Возвращение из Ирана российских самолетов, которые выполняли боевые задачи в Сирии, вызвало бурные дискуссии. Одни заговорили о провале российско-иранского альянса, другие о «руке Вашингтона», кто-то упомянул различие поведенческих культур. Как представляется, многие исходят в этих спорах из ошибочных предпосылок, либо выдавая желаемое за действительное, либо просто неверно интерпретируя то, как вообще могут складываться отношения крупных стран.
Важное обстоятельство, которое не надо забывать, — Россия и Иран не являются союзниками. Журналисты и даже некоторые эксперты стали в последнее время вольно использовать это понятие, применяя его чуть ли не к любым случаям взаимодействия стран. Ну и уж точно к совместным военным акциям. Между тем альянс — это тесное и обязывающее сотрудничество, оно предусматривает готовность пойти на ограничение свободы действий взамен на такие же шаги союзника. (Бывают альянсы неравноправные, в которых младшие партнеры просто передают полномочия «старшему брату», но к крупным амбициозным странам это заведомо неприменимо.)
Отношения России и Ирана исторически складывались неровно, о чем, например, в Иране часто напоминают. Да и в последние годы они содержат различные эпизоды. Справедливы или нет претензии Ирана — вопрос другой. Но в иранских экспертных и политических кругах единого и безоговорочно позитивного отношения к Москве нет.
Сохранение нынешней, стоящей на грани распада модели сирийской государственности — задача и Москвы, и Тегерана
Визитеру из России особенно бросается в глаза расхождение в интерпретации событий 2000-х и 2010-х годов. Согласно распространенной у нас точке зрения Россия твердо стояла на стороне Ирана в годы санкций, боролась на международных площадках против давления США и их союзников. Из Тегерана это выглядит несколько по-другому, иранцы считают, что Россия всегда лавировала и в решающий момент предпочитала договориться с Западом, а не идти на принцип. Опять-таки здесь речь не о том, правы они или нет, но глубокой благодарности к России за поддержку в годы санкций в Иране не ощущается.
Надо заметить, что атмосфера стала меняться во время сирийского конфликта, многие в Иране были приятно удивлены жесткой и бескомпромиссной позицией Москвы, ее неуступчивостью американскому давлению. У России и Ирана не полностью одинаковый взгляд на Сирию, что совершенно естественно — для иранцев ставки выше, это вопрос регионального баланса и непосредственной безопасности Исламской республики. Но в целом интересы совпадают, сохранение нынешней, стоящей на грани распада модели сирийской государственности — задача и Москвы, и Тегерана. Это и обусловило масштабное расширение и углубление сотрудничества в последний год, с того момента, как стало ясно, что России придется напрямую участвовать в боевых действиях.
Координация военных операций, разрешение на пролет крылатых ракет через иранскую территорию, использование военного аэродрома — все эти действия Ирана ни в коем случае нельзя недооценивать, для этой страны они в общем уникальны. Но плотная кооперация относится именно к сирийской кампании, и активизируется она по мере осложнения ситуации в Сирии и интернационализации конфликта. Это не означает, что Москва и Тегеран вступают в обязывающие союзнические отношения по широкому спектру тем. Более того, если бы такая перспектива вдруг появилась на повестке дня, возник бы вопрос о целесообразности этого.
У Ирана свой набор целей и задач, который он намерен реализовать в прилежащих регионах. Где-то они совместимы с российскими интересами, где-то нет. Во втором случае потребуется согласование, причем не «пакетное», а свое по каждой конкретной теме. К тому же Тегеран, наконец-то освобождающийся от тотальных ограничений, стремится диверсифицировать связи, чтобы не упустить никаких возможностей для развития. Так что клясться на крови с кем-то против кого-то ему сейчас просто невыгодно. И уж точно Ирану не нужна репутация «клиента Москвы» ни с точки зрения собственной гордости, ни в плане гибкости выстраивания отношений.
Взаимодействие с Ираном по Сирии необходимо, но Москва не собирается сделать выбор одного опорного партнера в регионе в ущерб другим
Российские потребности тоже не однолинейны. Взаимодействие с Ираном по Сирии необходимо, но Москва не собирается сделать выбор одного опорного партнера в регионе в ущерб другим. В конце концов рассуждения (часто, правда, подстегиваемые не с добрыми намерениями) о том, что, делая ставку на Тегеран, Россия связывает себя именно с шиитской ветвью ислама, не доминирующей в мусульманском мире, тоже правомерны. Москва нуждается в балансе и очень тонкой настройке своих контактов в ближневосточном регионе, любой жесткий альянс сужает поле возможностей.
Россия и Иран — страны с давними великодержавными традициями и соответствующей психологией. Ожидать, что по мановению волшебной палочки они перейдут к долгосрочному стратегическому взаимодействию, нереалистично. К нему нужно, безусловно, стремиться, особенно с учетом того, что Иран наиболее стабильная и постоянно наращивающая влияние страна не только Ближнего Востока, но и Центральной Евразии. Однако это медленный, постепенный и трудный процесс. Несмотря на неизбежные шероховатости, можно констатировать, что уровень взаимного доверия между Россией и Ираном сейчас явно выше, чем еще полтора-два года назад. Главное не оставлять усилия, но и не поддаваться иллюзиям.
