В 1990-х гг. после разрушения коммунизма произошло, как принято было говорить, «размораживание» многих конфликтов, которые были «заморожены» структурной конфронтацией СССР и США, тогдашних Востока и Запада. Внешние рамки действиям государств и обществ диктовались жестче – СССР, чуть поделикатней, – США, иногда ими вместе. Когда, они, например, рука об руку навязывали нераспространение ядерного оружия.
Первой взорвалась Югославия. Началась война между Арменией и Азербайджаном, вспыхнул конфликт в Приднестровье, рвануло в Чечне.
Бывшую Югославию жестко додавили западники. Россия воевала в Чечне почти десятилетие. Навязала мир в Приднестровье. Часть конфликтов совместными усилиями снова «заморозили» (Армения-Азербайджан).
Меньше на слуху другие примеры этой первой «разморозки», — которые произошли на тогдашней периферии мировой политики. Россия из-за своей постреволюционной слабости, а Запад из-за эйфории после казавшейся победы в «холодной войне» пропустили получение ядерного оружия Индией и Пакистаном, перезапустившее остановленный до того механизм его дальнейшего распространения. В Африке ниже экватора бывшие колониальные державы решили не замечать геноцида народов хуту и тутси, унесшего многие миллионы жизней. В холодную войну такого не допускалось из-за опасений усиления «противника».
Не всё, к счастью, «разморозилось». Объяснений, почему СССР не пошел по нормальному пути развала империй через гражданскую войну и большую кровь столь много и они столь неубедительны, что дам одно, политологами еще не называвшееся: Господь простил России грех коммунизма и уберег. Или – просто повезло.
Странам Центральной и Восточной Европы, в которых национализм и взаимные претензии были крайне сильны, тоже повезло. Их быстро приняли и нежно прижали к себе, взяв под контроль НАТО и ЕС.
Можно было бы облегченно вздохнуть. Но тут где-то с середины 2000-х гг. началось то, что я называю вторым «размораживанием», являющимся отдаленным во времени последствием крушения биполярного мира. Второе «размораживание» — результат не только и не столько крушения биполярного мира, сколько ослабления старого Запада.
Настоящая, первая в истории глобализация мира, от которой сначала выигрывал Запад, затем привела к взрывному росту азиатской периферии, уже лет двести находившейся под контролем Запада, правил и институтов «холодной войны» и/или прозябавшей в нищете и слабости.
Подъем новой Азии предсказуемо оказался подъемом национальных государств со своими интересами и фобиями, в регион начала возвращаться собственная, а не навязывавшаяся или предлагавшаяся внешними силами геополитика.
Процесс был качественно усилен тягчайшими поражениями старого, господствовавшего в мире почти 500 лет, Запада. Они начались с логически необъяснимых авантюр в Ираке и Афганистане, лишивших его мантры победителя. Развиваются вышедшими на поверхность в результате кризиса 2008 г. структурными экономическими проблемами США и ЕС. Но главное – все более очевидной неспособностью западной демократии в том гуманно-либеральном полусоциалистическом виде, в котором она сложилась к XXI веку, решать тяжелые структурные проблемы.
Европа уже почти ушла из мира. Ее совсем нет в Восточной Азии, где она когда-то доминировала. Пытается символически, «гражданским присутствием» демонстрировать, что она еще есть. Дает арьергардные бои типа ливийского или приветствует катастрофические для нее результаты «арабских демократических революций».
США, сохранившие значительную часть своей мощи, но потерявшие из-за структурных экономических проблем, раскола элит и двух поражений способность к ее использованию, пытаются наладить сдерживание Китая. Но, в основном, тоже пока символикой. Старые союзы – ПАТО, АНЗЮС, СЕНТО, etc, рассосались или слабеют. Индия спокойно отвергла союз, чуть ли не униженно предлагавшийся ей Вашингтоном.
А в регионе начинают бушевать военно-политические страсти вокруг дотоле никому неизвестных рифов. Страны все чаще выдвигают старые претензии друг к другу. И почти все к Японии. Все боятся пока весьма миролюбивого Китая. И поскольку его все и так подозревают, Пекин, похоже, начинает играть мускулами, перестает прятать свою мощь. В Восточной и Южной Азии началась гонка вооружений, в первую очередь морских. Внутри региона уже проступают контуры десятка потенциальных конфликтов и одного весьма реального – между Индией и Пакистаном.
Объективно уход Запада и рост Китая при том, что в регионе нет, и пока не предвидится общерегиональной структуры безопасности, создает в нем не катастрофический, но быстро углубляющийся вакуум этой безопасности.
Еще тревожней выглядят результаты второго «размораживания» в другой Азии – на расширенном Ближнем Востоке. Ослабление сначала советско-американского, созданного при негласном сотрудничестве – соперничестве СССР и США, затем под гегемонией США системы контроля над регионом создало в нем вакуум безопасности, выглядящий почти катастрофически безысходным.
Совпав с его демократизацией, падением одной за другой светских диктатур, это ослабление внешнего контроля, вывело на поверхность старые и новые подозрения, религиозные разногласия, накопившуюся за годы внешнего доминирования ненависть к внешнему, прежде всего западному, в т.ч. христианскому миру. Регион вступил в полосу войн, социальной деградации, подъема религиозного и национального фанатизма.
Возможно, грядет и второе с половиной «размораживание».
Из-за гигантского спроса, в первую очередь, из новой Азии на природные ресурсы и продовольствие уже 5-6 лет быстро растет забытая всеми Африка. Когда-то она пострадала во время первого «размораживания». Сейчас со слабыми региональными структурами, со сплошь искусственными границами, соперничество за ресурсы почти неизбежно спровоцирует новую волну конфликтов. А тушить их будет некому. Китай не захочет, Индия, США тоже, Россия, будем надеяться, тем более. А старые колониальные державы ощутимо слабеют. Да и не решить теперь проблем с помощью роты десантников или банды наемников. На континенте уже началась волна дробления государств.
Но Африка все-таки все еще относительная периферия.
Недопустимо страшным для мира, России стало бы третье «размораживание» — крушение Евросоюза. Который был создан великими европейцами для того, чтобы похоронить историю европейского государственного национализма, ставшего причиной сотен войн, приведшего к двум тоталитаризмам – коммунистическому и нацистскому, к двум мировым войнам. Мощным импульсом развития Евросоюза для его основателей был и страх перед коммунизмом. Ныне он исчез и позволил расслабиться.
Удалось фантастически много. Создан прототип гуманного международного порядка. Европа, откуда на протяжении последних веков исходили главные угрозы ей самой и остальному миру, стала мощнейшим форпостом мира. Мы, русские, с нашей историей войн с Европой и в Европе должны быть особо благодарными отцам проекта евроинтеграци.
Но наследники великих основателей – французов Монне и Шумана, британца Черчилля, немца Аденауэра, бельгийца Спаака, их соратников, добившись успеха, стали почивать на лаврах и не заметили, кроме немцев, шведов и некоторых других северян, конкурентных вызовов нового мира. Подзабылось и то, что главным в Европроекте была все-таки политика, а не экономика. Пошли на слишком быстрое расширение, ставили нереалистические цели. Сейчас приходится расплачиваться. Проводить глубокую перестройку Евросоюза и зоны Евро. Еще более глубокая трансформация неизбежна в будущем (которое уже наступило). Придется отказываться от многого в социальном государстве, чтобы стать снова конкурентоспособными. А это неизбежно приведет к необходимости изменения внутриполитических институтов – от нынешней почти безбрежной полусоциалистической либеральной демократии к чему-то гораздо более жесткому. В конце-концов, европейские демократии 1930-х или 1950-х гг. очень существенно отличались от нынешних. Были по современным меркам аристократическими, основанными во многом на договоренностях элит, более авторитарными. Знаю, что нынешним политкорректным европейцам это утверждение не понравится. (Но оно почти тривиально).
Пока европейцы не очень решительно, но относительно успешно, реформируют зону евро, само здание евроинтеграции. В нем будет два или три класса жителей. Но на подступающий вызов радикализации внутренней политической ситуации в большинстве стран из-за неизбежного падения уровня жизни смотреть не хотят. Твердят «больше демократии». У меня, помнящего советский лозунг конца 1980-х «больше социализма», это вызывает почти безотчетный страх.
А придется ремонтировать не только здание европейской интеграции. Но и гораздо более фундаментальные структуры, уходить от нынешней полусоциалистической, безлидерской демократии.
Россия кровно, экзистенционально заинтересована в успехе неизбежных европейских реформ в том, чтобы не рухнуло здание евроинтеграции. Чтобы не произошло третьего «размораживания», чтобы мы не столкнулись в дополнение ко все более опасному Югу и тревожному Востоку с нестабильным, а то и вновь враждебным Западом. Уже и сейчас сложности Европы ослабили модернизационные, традиционно шедшие оттуда импульсы развитию нашей страны и общества.
Надо думать, как помочь советами, деньгами, критикой нерешительности, склонности прятать от проблем голову в песок. Надо продолжать предлагать Союз Европы – единый экономическое, энергетическое, человеческое пространство России, близких к ней стран и ЕС. Союз может стать одним из выходов из системного европейского кризиса.
И, последнее, нам давно пора прекратить дурацки радоваться ослаблению Запада. Оно ведет и к нарастанию хаоса и опасностей. Если европейский колокол зазвучит похоронным звоном, он будет звонить и по нам.
Первое «размораживание» произошло. Второе только разворачивается, несет множество вызовов и угроз и его нужно контролировать. Третьего допустить нельзя.
