НАТО видится её создателям скорее не как военный альянс, а как «клуб хороших стран» – в противовес «плохим». Её расширение рассматривается как распространение американской идеологии космополитичного либерализма. Понимание, что возможна большая война, также не может изменить политику НАТО. О том, как и почему принимались решения о расширении альянса, Фёдору Лукьянову рассказал Дилан Ройс, научный сотрудник Департамента международных отношений НИУ ВШЭ, в интервью для передачи «Международное обозрение».
Фёдор Лукьянов: Когда возникла идея принятия Украины в НАТО?
Дилан Ройс: Вся политика расширения НАТО в целом, в том числе и применительно к Украине, осуществлялась не на основе какого-то ясного политического целеполагания, которое воплотилось бы в точно просчитанное решение о дальнейших действиях. Ну, когда взвешиваются «за» и «против» и на этой основе вырабатывается определённая линия. Из того, что доступно исследователям, не следует факта какой-то дискуссии в правительстве – просто в какой-то момент возникло такое мнение.
Самый ранний момент, когда можно увидеть свидетельства, что данное мнение появилось, это, наверное, 1992 год. Тогда начался обмен сообщениями между правительством США и Украины насчёт того, что Украину хотели бы когда-то увидеть в НАТО. Но как раз тогда шёл процесс уговаривания Украины, чтобы она как можно скорее избавилась от ядерного оружия на своей территории, и, возможно, что причина сигналов относительно приёма в НАТО заключалась в желании добиться именно этой цели.
То, что имеет, вероятно, большее значение, потому что тут речь идёт о внутренних документах самой американской администрации, – решение середины октября 1994 года. Тогда состоялось заседание Совета национальной безопасности США, где было чётко сказано, что дверь НАТО должна быть открыта для Украины, балтийских стран, Румынии и Болгарии. Как мы видим, кроме Украины, все эти страны в последующие десять лет стали членами НАТО. Президент Клинтон поддержал этот документ, и примечательно, что он оставил его без особых пометок. Единственное, что он выделил, это как раз абзац про необходимость держать дверь открытой.
Фёдор Лукьянов: Если решение не было основано на стратегическом расчёте, на чём же оно было основано?
Дилан Ройс: Мы можем разделить мотивы расширения НАТО, в том числе в части Украины, на две обширные категории – Realpolitik или морально-идеологические аргументы. На мой взгляд, доводы из разряда реальной политики в том, что касается Украины, балтийских стран, Грузии, просто не выдерживают критики. Но моралистические и идеологические мотивы явно доминировали.
Например, убеждение, что никакая третья сторона не имеет права вето на расширение, это такой классический либеральный космополитический подход, каким его сформировал для США президент Вудро Вильсон, категорически отвергавший любую Realpolitik столетие назад: страны имеют законное право принимать те или иные решения относительно себя, и нам всё равно, к каким последствиям это приведёт.
В случае бывших социалистических стран и республик Союза ССР существовало убеждение, что Запад их в своё время предал и бросил на растерзание коммунизму, и теперь они имеют право на полную поддержку. Возможно, самая главная причина – это концепция НАТО не как военного альянса, расширение или нерасширение которого решается исходя из соображений стратегических выигрышей для стран-членов, а клуб «хороших» стран, так же как есть «русский мир», тут «либеральный мир». И расширение НАТО рассматривается как распространение космополитичного либерализма как американской идеологии.
Фёдор Лукьянов: Памятуя американский политический ландшафт 1990-х гг., трудно поверить, что там были только идеалисты-вильсонианцы…
Дилан Ройс: Конечно, были люди, которые в определённой степени руководствовались стратегическими подходами. Но здесь надо проводить разницу между реальной политикой и упёртым ястребиным экспансионизмом в духе неоконсерваторов. И это проявилось особенно ясно в случае с балтийскими странами. Принятие этих стран совершенно точно не повысило безопасность США и НАТО. Это не увеличило и их влияние, потому что балтийским странам объективно нечего внести в альянс. С точки зрения политического реализма невозможно объяснить, зачем это нужно. Я бы даже не сказал, что это было агрессивное действие – оно не подразумевало войну, но являлось стремлением максимизировать власть Америки, что не одно и то же, что безопасность Америки.
Фёдор Лукьянов: Намёки на возможность участия России в НАТО в документах встречаются?
Дилан Ройс: Конечно, если вопрос ставится таким образом, что расширение альянса не должно иметь пределов, а дверь не должна закрываться, то оно должно подразумевать и Россию.
В самом начале 1990-х Россия упоминалась как гипотетический участник НАТО. Но на той самой встрече СНБ в октябре 1994 г. говорится, что перспективы членства для России не должны быть исключены открыто. Ключевое слово – «открыто», но сказано, что США нужно предложить альтернативы членству России. В конце концов это превратилось в Совет Россия – НАТО. Тогда ещё была программа «Партнёрство ради мира», но она скорее рассматривалась как первый шаг к членству, хотя России её тоже предлагали в виде некоей альтернативы. То есть для одних это был предбанник НАТО, а для других – отвлечение внимания.
Фёдор Лукьянов: Идеи ограничения расширения никогда не было?
Дилан Ройс: Не было мысли, что надо где-то поставить предел расширению. Разве что отдельные, крайне немногочисленные, представители Пентагона ставили такой вопрос, да и то на самой ранней стадии. Но и в этом случае нельзя говорить о каком-то споре.
Практически с самого начала за основу была взята мысль, что расширение не должно быть ограничено географией или какими-то геополитическими препонами.
Фёдор Лукьянов: События 2008 г. – российско-грузинская война, которая случилась вскоре после объявления о том, что Грузия и Украина будут членами НАТО, не стали поводом задуматься, не надо ли остановиться?
Дилан Ройс: Тогда Грузия и Украина подошли к членству ближе, чем это выглядело. В апреле 2008 г. на саммите НАТО в Бухаресте было принято известное заявление, что эти две страны станут членами НАТО.
США хотели другого – они хотели дать обеим странам План действий по членству (ПДЧ), и это было бы входным билетом: не было случая, чтобы ПДЧ не приводил в альянс. Вашингтон половинчатое решение не устроило, и летом 2008 г., как гласят внутренние американские документы, США добились от Германии, главного оппонента форсирования натовского расширения, согласия на следующее: в декабре 2008 г. на встрече министров иностранных дел НАТО будет объявлено, что ПДЧ Грузии и Украине дадут в 2010 году.
Немцы сказали, что они согласятся на это, если прежде не случится ничего ужасного. После августовского конфликта линия России, естественно, ужесточилась, и это была реакция на те обстоятельства, которые возникли по причине американской активности по вовлечению Грузии и Украины в НАТО. В декабре никаких ПДЧ Тбилиси и Киеву, как известно, не дали.
Фёдор Лукьянов: Понимание, что возможна война, может изменить политику НАТО? И как – в сторону сдержанности или милитаризации?
Дилан Ройс: Да, в НАТО наступает понимание, что возможно придётся участвовать в военном конфликте.
После 2022 г. НАТО приняла двух новых членов. Один из них, Финляндия, имеет продолжительную границу с Россией. Едва ли это наиболее вероятная причина, по которой может случиться война с Россией, риски тут не такие, как в случае Украины, балтийских стран или Грузии. Но совсем не кажется, что возникли какие-либо опасения в связи с риском чрезмерного расширения. Напротив, явно есть желание расширяться дальше.
Не все страны-союзницы в равной степени готовы сражаться за вступающие страны, об этом свидетельствуют запинки с ратификацией приёма новых членов. Но было бы неверно исходить из предпосылки, что в случае прямого обострения НАТО не выполнит своих обязательств – как минимум найдутся страны, прежде всего США, которые будут действовать в соответствии с ними.
