Китайские власти решили отказаться от политики ограничения рождаемости, проводившейся под лозунгом «одна семья – один ребенок». Этот шаг отражает сдвиги в современном китайском обществе, но одновременно и новый взгляд КНР на себя, свою нынешнюю и будущую роль в мире.
За ослабление контроля над рождаемостью в октябре 2015 г. проголосовали участники пленума ЦК Компартии Китая, где рассматривался план социально-экономического развития на предстоящие пять лет – с 2016 по 2020 годы. Теперь всем китайским семьям можно будет иметь двух детей. Политического содержания в этом решении, пожалуй, не меньше, чем демографии.
Установка «одна семья – один ребенок» пережила несколько поколений руководителей – родилась при Дэн Сяопине почти одновременно с курсом реформ и открытости, в относительно неизменном виде проводилась при Цзян Цзэмине, чуть ослаблена при Ху Цзиньтао (семьям, где оба супруга были единственными детьми у своих родителей, разрешалось рожать второго ребенка) и окончательно отменена при нынешнем лидере. Си Цзиньпин также успел отметиться другим решением – с 2013 г. в качестве еще одного шага к отмене многолетнего запрета второго ребенка было разрешено заводить семьям, где хотя бы один из супругов был единственным ребенком в семье.
Конец эпохи
Разрешение иметь вместо одного ребенка двух на первый взгляд выглядит не слишком революционно. Однако здесь важен символический момент – Китай прощается с целой эпохой, которая останется потомкам в виде плакатов, убеждающих, что именно один сын или одна дочь – это и есть настоящее семейное счастье. В музейных витринах будут красоваться такие документы, как разрешение на второго ребенка, символ государственного контроля над одной из самых закрытых сфер человеческой жизни. В мире, наверное, не было столь масштабной попытки обезвредить «демографическую бомбу» – столь длительной по срокам, по количеству охваченного населения, по мощи административного ресурса, привлеченного к реализации политики «планового деторождения». Китай – одна из немногих стран мира, где обязанность супругов «осуществлять плановое деторождение» записана в Конституции.
По официальным данным, жесткие меры ограничения рождаемости привели к тому, что с 1980 г. в Китае не родились 400 млн детей (больше, чем нынешнее население США или суммарное население Бразилии и Пакистана). Что касается собранных за все это время штрафов с нарушителей запрета, то точных открытых данных на этот счет нет. Согласно экспертным оценкам, лишь с 1980 по 2011 гг. собрано 1,5–2 триллиона юаней (около 235,5 млрд долларов США по нынешнему курсу). Стоит учитывать, что это далеко не полные цифры. Сюда, например, не вошел крупный штраф, который в 2014 г. заплатил всемирно известный кинорежиссер Чжан Имоу и его супруга. За нарушение правил планового деторождения паре пришлось перевести в казну 1,2 млн долларов. Чжан Имоу и его жена официально признали, что у них до заключения в 2011 г. брака родились трое детей в 2001, 2004 и 2006 годах.
Скандальный случай произошел несколько лет назад с депутатом местного собрания народных представителей в провинции Шаньси (Северный Китай). Оказалось, что «слуга народа» имеет 4 жен и 10 детей, причем 3 незаконные жены и 9 детей, родившихся с нарушением нормы, смогли получить прописку. Согласно китайским нормативным актам, ребенок, рожденный вне брака, не может получить регистрацию по месту жительства. Такие истории вызывают особое возмущение общественности, которая справедливо указывает на существование лазеек для избранных. Богатые китайцы откупаются или выезжают на роды в Гонконг, где оформляют на своих детей гонконгские паспорта, чиновники используют коррупционные связи для решения проблем с оформлением незаконных детей. Получается, что и в этой области «общественный пирог» распределялся крайне неравномерно – кого-то ждут жесточайшие санкции, принудительные аборты и даже конфискация земли (на что жаловались многие крестьяне), а кого-то – полная свобода в вопросах деторождения.
Наиболее одиозные случаи преследования нарушителей происходят как раз не в процветающих мегаполисах, а в небольших депрессивных городах или преимущественно сельских районах. Бюджеты экономически менее развитых провинций КНР сильно зависят от такого источника доходов, как «социальные компенсации» (так официально называются штрафы за нарушения политики «одного ребенка»). С другой стороны, экономически отсталые провинции получают меньше налоговых поступлений и вообще обладают ограниченным набором возможностей по получению доходов бюджета. Именно поэтому местные комиссии в этих провинциях занимаются более активным сбором средств с «провинившихся» семей. А основания для того, чтобы «закинуть сети» в поисках нарушителей, в бедных регионах всегда есть: сельские жители и горожане с более низким уровнем жизни и образования, как правило, стремятся иметь больше детей.
«Избыточные дети», родившиеся в семьях, бюджет которых сильно ограничен, фактически лишались многих социальных гарантий, поскольку не могут оформить им прописку без уплаты штрафа. Это породило целый слой людей, которые реально существуют, а с точки зрения закона их нет. По некоторым оценкам, таких граждан без прописки сегодня насчитывается не меньше 6,5 миллиона.
Получается, что политика, задуманная как путь к общественной гармонии и справедливому распределению ограниченных ресурсов, в условиях сложившейся в Китае административной системы превращается в полную противоположность: давлению подвергается как раз наименее защищенная часть общества.
Среди неблагоприятных последствий политики планового деторождения обычно называют гендерный дисбаланс: давняя китайская традиция предпочитать сыновей дочерям приводила к тому, что родители прибегали к аборту, узнав (чаще всего за крупную взятку) пол ребенка (официально медицинским работникам запрещено сообщать результаты УЗИ). В результате миллионы китайских мужчин не могут найти себе невест.
Состариться раньше, чем разбогатеть и стать сильным
Еще одним негативным последствием многолетних ограничений рождаемости стало быстрое старение общества. При этом нагрузка на молодые семьи сегодня уже стала неподъемной – двум молодым супругам (как правило, единственным детям в своих семьях) приходится содержать четырех родителей, а иногда еще дедушек и бабушек.
Превращение Китая в «страну серебряных волос» без замещающего притока свежих молодых сил на рынок труда становится опасным для китайской экономики, которая с момента реформ как раз и опиралась на безграничные трудовые ресурсы как на одно из важнейших конкурентных преимуществ. Сегодня в китайских мегаполисах коэффициент воспроизводства населения опустился ниже единицы. Суммарный же коэффициент по стране приближается к отметке 1,6. Это существенно ниже уровня, достаточного для восполнения естественной убыли населения, – китайские демографы давно говорили, что с сохранением жесткого контроля над рождаемостью власти явно перегибают. Выводы китайских экспертов совпадают с международными оценками. Так, по прогнозам ООН, при сохранении нынешней ситуации Китай к 2050 г. может потерять примерно 17% своей рабочей силы.
С критикой политики планового деторождения в последние годы выступали не только экономисты, но и военные. По словам старшего полковника Лю Минфу из Национального университета обороны, 70% солдат Народно-освободительной армии Китая являются выходцами из семей с одним ребенком, а среди боевых частей эта цифра достигает 80 процентов. В открытом докладе центральному правительству в 2012 г. эксперт подчеркивал, что отправка единственного ребенка на войну была табу для китайских семей с древнейших времен, а также указывал на то, что политика планирования семьи негативно сказывается на боеготовности китайской армии. «Маленькие императоры», как называют единственных детей, плохо приспособлены к жизни, избалованы, часто бывают просто не готовы к военной службе – и физически, и морально.
Это тоже парадоксальный итог политики «одного ребенка». Нередко в китайских материалах, пропагандирующих «небольшую счастливую семью», можно было встретить доводы, как будто списанные с трудов по евгенике. Говорилось, например, что ограничение рождаемости – путь к усилению нации, поскольку родители могут уделять больше внимания единственному чаду, тем самым делая его сильным и полезным членом общества и чуть ли не сверхчеловеком. Здесь примешивались также традиционные китайские воззрения о том, что правильным питанием и «особой тренировкой» плода можно усилить природные качества человека. Воспитанию таких качеств (по-китайски – «сучжи») посвящена масса научной и популярной литературы, только вот, вырывая ребенка из привычной для китайцев обстановки большой многопоколенческой семьи и буквально испепеляя единственное чадо своей заботой, родители воспитывали индивидуалистов, слабо подготовленных к жизни в обществе.
От чего уходит Китай?
В данном случае критическое значение имел не сам процесс (отказ от традиционных больших семей характерен для всех модернизирующихся обществ), а его темпы. Разумеется, важно и то, какой огромной стране практически одномоментно решили «привить» цивилизованные темпы роста населения. Такой шаг привел не только к разрастанию аппарата контроля и принуждения. Пронизывающий страну сверху донизу, этот аппарат фактически превратился в одну из групп интересов, стремящуюся сохранить политику планового рождения как можно дольше. Напряжение чувствовалось и в обществе, похоже, на каком-то этапе критическая масса сработала: партийно-государственная машина, для которой поддержание стабильности в стране является первоочередной задачей, увидела, что сохранение прежних принципов ограничения рождаемости становится дестабилизирующим фактором.
Были восприняты доводы не только экономистов и демографов, которые резонно обращали внимание на гендерные и возрастные диспропорции, снижение числа граждан трудоспособного возраста и т.д. Услышаны те, кто видел негативные социально-политические последствия прежнего курса. Среди них – известный китайский эксперт по проблемам народонаселения Хэ Яфу. В своих выступлениях он, например, обращал внимание на порочность определения разных норм деторождения для разных национальностей. Для нацменьшинств действовали льготы. В то время как семьям представителей титульной нации ханьцев, проживающим в Синьцзяне, разрешалось завести только одного ребенка, живущие рядом с ними уйгуры или казахи могли иметь двух, а в случае рождения первых двух девочек – даже трех отпрысков. Хэ Яфу считает такой подход избирательным и несправедливым. Кроме того, по его словам, если следовать старой политике запретов, население будет по-прежнему рассматриваться как обуза для государства, а не как человеческий ресурс. Ученый полагает, что увеличивать показатель ВВП на душу населения, уменьшая само население, «наивно и абсурдно», при этом общество жертвует интересами будущих поколений ради краткосрочных эгоистических интересов поколения нынешнего. Высокая безработица вовсе не связана с перенаселенностью, явление это – скорее результат системных недостатков и экономической политики, подчеркивает Хэ Яфу. Некоторая резкость его суждений объясняется тем, что он является сторонником полной отмены контроля над рождаемостью.
Официальная партийная печать трактует последние меры как важную «адаптивную реформу», во многом являющуюся продолжением прежней правильной демографической политики. «В этом вопросе сведение старых счетов, особенно отрицание прошлого с помощью современности, может лишь усилить раскол в обществе и затруднить понимание истории», – отмечалось в одном из первых откликов «Жэньминь жибао» на решение октябрьского партийного пленума. Газета призвала комплексно оценить влияние новой политики на общество и семью, давать ответы на те вопросы, которые возникают у людей в ходе реализации этой политики, разработать соответствующие меры социальной поддержки.
Однако даже по этому консервативному комментарию видно, что механизмы обратной связи для власти важны. Есть понимание, что поддержание видимости благополучия запретами может усугубить существующие в обществе проблемы. На необходимость выработки новой концепции социальной стабильности не так давно обратил внимание видный партийный теоретик Юй Кэпин. Китайский политолог считает, что сегодня нужен «активный переход от статической стабильности, когда главным методом было создание плотин, к динамической стабильности, в основе которой лежит строительство каналов». Нагромождение запретов, многие из которых были непонятны гражданам, затрудняло достижение общественного консенсуса, при этом накопившийся протестный потенциал не имел легального выхода. В момент, когда процесс реформирования стал критически важен для каждого китайца, необходимы новые подходы – более гибкие и инклюзивные.
Китай, который становится все более разнообразным и сложным, пристально вглядывается в себя, ликвидируя то одну, то другую плотину, доставшуюся от прошлого. Работа эта, естественно, вписана в более широкий контекст – укрепления государственного аппарата, повышения способности партии управлять обществом в условиях внутренних и внешних вызовов.
Демография и китайская мечта
Если старт политики «одна семья – один ребенок» произошел не без влияния западных теорий «демографического взрыва», «ресурсного голода» и т.д., то финиш ее, похоже, определяется исключительно внутренними китайскими факторами. Сложно поверить, что контроль над рождаемостью был ослаблен в результате давления на партийно-государственное руководство западных правительств или правозащитных групп.
Скорее, логика китайских реформ подвела к тому, чтобы сделать еще один шаг к освобождению демографической сферы от излишнего государственного вмешательства. Оживление дискуссии о проблемах народонаселения в КНР позволило транслировать во внешний мир важный сигнал – Китай постепенно переходит к модели воспроизводства населения, характерной для большинства развитых стран. Согласно опросам, многие молодые семьи, особенно в городах, уже не хотят иметь много детей.
По предварительным официальным оценкам, около 90 млн семей подпадают под «политику двух детей», что позволит увеличить население до 1,45 млрд человек к 2030 г. (на конец 2014 г. – 1,37 млрд человек). Совершенно ясно, что никакого демографического взрыва или прогнозируемого некоторыми аналитиками небывалого миграционного давления со стороны Китая на близкие и далекие страны не будет.
Урок полемики с Западом по этому вопросу в свое время преподал Си Цзиньпин, когда он еще находился на посту заместителя председателя КНР. Во время встречи с китайской диаспорой в Мексике он заявил: «Некоторые хорошо откормленные, скучающие иностранцы не находят ничего лучшего, как тыкать пальцем в нашу страну. Во-первых, Китай не экспортирует революцию, во-вторых, Китай не экспортирует голод и нищету, и, в-третьих, Китай не причиняет вам головной боли, разве этого мало?»
Еще совсем недавно китайские официальные лица гордо заявляли, что политика планового деторождения на пять лет отсрочила появление на планете семимиллиардного жителя. При этом, исходя из сегодняшней ситуации, Китай вряд ли будет делать акцент на том, что его опыт решения социально-демографических проблем настолько уникален, что может быть использован в других развивающихся странах. История кампании «одна страна – один ребенок» закрыта, и вполне возможно, что уже в скором будущем Пекин будет интересоваться опытом стимулирования рождаемости. В некоторых крупных городах Китая об этом надо задумываться уже сейчас.
Наконец, интересы обеспечения более качественного и сбалансированного роста населения повысят активность КНР в таких специализированных международных организациях, как Всемирная организация здравоохранения, Фонд ООН в области народонаселения, ЮНЕСКО, Всемирная организация труда и т.д. Основные сферы, которые могут интересовать Китай – охрана здоровья женщин и детей, улучшение качества перинатальных услуг, репродуктивное здоровье и экология, проблемы старения населения, гендерное равноправие.
Новая демографическая политика определит спрос не только на рынке научной экспертизы, но и отразится на бизнесе. Симптоматично, что сразу же после объявления о решении пленума ЦК повысились акции производителей детского питания и музыкальных инструментов (последние, видимо, в расчете на то, что возрастет спрос на эстетическое воспитание детей). Китайские экономисты прогнозируют рост спроса на жилье, товары для детей и домашнего хозяйства, услуги здравоохранения и образования. К 2050 г. численность трудоспособного населения Китая в возрасте от 15 до 59 лет вырастет примерно на 30 млн человек.
Между тем многие эксперты призывают не сосредотачиваться исключительно на цифрах, поскольку решение знаменует глубинный социальный поворот в истории Китая. «Отмена политики “одного ребенка” отвечает требованиям общества, при этом подлинное значение этого шага состоит в лучшем обеспечении прав человека, в том, чтобы китайские граждане имели больше свободы и больше прав в рождении детей – сфере, которая, вне всякого сомнения, относится к частной жизни. Поэтому социальное и политическое значение новой политики “двух детей” намного превосходит ее экономическое значение», – так прокомментировал решения пленума ЦК КПК известный экономист Ху Цзулю.
Общая же мотивация китайской внутренней политики будет определяться емкой фразой, сказанной Си Цзиньпином через несколько дней после избрания генсеком – «за отсталость бьют, … только развитие ведет к самоусилению». При этом китайское руководство, уделяя основное внимание обеспечению устойчивого экономического развития, будет пытаться сбалансировать интересы общества и личности, что в силу исторических, политических и экономических причин далеко не полностью удалось сделать в ходе реализации курса «одна семья – один ребенок».
