Идея о создании европейской армии оживала тогда, когда проявлялись какие-то политические разногласия с США. Но вкладываться настолько, чтобы создать альтернативу НАТО, европейские страны никогда не были готовы. Насколько надёжны «автоматические гарантии» США, прописанные в пятой статье Устава НАТО, Фёдор Лукьянов поговорил с Оксаной Лекаренко, профессором Томского государственного университета, в интервью для передачи «Международное обозрение».
– Давайте начнём с идеи европейской армии, которая испокон веку после войны была. Почему она возникала? И, самое главное, почему из этого никогда ничего не получалось?
– Идея европейской армии появилась в 1950 году. Это ответ Франции на вполне конкретные обстоятельства, поскольку за год до этого был подписан Североатлантический договор. Сначала договор не подразумевал создания каких-либо военных структур, но где-то с начала 1950-х гг. американцы поставили вопрос о том, что необходимо формировать вооружённые силы НАТО. Более того, хотя ФРГ ещё не являлась членом НАТО, планировалось учитывать немецкий потенциал – предполагалось, что Западная Германия обязана сформировать как минимум десять дивизий, которые потом должны были войти в общую армию НАТО.
Это вызвало резко негативную реакцию соседа Германии – Франции. Она была абсолютна не готова к такому быстрому возрождению германского военного потенциала и предложила вариант европейской армии. Отличия в том, что в НАТО бы были немецкие дивизии целиком, а в европейской армии были бы смешанные батальоны (французы, немцы, голландцы, бельгийцы и так далее) под руководством предположительно французских сержантов. Это был более безопасный вариант – с точки зрения Франции.
Проект начал разрабатываться. К обсуждению привлекались все, кто на тот момент участвовал в процессе европейской интеграции, то есть шесть стран. Сначала Соединённые Штаты Америки эту идею не восприняли слишком всерьёз в силу непрактичности и нереализуемости. Потом поняли, что, во-первых, по-другому Франция не согласится вообще ни на какие варианты перевооружения Германии и дали возможность этот проект обсуждать. Во-вторых, у США появился мотив для разделения расходов. Предполагалось, что ядерный зонтик – американский, а сухопутные дивизии – европейские. Если они сформируют какое-то количество смешанных батальонов и будут их финансировать, подготавливать, способствовать тому, чтобы было однообразное вооружение, то в целом это сократит американские расходы. Главное, чтобы это всё согласовывалось с общими планами.
Действительно, если мы возьмём документ о создании европейской армии, то в последних двух пунктах мы увидим, что в случае серьёзного конфликта в Европе, армия выступает под общим командованием НАТО, подчиняется объединённому командованию и стратегическим планам НАТО, то есть полностью во все эти идеи вливается. Поэтому это был приемлемый вариант и с точки зрения США, и с точки зрения европейских стран, в том смысле, что они чувствовали, что будет мощная поддержка со стороны союзников.
Проект обсуждался целых четыре года, но ратификационный процесс так и не был доведён до конца в силу разных причин. Прежде всего, наверное, потому, что европейцы были не готовы к тому, чтобы вложиться. Это было начало 1950-х гг., когда экономика ещё плохо восстановилась после войны – она только к концу десятилетия восстановится, поэтому выделять силы, средства, деньги, согласовывать детали и прочее было рано и преждевременно. Потому проект так и остался проектом.
Периодически этот термин возрождался, особенно тогда, когда проявлялись какие-то политические разногласия с Соединёнными Штатами. Но вкладываться настолько, чтобы создать альтернативу НАТО, европейские страны были не готовы, поэтому так оно всё и осталось.
– То есть движущей силой всех этих разговоров – по своим отчасти психологическим соображениям или престижа – всегда выступала Франция?
– Не только она, но чаще всего Франция. Инициативы реанимировать и западноевропейский союз, и европейскую армию чаще всего исходили от Франции, по крайней мере, в 1950–1960 гг. абсолютно точно.
– А знаменитое решение де Голля о выходе из военной организации, к которому мы часто адресуемся сейчас в пропагандистских целях, было очередным вывертом своенравного начальника или за этим стояла действительно другая идея безопасности?
– Сюжет очень популярный, хорошо рассмотренный французскими историками. Конечно, это во многом связано с личностью Шарля де Голля и его пониманием Франции в международных отношениях. Он с 1958 г. начал проталкивать идею триумвирата – решения должны принимать три страны в НАТО: США, Великобритания и Франция как равноправный участник. Идея не была поддержана союзниками, и он начал предлагать другие варианты. Например, план политического союза в рамках европейской интеграции с шестью участниками процесса. Знаменитый «план Фуше» – он не столько оборонный, сколько попытка согласовывать внешние политики, координировать, информировать и так далее. Тут в первую очередь свой голос подали небольшие страны Бенилюкса, которые сразу сказали: «А кто нас будет защищать в том случае, если мы будем что-то создавать в “деголлевском” ключе? В плане обороны мы не дееспособны, и отказываться от американских и натовских гарантий нам не нужно». Этот проект де Голля тоже сорвался: два года обсуждали и ни о чём, собственно, не договорились.
И дальше последовал выход Франции из военной организации НАТО, хотя она осталась в политических структурах и всё равно была в курсе каких-то процессов. И сами мемуары де Голля свидетельствуют о том, что если будет тот серьёзный конфликт холодной войны, который раньше рассматривали, то политически они, конечно, будут с Западом, НАТО и Соединёнными Штатами. Поэтому можно рассматривать это как некую альтернативу, но такую, которую не поддерживали другие европейские страны и которая была не ко времени и обусловлена больше личностным фактором.
– Сейчас на обсуждениях часто всплывает тема гарантий. И есть точка зрения, что никаких чётких гарантий пятая статья Устава НАТО не содержит. И если что-то случится, то ещё вопрос – впишутся, не впишутся… В какой степени тема наполнения гарантий обсуждалась в тот момент, когда это всё формулировалось? Была ли дискуссия о том, каковы они и насколько железные?
– Очень интересный вопрос. Он нас прямо отсылает к истории создания НАТО. К тому моменту, когда начали вести переговоры и было уже два образца соглашений. Это Брюссельский пакт 1948 г., который подписали европейские страны между собой (Франция, Великобритания и страны Бенилюкса). Текст договора напоминает автоматические гарантии: если государство становится жертвой агрессии, то остальные автоматически должны прийти ему на помощь. И был так называемый Пакт Рио-де-Жанейро 1947 г., которые Соединённые Штаты подписали со своими латиноамериканскими союзниками. Там такого автоматизма не было, хотя похожий, конечно, пакт. В Пакте говорилось, что в случае нападения или опасной ситуации в том полушарии помощь должны оказать, но в соответствии с теми конституционными механизмами, которые имеются в каждой стране. То есть в данном случае мы понимаем, что американский президент обязан посовещаться с Конгрессом и этот вопрос обсудить. Прийти на помощь можно не сразу и одномоментно, а в соответствии с этими процедурами.
Переговоры о создании НАТО были закрытые, но к настоящему моменту часть документов, мемуаров и прочего уже опубликована. Когда переговоры начались, эту дискуссию вели, с одной стороны, внутри Соединённых Штатов – исполнительная и законодательная власть (их полномочия, их прерогативы). Надо было подписать договор так, чтобы не ущемить полномочия Конгресса. Вторая дискуссия шла между американцами и европейцами. Европейцы ожидали автоматических гарантий – таких, какие были прописаны в Брюссельском договоре, чтобы точно так же это отразилось и в Североатлантическом, на что Соединённые Штаты не слишком хотели пойти. С другой стороны, в создании НАТО были заинтересованы обе стороны: и Европа, которая хотела американских гарантий безопасности, и Соединённые Штаты, которые хотели присутствия в Европе. И сорвать процесс переговоров по этому пакту тоже было не в интересах американцев. Поэтому очень жаркие, напряжённые дискуссии закончились тем, что статью №5 написали обтекаемо.
Если сейчас положить текст договора перед первокурсником отделения международных отношений, он прочитает и скажет, что гарантии автоматические, потому что в тексте нет каких-то указаний. Но договор ратифицировали в том числе в Конгрессе, где в момент ратификации велись свои дискуссии. Здесь, несмотря на обтекаемость формулировки, заверения исполнительной власти заключались в том, что интересы Конгресса будут учтены. Материалы дебатов в Конгрессе 1949 г. тоже открытые и доступные. Поэтому были такие обещания.
То, что обещания надо выполнять, стало ясно уже в 1950-е годы. Когда начали формировать армию НАТО, встал вопрос об отправке в том числе и американских войск в Европу. Президент Трумэн согласился отправить шесть дивизий. Сразу после этого последовала реакция Конгресса, что президент не имел права без его согласия отправлять эти дивизии. Начались так называемые «великие дебаты» в Конгрессе. Закончились они тем, что отправили не шесть, а четыре дивизии, а президент вынужден был подтвердить, что без согласия Конгресса он никогда никуда никакие сухопутные войска не отправит. Далее был Вьетнам. Администрации понадобилась Тонкинская резолюция для того, чтобы отправить войска. В Конгрессе и его комитетах есть компетентные люди, которые помнят обо всех этих дискуссиях и обещаниях. То есть вот такая неоднозначная ситуация: дискуссии нужны, убеждать исполнительную власть придётся, а сколько времени на это потратится…
– В холодную войну всё-таки было достаточно понятно, что, если, не дай Бог, конфликт, это сразу большая война НАТО и Варшавского договора, а там уже, собственно, что говорить. Сейчас всё очень мутно. Если, допустим, условная Польша спровоцирует (может быть, даже сознательно) Россию на что-то, то дальше перед Соединёнными Штатами встаёт вопрос – а готовы ли они пожертвовать собой из-за этого? И если встанет вопрос о гарантиях, то сейчас, наверное, автоматизма быть уже не может.
– Да, потому что мы живём уже не в мире холодной войны, а в совершенно другом мире с совершенно другими вооружениями и с совершенно другими войнами. Поэтому так проецировать не получится. Уже в 1960-е гг., когда появились межконтинентальные ракеты, европейцы засомневались, а будут ли автоматические гарантии, если советские ракеты в ответ полетят, и полетят тут же. Если мы посмотрим любой визит американского президента в Европу, всегда есть ключевая фраза, когда они вспоминают эту пятую статью, чтобы психологически союзников успокоить. Они это проговаривают всегда – от Никсона и до Байдена. А как всё будет на самом деле, никто не знает.
– Помнится, Трамп вилял. Когда его спрашивали, он всячески уходил от ответа.
– За что и получил резкое обострение в отношениях с Европой, непонимание и, кстати говоря, разговоры о стратегической автономии со стороны Франции – в ответ на неповторение этой ключевой фразы об американских гарантиях.
