Решение КНР более или менее открыто встать на сторону России (не на словах, а на деле) будет значить, что, с точки зрения Китая, появилось нечто более важное, чем материальная выгода. Либо эта самая выгода трактуется теперь китайцами иначе, исходя из неизбежно грядущих перемен на международной арене.
Советник президента США по национальной безопасности Джейк Салливан и член политбюро ЦК КПК, ответственный за международные дела, Ян Цзечи провели обстоятельную встречу в Риме. По мнению американцев, говорили о позиции КНР по украинскому вопросу и о связях Пекина и Москвы. Китайцы же указывают на необходимость планомерно обсуждать китайско-американские отношения, прежде всего в сфере экономики, вне зависимости от текущих международных обстоятельств. Иными словами, Вашингтон хотел бы придать моменту чрезвычайный характер, а Китай – рассматривать его как очередной эпизод саги о долгосрочных интересах.
Правы обе стороны. Российская специальная операция на Украине резко ускорила переустройство мира. Процесс прошёл уже несколько стадий, включая пандемию, которая послужила мощным катализатором. Но сейчас эрозия международной системы, как она сложилась во второй половине прошлого века и сохранялась, угасая, в первые два десятилетия нынешнего, вступила в качественно иную фазу.
В конце февраля в Китае и США отмечали пятидесятилетие визита в КНР Ричарда Никсона. С восстановления связей между Вашингтоном и Пекином началась финальная фаза холодной войны. Китай к тому моменту враждовал с СССР, но находился в конфронтации и с Соединёнными Штатами. Генри Киссинджер, в ту пору – советник президента по национальной безопасности, пришёл к выводу, что Пекин, опасаясь Советского Союза, готов рассматривать переориентацию с изменением общего баланса в пользу Америки. С того момента и доныне китайско-американское взаимодействие оказывает растущее влияние на мировую политику и экономику. На заключительном этапе холодной войны благодаря ему увеличилось давление на СССР. Не только военно-политическое, но и идеологическое. Начало реформ и открытости на рубеже восьмидесятых годов и успехи КНР стимулировали внутренние дискуссии в Советском Союзе, способствовавшие желанию изменений.
Соединённые Штаты выступали основным партнёром в трансформации китайской экономики, извлекая большую выгоду. Возникший в восьмидесятые годы китайско-американский финансово-производственный симбиоз, по сути, превратился в хребет экономической глобализации, которая после распада СССР дополнилась политической. Как сокрушаются некоторые американские исследователи, США своими руками взрастили сопоставимого по силе соперника, считая, что его экономическое укрепление приведёт к перерождению в нечто условно западное. А также, полагая, что масштаб взаимозависимости создаст гарантию от неожиданного и болезненного разрыва – цена его окажется для обеих сторон неприемлемой.
Первое не сработало – разбогатевший Китай не стал более западным и более демократическим. Со вторым сложнее. Даже после пяти лет политического обострения с использованием взаимозависимости в качестве оружия (инициаторами выступили как раз американцы) связность так высока, что размежевание грозит огромными издержками. И все хотели бы как можно дальше откладывать этот момент, чтобы к нему подготовиться. Украинский кризис заставляет определиться.
На практике это выражалось в том, что по конфликтным ситуациям на мировой арене (а большинство из них напрямую Китай не затрагивает) КНР занимала крайне осторожную позицию «за всё хорошее». На уровне риторики Пекин всегда выступал против гегемонизма и за многополярность, солидаризуясь с Россией, но тщательно следил, чтобы политика не наносила ущерба материальным нуждам. Сейчас конфликт между гегемоном (США) и несогласным (Россией) настолько острый, что оставаться в стороне не получится. Сам по себе конфликт уже сказывается на всём мире. А у Китая есть собственные амбиции, которые ролью гигантского денежного мешка не ограничиваются.
США встревожены потенциальной китайской помощью России – экономической или иной. И не только по той причине, что она препятствует подрыву российского потенциала. Это возможный поворотный момент во взаимоотношениях с Пекином. Решение КНР более или менее открыто встать на сторону России (не на словах, а на деле) будет значить, что, с точки зрения Китая, появилось нечто более важное, чем материальная выгода. Либо эта самая выгода трактуется теперь китайцами иначе, исходя из неизбежно грядущих перемен на международной арене.
Пекин колеблется. Истекшие десятилетия были для Китая настолько благоприятными, что прощаться с ними не хочется. Но и возврата нет. Китайское руководство отдает себе отчёт в том, что гипотетическое решение Западом «российского вопроса» будет означать, что на повестке дня главным станет вопрос китайский. Конечно, можно исходить из принципа, что Пекину просто нужно отсрочить этот момент. Чтобы лучше подготовиться. Но есть основания полагать, что Китай уже играет более сложную и более масштабную игру.
Российская газета
