Россия в глобальной политике

Распространение западного влияния, в том числе военного, дошло до Украины. Россия заявляет: это – «красная линия», ответ на её пересечение будет силовой. На планирующейся встрече стран НАТО с Россией обсудят обеспокоенность РФ по поводу расширения альянса. Чего стоят устные гарантии нерасширения? Об этом Фёдор Лукьянов поговорил со Светланой Савранской в интервью для передачи «Международное обозрение».

– В заявлении Путина и Байдена по итогам последнего виртуального саммита очень обтекаемо, но сказано, что стороны согласились продолжить обсуждение чувствительных вопросов европейской безопасности. А это те самые гарантии дальнейшего нерасширения НАТО на восток, которые требует Путин. Есть ли в архивах свидетельства и подтверждения того, что нам давались многочисленные устные гарантии нерасширения?

– Письменных гарантий, конечно, не было (и вообще слово «гарантии» здесь употреблять нельзя). Но это не значит, что не было других документов. Есть многочисленные записи переговоров, которые являются официальными документами. Мы нашли их в архиве Фонда Горбачёва. Потом мы обратились в архивы США и попросили, чтобы нам предоставили американские копии этих документов и сравнили их. Оказалось, что американских документов больше – просто не всё было доступно в Фонде Горбачёва, но, тем не менее, самые важные документы – по переговорам с Бейкером – мы получили от Фонда.

Что было сказано? Здесь можно употреблять термин «обещание», хотя даже он может быть неправильным. Однако заверения были и было даже некое «джентельменское соглашение», потому что госсекретарь США Джеймс Бейкер говорил: «если вы так, то мы так». То есть он как бы предлагал сделку: «если вы согласитесь на сохранение объединённой Германии в НАТО, то тогда мы предоставим гарантии». Но, естественно, как мы знаем, эти заверения не были нигде прописаны.

Чтобы не быть голословной, я бы хотела просто зачитать цитату Бейкера от 9 февраля 1990 г.: «НАТО – это механизм для обеспечения американского присутствия в Европе. Если НАТО ликвидировать, в Европе не будет такого механизма. Мы понимаем, что не только для Советского Союза, но и для других европейских стран важно иметь гарантии того, что, если США сохранит своё присутствие в Германии в рамках НАТО, ни дюйма существующей военной юрисдикции НАТО не распространится в восточном направлении. Мы считаем, – продолжает Бейкер, – что консультации и дискуссии в рамках механизма 2+4 должны гарантировать, что объединение Германии не приведёт к расширению военной организации НАТО на Восток». На что Михаил Горбачёв отвечает, что «расширение НАТО для нас неприемлемо». И Бейкер ему отвечает: «Я с вами согласен». Как можно интерпретировать этот параграф? Многие люди считают: мало ли, что Бейкер говорил – это было как бы от себя или что он говорил только о территории Восточной Германии.

Далее очень интересно. В эти дни Бейкер встречается с Шеварнадзе и с Горбачёвым, а  глава ЦРУ Роберт Гейтс – с председателем КГБ СССР Владимиром Крючковым. И они произносят ту же самую формулировку, практически слово в слово. То есть нельзя сказать, что Бейкер это просто так сказал, потому что к слову пришлось. Мы видим – была какая-то формула.

Второй момент. Бейкер до этого встречался с Шеварнадзе, и говорит ему даже более сильную фразу. Он говорит: «Железные гарантии нераспространения НАТО». Бейкер – это всё-таки очень умный, опытный юрист, который, выражая свою точку зрения, использует очень чёткую терминологию. Если бы он говорил только о Восточной Германии, то наверняка хотя бы один раз он сказал о нераспространении НАТО на территорию Восточной Германии. Я посчитала – за время встреч в Москве 9 февраля он говорит о нераспространении и повторяет эту фразу пять раз. И ни разу он не говорит – «на Восточную Германию». Эта же фраза потом повторяется канцлером Гельмутом Колем, когда он встречается с Горбачёвым на следующий день. Бейкер посылает телеграмму Колю. У нас есть эта телеграмма. Бейкер также посылает телеграмму в Вашингтон, где совершенно чётко говорит о том, что он сказал Горбачёву, употребляя ту же самую формулировку. Ничего не было записано как соглашение. Но эти слова были сказаны, и Горбачёв в разговоре с Колем 10 февраля практически соглашается, даёт принципиальное согласие на сохранение объединённой Германии в НАТО. И Коль пишет в своих мемуарах, что, когда он это понял, он всю ночь не мог спать, гулял по Москве, что это была новая эра и что он достиг своей цели.

Эти заверения нужно рассматривать в контексте того, что в тот момент происходило. Естественно, Горбачёв не мог сказать: «Давайте мы сейчас сядем и подпишем бумагу о нашей договорённости, что расширения НАТО не произойдёт». В тот момент Горбачёв являлся главой Варшавского договора. Варшавский договор распадаться в тот момент пока ещё не собирался. А если и собирался, то это было только в головах каких-то лидеров, но, конечно, не официально и не на бумаге. Поэтому он не мог просто сказать: «Давайте договор такой заключим». 

Какие цели преследовал Горбачёв в тот момент? Мне кажется, у него было два приоритета. Первый – сохранить Советский Союз, другой – реформированный, демократический. Это начало 1990 г., когда уже экономические проблемы достаточно серьёзные, Ельцин становится всё более и более популярным, национализм в республиках обостряется. Второй приоритет – интегрировать этот новый Советский Союз как можно полнее и глубже в европейские экономические структуры и структуры безопасности. На тот момент у Горбачёва была ещё надежда, что можно будет полностью трансформировать структуру безопасности – идея общеевропейского дома. И мне кажется, что, если понять, чего Горбачёв хотел достичь, то можно понять и его поведение в тот момент. Он сделал всё правильно, исходя из своих приоритетов. У него оставалось очень мало рычагов. Остановить сохранение объединённой Германии в НАТО было почти невозможно. Только угрозами – сказать, что мы оставляем свои войска в Восточной Германии. Но это означало бы серьёзно испортить отношения с ведущими европейскими странами, в основном с Германией и, конечно же, с США. А поскольку перспектива виделась такая, что мы будем интегрироваться, то в условиях этой интеграции, в условиях «дома» германские процессы рассматривались в контексте общеевропейских.

Сначала были заверения Бейкера, Коля, Ганса-Дитриха Геншера, Гейтса. Дальше пошли заверения других лидеров. Здесь нужно немножко разграничивать. Мы с вами говорили о конкретных заверениях о нераспространении, но, мне кажется, более важными в тот момент были заверения в том, что будет строиться новая европейская структура безопасности и что интересы безопасности Советского Союза будут учитываться. Это важнее, мне кажется, потому что, если бы дело пошло так, тогда о распространении НАТО не стояло вопроса. И если посмотреть на те документы, которые у нас есть (и британские, и французские, и российские, и американские), то все западные лидеры говорили Горбачёву: «Да нет, мы не думаем о расширении НАТО, мы думаем о том, чтобы строить новые структуры, использовать этот шанс». Есть совершенно конкретные заверения, когда Бейкер приехал в мае 1990 г. в Москву и привёз Горбачёву десять пунктов, один из которых – это как раз усиление общеевропейских структур, СБСЕ, общеевропейских процессов. И Горбачёв спросил: «То, что вы говорите, – практически общеевропейский дом?». На что Бейкер ему ответил: «Общеевропейский дом – это прекрасная мечта. А НАТО уже существует». Вот такая интересная фраза, говорящая о том, что было в их головах в действительности. На самом деле никто общеевропейские структуры в тот момент строить не собирался, и эта позиция Бейкера очень быстро изменилась. То есть уже в конце февраля, когда Коль встречался с Бушем в Кемп-Дэвиде, Бейкер реально извиняется за эту фразу о юрисдикции НАТО.

Дальше Джон Мейджор даёт такие же заверения, Франсуа Миттеран. Но это всё 1990–1991 годы. В 1991 г. вообще был очень интересный момент. Не только Горбачёв, но и Ельцин, и люди вокруг Ельцина очень опасались расширения НАТО. Поэтому они послали делегацию от Верховного Совета Российской Федерации в Брюссель. И там они встретились с Манфредом Вёрнером, генеральным секретарём НАТО, и специально его спросили: «Будет расширение НАТО или нет?». И объяснили, что это задевало бы интересы безопасности новой России. Вот ответ Вёрнера – замечательный ответ. Вернер подчеркнул, что Совет НАТО и он лично выступают против расширения НАТО. 13 из 16 членов НАТО придерживаются этой точки зрения. В ближайшее время на встрече с Лехом Валенсой и руководителем Румынии Ионом Илиеску он выскажется против вступления Польши и Румынии в НАТО. Ранее это же было заявлено в Венгрии и Чехословакии. «Мы не должны допустить, – сказал Вернер, – изоляцию СССР от европейского сообщества». В этот момент, я думаю, многие лидеры в Европе понимали, что расширение НАТО могло бы привести к изоляции России. И на мой взгляд, Буш, если бы он был выбран на второй срок, не расширил бы НАТО.

– В какой момент, собственно говоря, эта позиция по поводу нерасширения окончательно перестала быть решающей?

– Буш своё место в истории занял в числе других моментов тем, что сохранил НАТО. Для него было очень-очень важным не распустить НАТО, как многие требовали в Европе. И это было его большое достижение. Затем пришёл Билл Клинтон. У него сначала не было политики в отношении расширения НАТО. Он очень поддерживал реформы в России. Он сердцем болел, чтобы у Ельцина всё получилось. В 1993 г. проявилась инициатива восточноевропейских лидеров – Леха Валенсы, Вацлава Гавела (хотя менее активно и менее враждебно к России). Лех Валенса, в частности, говорил о том, что необходимо восстановить историческую справедливость и обеспечить интересы безопасности Польши и Восточной Европы, поскольку она была жертвой советских вторжений. Но в том же году началось очень близкое сотрудничество Клинтона с Ельциным и сотрудничество между Россией и США по программе Нанна – Лугара, когда американские налогоплательщики помогали России вывезти и уничтожить ядерное оружие из Украины, Казахстана, Белоруссии, а также выполнять свои обязательства по разоруженческим договорам. Поэтому Россия была очень важна. Но было давление со стороны восточноевропейцев, были выборные моменты, поскольку достаточно много восточноевропейцев проживают в США. Встал вопрос о том, какая у Клинтона будет позиция в отношении НАТО, когда он пойдёт на выборы. Внутри администрации шли большие дебаты. Министерство обороны было против быстрого расширения. Более того, министр обороны Уильям Перри боролся до конца против быстрого расширения и даже говорит в мемуарах, что он хотел подать в отставку, когда узнал, что было принято решение о расширении.

Нельзя назвать конкретный момент – очевидно, решение было принято где-то в середине-конце 1994 года. Программа «Партнёрство во имя мира» стала первым этапом для расширения. «Партнёрство» было бы открыто для всех, включая Россию, и не было бы дискриминации, а после длительного периода участия в «Партнёрстве» можно было бы говорить о членстве.

Какие же были заверения и обещания здесь? Я бы сказала, они были даже более сильными – со стороны Клинтона и членов администрации: «Мы будем развивать “Партнёрство во имя мира”, его, а не НАТО. А вопрос НАТО будет ставиться гораздо позже, может быть, через десятилетия». Ключевой момент – приезд госсекретаря Уоррена Кристофера в Москву в октябре 1993 года. У нас есть меморандум переговоров. Он говорит Ельцину прямо, частично потому, что Ельцин написал письмо Клинтону, где объяснил, насколько расширение опасно для России в политическом плане. И Кристофер сказал: «Да, мы решили на основании этого, что будем вовлекать и активизировать именно программу “Партнёрства во имя мира”. Она будет открыта для всех, включая Россию». Ельцин задаёт прямой вопрос: «Я вас правильно понял, что это будет “Партнёрство во имя мира”, а не расширение НАТО?». И Кристофер отвечает: «Да, вы меня поняли правильно, расширение НАТО придёт в будущем, а сейчас реальность – это “Партнёрство во имя мира”». На что Ельцин сказал: «Это просто замечательная идея! Передайте огромное моё спасибо Клинтону. Я так рад! Я так счастлив, потому что другой вариант для нас представлял угрозу». Но уже тогда было ясно, что сторонники расширения в администрации США начали преобладать над сторонниками постепенного подхода и над сторонниками «Партнёрства во имя мира». Тем не менее в документах на протяжении 1994 г. США продолжают говорить России о «Партнёрстве». А в Будапеште происходит такой «взрыв»[1], что Ельцин понимает, что на самом деле Штаты занимаются расширением НАТО и говорят другие вещи восточноевропейским странам и даже своим партнёрам по НАТО. Ельцин также знал из донесений своей разведки, что западноевропейские лидеры не были в восторге от быстрого расширения. Они хотели постепенного подхода и учёта интересов России, но американцы давили в сторону быстрого расширения. После того «взрыва» в Будапеште наступило значительное похолодание в отношениях Клинтона и Ельцина.

И всё-таки Клинтон приехал на празднование 50-летия Победы в 1995 г., хотя внутри страны это критиковалось, его просили не ехать. В тот момент происходит война в Чечне, практически все правозащитники – и российские, и американские – уговаривают Клинтона не ехать. Тем не менее Клинтон приезжает в Москву. В основном для того, чтобы добиться согласия Ельцина на то, что НАТО будет расширяться. Согласия он не получает, но президенты заключают джентельменское соглашение, которое было выполнено. Клинтон пообещал Ельцину, что НАТО будет расширяться, но до 1996 года – до выборов – никаких решений принято не будет. Он сказал: «Мы тебя просим сильно громко не сопротивляться, но я тебе обещаю, что никаких решений и движений в сторону расширения НАТО до твоей победы на выборах не будет». Как сказали, так и сделали.

– Понятно. История и особенно финал очень показательны – в итоге возобладали частные интересы.

– Сейчас всё больше людей интересуются этим моментом и говорят, что «да, действительно, мы ведь тогда пообещали России, как-то нехорошо получилось». Тот самый Роберт Гейтс в своих мемуарах классно сказал: «Конечно, не было твёрдых обещаний». Но он использует выражение: “Gorbachev was led to believe”.