НЕРАЗРЫВНАЯ СВЯЗЬ
Вспышки таких болезней, как птичий грипп, атипичная пневмония, лихорадка Эбола и коровье бешенство, зарегистрированные в последние годы, пугают население, подрывают мировую торговлю, наносят громадный экономический ущерб и отрицательно сказываются на дипломатических отношениях. Кроме того, все эти болезни отличаются одним важным и весьма неприятным качеством – способностью преодолевать межвидовой барьер, разделяющий животных и человека. Чтобы выжить, вирусам, вызывающим данные заболевания, не требуется человек-носитель, и в результате все они по-прежнему существуют далеко за пределами медицинского вмешательства.
Межвидовые заболевания начинают угрожать человечеству «благодаря» таким современным достижениям и явлениям, как скоростные грузовые и пассажирские перевозки, растущая плотность населения на планете и все бЧльшая зависимость нашего питания от увеличения поголовья домашнего скота. Глобальные перевозки животных и животноводческой продукции, в том числе сотен видов дикой фауны, способствуют также и свободному перемещению опасных бактерий, вирусов и грибков, носителями которых являются животные и птицы. Это относится и к прионным белкЗм, вызывающим такие коварные болезни, как коровье бешенство или хроническая изнуряющая болезнь оленей и лосей.
Риск возрастает еще и за счет того, что, хотя многие жители развитых стран вряд ли купят мясо, если оно не упаковано в прозрачный пластик, подавляющее большинство населения земного шара и поныне по-прежнему забивает скот на мясо своими руками либо покупает сырое, соленое и копченое мясо на рынках под открытым небом. Рынки эти, как правило, не проверяются органами здравоохранения, а у потребителей редко есть доступ к качественным медицинским услугам, санитарно-гигиеническому просвещению, обычным вакцинам или антибиотикам.
Проблема зачастую не только в местной или национальной системе здравоохранения, но и в том, что на международном уровне не существует ни одного органа, обязанного или способного проводить мониторинг и профилактику бесчисленного множества заболеваний, которые сегодня могут преодолевать межгосударственные границы и барьеры между биологическими видами. Говоря более конкретно, ни у одной организации нет мандата на проведение политики, основанной на простой, но жизненно важной идее: между здоровьем людей, здоровьем животных и окружающей всех нас средой существует неразрывная связь.
Иными словами, Министерство сельского хозяйства США, например, занимается только защитой американской животноводческой отрасли и в последние двадцать лет уделяет все меньше внимания вопросам состояния животных за пределами территории Соединенных Штатов. Несмотря на новые опасения, связанные с возможностью терактов, направленных против продовольственных ресурсов США, Вашингтон по-прежнему не предпринимает значительных усилий с целью изучить и снизить уровень заболеваемости за рубежом, прежде чем недуг доберется до границ США. Организация Объединенных Наций тоже не выделяет ресурсов для решения этой проблемы. Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН (ФАО), к примеру, уполномочена проводить мониторинг продукции животноводства и растениеводства, однако практически не отслеживает угроз и опасностей, исходящих от дикой флоры и фауны. При Всемирной организации охраны здоровья животных (OIE) существует (на добровольных началах) комитет, занимающийся болезнями, возбудители которых обитают в мире живой природы, однако он состоит всего лишь из шести членов, которые собираются вместе только три раза в год. А Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) может вести работу в отдельных странах только на основании официального приглашения, что не дает ей возможности вмешиваться в ситуацию там, где правительство страны либо не знает, либо не желает обнародовать информацию о наличии заболевания на своей территории. Американские центры по контролю и предотвращению заболеваний (CDC) должны таким же образом ждать приглашения, чтобы распространить свою деятельность за пределы США.
Все это означает, что на сегодняшний день нет ни одного государственного органа или многосторонней организации, которые занимались бы многочисленными заболеваниями, одинаково угрожающими и людям, и домашним животным, и дикой фауне. Равным образом нет ни одного органа, призванного собирать и сопоставлять весь спектр научных данных, с тем чтобы решения в сфере охраны здоровья принимались на основе результатов исследований специалистов из всех отраслей здравоохранения, работающих как с людьми, так и с домашними и дикими животными.
Между тем болезни не обращают внимания на границы между видами или научными дисциплинами, и если эту истину не признать, человечество окажется в серьезной опасности. Как напомнила миру недавняя вспышка птичьего гриппа, происходящее в одной его части и с одним из биологических видов может привести к смертельным последствиям для других регионов и видов. Планете явно требуется новая парадигма здравоохранения, которая не только объединит усилия разрозненных групп, но и сбалансирует их влияние, чтобы помочь преодолеть имеющийся между ними разрыв. Это особенно необходимо, поскольку непосредственное воздействие того или иного заболевания зачастую оборачивается наименее существенной из проблем. Ведь болезни, которые атакуют и людей, и животных, также чреваты ростом нищеты и гражданскими беспорядками, негативно сказываются на «бесплатных услугах» экосистем. В частности, эти болезни способны заражать питьевую воду или пыльцу растений и ставить под угрозу другие тщательно спланированные усилия по устойчивому экономическому развитию, например щадящий туризм (не наносящий вред окружающей среде. – Ред.). Короче, если мы не разработаем новый глобальный и межвидовой подход к здравоохранению, то с каждым днем это будет обходиться нам все дороже. Человечество больше не в состоянии платить такую цену.
ДАННЫЙ НАМ МИР
Согласно последним аналитическим исследованиям, более 60 % из известных на сегодняшний день современной медицине 1 415 инфекционных заболеваний способны поражать и животных, и человека. Большинство этих заболеваний (такие, как сибирская язва, лихорадка долины Рифт, бубонная чума, болезнь Лайма и оспа обезьян) являются «зоонозными», то есть изначально они возникли у животных, но затем преодолели межвидовой барьер и стали опасны для человека. Остальные, которым уделяется меньше внимания, являются «антропозоонозными». Это означает, что ими, как правило, страдают люди, но могут заразиться и заражаются также и животные (например, вирус герпеса человека, туберкулез и корь). Деление возбудителей инфекции на эти две группы удобно в учебных целях. Однако из виду упускается тот жизненно важный факт, что все они могут переноситься от одного биологического вида к другому, причем мутируя и меняя свои характеристики. Птичий грипп, который появился у птиц, а теперь поражает и человека, совсем недавно лишний раз подчеркнул необходимость более целостного взгляда на заболевания.
Пока что ученым удавалось сохранять эти различия – вероятно, благодаря везению. Одним из величайших успехов медицины в минувшем столетии считается искоренение оспы. Но этим достижением мы обязаны в основном тому, что возбудители оспы выживают только в одном биологическом виде-носителе, а именно в человеке. Если бы эту болезнь мог переносить еще хотя бы один вид животных, то, скорее всего, даже затраченные в глобальных масштабах титанические усилия не могли бы привести к ее исчезновению. Если патоген способен обосноваться или найти среду для мутации в организмах-носителях, принадлежащих к разным видам, контролировать его становится более трудной задачей, требующей комплексного и гораздо более сложного подхода.
Чтобы представить себе масштаб и серьезность проблемы, подумайте о СПИДе, который, как считают сегодня большинство ученых, возник в Африке в результате употребления человеком в пищу мяса приматов, зараженных вирусами иммунодефицита обезьян. Или же вспомните вирус лихорадки Эбола, у которого похожая история. Эта болезнь впервые привлекла международное внимание в 1976 году, когда появилась в районе реки Эбола в стране, называвшейся тогда Заир. Названный вирус поражает людей, горилл, шимпанзе и нечеловекообразных обезьян, вызывает серьезное внутреннее и внешнее кровотечение и приводит к смерти до 90 % заболевших людей. Человеческая инфекция быстро распространяется, особенно через тех, кто ухаживает за больными или бежит из зараженной местности, пытаясь спастись от болезни. С тех пор как лихорадка Эбола впервые дала себя знать, ее дальнейшие вспышки были зарегистрированы в Кот-д’Ивуаре, Габоне, Судане и Уганде. Однако люди – не единственные ее жертвы; болезнь практически уничтожила популяцию низинных горилл и шимпанзе в Габоне и Конго, а также шимпанзе в западной части Экваториальной Африки. Другие лесные животные, например южноафриканские антилопы дюйкер и кистеухие свиньи, тоже могли пострадать. Когда местные жители, живущие за счет охоты, находят в лесу больных или мертвых животных, они считают, что им повезло, и приносят туши домой, чтобы накормить семью или продать их соседям. После этого вирус Эбола может легко поразить тех, кто готовит мясо, а затем по цепочке и всех тех, кто вступает в контакт с зараженными. Всякий раз, когда в конце 1990-х и начале нынешнего столетия люди в Центральной Африке заболевали лихорадкой Эбола, удавалось выявить, что источник заражения – человек, прикасавшийся к инфицированным человекообразным приматам.
Атипичная пневмония (SARS, тяжелый острый респираторный синдром) – это тоже результат контакта с дикими животными. Болезнь впервые появилась в конце 2002 года в китайской провинции Гуандун, где жители начали жаловаться на высокую температуру, кашель и диарею и в конечном счете у них развивалась тяжелая форма пневмонии. Неизвестная болезнь оказалась очень заразной; всего за несколько недель один турист, посетивший Гонконг, разнес ее по пяти континентам. К июлю 2003-го ВОЗ зарегистрировала 8 437 случаев заболевания, из них 813 со смертельным исходом. Страх перед SARS, в основном обусловленный непониманием природы новой болезни, имел следствием подрыв международного туризма и торговли.
Спустя четыре месяца ученые наконец обнаружили, что таинственную болезнь вызывает коронавирус (семейство вирусов, которые находят у многих видов животных). В свою очередь цепочку передачи вируса отследили до мелкого млекопитающего под названием пальмовая виверра; это млекопитающее разводят на фермах провинции Гуандун для использования в пищу. Позднее наличие вируса было обнаружено также у енотовидных собак, хорьков и барсуков, которых продавали на «птичьих» рынках провинции, а также у домашних кошек, живущих в городах. Эпидемиологические исследования подтвердили, что первый случай заражения человека действительно произошел вследствие контакта с животным, вид которого, однако, с точностью определить не удалось.
Через несколько месяцев после первого случая атипичной пневмонии китайские власти закрыли в стране рынки, на которых продавали живых диких животных. В течение десяти дней после установления корреляции SARS – торговля дикими животными правительство также конфисковало около миллиона животных, многие из которых были привезены из других частей света и являлись носителями самых разных экзотических вирусов и бактерий. Однако вред уже был причинен. Ведь до того как власти начали принимать меры, животных на рынках часто содержали вместе, не убирая нечистот и иногда даже скармливая их друг другу. Для вирусов и бактерий, способных переходить с одного биологического вида на другой, рынки оказались идеальной средой размножения.
ВЗАИМОСВЯЗЬ В НАШЕМ МНОГОГРАННОМ МИРЕ
Однако Китай – это далеко не единственная страна, где люди рискуют заразиться болезнями, первоначально возникшими у животных. Запад тоже находится в опасности, что стало очевидно в конце мая 2003 года, когда в больницах штатов Иллинойс, Индиана и Висконсин были зарегистрированы первые случаи таинственной болезни. У пациентов, многие из которых тесно контактировали с домашними луговыми собачками, развивались кожные язвы и лихорадка. Вскоре обнаружилось, что торговец луговыми собачками из штата Висконсин поселил некоторых своих животных вместе с недавно импортированными из Ганы грызунами, которые и оказались носителями вируса оспы обезьян. Затем торговец продал несколько зараженных луговых собачек в ряд зоомагазинов города Милуоки, а часть обменял на других животных в Северном Висконсине. За месяц CDC получил сообщения о 71 случае оспы обезьян у жителей шести штатов американского Среднего Запада; к счастью, никто не умер.
До сих пор неизвестно, куда и как выбрасывались экскременты зараженных луговых собачек и не выпускали ли владельцы своих зараженных питомцев на волю в период паники. Более того, законы США в этой сфере по-прежнему недостаточно строги. Во время вспышки оспы обезьян в Соединенные Штаты можно было легально импортировать в качестве домашних животных любых африканских грызунов, не отнесенных к умирающим видам, несмотря на тот факт, что опасность занесения при этом чужеземных болезней была предсказуема и могла быть устранена с помощью международных программ наблюдения и обмена информацией. (Ветеринары – специалисты по диким животным, а также работники здравоохранения в Центральной Африке уже давно установили связь между случаями заболевания оспой обезьян у человека и контактами с грызунами и белками.) После вспышки болезни в стране Вашингтон наложил ограничения на импорт грызунов из Африки, однако все еще разрешается ввозить грызунов с других континентов; самые разные виды животных со всего света и по сей день доставляются в США и во многие иные страны, как правило, тоже без надлежащего контроля.
Невозможно установить точный масштаб мировой торговли дикими животными, поскольку она зачастую является нелегальной и неформальной и охватывает уровни от местного до международного. Однако картину можно частично представить себе на основании данных, собранных Обществом охраны дикой природы (Wildlife Conservation Society) из различных источников. Согласно этим показателям, объемы ежегодной глобальной торговли видами дикой фауны включают примерно 4 миллиона птиц, 640 000 рептилий и 40 000 приматов. После вспышки атипичной пневмонии, начавшейся в конце 2002-го, власти Китая, как сообщается, конфисковали на рынках провинции Гуандун 838 500 диких животных. Однако каждый год десятки миллионов диких млекопитающих, птиц и рептилий продолжают поступать и в эти, и в иные центры торговли, где они вступают в контакт с людьми и с десятками других биологических видов, перед тем как их – зачастую становящихся носителями новых и опасных патогенов – отправляют в другие регионы, продают на месте или иногда снова выпускают на волю. Количество таких животных, мясо которых употребляется в пищу, ошеломляет: по оценкам экспертов, только в Центральной Африке в течение года жители съедают в общей сложности более одного миллиарда килограммов мяса от 579 млн экземпляров диких животных. А население бассейна реки Амазонка, как считается, потребляет ежегодно от 67 до 164 млн килограммов дичи, что составляет от 6,4 до 15,8 млн экземпляров одних только млекопитающих.
Перед тем как мясо животных (вместе со всеми болезнями, которые они могут переносить) оказывается в человеческом желудке, те попадают к охотникам и рыночным торговцам и, возможно, передают им патогены. Они также рискуют заразить домашних животных и диких животных-«мусорщиков» в деревнях и на территориях рынков, где те поедают падаль и отходы от дичи, употребленной в пищу людьми. В конечном счете торговля дичью и ее потребление ежегодно приводят по крайней мере к миллиарду прямых и опосредованных контактов между представителями дикой фауны, людьми и домашними животными.
Такие контакты не просто подвергают опасности людей и их домашних любимцев; патогены, непреднамеренно перемещаемые по планете, могут также уничтожать местную фауну, нарушать окружающую среду и причинять огромный экономический ущерб. В октябре 2004 года птичий грипп (конкретно – вирус гриппа А типа H5N1) был обнаружен у двух горных орлов, которых контрабандой переправили из Таиланда в Бельгию в ручной клади авиапассажиров. В прошлом году другой смертельный вирус проник в Италию в отправленном из Пакистана грузе с попугаями, неразлучниками и зябликами. Хитридиомикоз – грибковое заболевание, ответственное за исчезновение 30 % видов земноводных планеты, – распространился благодаря международной продаже и последовавшему выпуску на волю африканских когтистых лягушек (популярное лабораторное животное). Туберкулезом, первоначально развившимся у домашнего скота, на сегодняшний день заражены стада диких бизонов в Канаде, олени в американском штате Мичиган, а также черные буйволы и львы в Южной Африке. В 1999-м чума рогатого скота – болезнь, изначально завезенная в Африку в процессе импорта домашнего скота из Индии, – погубила в Кении больше диких буйволов, чем браконьеры за предыдущие 20 лет.
Более интенсивное передвижение животных и людей по планете и их все возрастающая открытость для множества витающих между ними заболеваний подвергают большему риску и одомашненный скот. Это стало в еще большей степени реальностью с тех пор, как ненасытный международный спрос на мясо и мясопродукты превратил животноводство в сверхинтенсивную отрасль, и теперь свиноводческие, птицеводческие и скотоводческие предприятия втискивают огромное количество животных в ограниченные пространства. Более того, по прогнозам Международного института исследований продовольственной политики (International Food Policy Research Institute), объем продукции животноводства в развивающихся странах удвоится в ближайшие 20 лет. Хотя практика, принятая в современных агропромышленных хозяйствах, приводит к максимизации производства продуктов питания, она способствует также повышению уровня заражаемости скота. В переполненных загонах и стойлах инфекция быстро распространяется, а растущая сопротивляемость антибиотикам затрудняет борьбу с заболеваниями. На многих фермах сегодня антибиотики постоянно подмешиваются в корм скоту для профилактики, а селекционное разведение с целью закрепить специфические свойства животных часто вызывает у них предрасположенность к состояниям, при которых требуется регулярное лечение антибиотиками. Более частое употребление антибиотиков ведет к появлению опасных, устойчивых к лекарствам супервирусов, способных угрожать как животным, так и людям.
Рост объемов производства продовольствия побудил животноводческую отрасль начать применять и другие опасные методы, которые уже вызвали по крайней мере одну широко известную катастрофу – вспышку коровьей губчатой энцефалопатии (КГЭ), или коровьего бешенства, в Великобритании. Коровье бешенство – это хроническое дегенеративное расстройство, поражающее центральную нервную систему крупного рогатого скота. Заболевание, которое у овец называется почесуха, существовало сотни лет, не поражая другие биологические виды. Оно перешло на коров только после того, как британские фермеры начали в 1980-х скармливать своим стадам зараженные побочные продукты овцеводства. Перекинувшись на коров, КГЭ стала стремительно распространяться: с 1986 по 2002 год в Великобритании зарегистрировали 182 745 случаев заболевания. В ответ на эту вспышку европейские страны полностью запретили импорт крупного рогатого скота из Великобритании. Тем не менее позже КГЭ была обнаружена в Европе, Канаде и США. Она также начала воздействовать на людей, и считается, что новый вариант заболевания у людей, известный как болезнь Кройцфельдта–Якоба, повинен в смерти 150 человек, начиная с 1995-го.
Малайзия тоже стала жертвой болезни, распространившейся благодаря новым сельскохозяйственным технологиям. Вирус «Нипа», который был обнаружен в этой стране у свиней и людей в 1998 году, погубил 105 человек и вынудил власти забить более одного миллиона свиней, чтобы остановить его распространение. Позднее обнаружилось, что носителями вируса являются также пять видов плодоядных летучих мышей, что заставляет предположить широкую распространенность патогена среди здоровых особей. Похоже, что люди заразились вирусом, ухаживая за зараженными свиньями, а те, в свою очередь, были инфицированы в результате контактов с летучими мышами, которые кормились на плодовых деревьях, растущих на территории недавно освоенных свиноферм.
Вспышка вируса «Нипа» ярко демонстрирует, что может случиться, когда люди и домашние животные вторгаются в нетронутую дикую среду обитания. В природных экосистемах микробы и фауна сосуществуют, как правило, более-менее в равновесии. Однако появление там новых видов, таких, как коровы, свиньи, собаки или люди, способно позволить патогенам перекинуться на новых носителей, которые не обладают ни естественным иммунитетом, ни приобретенной сопротивляемостью. Очевидно, что результат может оказаться катастрофическим.
Помимо непосредственного вреда, который патогены, связанные с дикой фауной, наносят здоровью людей и животных, они вызывают также дестабилизацию внешней торговли и причиняют мировой экономике ущерб, исчисляемый миллиардами долларов. В отчете «Проекта-2020» Национального разведывательного совета США «Карта глобального будущего» (U.S. National Intelligence Council’s 2020 Project, Mapping the Global Future) самой главной угрозой для мировой экономики названа глобальная пандемия. Как сообщила Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН, в начале 2003-го более трети всего объема мировой торговли мясными продуктами подверглось эмбарго на основании наличия в той или иной стране коровьего бешенства, птичьего гриппа и других заболеваний домашних животных. По данным исследовательской компании Bio Economic Research Associates, внезапно обрушившийся на планету (начиная с середины 1990-х годов) поток новых или вернувшихся заболеваний домашних животных (в том числе коровье бешенство, ящур, птичий грипп, чума свиней и т. д.) нанес ущерб, в сумме составляющий приблизительно 100 миллиардов долларов. Одна только атипичная пневмония обошлась мировой экономике в половину этой суммы. Тяжелые последствия таких кризисов ощущают вовсе не одни только непосредственные виновники; за вспышку атипичной пневмонии поплатились отнюдь не рыночные торговцы дикими животными, а импортер африканских грызунов в Техасе не возмещал федеральным и местным властям США миллионы долларов, потраченные на борьбу с оспой обезьян в 2003-м.
Но даже эти суммы не дают полного представления о воздействии, зачастую опустошительном, вспышек болезни на и без того нуждающихся людей. Например, начиная с 2003 года меры по контролю за распространением птичьего гриппа в Азии потребовали уничтожения более 140 миллионов кур. В таких странах, как Таиланд или Вьетнам, большинство этих птиц принадлежали не крупным, хорошо оснащенным производителям, а мелким фермерским и крестьянским хозяйствам. На них потеря домашней птицы отразилась очень болезненно, особенно учитывая, что финансовые компенсации для сельских владельцев птиц в большей части Юго-Восточной Азии либо редкость, либо вовсе не практикуются. Отсутствие такого рода компенсаций не только увеличило ущерб, причиненный болезнью; оно также дало птицеводам серьезный стимул к тому, чтобы скрывать случаи подозрительных заболеваний среди разводимой ими птицы.
СООТВЕТСТВОВАТЬ ТРЕБОВАНИЯМ МОМЕНТА
Как показывают многие вышеприведенные примеры, профилактика и контролирование будущих вспышек заболеваний, передающихся от животных, и смягчение их последствий потребуют гораздо более широкого подхода, чем те, что применялись до настоящего времени системами (в основном изолированными друг от друга) здравоохранения высокоразвитых стран. Слишком часто глобальная реакция на новые патогены обуславливалась страхом, что только увеличивало экономические и иные затраты на контроль над заболеваниями.
При всем при том, однако, горстка храбрецов уже начала процесс формирования нового международного и междисциплинарного подхода к контролированию заболеваний. Работая в некоторых из наиболее затерянных уголков планеты, они медленно создавали структуры информационного обмена, такие, как, в частности, Группу специалистов по ветеринарии при Всемирном союзе охраны природы (World Conservation Union). И им уже удалось внести свой существенный вклад. Например, когда впервые появился птичий грипп, основное внимание было ошибочно направлено на контроль за распространением болезни среди диких птиц в Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии. Но именно эти новые неформальные участники дискуссий по вопросам здравоохранения, такие, как экобиологи и ветеринары, работавшие для Общества охраны дикой природы в Камбодже и связанные с сотрудниками Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, первыми заметили, что пути и сроки миграции перелетных птиц на самом деле не совпадают с распространением заболевания и что источником его, скорее всего, являлись домашние птицы. Без этой догадки ценные ресурсы по-прежнему растрачивались бы на попытки контролировать заболевание среди неправильно выбранной популяции животных.
Но как бы ни были важны подобные вклады, необходимо учитывать, что многие из тех, кто пытается выработать новый глобальный подход к здравоохранению, работают в общественных организациях или в органах местного самоуправления, у которых нет ни ресурсов, ни доступа к более крупным, формальным структурам, способным заполнить пробелы в той сфере здравоохранения, что связана с отношениями между дикой природой и человеком. Если бы у них было больше возможностей, результаты их деятельности оказались бы чрезвычайно полезными; наведение мостов между дисциплинами с целью решить проблемы здоровья может иметь простой, но глубокий эффект.
Например, исследования в Южной Америке показали, что, вопреки распространенному мнению, опасность заболеваний крупного рогатого скота для дикой фауны значительно более серьезна, чем соответствующая угроза со стороны последних. На большей части территории земного шара снижение заболеваемости домашних животных оказало бы благотворное влияние на ряд отраслей экономики, улучшило бы здоровье и качество жизни населения и помогло бы в охране дикой природы. Из этого следует, что со стратегической точки зрения усиление мер безопасности в одной области здравоохранения может положительно сказаться и на других областях. Например, у горилл и шимпанзе Центральной Африки почти нет иммунитета к обычным человеческим заболеваниям, и поэтому для них опасны контакты с местным населением и туристами. Этот риск можно было бы резко снизить путем реализации в местных деревнях качественных медицинских профилактических программ и мер, что принесло бы пользу и людям, и дикой фауне. Уже работа с вирусом Эбола у горилл и шимпанзе показала, что инвестиции в защиту здоровья диких животных могут защитить и людей в городах; в Африке ветеринары обнаружили присутствие вируса Эбола у диких животных за много месяцев до первых случаев заболевания человека, и это позволило вовремя предупредить деревенских жителей о том, чтобы они не охотились и не прикасались к животным – источникам инфекции. Такой расширенный, основанный на принципе «одно здоровье» подход к заболеваниям может оказаться куда эффективнее и дешевле, чем применение традиционной стратегии – «карантин и искоренение» – уже после начала вспышки. Врачи и ветеринары совместно со специалистами по охране дикой природы уже разработали ряд соответствующих руководящих положений, известных под названием «Манхэттенские принципы». Но эффективность этих идей повысится только тогда, когда они получат более широкое признание.
Чтобы еще больше расширить возможности предотвращения и ограничения распространения заболеваний, связанных с животными, необходимо предпринять ряд дополнительных шагов. Для начала требуется усовершенствованная система всемирного слежения, позволяющая обнаруживать инфекцию среди диких животных, более оперативно реагировать на них и снижать наносимый ущерб. Такой контроль отличается от традиционных, основанных на гипотезах медицинских исследований, поскольку подразумевает чрезвычайно широкий поиск, а не концентрацию внимания на узкой проблеме. Инвестиции в сбор предварительной информации могут щедро окупиться; заблаговременно полученные знания о механизме и свойствах заболеваний у животных способны содействовать сокращению затрат в случае распространения инфекции.
Огромную помощь могут также оказать новые виды партнерства между государством и частным сектором. В настоящее время провалы государственных программ по всестороннему мониторингу, профилактике и борьбе с необычными заболеваниями компенсируются за счет усилий частного сектора. Но координация его деятельности с властями по-прежнему ограниченна, причем в некоторых случаях по причине законодательных ограничений на такого рода сотрудничество. Например, Всемирная организации здоровья животных по условиям договора с государствами-членами имеет право принимать только ту информацию о выявленных в живой природе болезнях, которую официально предоставляет национальный орган данной страны, занимающийся вопросами сельского хозяйства. Большинство из них, однако, не уполномочены и не приспособлены для того, чтобы вести мониторинг заболеваемости диких животных. Следует пересмотреть такую политику, с тем чтобы облегчить сотрудничество между властями, корпорациями и некоммерческими организациями и внедрить формальные механизмы обмена информацией между ними.
Полезно было бы также переложить ответственность за расходы на профилактику и контролирование вспышек инфекции на торговцев животными, поскольку это стимулировало бы их к принятию мер по снижению уровня заболеваемости и уменьшало бы затраты по наблюдению, контролю и профилактике, которые несут третьи стороны. Например, этого можно добиться, обязав торговцев животными покупать страховку от болезней для всех импортируемых или перевозимых животных. Такая мера вынудит торговцев животными вести себя осторожнее, поскольку ударит их по самому чувствительному месту – по кошельку.
Однако одних лишь финансовых стимулов недостаточно. Всемирная торговая организация и другие соответствующие международные органы должны также начать требовать от правительств усовершенствования системы регулирования тех аспектов внешней торговли дикими и домашними животными, которые имеют отношение к нашему здоровью. Отдельным странам необходимо также ввести новые законы, предотвращающие распространение болезней на их территориях. На сегодняшний день имеется достаточно данных, позволяющих заключить, что торговля видами дикой фауны и их потребление людьми уже приводили к глобальным катастрофам. Следовательно, правительствам необходимо безотлагательно начать прилагать серьезные усилия как для сокращения, так и для должного регулирования торговли такими животными на международном, региональном и даже на местном уровне.
В сфере здравоохранения решения всё еще, как правило, принимаются без достаточного участия всех заинтересованных сторон. Например, в 2004 году в одной из стран Юго-Восточной Азии, принимая решение контролировать распространение птичьего гриппа путем отстрела диких перелетных птиц, правительство неверно определило подлинный источник проблемы (домашний крупный рогатый скот) и проигнорировало по крайней мере две различные международные конвенции о защите диких птиц. Привлекая специалистов в области здравоохранения, сельского хозяйства и охраны природы, а также юристов, власти смогут в будущем избегать повторения таких ошибок и вырабатывать более эффективные стратегии.
Наконец, необходимо наращивать двустороннюю и многостороннюю помощь в области сбора, анализа и распространения информации об инфекционных заболеваниях, поражающих широкий спектр живых организмов во всем мире. Слишком часто специалисты-медики сосредотачиваются лишь на здоровье людей и на сельском хозяйстве, упуская из виду огромную часть общей картины. Следует тратить больше денег на проекты, которые предполагают включение тем, связанных со здоровьем животных и охраной природы, на традиционные дискуссии по вопросам здравоохранения; увеличение финансирования поможет также стимулировать глобальные усилия в тех уголках планеты, где потребность в них особенно велика.
Может показаться, что на пути выявления, усвоения и распространения информации обо всех инфекционных заболеваниях на планете стоят непреодолимые препятствия. Но это не оправдание для бездействия. Новые, целостные подходы необходимо начать применять на местном и региональном уровне; такие действия уже доказали свою эффективность и экономичность и продемонстрировали преимущества новой парадигмы. Подобные усилия малого и среднего масштаба можно постепенно наращивать и осуществлять параллельно с глобальной координацией более высокого порядка.
Такие инициативы надо реализовывать немедленно, не дожидаясь следующей глобальной пандемии. Надо навести мосты между различными научными дисциплинами, а торговлю дикими животными следует резко сократить и, равно как и в сфере животноводства, должным образом регулировать. Нельзя добиться глобального здоровья без радикального изменения мировоззрения и отказа от парадигмы, которая контролируется экспертами «сверху вниз» и все еще доминирует и в науке, и в медицине. Нам нужен более широкий и демократичный подход, основанный на понимании того факта, что мир у нас всего один и здоровье тоже одно.
Данная статья опубликована в журнале Foreign Affairs в 2005 году.
