизационными отношениями. Eдинственно надежная перспектива — это разработка новых правил международного поведения, которые были бы приняты подавляющим большинством стран. Одной из составляющих этого процесса является модернизация уже существующих правил.
В более конкретном плане необходимо ускорить уже начатую работу по обновлению структуры Организации Объединенных Наций, ее Устава, совершенствованию функций Совета Безопасности. В этом, как и во многих других отношениях, Россия могла бы взять инициативу на себя. Даже если ее экономический вес в мировых делах упал, ее моральный авторитет у многих государств, в том числе развивающихся, по-прежнему достаточно высок, страна имеет солидный международно-правовой опыт, неплохой интеллектуальный потенциал. Россия могла бы выступить с предложениями относительно того, что касается обновленной схемы управления международными процессами.
В центре этой схемы я вижу во всех отношениях модернизированную ООН. Все государства мира имеют возможность вносить вклад в обсуждение проблем. За кем же решающее слово, в том числе в ключевом вопросе о санкции на применение силы в международных конфликтах?
В условиях доминирования Соединенных Штатов Америки в мировой экономике и политике невозможно представить себе успешное противостояние новым угрозам без их участия. В коалиции других держав, включая Россию, ведущая роль США неоспорима, но именно ведущая, а не гегемонистская. Механизм принятия решений подобной коалицией вполне поддается регулированию. Речь может идти, например, об изменении правил применения вето в обновленном, то есть грамотно расширенном, Совете Безопасности, когда оно вступало бы в силу лишь при едином мнении двух или трех постоянных членов СБ, а не одного, как в настоящее время. Это еще не мировое правительство, но нечто, приближающееся к нему.
