Так же, как все, как все, как все,
Я по земле хожу, хожу.
Леонид Дербенёв, советский поэт-песенник
Наиболее примечательная особенность недавних событий в Вашингтоне – реакция в духе «как такое могло случиться в Соединённых Штатах?» За ней угадывается предположение: несмотря на все социальные и политические проблемы, нараставшие в последние годы в США, как и во всём мире, по-прежнему верен тезис – есть Америка и есть остальные. У остальных проявление изъянов естественно и ожидаемо, даже если они устоявшиеся демократии. У Америки таких изъянов нет, ибо она по определению образец, не имеющий права «накосячить».
Восприятие себя как исключительной державы заложено в основу американской политической культуры, общество и государство возникли пару столетий назад из такой самоидентификации. Так воспитывают американцев. И проявляется данный феномен буквально на каждом шагу. Даже Дональд Трамп, обращаясь к своим сторонникам с просьбой разойтись от Капитолия, подчеркнул: «Вы особенные» (“You are special”). Что уж говорить о либеральной части политического спектра, которая убеждена, что Соединённые Штаты в силу собственной исключительности просто обязаны нести свет человечеству. Отсюда шок – как дошли до жизни такой? И волна объяснений, почему беспорядки возле и внутри парламента, хоть и похожи на события в других странах, на деле – нечто совсем-совсем иное. Сайт CNN посвятил последнему специальный комментарий: хотя некоторые усматривают «поверхностные сходства» с событиями в других странах, «то, что происходит в Америке, – является уникально американским. Чудовище родом из этой страны».
Беспокойство легко понять, если соотнести проблему исключительности с устройством мира последних десятилетий.
Опорой данной позиции, помимо огромной военной и экономической мощи, была роль носителя установочного мировоззрения. Из чего вытекало право сертифицировать форму правления в других странах и воздействовать на них с целью корректировки поведения. Воздействовать, как известно из практики, разными способами вплоть до прямого военного вмешательства. Сейчас мы не будем анализировать плюсы и минусы такого мирового порядка. Существенно, что «догмат о непогрешимости» мирового лидера был важным его элементом. Поэтому американские комментаторы так обеспокоены влиянием капитолийских событий и вообще президентства Трампа именно на международные позиции Соединённых Штатов.
Если отвлечься от этих резонов, в поствыборных беспорядках нет ничего удивительного. Более того, отчасти с лёгкой руки самих США в XXI веке возник своего рода новый политический обычай. Избирательная эпопея заканчивается не тогда, когда подсчитаны голоса и объявлен победитель. Она завершается после того, как проигравшая сторона как минимум попыталась оспорить результат методами уличной политики. И западные столицы, прежде всего Вашингтон, последовательно подчёркивали правомерность такого поведения для тех, кто считает, что выборы «украли». Да, относилось это в основном к странам с шаткими институтами и неустоявшейся демократией. Но где сейчас институты в ином состоянии, а демократические основы не проверяются на прочность? Весь мир сегодня столь нестабилен, что от потрясений не застрахован никто.
Есть и вторая причина усиливающейся зыбкости традиционных институтов. Они эффективно работали в ситуации, когда информационная картина была однозначной. Либо за счёт надёжного контроля над потоками, либо благодаря доверию к источникам информации. Сейчас и то, и другое под всё большим вопросом. Медиатехнологии резко повышают прозрачность всего вокруг, но творят множественные реальности и открывают бескрайний простор для манипуляций. Институты должны пользоваться поистине непререкаемым авторитетом, чтобы выдерживать новые условия. И нельзя сказать, что эти институты полностью разрушаются, однако давление на них столь велико, что требовать безукоризненной работы бессмысленно.
США справляются с вызовами, которые бросает современная среда, не лучше и не хуже других. Точнее, в чём-то лучше, в чём-то хуже. И это было бы совершенно нормально, не нуждайся Америка в постоянных подтверждениях своей исключительности, особости. А если выясняется обратное (Соединённые Штаты – как все, пусть и со своей спецификой), это вызывает шок. А вслед за ним – жгучее желание найти и наказать виновных, и в высшей степени желательно, чтобы в процессе выяснилось, что виновные отрабатывали чужую повестку. Механизм, хорошо нам знакомый по российскому опыту, но с более сильной и страстной мотивацией – на кону всё-таки не просто желание «отмазаться» за провалы, а необходимость доказать собственную безупречность.
В американской политике наступает период полноценного реванша демократов, тем более что как минимум на предстоящие два года (до промежуточных выборов 2022-го) они получили полную власть – Белый дом и весь Конгресс.
Мишень номер один – сам Трамп, которого надо показательно уничтожить политически, а лучше и экономически. Чтобы другим неповадно было покушаться на сакральность истеблишмента. Но одним Трампом ограничиться не получится, надо что-то делать с его многочисленными сторонниками. Неуклюжее завершение президентства позволяет атаковать трампистов как врагов республики и демократии, Демпартия примет все меры, чтобы деморализовать наиболее убежденных оппонентов. Тем более что сама Республиканская партия в глубоком раздрае – Трамп под конец отпихнул от себя почти всех сторонников в партийной верхушке, однако остаётся популярен среди рядовых сторонников.
Как бы то ни было, демонстративное «наведение порядка» и восстановление устоев демократии будет использовано и для того, чтобы вернуть себе статус эталона. Аргументация уже понятна: нам удалось избежать жуткой комбинированной угрозы нашей демократии извне и изнутри, и теперь мы обрели право показать всем, как надо противостоять недругам этой самой демократии. Идея Джозефа Байдена о созыве «конгресса демократий» уже в этом году приобретает черты чрезвычайного съезда для сплочения рядов против врагов прогресса.
Тут мы возвращаемся к внешней политике, ибо долго гадать, кто станет главным из врагов, не нужно. Образ Путина как всесильного кукловода, управляющего всеми антидемократическими силами мира (и, в частности, Трампом) тянется красной нитью от предвыборной речи Хиллари Клинтон в Неваде в августе 2016-го до заявления спикера Палаты представителей Нэнси Пелоси на следующий день после вторжения в Капитолий. Китай, понятное дело, в восприятии демократической верхушки немногим лучше России, но тут пока что есть сдерживающие факторы в виде экономического интереса.
Неизбежное стремление США к восстановлению позиций исключительности вступает в противоречие с тенденциями мирового развития. Международная политика диверсифицируется по всем направлениям – от экономики и безопасности до идеологии и этики. Попытки поделить мир по принципу демократия vs автократия, то есть вернуться к повестке конца ХХ – начала XXI века, обречены на провал, поскольку мир уже делится по-другому.
Просто чтобы доказать, что трампистский эпизод был досадным недоразумением. И это, кстати, способно на время объединить разношёрстную компанию внутри Демократической партии, часть представителей которой принадлежит прежней генерации, а другая часть – энергичная поросль левых убеждений.
В общем, новое президентство не сулит миру хорошего. Даже если считать, что приход вместе с Байденом солидных профессионалов-международников, которые отказывались работать с Трампом, способен стабилизировать привычную уже американскую болтанку в мировых делах, очередная волна идеологизации обесценит и это преимущество (впрочем, спорно, было ли оно вообще). Намерение во что бы то ни стало доказать, что Америка «не как все», натолкнётся на всеобщее «сопротивление материала». И это только обострит и без того опасную обстановку. Про Трампа хотя бы было известно, что он не любит воевать – 45-й президент не начал ни одной новой войны. У Байдена другая кредитная история.
