За несколько недель целый ряд видных политиков недавнего прошлого сделали заявления одного типа: процесс урегулирования конфликта в Донбассе, который включал в себя Минские договорённости и «Нормандский формат», являлся фикцией. Основная цель заключалась в том, чтобы не допустить одномоментного разгрома Украины и дать ей время на создание мощной дееспособной армии. И цель эта достигнута. Что же касается, собственно, реинтеграции Украины на условиях, согласованных в Минске в конце 2014 – начале 2015 г., все, мол, понимали, что это не более чем прикрытие.
Первым об этом сказал экс-президент Украины Пётр Порошенко, затем с некоторыми вариациями повторили другие участники процесса – бывшая канцлер Германии Ангела Меркель и бывший президент Франции Франсуа Олланд. Последним на ту же тему выразился Борис Джонсон, он адресовался к «Нормандской четвёрке».
Всплёскивать руками и восклицать, подобно героине «Обыкновенного чуда», «как же так, папа сказал неправду», не будем. В общем, не новость, что всякие дипломатические переговоры – это попытка использовать договорённость в собственных интересах, добиться преимуществ для себя. А результат их действует до того момента, пока не произойдёт существенного изменения в соотношении сил и возможностей. Тогда каждая из сторон стремится пересмотреть итог в свою пользу – теми или иными средствами.
Необычно другое. Пожалуй, не припомнить случая, чтобы откровенное признание в лицемерии (более прямая оценка – в обмане) прозвучало от непосредственных участников столь недавних событий, которые к тому же ещё и продолжаются. Обычно подобное если и выясняется, то много позже из рассекреченных архивов или воспоминаний очевидцев на склоне лет. И понятно почему – если такого рода подход раскрывать в режиме почти реального времени, возможность для каких-то новых переговорных усилий попросту ликвидируется. Соответственно, любопытно понять, что означает эта череда чистосердечных признаний?
Как представляется, причины разнообразные, хотя и переплетённые.
Во-первых, все перечисленные политические деятели занимаются интенсивным самооправданием. В господствующей ныне на Западе атмосфере выполнение рутинной работы (каковой для главы правительства или государства является участие в переговорах, особенно для установления мира) с Россией считается недопустимым. Даже задним числом. Поэтому и такая уважаемая дама, как Меркель, должна изобретать объяснения, ей вообще-то не свойственные. Бывшая канцлер, как к ней ни относись, политик довольно прямолинейный и ценящий собственное реноме (никак не мистер Джонсон). Но обстановка такова, что за прежние неконфронтационные взгляды на Россию надо либо покаяться, как это сделал, признав ошибки, Франк-Вальтер Штайнмайер, либо вот так придумывать «второе дно».
Было ли оно на самом деле? Понятно, что европейские переговорщики, прибывшие склонять к прекращению боевых действий, были заведомо настроены против России и в пользу Украины. Ситуация на фронтах складывалась тогда явно неблагоприятно для Киева, и главной задачей было остановить вооружённое противостояние, заморозив его по линиям, которые на тот момент сложились. Этой цели и добивались. То, что Порошенко ничего не собирался выполнять, весьма правдоподобно. А вот для Меркель и сопровождавшего её Олланда вопрос, скорее всего, стоял в плоскости «здесь и сейчас». Во всяком случае, в момент заключения договорённостей. Правда, после этого минский сюжет тянулся ещё семь лет, в течение которых, как мы теперь знаем достоверно, и происходило перевооружение Украины и подготовка её к войне. Было ли это сознательное затягивание времени?
Зная некоторых участников этих переговоров с европейской стороны, рискну предположить, что дело не в затягивании. С какого-то момента Минский процесс сознательно передвинули с политического на юридически-дипломатический уровень, препоручив добросовестным исполнителям заниматься бесконечными препирательствами по поводу конкретных трактовок тех или иных положений. Это было даже захватывающе, и, скорее всего, вполне искренне с их стороны, но в отсутствие твёрдых проявлений политической воли на высшем уровне не имело никакого смысла. А поскольку параллельно шла активная деятельность по военному укреплению Украины, дипломатия на деле превратилась в прикрытие для неё. Не более того.
Впрочем, теперь уже более важно другое. Почему европейские политики считают возможным делать такие заявления, тем самым разрушая основу какого-либо доверительного процесса на будущее? Любой самый ожесточенный конфликт завершается фазой переговоров, если, конечно, целью его не является тотальное уничтожение противника.
Есть два варианта ответа. Либо европейские официальные лица исходят именно из последнего, то есть больше не планируют с Российской Федерацией вообще никакого дипломатического процесса, который предусматривал бы какие-то договорённости. Это называется «полная и безоговорочная капитуляция». Либо те же самые персоны просто не думают ни о чём, кроме сиюминутного политического эффекта, полагая, что брань на вороту не виснет. Потом разберёмся. Какой из этих вариантов хуже? Оба хуже.
Российская газета
