Цена на нефть, упав с уровня, близкого к 150 долларам за баррель летом 2008 г., до 34 долларов прошлой зимой, более чем удвоилась весной и находилась в районе 60 долларов за баррель в июле. Маловероятно, что в скором времени она достигнет того пика, на котором находилась летом прошлого года. Напротив, есть все основания полагать, что довольно низкие цены продержатся еще некоторое время. Прошлогодние заоблачные значения и рецессия резко снизили спрос, а рост новых производственных мощностей, особенно в Саудовской Аравии, способствует увеличению поставок.
Быстрое падение и последующее восстановление цен на нефть в прошлом году удивило многих. Но в этом не было ничего необычного: сырьевые рынки цикличны по своей природе, и история знает множество случаев резкого разворота. Хотя конъюнктуру в целом трудно предсказывать, вряд ли я ошибусь, если скажу, что в последующие несколько лет цены на нефть будут ниже, чем в течение предыдущих пяти лет. Важнейшим фактором, способствующим снижению, станет появление впервые с 2002– 2003 гг. избыточных производственных мощностей в государствах, входящих в Организацию стран – экспортеров нефти (ОПЕК).
Большинство аналитиков считают, что высокие нефтяные цены вернутся по мере восстановления мировой экономики. Возможно, это ошибочный взгляд; более вероятно, что цены на нефть и другие ресурсы будут колебаться в определенном диапазоне. Это было бы благоприятным развитием событий, поскольку дало бы редкий шанс обуздать волатильность сырьевого рынка. Длительный период низких цен обратит вспять тенденцию усиления «сырьевого» национализма. Дело в том, что на протяжении большей части последнего десятилетия страны-производители стремились сосредоточить контроль над ресурсами в руках крупных государственных монополий. Низкий ценовой уровень также откроет новые возможности для проведения конструктивной дипломатии в отношении стран – производителей нефти, а также создаст предпосылки для установления более сбалансированных отношений между производителями энергоресурсов и их покупателями. Соединенные Штаты крайне заинтересованы в конструктивном руководстве процессом кардинальных перемен на нефтяном рынке.
Однако до сих пор президент Барак Обама и его администрация не проявляют к этому видимого интереса. Похоже, в энергетической политике они придерживаются приоритетов, которые выработали в процессе избирательной кампании-2008. Главная цель – обеспечение энергетической независимости США за счет быстрого уменьшения зависимости от ископаемого топлива и переключения на возобновляемые ресурсы. При этом игнорируется тот факт, что перемены произойдут не раньше чем лет через десять, а уникальный шанс добиться изменений в нефтяном секторе будет между тем упущен.
ОТ ИЗБЫТКА К ДЕФИЦИТУ И ОБРАТНО
Появление дополнительных производственных мощностей, как правило, снижает цены, поэтому с 1981 г. по 2001 г. исходили из того, что в случае роста цен ОПЕК увеличит объемы нефти, поставляемой на рынок. В случае падения цен страны-производители снижают добычу и вводят производственные квоты. При резком подъеме цен страны ОПЕК опять выбрасывают на рынок дополнительные объемы. И этот цикл будет повторяться снова и снова. По оценкам ведущего аналитического агентства Energy Intelligence, избыточный производственный потенциал в мире достиг пика в 1985 г., когда он составлял примерно 12 млн баррелей в день. Однако резервные мощности были утрачены в 1990 г. вскоре после того, как Ирак вторгся в Кувейт, а ООН ввела эмбарго на поставки иракской нефти. Однако к середине 2002 г. избыточные резервы достигали 5 млн баррелей в сутки. Примерно до 2002 г. здравый смысл подсказывал, что мир купается в нефти вследствие ее постоянного перепроизводства, и в этих условиях инвестиции в разведку и разработку новых месторождений слишком рискованны.
Однако в 2002–2003 гг. избыточные производственные мощности быстро и неожиданно испарились. Некоторые аналитики объясняли это так называемой теорией пиковой нефтедобычи и сваливали вину за беспрецедентное снижение добычи на постепенное истощение недр. Однако существовали и менее экзотические объяснения. Даже в странах с богатыми месторождениями на пути наращивания производства нефти имелись внутриполитические препятствия, которые было нелегко преодолеть. Государственная нефтяная компания Венесуэлы объявила забастовку в знак протеста против переизбрания президента Уго Чавеса, а нефтяная отрасль Нигерии серьезно пострадала вследствие беспорядков из-за нечеловеческих условий жизни в дельте реки Нигер. Ирану не удалось создать благоприятный внутренний климат для привлечения иностранных инвестиций, Соединенные Штаты вступили в войну с режимом Саддама Хусейна, а сырьевой национализм в России и других странах, не входящих в ОПЕК, также привел к снижению нефтедобычи.
По мере сжатия рынка цены начали безудержно расти. Потребители и производители забеспокоились по поводу возможного срыва поставок. Особую тревогу вызывал Иран, поскольку поставки оттуда могли резко сократиться, атакуй США или Израиль ядерные объекты, либо реши Тегеран сократить экспорт нефти. При сокращении резервных производственных мощностей не было возможности заменить иранскую нефть. Западная Европа боялась, что Москва приостановит поставки природного газа по политическим мотивам. Как всегда, опасения потребителей сыграли на руку производителям, разжигая в них алчность. Между производителями и потребителями завязались сложные игры.
Правительства западных стран отстаивали идею энергетического диалога с независимыми производителями. Однако последние оказались по большому счету беспомощны перед лицом растущих цен и в свою очередь обвиняли страны ОПЕК, что те не пресекают финансовых спекуляций на нефтяном рынке и не желают инвестировать достаточно средств в нефтепереработку. Фактическое отсутствие избыточных производственных мощностей немедленно вывело рынок из равновесия. Утрата «подушки безопасности», которая казалась неизменной данностью на протяжении нескольких десятилетий, удивила как потребителей, так и производителей, и не в последнюю очередь Саудовскую Аравию, готовность которой обеспечить необходимые поставки составляет основу ее политического влияния как в ОПЕК, так и на международной арене.
Недостаток предложения на мировом рынке выявил неуместное благодушие Саудовской Аравии и других стран-производителей, а также их нежелание вкладывать средства в разведку и добычу нефти-сырца. Западные компании, такие, например, как British Petroleum и Exxon Mobil, также вели себя слишком робко: их управляющие понимали, что аналитики с Уолл-стрит накажут их, если они будут вкладывать слишком большие средства в разработку новых месторождений в ущерб выплате дивидендов.
В 2003–2004 гг. Саудовская Аравия не на шутку встревожилась и начала спешно наращивать нефтедобычу, увеличив ее с 7,5 млн баррелей в день (2002) до 9,2 млн баррелей в день (2003). После некоторого спада в 2004 г. суточная добыча приблизилась к 10 млн баррелей в 2008 г., тогда как в четырех других странах ОПЕК – Венесуэле, Ираке, Иране и Нигерии – она не дотягивала до прогнозов, сделанных в 1998 г. Аналитики полагали тогда, что эти государства смогут получать не менее 8 млн баррелей в сутки. Поскольку каждый баррель, добываемый в Саудовской Аравии, должен был компенсировать падение производства в других странах, избыточных производственных мощностей в мире практически не осталось.
Опровергая теорию о пиковой нефтедобыче, Эр-Рияд начал с 2003 г. успешную кампанию по наращиванию производственного потенциала (а не только фактического производства). Это означает, что Саудовская Аравия твердо решила сделать все для того, чтобы иметь возможность быстро и резко увеличить объем добычи в случае сокращения поставок из второй и третьей по объему нефтедобычи стран ОПЕК. В 2002 г. возможности Саудовской Аравии оценивались в 9,5 млн баррелей в сутки. Колоссальное расширение производственных мощностей, включая ввод в эксплуатацию нового месторождения, расконсервированного в июне и способного давать до 1 млн баррелей в сутки, позволило увеличить суточный потенциал до 12,5 млн баррелей. Зарезервирован еще 1 млн баррелей в день потенциальных мощностей. Это значит, что в случае необходимости данные запасы можно начать извлекать в течение 12–18 месяцев. Благодаря усилиям Саудовской Аравии по наращиванию мощностей, совокупный потенциал ОПЕК мог бы превысить в 2010 г. рекордные 37 млн баррелей в сутки, что на 5 млн баррелей больше, чем в 2002 г. (до забастовки в Венесуэле), и на 10 млн выше нынешнего уровня.
Исчезновение запасных производственных мощностей в Саудовской Аравии было главным фактором, повышавшим нефтяные цены с 2003 г. по 2008 г., тогда как их восстановление должно быть самым важным фактором снижения цен в течение следующих трех лет (или более, если мировой спрос не восстановится). Саудовская Аравия стремится к созданию резервных мощностей по разным причинам, и не в последнюю очередь для того, чтобы иметь больше влияния на саммитах «Большой двадцатки» и других международных форумах. Способность Эр-Рияда быстро наращивать нефтедобычу – главное условие того, чтобы все в мире воспринимали его всерьез.
С большой долей вероятности Саудовская Аравия использует свой резервный потенциал для сохранения цен на умеренном уровне, чтобы стимулировать рост мировой экономики, поддержать долгосрочный спрос на нефть и сдержать инвестиции в альтернативные источники энергии. Кроме того, если Эр-Рияду удастся удерживать низкие цены, он сможет за счет своих резервных мощностей сокращать нефтяные доходы таких стран-производителей, как Иран, Россия и – в меньшей степени – Венесуэла, поскольку они используют сверхдоходы для дестабилизации положения в регионе. Это также поможет Саудовской Аравии поддерживать необходимую дисциплину внутри ОПЕК, поскольку она в любой момент может угрожать непокорным увеличением добычи и снижением цен.
Резервные мощности служат и интересам потребителей, снижая для них цены. Они уменьшают объем спекуляций на фондовом рынке, которые особенно активизируются в период резких скачков цен на энергоносители. Если Саудовская Аравия твердо намерена удерживать цены на нефть в определенном коридоре, который сегодня находится в диапазоне от 40 до 75 долларов, у спекулянтов не будет искушения проверять эти границы на прочность. В прошлом саудиты использовали резервные мощности для быстрого снижения либо наращивания нефтедобычи, чтобы наказать спекулянтов.
ВОЗМОЖНОСТИ ПОЯВЛЯЮТСЯ ТАМ, ГДЕ СТОИТ БУРОВАЯ УСТАНОВКА
Соглашаясь с тем, что Саудовская Аравия и другие страны ОПЕК увеличили производственные мощности, наблюдатели, несмотря на это, утверждают, что цены на нефть будут неизбежно расти из-за стагнации добычи в государствах, не являющихся членами этой организации, и потому, что при более низких ценах уменьшаются инвестиции в новые мощности. Они заявляют, что низкие цены конца 2008 г. и в 2009 г. побудили производителей, не входящих в ОПЕК, сократить капитальные расходы, это ускорит сокращение нефтедобычи в мире. Но такая точка зрения ошибочна.
С одной стороны, упускается из виду тот факт, что на разведку и разработку месторождений уходит много времени – иногда до десяти лет. Инвестиции, осуществленные во второй половине прошлого десятилетия, начнут приносить плоды в течение следующих нескольких лет, а это значит, что даже снижение цен конца 2008 г. не окажет существенного влияния на объемы предложения в предстоящие годы.
Гигантская государственная компания Саудовской Аравии «Сауди Арамко» значительно увеличила вложения в разработку новых месторождений после 2003 г. То же сделали крупные и малые нефтяные компании во всем мире. Однако, в отличие от саудовских и других ближневосточных государственных нефтяных корпораций, у транснациональных нефтяных компаний нет разведанных, но еще неразработанных запасов. Им пришлось вкладывать деньги в разведку новых месторождений. Некоторые аналитики энергетической отрасли предполагают, что усилия этих фирм не были слишком продуктивными из-за роста производственных налогов, отсутствия радужных перспектив и внутренней политики стран-производителей, которые резервируют все большую долю разведанной нефти для своих госмонополий. В действительности остается большое количество глубоководных запасов нефти – в Мексиканском заливе, у берегов Бразилии, в восточном Средиземноморье, Гвинейском заливе, Каспийском море, у берегов Индии, Китая, Индонезии и Австралии. Огромные запасы содержатся в арктическом шельфе, к которому примыкают шесть государств: Великобритания, Дания, Канада, Норвегия, Россия и США, и нефтяные компании тратили всё больше денег на разведку этих месторождений.
Главное препятствие состоит не в нехватке углеводородов (глубоководные ресурсы оказались большими, чем считалось десять лет тому назад), а в нехватке оборудования для их обнаружения и извлечения. В 2000 г. имелось всего два десятка плавающих буровых платформ (стоимость каждой – примерно миллиард долларов). Но поскольку подряды заключались в период очень высоких цен на нефть, флот буровых платформ начал стремительно расти. К 2012 г. в мире будет около 150 установок для обнаружения и разработки глубоководных месторождений.
Высокие цены последнего десятилетия способствовали также серьезным технологическим прорывам, и подчас там, где их совсем не ожидали. Соединенные Штаты считались страной, обреченной на дефицит природного газа в длительной перспективе и его импорт частично из Канады и частично из других регионов мира в сжиженном виде. Однако высокие цены на газ, достигшие 13 долларов за миллион британских тепловых единиц (1 БТЕ = 1 055 джоулей. – Ред.) в 2008 г., что на 160 % выше его нынешней цены, способствовали феноменальным технологическим разработкам, позволившим извлекать природный газ из сланцевых глин на территории США. Месторождение глинистого сланца в Хейнесвилле (штат Луизиана) настолько велико и обильно, что, несмотря на менее интенсивное использование газовых буровых установок в других регионах Соединенных Штатов, добыча газа в Луизиане компенсирует четверть спада производства газа в стране. Даже при нынешних более низких ценах общая добыча в Хейнесвилле может десятикратно возрасти к концу 2010 г.
Более того, месторождение глинистого сланца «Марсель», протянувшееся из Западной Виргинии через весь штат Пенсильвания до Нью-Йорка может содержать столько же газа, что и крупнейшее в мире Северное месторождение в Катаре. Сланцевые ресурсы в Северной Америке настолько безмерны, что разрабатываются планы экспорта газа в сжиженном виде с западного побережья Канады.
Глинистые сланцы распространены и в Европе. После грубой дипломатии Москвы в отношении Украины в начале 2008 г. и в начале 2009 г. правительства европейских стран заинтересованы в замещении поставок из России. Разработка сланцевых месторождений вызвала озабоченность экологов в Конгрессе США, а также экспертов из Американского агентства по защите окружающей среды, поскольку в процессе добычи происходит чрезмерное потребление подземных вод. Однако до сих пор не представлено достаточно убедительных доказательств того, что эти новые технологии наносят ущерб подземным запасам пресной воды.
Высокие цены на нефть вызвали аналогичную технологическую революцию по всей цепочке производственного цикла, снижая стоимость извлечения нефти из нефтяных песков Канады, в сибирской тундре и у берегов Бразилии. Факт состоит в том, что рынок товаров и услуг, необходимых для разведки и разработки месторождений, как и все рынки, реагирует на ценовые сигналы.
После того как вследствие повышенного спроса и высоких цен на нефть объем производства буровых установок, нефтяных танкеров и стальных труб безудержно рос в течение пяти лет, в 2008 г. стоимость разведки и разработки месторождений стабилизировалась. С тех пор она упала более чем на 30 % и продолжает снижаться. Зимой прошлого года возникла озабоченность по поводу того, что низкие цены приведут к падению инвестиций в разработку новых месторождений, а затем и в быстро сокращающуюся нефтедобычу. Но когда рынки стройматериалов и строительных услуг принялись сжиматься под влиянием мировой рецессии, производственные издержки начали снижаться еще быстрее капиталовложений. В этих условиях нефтяным компаниям есть смысл повременить с новыми проектами, дождавшись максимально возможного снижения стоимости добычи. Вместе с тем никто и не думал отказываться от дорогостоящих проектов, таких, к примеру, как разработка нефтяных песков в Канаде или глубоководных залежей нефти. Разведка в Мексиканском заливе и у берегов Бразилии продвигается в полтора раза быстрее, чем предполагалось год назад. Руководители американской энергетической компании Exxon Mobil и канадской фирмы Suncor Energy заявляют, что стоимость извлечения нефти из нефтеносных песков настолько снизилась, что их компании планируют начать крупные проекты, которые до недавнего времени откладывались. В совокупности они позволят к 2012 г. добывать дополнительно 300 тыс. баррелей в день. В прошлом году при ценах ниже 90 долларов за баррель эти проекты были бы нежизнеспособными. Сегодня при ценах в районе 60 долларов они могут быть рентабельны.
В результате мрачные прошлогодние прогнозы о снижении нефтедобычи не оправдались. В декабре 2008 г. Международное энергетическое агентство (МЭА) и Министерство энергетики США предсказывали падение добычи нефти и газа в странах-производителях, не входящих в ОПЕК, особенно в России, в этом и следующем году. Однако в середине 2009 г. производство энергоносителей оставалось там на удивление стойким. В середине года МЭА уже прогнозировало рост нефтедобычи в государствах, не входящих в ОПЕК, и Министерство энергетики поддержало этот прогноз. Добыча в России может увеличиться в нынешнем году на 200 тыс. баррелей в день вместо снижения на 600–700 тыс. баррелей в сутки, как прогнозировалось в конце прошлого года. И несмотря на срывы поставок из-за ураганов, добыча в Соединенных Штатах, похоже, возрастет и в этом, и в следующем году.
УМЕРЕННЫЙ ФАНАТИЗМ ЗАВЫШЕННЫХ ОЖИДАНИЙ
Удивительные вещи происходят и со спросом, и аналитики с традиционным складом мышления пока не смогли уловить эти изменения. Многие полагают, что когда мировая экономика начнет восстанавливаться, спрос на нефть снова будет расти со скоростью 1,5–1,8 % в год. При таких темпах потребуется дополнительно добывать, как минимум, 1,8–2 млн баррелей в сутки. Прогноз основан на ожидаемом росте спроса на автомобильные перевозки и моторное топливо вследствие увеличения народонаселения и роста доходов на душу населения.
Однако возврат к прежним темпам маловероятен. С одной стороны, рынок реагирует на высокие цены прошлого года. Отслеживая эту тенденцию, МЭА снизило оценку спроса на нефть в 2030 г. со 116 млн баррелей в сутки согласно прогнозу, сделанному в докладе за 2007 г., до 106 млн баррелей в сутки, как сказано в докладе за 2008 г. Прогнозы спроса будут неизбежно снижаться и впредь: один из важных уроков последних 60 лет заключается в том, что после каждого скачка цен спрос на нефть в значительной степени стабилизируется и уже не растет прежними темпами.
В течение двух десятилетий до нефтяного шока 1973–1974 гг. мировой спрос увеличивался со скоростью 7,6 % в год, что требовало двукратного роста поставок каждые десять лет. Однако в конце 1970-х гг. спрос снизился с 65 млн до 60 млн баррелей в сутки, отреагировав на скачок цен из-за иранской революции и последующую мировую рецессию, а также на меры по замещению нефти и консервацию многих месторождений. Когда в середине 1980-х гг. спрос на нефть возобновился, темпы роста снизились до 4,3 % в год. Спрос на нефть неожиданно и резко упал прежде всего в странах с исторически высокими потребностями в энергоносителях. Так, нефтяные аппетиты Японии стабильно росли на 10 % в год вплоть до 1998 г., когда произошел скачок цен. Потребность в нефти в Южной Корее увеличивалась более чем на 10 % в год до 1998 г., когда стали ощутимы последствия азиатского финансового кризиса 1997–1998 гг. С тех пор спрос на нефть в Японии никогда не превышал уровня 1973 г., в Южной Корее – уровня 1997 г.
Точно так же беспрецедентный рост нефтяных цен в прошлом году может обуздать аппетиты крупных потребителей энергоресурсов нашего времени. В последние годы мировой спрос возрастал в основном благодаря растущим потребностям США, Ближнего Востока и Китая. В течение последних десятилетий главным локомотивом растущего спроса были Соединенные Штаты, которые с 1990 г. по 2007 г. увеличили импорт нефти примерно на шесть миллионов баррелей в сутки вследствие возрастающей нужды американского населения в бензине и падения внутренней добычи нефти-сырца. Иными словами, в среднем спрос на нефть в США увеличивался в этот период на 350 тыс. баррелей в сутки. Но теперь, после взлета цен в 2008 г. и роста внутреннего производства, спрос на импортную нефть в Соединенных Штатах фактически перестал увеличиваться. Учитывая, что новая администрация взяла курс на постепенное замещение нефти биотопливом и ввела более высокие стандарты экономии в автомобильных двигателях, потребление бензина в США до 2020 г. вряд ли вернется на уровень 2007 г. Америка больше не является локомотивом увеличения мирового спроса на нефть.
На Ближнем Востоке также исчезли факторы, вызывавшие небывалый рост потребности в нефти. В последние три года совокупный спрос в ближневосточных странах увеличивался примерно на 350 тыс. баррелей в сутки. Это объясняется не только приростом населения и увеличением доходов на душу населения, но и одномоментным взлетом потребностей в электроэнергии в период беспрецедентного экономического роста. Увеличение потребностей в электроэнергии, выражавшееся в двузначных цифрах и объяснявшееся необходимостью поддерживать индустриализацию и урбанизацию, опережало развитие инфраструктуры для преобразования природного газа в электричество. В этом коренится лавинообразный рост потребности в сырой нефти и горючем – ведь за счет сжигания можно генерировать большие объемы электроэнергии.
Но теперь все это в прошлом. Появилась инфраструктура, связанная с переработкой природного газа, увеличились его поставки, а темпы роста потребления электроэнергии снизились более чем в два раза до более приемлемых значений. Сегодня спрос на нефть в странах Ближнего Востока растет на 35–40 % медленнее, чем в 2003–2008 гг.
Несколько иная ситуация в КНР и на других развивающихся рынках. Но и здесь темпы ниже, чем предполагалось ранее. Подобно Индии и прочим странам – импортерам нефти Китай осознал, что субсидирование энергетической отрасли опустошает государственную казну и препятствует приспособлению экономики к новым реалиям. Если дать развивающимся рынкам возможность существовать более свободно, то цены на нефть могут быть действительно высокими. Однако они вынуждают правительства проводить существенные макроэкономические реформы. В настоящее время правительство КНР считает, что реформы вдвойне хороши, поскольку снижают бремя субсидий и позволяют рынкам быстрее приспосабливаться к новым условиям. Бурный рост китайского экспорта с 2004 г. по 2007 г. пришелся на отрасли, которые потребляли большие объемы энергии и получали государственные субсидии для покрытия расходов на энергоресурсы. В первую очередь это сталелитейная, алюминиевая и цементная отрасли. Однако реформа цен, растущая эффективность использования энергии и, конечно же, последующая рецессия и протекционизм на мировых рынках положили конец данной тенденции. В результате темпы роста спроса на нефть снизились в Китае с 8 до 6 %, что составляет 150 тыс. баррелей в день. Ежегодная экономия в Соединенных Штатах, а также на Ближнем Востоке составит около 150 тыс. баррелей в сутки. Таким образом, спрос на нефть в мире будет увеличиваться на 450 тыс. баррелей в сутки медленнее, чем раньше.
После подобной коррекции нынешнее производство, которое также постоянно растет, вполне сможет удовлетворить умеренно растущие потребности в нефти. При этом цены не станут испытывать чрезмерное давление и вряд ли превысят 75–80 долларов за баррель. Более того, с учетом меняющейся ситуации в США, на Ближнем Востоке и в Китае, после возобновления роста спроса в связи с восстановлением мировой экономики он уже не будет увеличиваться такими темпами, как в течение десятилетия, предшествующего началу экономического кризиса. Вместо ежегодного увеличения на 1,5–1,8 % увеличение спроса на нефть составит 1–1,3 % в год, то есть в сутки на 500 тыс. баррелей нефти меньше.
ГЕОПОЛИТИКА НЕФТИ
Перспектива более умеренных темпов роста спроса на энергоносители создает возможности для администрации Барака Обамы, а также для правительств других государств – членов Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Им предоставляется прекрасный шанс сделать рынки энергоносителей менее волатильными и достичь договоренностей со странами-производителями, которые послужат долговременным интересам Соединенных Штатов. Но для этого Вашингтону придется приложить не меньше усилий для разработки международной энергетической стратегии, чем для создания программ защиты окружающей среды и энергоэффективности. Одной из главных целей администрации должно быть распространение на рынок нефти и газа правил международной торговли промышленными товарами и инвестициями в их производство, которыми США руководствуются во взаимоотношениях со странами ОЭСР. Те же правила должны распространяться на Китай, Мексику, Россию и рынки ОПЕК. Это было бы противоядием против «ресурсного» национализма и использования нефти в качестве внешнеполитического рычага, чем так увлекались экспортеры в 2007 и 2008 гг.
Конечно, геополитика нефтяного рынка определяется зависимостью мирового сообщества от нефти как источника энергии, особенно в транспортной отрасли, и концентрацией глобальных запасов углеводородов в небольшой горстке стран. В силу этих основополагающих особенностей мир можно условно разделить на три лагеря.
Первый образуют такие державы, как Соединенные Штаты и Канада, государства Западной Европы и азиатские страны ОЭСР. Они в основном отказались от использования нефти в качестве политического инструмента в их взаимоотношениях, а также от попыток перекрывать друг другу доступ к энергоресурсам и чинить препятствия в получении прибыли от продажи энергоносителей. Экспортеры энергоресурсов из этой группы перестали заискивать перед партнерами по импорту, предлагая им выгодные заказы на строительство или поставки вооружений, поддерживая их в международных организациях либо участвуя в другой деятельности, имеющей мало общего с нефтью. Вместе с тем эти государства строят более тонкие отношения с остальным миром – странами ОПЕК, Россией и бурно развивающимися странами. В некоторых случаях они беззастенчиво используют нефть в качестве политического инструмента. Примером могут служить отношения США и Европы с Ираном и Ливией.
Для второй группы государств энергетическая дипломатия остается ключевым инструментом, поскольку доходы от нефти и газа составляют важнейшую часть их бюджета. В относительно благоприятных условиях при низком уровне цен страны, богатые природными ресурсами, зависят от энергетических рынков, как минимум, не меньше, чем эти рынки зависят от них. Это значит, что они не могут просто воспользоваться уязвимостью клиентов или наживаться за их счет. Продавцы и покупатели должны мыслить с позиций относительной прибыли и убытков: и те, и другие либо выиграют, либо проиграют, но кто-то приобретет или потеряет больше других. Однако на перегретом рынке некоторые производители открыто используют энергоносители для оказания давления. В качестве примера можно привести грубую газовую дипломатию России, которая прекращает поставки, чтобы шантажировать покупателей, вымогая у них деньги либо добиваясь политических выгод. Другой пример – более тонкая политика, проводимая Ираном и Венесуэлой. Тегеран использует нефтяные доходы для продвижения своих интересов в Ираке, Ливане, Палестине и Саудовской Аравии, временами поддерживая мятежников, выступающих против правительств этих стран. В свою очередь Каракас направляет нефтяные доходы на антиамериканскую деятельность в Латинской Америке.
В третью группу входят большинство быстро развивающихся стран, включая Бразилию, Индию и Китай. Картина здесь не такая однородная. Индия и Китай – крупные импортеры нефти, и хотя государственные компании играют важную роль в энергетическом секторе, они тоже подчиняются рыночным механизмам. В отношениях с другими государствами, особенно странами ОЭСР, правительства Бразилии, Индии и Китая склонны руководствоваться рыночными принципами и воспринимать инвестиции и торговые потоки через призму коммерческих, а не политических интересов. Это в целом ограничивает их способность использовать энергоносители для оказания политического давления.
Однако во взаимоотношениях с государствами, не входящими в ОЭСР, эти страны, и в первую очередь Китай, оказывают поддержку своим государственным компаниям, продают оружие по сниженным ценам странам-производителям, предлагают им выгодные строительные контракты в качестве дополнительной платы за доступ к ресурсам. При низких ценах на энергоносители дополнительная стоимость может казаться чрезмерной, и поэтому США в своей дипломатии должны указывать этим государствам на то, какие выгоды они могут извлечь, если будут воспринимать инвестиции в нефтяную отрасль и торговлю исключительно через призму коммерческих интересов. Бурно развивающиеся страны уже знают, что субсидирование энергопотребления – дорогостоящее удовольствие, но для них, и прежде всего для Китая, важно, чтобы Запад был более открытым для инвестиций их государственных компаний в страны ОЭСР.
Сегодня, когда Китай накопил огромные валютные резервы, он может позволить себе покупать зарубежные компании для обеспечения долгосрочного доступа к сырьевым товарам, а также предлагать долгосрочное кредитование для обеспечения долгосрочных поставок по выгодным ценам. Вот почему важно политическими методами убеждать Пекин больше полагаться на международные рынки энергоносителей. Чтобы Китай не стремился закупать ресурсы исключительно у других развивающихся государств, нужно разрешить китайцам осуществлять инвестиции в западные компании, занимающиеся добычей нефти, газа и других сырьевых ресурсов. Тем более если Пекин в ответ позволит западным корпорациям в Китае работать на равных с государственными китайскими компаниями и будет придерживаться Конвенции по борьбе с коррупцией и правил поведения, которые приняты в ОЭСР.
В отношении Бразилии, которая является демократией и крупным долгосрочным экспортером энергоносителей, Вашингтону и его западным союзникам следует проводить политику, поощряющую главную государственную компанию Petrobras на равных и честно конкурировать на внутреннем рынке с другими корпорациями. Открыв страну для иностранных инвесторов и предоставив им равные с местными компаниями условия, Бразилия сможет значительно продвинуться в обуздании «ресурсного» национализма, который в конечном итоге только вредит ее интересам.
МОСКВА УКРОЩЕНА?
Гораздо серьезнее вызовы, связанные с производителями ресурсов. Резкое падение цен на нефть оказало на них неблагоприятное воздействие; больше всего пострадали страны, финансирование внутригосударственных и внешнеполитических программ которых зависит от нефтяных доходов. В России доходы от налогов на продажу энергоносителей внутри страны и за рубеж критически важны для поддержания легитимности государственной власти и проведения самоуверенной внешней политики. Особенно в годы президентского правления Владимира Путина, когда цены на нефть неуклонно росли, бывшая сверхдержава впала в сильную зависимость от продажи нефти и газа для утверждения своего влияния на мировую политику.
Внешнеполитический курс России строится на контроле ресурсов бывших советских республик и их доступа к трубопроводам, ведущим к рынкам третьих стран в Средиземноморье, Северной Европе и Восточной Азии. Но, привязав бюджет и внешнеполитические амбиции к ценам на нефть на уровне 140 долларов за баррель, Москва оказывается перед трудноразрешимой задачей, когда нефть стоит 90 долларов, и практически не способна вести игру, когда цена опускается до 40 долларов за баррель. Когда нефть стоит меньше 75 долларов, Москве приходится делать трудный выбор между капиталовложениями дома и другими расходами.
Вместе с тем российское правительство не сразу осознало, что действенность его энергетического оружия ослабла. Решимость проводить трубопроводную политику в отношении Украины и блокировать поставки природного газа в Европу оказалась подорвана двумя факторами. Население и правительства нескольких европейских государств настолько устали от политических демаршей Кремля, что теперь делают все возможное, чтобы снизить зависимость от поставок российского газа. Кроме того, Москва сегодня крайне нуждается в получении доходов от экспорта природного газа. Поэтому никто уже не верит в то, что она может прибегнуть к угрозе прекращения поставок газа покупателям.
В ответ на это Вашингтону и другим правительствам Запада следует сосредоточиться на поиске обоюдовыгодных решений в отношениях с Москвой и снижении конкуренции между странами ОЭСР, импортирующими энергоносители из России. В период роста цен российские компании использовали беспрепятственный доступ на рынки западных кредитов, чтобы занимать капитал на выгодных условиях.
В первую очередь это относится к государственному энергетическому гиганту «Газпрому», который начиная с 2004 г. получил десятки миллиардов долларов на западных рынках, не взяв на себя обязательств реинвестировать эти средства в разработку новых месторождений, равно как и никаких других обязательств. «Газпром» использовал полученные деньги для скупки активов в странах, где были получены эти кредиты, и притом без всякого внешнего контроля. Теперь, когда финансовые потоки компании составляют малую толику от того уровня, на котором они находились год назад, а кредиты на мировых финансовых рынках стали недоступны, «Газпром» (как и иные российские компании) обращается к государству как кредитору последней инстанции. И это в то время, когда рубль обесценивается, а само государство из последних сил пытается сохранить доходную базу, оскудевшую после резкого снижения цен на энергоресурсы.
Такие условия означают, что сейчас для США и других стран ОЭСР настал благоприятный момент, чтобы изменить кредитные условия в отношении Москвы и добиться от нее изменения политики на внутренних нефтегазовых рынках. Необходимо делать акцент на взаимности и равных условиях для всех. В период финансовых реформ правительствам стран ОЭСР следует разрешить своим банкам одалживать деньги российским нефтегазовым компаниям только под залог энергоресурсов и при условии, что эти средства будут вкладываться в разведку и разработку месторождений. В отличие от Мексики и Саудовской Аравии, Россия разрешает осуществлять зарубежные инвестиции в углеводородную отрасль, но не предоставляет иностранным инвесторам равных условий с местными корпорациями.
Западные правительства должны отказать россиянам в доступе на западные рынки без предварительных условий до тех пор, пока Россия не будет обращаться с западными компаниями так же, как с российским бизнесом. Пока этого не случится, нужно постоянно обращать внимание Москвы на то, что ей было бы выгодно распространить принципы взаимоотношений с российским бизнесом на зарубежные компании. В конце концов, если российское правительство будет относиться к компании Exxon Mobil так же, как к «Роснефти» и «ЛУКойлу», его способность контролировать национальную нефтяную отрасль не ослабеет. В обмен на равные возможности Россия сможет добиться более выгодных условий международного сотрудничества для своих корпораций.
Снижение цен на нефть позволяет также изменить отношения с Венесуэлой и Ираном. Правительства этих стран сегодня работают с большим напряжением, испытывая внутриполитическое давление, и им нужно больше средств, чтобы развивать нефтяную отрасль. Поскольку цены на нефть по-прежнему находятся ниже уровня, который обеспечивает наполнение их национальных бюджетов, Каракас и Тегеран будут все глубже увязать в долгах и им придется занимать деньги у иностранных компаний для поддержания внутреннего производства. И если Запад посулит Венесуэле и Ирану денежные вливания, те могут смягчить свой внешнеполитический курс.
ВОЗМОЖНОСТЬ, БРОСАЮЩАЯ ВЫЗОВ
Более серьезный вызов для Соединенных Штатов – установление правильных отношений с Саудовской Аравией. Цели Эр-Рияда на нефтяном рынке естественным образом совпадают с приоритетами Вашингтона. Обе страны хотят сохранить умеренные цены на нефть, чтобы стимулировать рост мировой экономики. Обе страны предпочитают, чтобы у Ирана было меньше доходов, чем в последние годы. Обе страны надеются, что им удастся не допустить попадания нефтедолларов в руки к террористам. И обе страны хотят ограничить колебание цен под влиянием безудержных спекуляций. Но у Саудовской Аравии абсолютно другие взгляды на роль государства в руководстве энергетикой и совершенно иная система правления.
Необходимо возобновить американо-саудовский диалог, которым Вашингтон пренебрегал много лет. Теперь, когда Саудовская Аравия располагает гигантскими резервными производственными мощностями, а значит, у нее есть инструменты для продвижения политических и экономических целей США, правительствам обеих стран будет легче начать разговор о нефтяном рынке и мировой политэкономии на высшем уровне. Этот диалог нельзя вести на уровне министров энергетики, поскольку вопрос требует политического внимания, которое может исходить только из Белого дома или Государственного департамента. Похоже, что Саудовская Аравия намерена удерживать цены на нефть в коридоре от 40 до 75 долларов за баррель, чтобы стимулировать рост международной экономики и ограничить доходы конкурирующих производителей, в то же время адекватно финансируя свой государственный бюджет.
Отношения Вашингтона с Эр-Риядом включают в себя трудные дипломатические вопросы, такие, в частности, как создание палестинского государства и обеспечение представительного правления в Ираке после ухода американских войск. Имея резервные производственные мощности, которые вряд ли исчезнут в ближайшем будущем, Эр-Рияд заслуживает особых отношений с Вашингтоном. Ни Китай, ни любая другая страна не способны внести такой вклад в изменение мировой энергетики, как Саудовская Аравия. Вот почему агрессивная политика прекращения импорта ближневосточной нефти в Соединенные Штаты, которую администрация Барака Обамы пропагандировала во время и после избирательной кампании, не позволит США собрать потенциальные плоды правильных отношений с Саудовской Аравией.
Другие важные проблемы также требуют согласованных действий правительств разных государств. «Большая восьмерка» работает над одним из таких вопросов: группа индустриально развитых стран ищет способы укротить финансовые потоки, идущие на рынки энергоносителей и уменьшить колебания цен путем введения режима большей прозрачности и более жесткого контроля над свопами и деривативами. Финансовая реформа в Соединенных Штатах уже движется в этом направлении.
США также следует использовать международные организации для обеспечения прозрачности и улучшения внутриполитического управления в странах – производителях энергоносителей, которые ослабли в период более низких цен на нефть. Речь идет о Нигерии и других государствах к югу от Сахары. Также необходимо добиваться открытости китайских рынков, поскольку отсутствие фундаментальных данных о том, потребляет Китай импортируемую нефть или умножает свои запасы, оказывает дополнительное давление на цены.
Возможности, которые открываются в период снижения цен на нефть, не должны отвлекать от важных целей – сокращения опасных выбросов парниковых газов, укрепления энергетической безопасности Соединенных Штатов и создания нового поколения энергосберегающих неуглеводородных источников топлива. Однако пренебрегать нефтью и «старой энергетикой» опасно. Как бы ни было похвально внимание к чистым источникам энергии, энергосбережению и альтернативам нефти и углю, нефть остается важным фактором мировой безопасности и энергетической стабильности. Для защиты от тех, кто использует нефть в качестве оружия, продления эпохи умеренных цен и предотвращения возможного срыва поставок, необходим активный и глобальный, а не узкоместнический либо националистический подход к энергетике. Бараку Обаме пора публично признать, что обеспечение энергетической независимости США – несбыточная мечта и что осуществление более скромных целей – это лучший способ обеспечить энергетическую безопасность страны.
Опубликовано в журнале Foreign Affairs, No 5 (сентябрь – октябрь) за 2009 г. © Council on Foreign Relations, Inc.
