Россия в глобальной политике

В октябре 2022 г. опубликован пакет документов действующей американской администрации в сфере обороны. Как и предполагалось, на этот раз буквально «одной PDF-кой» выложены сразу и Национальная оборонная стратегия, и Обзор ядерной политики, и Обзор противоракетной обороны[1]. В целом в этих материалах, несмотря на случавшиеся на этапе избирательной кампании заявления о готовности к довольно радикальным изменениям, просматривается уже ставшая традиционной аккуратная преемственность с администрацией Трампа, что наблюдается и в иных сферах.

Особый интерес для автора традиционно представляет «ядерный» документ. Задачи ядерного сдерживания на данном этапе формально сводятся к сдерживанию нападения на США, их союзников и партнёров (причём последняя категория нигде особо не расшифровывается), а применение ядерного оружия допускается только в чрезвычайных условиях для защиты жизненно важных интересов.

Cписок «адресатов» ядерного сдерживания не претерпел изменений: Китай, Россия, Северная Корея, Иран. Что, конечно, не означает невозможность отправить ядерные боезаряды к целям в других странах.

Соответственно, Китай отнесён в категорию долгосрочной и растущей угрозы в ядерной сфере, Россия – угрозы непосредственной и наиболее острой, Северная Корея – угрозы растущей, но ограниченной, Иран – потенциальной. Любопытно, что уже в конце ноября в традиционном Докладе о китайской военной мощи Пентагон уточнил параметры китайской угрозы, отметив оценочное превышение уровня уже в 400 ядерных боезарядов в китайском арсенале, а также оценив его перспективы в 1500 боезарядов к 2035 году.

В части Обзора ядерной политики отмечается отказ от конкретных систем вооружения: прекращается разработка крылатой ракеты морского базирования в ядерном оснащении, снимается с вооружения мегатонная авиабомба B83. При этом первое изделие, появившееся в Обзоре ядерной политики предыдущей администрации, в целом за прошедшие годы и так финансировалось достаточно скромно, однако вокруг закрытия этой программы публично было сломано немало копий. Что касается B83, то главным аргументом в пользу сохранения этого анахронизма в американском арсенале оставалось наличие теоретической задачи по уничтожению высокозащищённых объектов противника, в первую очередь в контексте возможных северокорейских сценариев. Пентагону поручено искать альтернативные способы выполнения этой задачи, при этом в целом понятны физические ограничения по «проникающим» характеристикам любого средства поражения. Насколько известно, приоритетным направлением уже достаточно долго является повышение разведывательных возможностей для поражения уязвимых элементов подземных сооружений (входов-выходов, коммуникаций и так далее). Также нельзя не вспомнить и об активном развитии всё более мощных многотонных обычных (неядерных) боевых частей для южнокорейских ракет.

В части же ядерных боевых частей обращает на себя внимание продолжающаяся чехарда с индексами изделий. Похоже, наличие и порядок новых цифр мало что говорит о реальной конструкции боезарядов (ср. W93 и W87-1), при этом делается акцент на отсутствии «новых характеристик» и возможности разработки и совершенствования боезарядов без натурных испытаний. Модернизация ядерной триады идёт полным ходом – новый бомбардировщик B-21 Raider уже выкатили, новая крылатая ракета LRSO для него активно интегрируется на «старых» B-52H (хотя о пусках пока не объявляли), проекты новых МБР Sentinel и ПЛАРБ Ohio также никуда не делись.

Правда, нельзя отдельно не отметить достаточно пространные, но не очень убедительные рассуждения о форме боевого дежурства и боевого применения американских МБР сухопутного базирования. В рассматриваемом документе утверждается, что их боеготовность характеризуется термином “day—to—day alert”, то есть «повседневное дежурство», а не “hair—trigger alert”, то есть, грубо говоря, «дежурство с взведённым пусковым крючком». Якобы в такой ситуации нет угрозы пуска МБР в условиях недостаточной информации о действиях противника, исходя из опасений о возможной потере ракет прямо в шахтах. Более того, в качестве базового сценария прямо указана возможность американских СЯС пережить начальную фазу удара противника. 

В части «нестратегического» ядерного оружия, видимо, в ближайшее время нас ждёт «сертификация» комплекса из малозаметного ударного самолёта F-35A и высокоточной авиабомбы B61-12. Что касается нашумевшей боеголовки пониженной мощности W76-2 для БРПЛ Trident—II, то её сохранение в арсенале увязывается с возможным появлением каких-то иных систем, способных обеспечить «гибкое реагирование» на виртуальную угрозу ограниченного применения ядерного оружия противниками США.

Программа восстановления производства плутониевых питов для ядерных боезарядов продолжает испытывать некоторые проблемы, однако остаётся одним из ключевых приоритетов по сохранению долгосрочной устойчивости ядерного арсенала США. Отдельно подчёркнута (в очередной раз) необходимость модернизации системы боевого управления ядерными силами в целях повышения её надёжности. Это, конечно же, можно только приветствовать.

Но куда более интересной, чем «заклёпки», представляется разработка новых концептуальных подходов. Так, продолжает усиливаться акцент на повышении интеграции обычных и ядерных сил в условные «силы интегрированного сдерживания»[2]. Фактически происходит движение в направлении, которое напоминает российский подход к так называемому стратегическому сдерживанию, базирующемуся в том числе на стратегическом ядерном оружии, стратегическом неядерном оружии и нестратегическом ядерном оружии.

Традиционный отечественный тезис о позитивной роли появления в нашей Военной доктрине понятия «неядерного сдерживания» сопровождается более «гибким» или «плавным» переходом через вроде бы приподнятый порог применения ядерного оружия – теперь и в американском «изводе».

Продолжим затронутую тему «ограниченных сценариев». Целевая задача американского «интегрированного сдерживания» сводится к тому, чтобы противники и соперники и подумать не могли о возможности осуществить те или иные действия (в первую очередь то самое ограниченное применение ядерного оружия) без ответа. Однако наблюдаемое «отзеркаливание» может привести к более опасным подходам к сдерживанию, да и к ведению боевых действий тоже.

Аналогичные процессы отражены и в Обзоре противоракетной обороны: российский подход с акцентом на единую воздушно-космическую оборону творчески воспринят, и теперь и в США прямо говорят об интеграции противоракетных и противовоздушных потенциалов в интересах противодействия всем классам баллистических и аэродинамических целей, а также их различных комбинаций. Таким образом, планируется повышение потенциала как в части обороны территории США, так и в части инфраструктуры и войск передового базирования.

Внимания заслуживает и упоминание необходимости повышать готовность обычных вооружённых сил к ведению боевых действий в условиях оружия массового уничтожения, в первую очередь ядерного. В принципе, это, опять же, не новость, но в контексте неоднократно подтверждённого на высшем уровне в последнее время тезиса о невозможности победы в ядерной войне такой акцент выглядит специфически.

Особенно важным является упор на необходимость поддержки союзников и вовлечения их в совместные программы. Американская система военных союзов, безусловно, даёт определённые преимущества, как географические, так и технологические, но параллельно с этим создаёт и новые проблемы, в том числе и в части снижения устойчивости «сдерживающих конструкций», зачастую базирующихся на взаимной уязвимости.

Не погружаясь в глубины противоракетных сюжетов, отметим лишь неожиданное и в целом позитивное «переподтверждение» взаимосвязи стратегических наступательных и стратегических оборонительных вооружений, сформулированное в том числе и в преамбуле действующего ДСНВ 2010 года – пусть и с разногласиями относительно юридической силы этой части Договора. Пожалуй, такая отсылка может свидетельствовать о готовности к диалогу в данной сфере. Хотя, конечно, для такого диалога прежде всего необходима конкретизация российских подходов, пусть уже и отражённых частично в ранее упомянутом «уравнении безопасности» через предложение взаимоувязки ядерных и неядерных, наступательных и оборонительных вооружений, «способных выполнять стратегические задачи».

Итак, основная мысль двух обзоров – в отношениях с Россией и Китаем Соединённые Штаты (как минимум нынешняя администрация) планируют сосредоточиться на сдерживании, которое должно быть укреплено с помощью реализации мер по снижению ядерных опасностей, желательно в формате полноценного контроля над вооружениями.

Весь комплекс документов пропитан отсылками к важности новых и прорывных технологий, инноваций, гибкости, адаптивности и нашпигован прочими модными словами из лексикона технологических фетишистов. Опять же, нарастает российско-американская симметрия – «оружие на новых физических принципах» давно и плотно внедрено в отечественные оборонные нарративы.