Мир возвращается к новому старому состоянию через конфликт, усугубляемый противоречием ценностей. Впереди – распад финансово-экономической империи доллара, возникновение новых национально-идеологических систем, укрепление государственности одних держав и распад других. Вопрос только в масштабах, формах и длительности протекания конфликта.
Современное переходное состояние международных отношений связано не только с политическим, но и с ценностным конфликтом. Ослабление позиций Запада в мире и подъём незападных держав ведут к обострению соперничества, активизизации многосторонних и региональных форматов. Ослабление Запада влечёт за собой упадок постмодерных ценностей, возникших в западных странах и в последние десятилетия расширивших своей географический ареал.
Постмодерные ценности определяют по-разному. Чаще всего их связывают с размыванием границ и смыслов (национально-географических, информационных и иных) и возросшей на этой основе способностью социальных меньшинств оспаривать позиции мейнстрима. Будучи результатом либеральной эволюции Запада, постмодерность подвергается сегодня критике как внутри западных обществ, так и за их пределами. Мир всё заметнее восстанавливает границы, возвращаясь к состоянию модерности. Задача статьи – прояснить особенности и роль ценностного конфликта модерности и постмодерности в политическом противостоянии держав и глобальном переходе к новому миропорядку.
Два стандарта постмодерности
Постмодерность – термин широкий и многозначный, что затрудняет его применение для анализа социальных и политических явлений. С постмодерностью связывают релятивизацию фактов, размывание границ, распад проектно-нарративного мышления, а также преобладание нематериальных потребностей над материальными на фоне решения базовых вопросов безопасности и благосостояния. Для одних постмодерные ценности – безусловное благо, выражающееся в торжестве индивидуального над социальным и политическим. Другие считают его предательством вечных идеалов и ценностей, апогеем гедонизма и бездуховности.
У постмодерности две стороны или стандарта – внутреннее-идеологический и реальный. Внутренний связан с обоснованием неизбежности и прогрессивности постмодерных ценностей. Вырастая из классического либерального отношения к меньшинствам, постмодерность ассоциируется не столько с терпимостью большинства, сколько с плюрализмом социальных меньшинств – этнических, расовых, гендерных, сексуальных и прочих. Это – следующий за либеральным этап развития, утверждающий эгоизм малых групп и настаивающий на безальтернативности нового мировоззрения. О требованиях такого рода групп переписать историю страны и переустроить образование в соответствии с их мировоззрением ведётся немало споров в США.
В международных отношениях постмодерность связывают с ослаблением ценностей суверенитета, сфер влияния и баланса сил в пользу гибридности, взаимозависимости и интеграции. Пример Европейского союза нередко используется как демонстрация того, что постмодерность означает в практике международных отношений.
Реальная сторона связана с глобальным утверждением универсальности постмодерных ценностей и условий для их развития. На деле это может вести к использованию силового потенциала Запада, в рамках которого зародилась постмодерность. Дело в том, что в глобальном мире постмодерность отнюдь не доминирует, а встроена в его иерархические структуры. Что бы ни говорили о постмодерности Евросоюза, меньшинства в нём далеко не господствуют, а сам он включён в систему международных отношений, причём не в качестве главного актора. Евросоюз зародился в условиях холодной войны, когда Америка постепенно взяла под свой контроль международно-финансовые институты, создала глобальную систему западных союзов и активно дискредитировала оппонентов при помощи идеологии «свободного мира». Не случайно во временном отношении постмодерность примерно совпадает с однополярным доминированием США в мире. Обитателям этого мира обещали и продолжают обещать рай всеобщего потребления и торжество прав индивидов и меньшинств.
У постмодерных меньшинств и элит, ориентированных на сохранение однополярности, немало общего. В социокультурном отношении и те, и другие – продукты развития Запада и его стандарта рациональности. Этот стандарт изначально базировался на латинской вере, затем на её отрицании протестантизмом, а впоследствии – секуляризмом. Последнее, леволиберальное, отрицание оказалось доминирующим, поскольку пошло гораздо дальше правоконсервативных интерпретаций, утвердив безусловное торжество разума перед греховной природой человека. Бог умер, как и было обещано провозвестниками европейской постмодерности.
В мире постмодерности и однополярности о греховности человеческой природы почти не вспоминают. Его обитатели считают себя носителями высших ценностей, не способными ошибаться. Подобно носителям новой благой вести, они безгрешны, ибо несут свет остальному человечеству.
Массовые бомбардировки, использование запрещённых видов оружия и фальсифицирование доказательств нередко сопровождают утверждение постмодерных идеалов и условий их развития.
Критики постмодерности
Критики постмодерности указывают на лживость ценностей, основанных на доведённой до абсурда рациональности и отрицании гуманистической традиции. В этой традиции человек несовершенен и не может быть выше природы и веками складывающейся системы морали. Он соотносит свои ценности, мысли и поступки с восприятием себе подобных. Он помнит о ценностях большинства, ищет общие решения и вырабатывает взаимоприемлемые правила жизни. «Никто не совершенен» – философия не универсализма, а партикуляризма. Последний исходит из частного характера своих ценностей и интересов и не претендует ни на мировое господство, ни на формулирование универсальной идеологии.
Конечно, не все критики постмодерной однополярности – гуманисты. Среди них имеются сторонники как традиционных, так и модерных обществ, но все они отрицают однополярное доминирование и идеологию постмодерного гедонизма. Группа критиков формируется сегодня в первую очередь из числа внешних партикуляристов, включая Китай, Россию, Иран, Индию и других. В основе их мировоззрения – бережное отношение к скрепляющим их системы традиционным мифам и верованиям, а также понимание географической и цивилизационной ограниченности их интересов и ценностей. Другая часть оппозиции – внутренняя, состоящая из западных критиков. Эта пёстрая коалиция включает в себя традиционных правых и крайне правых, популистов вроде Трампа и его сторонников и всех тех, кому не близки описанная выше система ценностей и методы её глобального насаждения.
По своему характеру противостояние постмодерности и модерности должно было бы отличаться от ценностного противостояния холодной войны. Ведь немало участников конфликта проживают в одних и тех же обществах, не будучи разделены территориально-политическими границами. Во время холодной войны одна сторона исходила из неизбежности исчезновения другой как условия своего выживания и развития. Тогда противостояли модерные идеологии либерализма и социализма, в то время как сегодня речь идёт о противостоянии не идеологических нарративов, а ценностей и образа жизни.
Однако встроенность отмеченного конфликта ценностей в глобальное политическое противостояние способствует его радикализации. Одни претендуют на «универсальность» своих ценностей, другие настаивают на их «уникальности», но и те, и другие исходят из своего морального превосходства. Россия и Китай больше не готовы мириться с западными претензиями на универсальность. За годы президентства Трампа и увядания либеральной Европы окреп и стремится к полноценному реваншу и западный популизм.
Здесь – простор для политиканства и кликушества, превращающих разговор о ценностях в средство политического давления.
Причины ценностного конфликта
Причины возникновения постмодерности не менее сложны, чем само явление. Как минимум говорят о трёх группах факторов – технологической, институциональной и социально-экономической. Связанное с постмодерностью размывание социально-информационных границ было бы невозможным без развития новых медиатехнологий. Наличие этих технологий затрудняет контроль за границами и даже само их проведение. Другие, подобно предсказателям «конца истории», осмысливают постмодерность как результат триумфа системы либеральной демократии и рыночной экономики. В этом есть доля правды, ведь постмодерность, как отмечено выше, отчасти коренится в западном либерализме. Немаловажен и уровень социально-экономического развития общества, делающий возможным преодоление индустриального общества и удовлетворение материальных потребностей.
Все три группы факторов, однако, являются «фоновыми» и не могут служить движущими силами описанного ценностного конфликта. Настоящие причины лежат в политической области и связаны с отмеченным противостоянием в мире и внутри отдельных обществ. В международных отношениях речь идёт о противодействии однополярности, ведь постмодерность и возникла в контексте утверждения глобального доминирования США и распада традиционной системы международных отношений. В этой системе противоречия держав разрешались посредством войн, установления послевоенного баланса сил, разделом сфер влияния и невмешательством во внутренние дела друг друга.
Внутреннее протекание конфликта ценностей связано с ослаблением политико-экономических позиций Запада и неспособностью компенсировать потери тем слоям населения, кто проиграл в результате глобализации. Сформированные за последние десятилетия глобальные элиты и занятый в информационно-финансовой сфере глобальный средний класс поддерживают однополярную постмодерность, но теряют позиции в результате мобилизации критически настроенных слоев. Военно-политические и финансово-экономические процессы в мире прояснят шансы сторонников и противников постмодерности.
К старому новому миру
Эпоха постмодерной релятивизации и постправды идёт на спад. По мере ухода той эпохи может возникнуть запрос на новый поиск правды, идеологии и проектного развития. Однако постмодерность пока не сошла с мировой сцены и стремится удержаться на уходящей из-под ног почве. Её ослабление едва ли приведёт к восстановлению модерных обществ образца ХХ столетия. Постмодерные ценности слабеют, но не исчезнут совсем, поскольку сохраняют действие частичные причины их возникновения – информационные технологии, активность меньшинств, разрыв в уровне богатства Запада и остального части мира. Западные страны останутся пространством социального экспериментирования, и очаги постмодерности сохранятся в космополитически ориентированных городских центрах. За пределами Запада шансы постмодерности по-прежнему существенно слабее. В международных отношениях постмодерность подпитывается отсутствием пока войн крупных держав, национально-мобилизационных идеологий и сильных милитаристских государств с чётко очерченными национальными границами.
Выводы, возможные на данном этапе, это, во-первых, относительное сужение возможностей и поля действия постмодерности, а, во-вторых, интенсификация конфликта ценностей. И то, и другое связано с ослаблением политической поддержки постмодерности и обострением международного соперничества. В военно-политическом отношении мир уже продвинулся к многополярности и реставрации ценностей модерна. Монополия на использование силы в мировой политике не является исключительно американской со времени российско-грузинского конфликта. Соединённые Штаты не контролируют разработку и продажу в мире продвинутых систем вооружений и нуждаются в согласовании позиций с другими великими державами в целях поддержания международной безопасности.
Однако при этом Америке пока не было нанесено ни одного крупного поражения. Бесславные войны в Ираке, Ливии и Афганистане завершены, но США ушли добровольно, сохранив лицо и настаивая внутри страны, что смогли решить поставленные задачи. Армия полностью сохраняет боеспособность, позволяя Вашингтону настаивать на сохранении им же установленного, «основанного на правилах» миропорядка.
В финансово-экономической области дело обстоит и проще, и сложнее. Американский доллар остаётся основной резервной валютой в мире. Но ситуация далека от стабильности, учитывая размер внешнего долга, растущую долю недолларовых транзакций и понизившийся авторитет США в мире. При определённых условиях геополитического обострения, обвал доллара возможен уже в ближайшие годы, и тогда на первые роли выйдут другие валюты – юань, евро и прочие. Произойдёт укрепление национальных границ.
Мир возвращается к новому старому состоянию через конфликт, усугубляемый описанным противоречием ценностей. Впереди – распад финансово-экономической империи доллара, возникновение новых национально-идеологических систем, укрепление государственности одних держав и распад других. Человеку, как и ранее, свойственны не только стремление к потреблению и наслаждению, но и к кардинальным переменам и новым смыслам.
Вопрос заключается в масштабах, формах и длительности протекания конфликта. Наличие ядерного оружия и информационных технологий исключают определённые формы международного обострения. До сих пор противостояние великих держав не переходило грань военного столкновения и не формирулировалось как идеологически непримиримое. Пока это так, компромисс возможен. В китайско-американском, российско-западном и иных соперничествах не исключено перемирие и соглашение о фактическом разделе сфер влияния и интересов. Конфликт модерности и постмодерности разрешится тогда на условиях первой, но при сохранении для второй определённого ареала действия. Время покажет, насколько длительным будет такое перемирие.
