Проецируя свой собственный опыт на остальной мир, американцы преуменьшают роль этнического национализма в политике. В Соединенных Штатах люди разных национальностей относительно мирно живут бок о бок. В течение двух или трех поколений после иммиграции этнические различия сглаживаются в результате культурной ассимиляции и межнациональных браков. Определенно, ситуация не может быть принципиально иной в других частях мира. Этнический национализм неприятен американцам с интеллектуальной и нравственной точек зрения. Социологи лезут из кожи вон, доказывая, что это противоестественный продукт культуры, подчас искусственно взращиваемый, а специалисты в области этики с презрением отвергают системы ценностей, основанные не на космополитизме, а на узком групповом индивидуализме.
Но от этого этнический национализм никуда не исчезает. Люди, иммигрирующие в США, обычно приезжают с большим желанием и готовностью вписаться в традиции новой родины и соответствующим образом изменить свои представления о мире. Но у тех, кто живет на земле предков, обосновавшихся там несколько поколений либо даже столетий тому назад, политическое самоопределение зачастую совпадает с этническим. В результате этнические общины начинают претендовать на собственную государственность. Мирному сосуществованию национальных государств в том или ином регионе обычно предшествует процесс этнического размежевания, сопровождающийся насилием. Там, где такое размежевание еще не произошло, политика может принимать уродливые формы.
Из истории Европы XX века нам хорошо известно, что национализм дважды приводил к мировым войнам – в 1914, а впоследствии в 1939 году. После этого европейцы пришли к выводу, что национализм представляет собой угрозу, и постепенно отказались от него. В послевоенные десятилетия жители Западной Европы создали многочисленные транснациональные учреждения, кульминацией которых стал Европейский cоюз. После распада советской империи эта транснациональная модель распространилась на восток и охватила большую часть континента. Европейцы вступили в постнациональную эпоху, которая не только сама по себе благо, но и также служила образцом для других регионов. С этой точки зрения национализм был трагическим отступлением на пути к мирному, либеральному, демократическому порядку.
В такую трактовку свято верят образованные европейцы, но, наверно, в еще большей степени – образованные американцы. Не так давно видный американский историк Тони Джaдт сообщил читателям The New York Review of Books, что Израилю необходимо отказаться от притязаний на еврейское государство и создать общее государство с палестинцами без деления людей по национальному признаку. «Проблема Израиля, – пишет Джадт, – в том, что он пытается осуществить проект сепаратистского государства, свойственного второй половине XIX века, в мире, который ушел вперед – в мире личностных прав, открытых границ и международного права. Сама идея еврейского государства… является сегодня анахронизмом».
Вместе с тем печальный опыт африканцев и азиатов, десятки и сотни которых ежегодно гибнут в отчаянной попытке оказаться в Европе, высадившись на испанское либо итальянское побережье, показывает, что границы Старого Света не так уж и открыты. Примечательно, что если в 1900-м во многих европейских странах не было одной доминирующей национальности, то в 2007 году таких стран осталось только две; при этом одна из них (Бельгия) находится на грани раскола по этническому признаку. Другими словами, если не считать Швейцарии, где этническое равновесие в политическом устройстве защищено строгими законами о гражданстве, в Европе сепаратизм не просто не исчез, а даже восторжествовал.
Этнический национализм не только не изжил себя в 1945 году, но и во многих отношениях достиг своего апогея сразу после Второй мировой войны. Отчасти стабильность в Европе в эпоху холодной войны достигалась повсеместным проведением политики этнического национализма. И даже по окончании холодной войны он продолжал перекраивать границы европейских государств.
Короче говоря, этнический национализм в современной истории играл более весомую роль, чем принято считать, и процессы, которые привели к доминированию этнической государственности и размежеванию этнических групп в Европе, с большой вероятностью будут происходить и в других регионах. Усиливающаяся урбанизация, повышение уровня грамотности и политическая мобилизация широких масс населения, различные показатели рождаемости и экономической деятельности в разных этнических группах, а также иммиграция будут бросать вызов внутриполитическому устройству государств и их границам. Этнический национализм продолжит кроить мир по своим меркам и в XXI столетии, вне зависимости от того, насколько он политически уместен.
ПОЛИТИКА САМООПРЕДЕЛЕНИЯ
Существует два подхода к национальному самоопределению.
Согласно первой точке зрения, все люди, живущие в границах одной страны, составляют единую нацию независимо от их расовой, национальной либо религиозной принадлежности. Этот либеральный, или гражданский, национализм характерен для большинства современных американцев. Но подобные взгляды конкурируют с этническим национализмом и зачастую проигрывают ему. Суть этнического национализма состоит в том, что нации определяются по совместному наследию, включающему в себя общий язык, общую веру и общих предков.
Подход, основанный на этническом национализме, традиционно доминирует в Европе, а до недавнего времени он имел большое влияние даже в Соединенных Штатах. На протяжении значительной части американской истории считалось, что настоящими американцами можно считать только белых протестантов англо-саксонского происхождения либо выходцев из Северной Европы. И лишь в 1965 году был изменен закон об иммиграции и была упразднена система квот по национальному признаку, действовавшая в течение нескольких десятилетий. Она исключала иммиграцию азиатов и существенно ограничивала приток из Южной и Восточной Европы.
Свою эмоциональную силу этнический национализм в значительной степени черпает в учении, согласно которому представители одной нации считаются членами расширенной семьи, спаянной кровными узами. Это субъективная вера в реальность общего «мы», которая и имеет значение. Признаки, по которым определяется круг лиц с общими интересами, различны в каждом конкретном случае и в разные периоды, а субъективная природа общинных границ приводит к тому, что некоторые перестают придавать им практическое значение. Но, как отметил Уокер Коннор, мудрый исследователь национализма, «на поведение людей влияет не действительность, а их представления о действительности». Центральные положения этнического национализма заключаются в том, что нации существуют и каждая из них должна иметь свою государственность, а каждое государство должно включать в себя представителей одной нации.
Европейские историки традиционно считают, что на западе континента всегда преобладал либеральный тип национализма, но по мере продвижения на восток он приобретал все более выраженную этническую окраску. В этом есть доля истины, однако подобная трактовка маскирует многие факты и явления. Точнее было бы сказать, что когда начали создаваться современные государства, политические границы во многом совпали с границами национально-языковыми вдоль атлантического побережья Европы. То есть в государствах, которые уже имели высокую степень этнической однородности, вероятность возникновения либерального национализма была существенно выше. Задолго до начала XIX века такие страны, как Англия, Франция, Португалия, Испания и Швеция сформировались в качестве национальных государств, в которых этническое разделение смягчалось длительной историей социально-культурной гомогенизации.
В центре континента, где проживали люди, говорившие по-немецки и по-итальянски, политические структуры были раздроблены на сотни мелких образований. Но в шестидесятых и семидесятых годах XIX столетия эту раздробленность удалось преодолеть благодаря образованию новых государств – Италии и Германии. Почти все итальянцы стали жить в Италии, а большинство немцев поселились в Германии.
На востоке ситуация складывалась совершенно иначе. До 1914-го на большей части Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы существовали не национальные государства, а империи. В империю Габсбургов входили территории современных Австрии, Венгрии, Словакии, Чешской республики, и частично нынешних Боснии, Польши, Украины, Хорватии и другие земли. Империя Романовых, охватывавшая также значительную часть Азии, включала в себя современную Россию и частично Польшу, Украину и другие территории. Нынешняя Турция, часть современных Болгарии, Греции, Румынии и Сербии входили в Османскую империю. Ее владения распространялись на большую часть Ближнего Востока и Северной Африки.
Каждая из этих империй состояла из множества этнических групп, но они не были многонациональными в смысле предоставления равного статуса населявшим их народам. Правящая монархия и класс землевладельцев и дворян зачастую отличались по своему языку и этническому происхождению от городского класса торговцев и ремесленников. Последний, в свою очередь, по языку, этническому происхождению, а иногда и религии обычно отличались от крестьянства. Например, в империях Габсбургов и Романовых купцами часто являлись немцы и евреи. В Османской империи – армяне, греки и евреи. Крестьянство в каждой из этих империй представляло собой этнически разнородное сословие.
До XIX века это были преимущественно аграрные общества, большинство в них представляли малограмотные крестьяне. Политическое и социально-экономическое расслоение обычно совпадало с этнической принадлежностью, и люди не ожидали изменения своего сословного положения при данном государственном устройстве. До появления современного национализма такое сословно-национальное расслоение не вызывало особых проблем. Более того, представители разных религий, языков или культур были рассредоточены по разным странам и империям. Например, этнические немцы обитали не только в тех областях, которые впоследствии стали Германией, но и в империях Габсбургов и Романовых. Греки жили не только в Греции: миллионы их были рассеяны на просторах Османской империи (не говоря уже о турках-мусульманах, поселившихся в Греции). Евреи проживали во всех странах, но не имели своего независимого государства.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЭТНИЧЕСКОГО НАЦИОНАЛИЗМА
Сегодня люди склонны воспринимать национальное государство как нечто само собой разумеющееся – естественную разновидность политического объединения, а империи – считать аномалией. Однако в исторической ретроспективе ближе к истине было бы обратное утверждение. На протяжении большей части истории большинство людей жили в империях, национальное же государство было скорее исключением, чем правилом. Что же послужило толчком для изменения этого положения?
Возникновение этнического национализма, как объясняет социолог Эрнест Геллнер, было не странной исторической ошибкой, а следствием глубокой логики современной истории. Военная конкуренция между странами создала потребность в расширении государственных ресурсов и, следовательно, в непрерывном экономическом росте. В свою очередь, он зависел от всеобщей грамотности и легкости общения. Это стимулировало политику развития образования и единого языка, что приводило к конфликтам, связанным с языком и обеспечением равных возможностей для всех.
Современное общество построено на принципе равенства, согласно которому каждый, по крайней мере теоретически, может стремиться занять любое положение в обществе. Однако на практике вероятность улучшения экономического положения у разных людей разная, и дело тут не только в различии врожденных способностей, но в том, что экономисты называют «культурным капиталом». Это навыки и модели поведения, которые помогают людям и группам добиваться успеха. Группы, в которых люди традиционно имеют высокий уровень образования и занимаются коммерцией, обычно преуспевают, а те, что не имеют подобных традиций, как правило, не столь успешны.
Мигрируя в города и получая более высокое образование в XIX и начале XX столетия, этнические группы, имевшие преимущественно крестьянское прошлое, такие, как чехи, поляки, словаки и украинцы, обнаруживали, что ключевые места в правительстве и экономике уже заняты немцами, греками, армянами или евреями. У людей, говорящих на одном языке, развилось ощущение принадлежности к одной общности, и они стали противопоставлять себя другим общностям. В конечном итоге появилась потребность в создании собственного национального государства, в котором они чувствовали бы себя хозяевами и доминировали в политике, на государственной службе, в бизнесе и коммерции.
У этнического национализма имеется не только экономический, но и психологический фундамент. Создавая новые и прямые отношения между подданными государства и правительством, современное государство ослабляло традиционную привязанность людей к промежуточным социальным образованиям, таким, как семья, клан, гильдия и церковь. То же самое делала и рыночная экономика, стимулируя социальную и географическую мобильность населения, его самостоятельность и ответственность. В результате образовывался эмоциональный вакуум, часто заполнявшийся новыми формами идентичности, которые порой носили ярко выраженный этнический оттенок.
Идеология этнического национализма требовала совмещения государственности с границами обитания этнической нации и приводила к возникновению взрывоопасных ситуаций. Как признал в 1862 году лорд Эктон, «теоретически совмещая границы государства и нации, национализм практически ставит все другие народы, живущие в границах такого государства, в подчиненное положение. В зависимости от степени гуманности и цивилизованности доминирующей нации, которая претендует на все социальные права и привилегии, низшие расы подвергаются геноциду, порабощаются, объявляются вне закона или ставятся в зависимое положение». Именно это и происходило в действительности.
ВЕЛИКИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ
Подобно сторонникам современной глобализации, либералы XIX века считали: распространение международной коммерции приведет к тому, что люди признают взаимные выгоды мирной торговли как внутри отдельно взятого государства, так и между разными странами. С этим соглашались и социалисты, хотя они верили, что подлинная гармония возможна только при социализме. Однако истории XX столетия не суждено было пойти этим путем. Процесс «совмещения государства и нации» принимал разнообразные формы – от добровольной эмиграции (часто из-за государственной дискриминации национальных меньшинств) до вынужденной депортации (известной также как «вынужденное переселение») и геноцида. Хотя термин «этническая чистка» сравнительно недавно проник в английский язык, аналогичные понятия давно уже укоренились в чешском, французском, немецком и польском языках. Фактически большая часть европейской истории прошлого века представляла собой болезненный, затянувшийся процесс этнического разукрупнения.
Массовое размежевание по этническому принципу началось на границах Европы. Войны за расширение таких национальных государств, как Болгария, Греция и Сербия, за счет угасающей Османской империи, развернувшиеся на этнически неоднородных Балканах, сопровождались ужасающим межнациональным насилием. Во время Балканских войн (1912–1913) почти полмиллиона человек оставили обжитые места либо добровольно, либо принудительно. Мусульмане покидали территории, преимущественно населенные болгарами, греками и сербами; болгары уходили из тех областей Македонии, которые находились под контролем греков; греки бежали из македонских анклавов, которые отошли к Болгарии и Сербии.
Первая мировая война привела к гибели трех великих империй. В Османской империи массовые депортации и убийства в военные годы унесли жизнь миллиона проживавших в ней армян, когда турецкое большинство предприняло попытку осуществить этническую чистку, если не геноцид. В 1919-м греческие войска вторглись в местности, которые ныне являются частью современной Турции, с целью создать «великую Грецию» на всем этом пространстве до самого Константинополя. Добившись поначалу видимых успехов, они жгли селения и мародерствовали, пытаясь изгнать турецкое население из взятых под контроль областей. Однако в конечном счете турецкая армия перегруппировалась и дала отпор греческим оккупантам, в свою очередь осуществляя этнические чистки, направленные против греков. Затем процесс вынужденного переселения был формально закреплен в Лозаннском договоре 1923 года: все этнические греки должны были переселиться в Грецию, а все греки-мусульмане – в Турцию. В конце концов Турция изгнала почти 1,5 миллиона человек со своей территории, а Греция – почти 400 тысяч.
На руинах империй Габсбургов и Романовых возникло множество новых стран. Некоторые вообразили себя этническими образованиями, где государство существует только для того, чтобы защищать доминирующую этническую группу и способствовать ее процветанию. Тем не менее из почти 60 миллионов жителей Центральной и Восточной Европы 25 миллионов по-прежнему составляли этнические меньшинства в странах своего проживания. Как правило, большинство не считало нужным содействовать ассимиляции национальных меньшинств, да и сами меньшинства не особо к этому стремились. Националистические правительства осуществляли открытую дискриминацию в интересах доминирующей общины. Правительство той или иной страны проводило различные мероприятия исключительно на языке большинства населения, а на государственную службу принимали лишь тех, кто свободно говорил на этом языке.
Во многих государствах Центральной и Восточной Европы евреи долгое время играли важную роль в торговле и коммерции. Когда в конце XIX века им были предоставлены гражданские права, они достигли немалых успехов в профессиях, которые требовали высшего образования, в частности, таких, как медицина и юриспруденция. Вскоре евреи либо люди еврейского происхождения составляли половину всех врачей и юристов в Будапеште, Вене и Варшаве. К тридцатым годам прошлого столетия правительства целого ряда стран начали проводить политику, препятствовавшую закреплению подобного положения, ограничивая прием евреев в высшие учебные заведения. Крайним проявлением широко распространенного в Европе этнического национализма стали национал-социалисты, пришедшие к власти в Германии в 1933 году и взявшие на вооружение идею великой арийской расы, которую они противопоставляли еврейскому влиянию.
Политика этнического национализма приняла еще более зловещие формы во время Второй мировой войны. Нацистский режим попытался силой перекроить этническую карту континента. Самым радикальным выражением этой политики была попытка избавить Европу от евреев путем их уничтожения, в чем нацисты немало преуспели. Они также использовали этнические немецкие меньшинства в Чехословакии, Польше и других странах, чтобы насаждать идею национального превосходства, и многие режимы стали союзниками Германии, развернув в своих странах кампании против внутренних этнических врагов. Например, румынский режим уничтожил сотни тысяч евреев, не получив на то никаких указаний из Германии, а правительство Хорватии истребило не только множество евреев, но и сотни тысяч сербов и румын.
В ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ НАЦИОНАЛИЗМ НЕ БЫЛ ИСКОРЕНЕН
Можно было бы ожидать, что беспощадная политика нацистского режима и его сокрушительное поражение ознаменуют конец эпохи этнического национализма. В действительности все это оказалось прелюдией для новой массовой волны преобразований в духе этнического национализма. Политическая стабильность в Центральной Европе после Первой мировой войны была достигнута в основном путем изменения границ в соответствии с местами проживания этнических групп. После Второй мировой войны перемещали уже не границы, а население. Миллионы были изгнаны из своих домов и стран – по меньшей мере, с молчаливого согласия победивших союзников.
Уинстон Черчилль, Франклин Делано Рузвельт и Иосиф Сталин пришли к общему выводу, что изгнание этнических немцев из европейских стран является предпосылкой для стабильного послевоенного устройства. Выступая в 1944-м в британском парламенте Черчилль сказал: «Изгнание будет наиболее приемлемым и надежным методом, как нам это представляется. Население не будет смешиваться, и это не станет причиной бесконечных бед… Все будет выметено подчистую. Меня не тревожит перспектива искусственного разобщения населения, а также масштабное перемещение людей». Он привел в качестве примера Лозаннский договор, заявив, что даже лидеры либеральных демократий пришли к выводу: только радикальными и нелиберальными мерами можно устранить причины агрессивных устремлений этнического национализма.
С 1944 по 1945 год пять миллионов этнических немцев из восточных немецких земель бежали на запад, чтобы избежать встречи с Красной армией, которая прокладывала себе путь к Берлину через трупы и насилие. В промежутке между 1945 и 1947-м новые режимы, установившиеся в Венгрии, Польше, Чехословакии и Югославии после освобождения этих стран, изгнали еще семь миллионов немцев за их сотрудничество с нацистами. В совокупности эти меры стали самым крупным принудительным перемещением населения в европейской истории. Сотни тысяч вынужденных переселенцев умерли, так и не добравшись до нового местожительства.
Горстка уцелевших после нацистского геноцида евреев, вернувшись в свои дома в Восточной Европе, столкнулась с таким ярым антисемитизмом, что большинство их решили уехать навсегда из родных мест. Около 220 тысяч евреев укрылись на оккупированных американцами немецких землях, откуда многие в конечном итоге отправились в Израиль или Соединенные Штаты. Таким образом, евреев, по сути дела, не осталось ни в Центральной, ни в Восточной Европе, которые с XVI века были центрами еврейского рассеяния.
В послевоенные годы из своих домов были также изгнаны и переселены миллионы представителей других этнических групп. Отчасти это объяснялось тем, что границы Советского Союза отодвинулись на запад, в глубь Польши, а границы Польши тоже отодвинулись на запад, в глубь Германии. Таким образом, часть польских земель оказалась на территории СССР, а часть немецких земель – на территории Польши. Чтобы места компактного проживания национальных общин соответствовали новым границам, полтора миллиона поляков были депортированы в Польшу из тех областей, которые теперь принадлежали Советскому Союзу, а полмиллиона украинцев, проживавших в Польше, были депортированы в Украинскую Советскую Социалистическую Республику. Такой же обмен населением происходил между Чехословакией и Венгрией: словаков выселяли из Венгрии, а мадьяр – из Чехословакии. Небольшое число мадьяр также переселилось в Венгрию из Югославии, тогда как сербы и хорваты перебрались в Югославию.
Вследствие этого массового процесса этнического размежевания во многом был достигнут идеал этнического национализма: теперь у каждой европейской нации было свое государство, а каждое государство состояло почти исключительно из представителей одной национальной группы или общины. В годы холодной войны немногочисленными исключениями из этого правила был и Советский Союз, Чехословакия и Югославия. Однако последующая судьба этих стран лишний раз продемонстрировала живучесть этнического национализма. После крушения коммунизма Восточная и Западная Германия на удивление быстро объединились, Чехословакия мирно распалась на Чешскую и Словацкую республики, а Советский Союз – на многочисленные национальные образования. С тех пор этнические русские, став меньшинствами во многих постсоветских государствах, постепенно переселились в Россию, румынские мадьяры перебрались в Венгрию, а большинство немногочисленных этнических немцев уехали на постоянное место жительства в Германию. Примерно миллион евреев эмигрировал из бывшего Советского Союза в Израиль. Югославия пережила отделение Хорватии и Словении, а затем развязала этнические войны, чтобы удержать в своем составе Боснию и Косово.
Распад Югославии был последним актом в этой длинной пьесе. Однако сюжет данной пьесы – разобщение народов и торжество этнического национализма в современной Европе – редко признается, а это значит, что история, значение которой сопоставимо по масштабам с распространением демократии либо капитализма, во многом остается непризнанной и неоцененной.
ДЕКОЛОНИЗАЦИЯ И ПОСЛЕДУЮЩИЕ ГОДЫ
Конечно, влияние этнического национализма едва ли ограничивалось Европой. Деколонизация для большинства стран развивающегося мира означала этническое разукрупнение посредством обмена миграционными потоками или изгнания национальных меньшинств.
Окончание британского господства в 1947-м стало началом разделения субконтинента на Индию и Пакистан, которое сопровождалось диким насилием, унесшим жизни сотен тысяч людей. Пятнадцать миллионов человек стали вынужденными переселенцами, включая мусульман, бежавших в Пакистан, и индусов, бежавших в Индию. В 1971 году Пакистан, первоначально объединенный религией, распался на Пакистан, жители которого говорили на языке урду, и Бангладеш, где общение велось на бенгальском.
В 1948-м на палестинских землях, находившихся под протекторатом Великобритании, было создано еврейское государство. Арабские страны встретили это событие бурей негодования и вооруженным вторжением. В результате последовавшей войны местности, находившиеся под контролем арабов, были очищены от еврейского населения, а арабы бежали из областей, подвластных евреям, и стали вынужденными переселенцами. Примерно 750 тысяч арабов покинули территорию современного Израиля, перебравшись в соседние арабские государства, а оставшиеся 150 тысяч человек составляли лишь шестую часть населения в новом еврейском государстве. Поднявшаяся под влиянием национализма волна насилия против евреев, живших в арабских странах, вынудила почти все еврейское население арабского мира, а это свыше полумиллиона человек, покинуть родные места и переселиться в Израиль.
Точно так же конец французского господства в Алжире в 1962 году ознаменовался массовым вынужденным исходом алжирцев европейского происхождения во Францию. Вскоре после этого этнические меньшинства азиатского происхождения были изгнаны из постколониальной Уганды. И даже тогда с наследием колониальной эпохи еще не покончили. Распад заморских империй великих европейских держав привел к искусственному образованию множества государств, границы которых зачастую не совпадали с географическим расселением этнических общин. Думать, будто эти границы останутся незыблемыми, – значит выдавать желаемое за действительное. По мере модернизации и урбанизации общества в бывшем колониальном мире местное население становится все более грамотным и политически мобилизованным. А это означает, что силы, которые привели к возникновению этнического национализма и размежеванию в Европе, будут по-прежнему стремиться начать те же самые процессы в своих странах.
В ПОИСКАХ БАЛАНСА
Эксперты обычно акцентируют внимание на разрушительных последствиях этнического размежевания. И это вполне понятно, если учесть колоссальные человеческие страдания, которыми сопровождается вынужденная миграция. Однако подобный подход может исказить общую картину, так как он не учитывает менее очевидные негативные последствия, а также важные преимущества, которые приносит этническое размежевание.
Например, со времен Адама Смита экономисты утверждают, что эффективность конкурентных рынков возрастает с увеличением их размеров. Следовательно, распад Австро-Венгерской империи на небольшие национальные государства, каждое из которых воздвигало свои торговые барьеры и ограничения, был иррациональным с позиций экономики, поскольку он ослабил данный регион в межвоенный период. Впоследствии европейские нации попытались преодолеть экономическую раздробленность, в результате чего и был создан Европейский союз.
Этническое размежевание оказывает пагубное воздействие и на культуру. Большинство граждан национальных государств имеют общее культурно-лингвистическое наследие, и этнически однородные страны послевоенной Европы стали более изолированными в культурном плане в сравнении с их демографически разнородными предшественниками. Так, в Европе число выдающихся мыслителей вроде Франца Кафки значительно уменьшилось после того, как большая часть евреев покинули континент, а немцы оставили Прагу.
Вынужденная миграция обычно обедняет те государства, которые выдворяют этнические меньшинства, и обогащает принимающие страны. Мотивом изгнания часто является негодование коренной национальности по поводу успехов этнического меньшинства, от которых, как многие ошибочно полагают, никто не выигрывает. Однако страны, которые избавились от армян, немцев, греков, евреев и других успешных меньшинств, лишились по большей части самых талантливых своих граждан. Они просто забрали свои навыки, умения и знания в другие государства. И во многих случаях победа политики этнического национализма означала победу традиционно сельских групп над урбанизированным населением, которое обладает навыками, необходимыми передовой индустриальной державе.
Хотя этнический национализм часто приводил к трениям и конфликтам, он способствовал также и единению нации, и стабилизации положения в стране. Когда во французских учебниках истории встречаешь выражение «наши предки галлы» или вспоминаешь обращение Черчилля к соотечественникам в военное время, когда он называл их «доблестными островитянами», то понимаешь, что эти фразы затрагивают чувствительные струны в душах и служат источником взаимного доверия и готовности к самопожертвованию. Либеральная демократия и этническая однородность не только совместимы, но и способны дополнять друг друга.
Можно утверждать, что Европа достигла гармонии в послевоенные годы не вследствие крушения этнического национализма, а благодаря его успеху, поскольку он устранил главные источники конфликта как внутри стран, так и в отношениях между ними. Тот факт, что этнические и государственные границы в настоящее время во многом совпадают, означает, что в наши дни ведется меньше споров о границах либо общинах экспатриантов, и это позволяет добиться самой устойчивой территориальной конфигурации в европейской истории.
Такие этнически однородные образования проявляют выдающуюся внутреннюю солидарность, что облегчает осуществление государственных программ, включая различные выплаты и пособия переселенцам. Когда шведские социал-демократы в период между двумя войнами разработали планы создания государства всеобщего благоденствия в Северной Европе, то, как заметил политолог Шерри Берман, они представили их населению страны как строительство folkhemmet, или «народного дома».
Несколько десятилетий жизни в сплоченных, этнически однородных государствах, возможно, даже истощили эмоциональный заряд этнического национализма. Многие европейцы теперь готовы и даже жаждут участвовать в межнациональных объединениях, таких, как Евросоюз, отчасти потому, что их потребность в коллективном самоопределении во многом удовлетворена.
НОВОЕ ЭТНИЧЕСКОЕ СМЕШИВАНИЕ
Наряду с принудительным этническим размежеванием в последние два века имеет место также процесс этнического смешивания под влиянием добровольной эмиграции. Люди перемещаются из бедных, депрессивных регионов в более динамичные и богатые страны.
В Европе это преимущественно означало движение на запад и на север, прежде всего во Францию и Великобританию. Этот процесс продолжается и до сих пор: в результате недавней эмиграции полмиллиона поляков осели в Великобритании и 200 тысяч – в Ирландии. Люди, переезжающие из одной европейской страны в другую и остающиеся на постоянное жительство, как правило, легко ассимилируются и не создают больших проблем, несмотря на ворчание местного населения по поводу нашествия «польских слесарей».
Самое радикальное преобразование европейского этнического ландшафта в последние десятилетия стало следствием массовой иммиграции жителей Азии, Африки и Ближнего Востока. Результаты этой иммиграции неоднозначны. Некоторые этнические группы добились значительных успехов – к примеру, индийцы, наводнившие Великобританию. Однако с точки зрения получения образования и достижения экономических успехов мусульмане-иммигранты с трудом приживаются в таких странах, как Бельгия, Великобритания, Германия, Нидерланды, Франция, Швеция. Более того, их культурное отчуждение только возрастает.
Трудно определить, в чем кроется главная причина: в самих ли иммигрантах и их культурных отличиях, в дискриминации со стороны местного населения или в политике правительств большинства европейских стран? Однако ряд факторов – начиная с официальной политики терпимости к разным культурам, щедрых пособий от государств всеобщего благосостояния и кончая легкостью контактов с этнической родиной, – способствуют созданию национальных островов, которые не желают вливаться в культуру новой родины и активно участвовать в экономической деятельности.
Таким образом, некоторые традиционные контуры европейской политики претерпевают кардинальные изменения. Например, левые склонны приветствовать иммиграцию во имя всеобщего равенства, братства и терпимости к разным культурам. Но если на самом деле существует связь между этнической однородностью и желанием населения поддерживать щедрые программы перераспределения доходов, то поощрение этнически более разнородного общества может в результате закончиться размыванием более широкой политической платформы левых. Склонность Европы к культурному свободолюбию уже натолкнулась на нетерпимость, свойственную некоторым иммигрантским общинам.
Если иммигранты-мусульмане не захотят ассимилироваться и, напротив, будут усиленно развивать свое общинное самоопределение на религиозном фундаменте, одним из последствий может быть возрождение в некоторых странах традиционного самоопределения в духе этнического национализма. Возможно также развитие нового европейского самоопределения в противовес исламу. В этом контексте можно ждать увеличения числа европейцев, возражающих против предоставления Турции статуса полноправного члена ЕС, поскольку эта страна воспринимается как предвестник подобного рода перемен.
ЧЕГО ЖДАТЬ В БУДУЩЕМ
Поскольку этнический национализм является прямым следствием основных элементов модернизации, он, вероятнее всего, успешно приживется в обществе, где происходят эти процессы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он остается одной из наиболее жизнеспособных и разрушительных сил во многих странах современного мира.
Например, в более или менее утонченных формах этнический национализм проявляется в иммиграционной политике различных стран. Большинство государств, включая Армению, Болгарию, Венгрию, Германию, Израиль, Ирландию, Сербию, Турцию, Финляндию и Хорватию, автоматически или очень быстро предоставляет гражданство представителям диаспор доминирующей этнической группы по первому их требованию. Китайский закон об иммиграции предусматривает преимущественное право на получение гражданства китайцам, живущим в других странах. Испания и Португалия более благожелательно относятся к предоставлению гражданства жителям своих бывших колоний в Новом Свете. Другие же государства, в частности Словакия и Япония, выдают представителям доминирующей национально-этнической группы, которые не имеют гражданства данной страны, официальные бланки с удостоверением личности с правом проживания и работы. Американцы, приученные официальными правительственными инстанциями считать дифференцирование по национальному признаку нарушением принципа равноправия и универсализма, часто находят подобную политику странной, если не аморальной. Однако в мировом контексте именно универсализм представляется маргинальным явлением.
В ближайшие годы укрепляющееся общественное сознание и изменение этнического баланса неизбежно повлекут за собой самые разные последствия как внутри государств, так и в их внешней политике. Все больше стран вливаются в мировую экономику благодаря феномену глобализации, и первые плоды этого процесса почувствуют те этнические группы, которые в силу своей истории либо культуры могут воспользоваться новыми возможностями для повышения своего благосостояния. Таким образом, глобализация способна углубить, а не уменьшить социальный раскол в обществе. Более зажиточные и преуспевающие регионы могут попытаться отделиться от бедных и застойных областей, а отдельные местности с однородным составом населения – добиться суверенитета, что спровоцирует силовые акции защитников статус-кво.
Конечно, в мире существуют многонациональные государства, где этническое самосознание не выражено ярко, и даже если оно получит большее развитие, то приведет к политическим требованиям, не предусматривающим предоставление суверенитета. Иногда в государствах раздаются голоса, требующие предоставления этнической автономии или самоопределения. До сих пор запросы каталонцев в Испании, фламандцев в Бельгии и шотландцев в Великобритании удовлетворялись именно таким образом. Однако достигнутые договоренности весьма непрочны и могут быть пересмотрены в любой момент. Соответственно в развивающемся мире, где государственные образования возникли сравнительно недавно и географические границы часто не совпадают с границами компактного проживания разных этносов, могут продолжаться этническое размежевание и социальные конфликты между национальными общинами. Как отмечают такие ученые, как, к примеру, Хаим Кауфман, когда межнациональная вражда переходит определенную черту, за которой начинается насилие, удерживать враждующие общности внутри одного государственного образования становится все труднее.
Такое неблагоприятное развитие событий ставит в затруднительное положение сторонников гуманитарного вмешательства в подобные конфликты, поскольку умиротворение этнических групп, ненавидящих и опасающихся друг друга, требует создания постоянно действующей, дорогостоящей военной миссии вместо относительно дешевых врéменных посредников в урегулировании конфликта. Более того, когда насилие переходит в этнические чистки, возвращение большого числа беженцев на свою историческую родину после достижения соглашения о прекращении огня часто бывает нежелательным и неразумным, поскольку может спровоцировать новый виток конфликта.
Таким образом, размежевание может стать самым гуманным и надежным решением острых межэтнических конфликтов. Оно неизбежно создает новые потоки беженцев, но, по крайней мере, решает главную проблему. Задача международного сообщества в критических случаях межнациональной вражды заключается в том, чтобы разъединить этнические группы наиболее гуманным способом: обеспечить транспортом, предоставить беженцам гражданские права на новой родине, а также оказать им финансовую поддержку для обустройства на новом месте. Расходы на подобные программы будут колоссальными, но вряд ли более существенными, чем на ввод и содержание крупного иностранного миротворческого контингента или моральные издержки при пассивном созерцании человеческой трагедии.
Современные социологи, пишущие о национализме, склонны рассуждать об условности группового самоопределения, подчеркивая, что национальное самосознание зачастую искусственно подогревается политиками и идеологами для достижения политических и культурных целей. Они постоянно ссылаются на теорию «воображаемых сообществ» Бенедикта Андерсона, который преуменьшает силу и влияние национализма, утверждая, что он является искусственной и надуманной конструкцией.
Конечно, этническое либо национальное самоопределение никогда не бывает таким естественным или неизбежным, как его представляют националисты. Но было бы ошибкой считать, что, поскольку национализм – это отчасти искусственно сконструированное явление, его можно легко ослабить либо изжить. Этнический национализм не был случайным регрессом в истории Европы: он стал выражением глубоких и устойчивых чаяний человеческого духа, которые усиливаются процессом образования современного государства. Этнический национализм одновременно порождает сплоченность и вражду. В той или иной форме он будет проявляться в грядущих поколениях. И мы только выиграем, если не будем закрывать на это глаза.
Опубликовано в журнале Foreign Affairs №2 за 2008 год.
