Юбилей Фиделя Кастро в августе 2006 года Куба готовилась отметить с величайшей помпой. Из прожитых восьмидесяти лет 47 он находится у власти. В официальных сообщениях о предстоящем празднике говорилось о «тысячах гостей из десятков стран мира». Эта дата должна была стать апофеозом жизни вождя. Апофеозом в античном понимании этого слова – так называлась церемония, на которой героям присваивали звания богов. Но Фидель Кастро не успел стать богом. Организм напомнил, что он просто очень немолодой и уже весьма нездоровый человек.
Что бы ни происходило на самом деле за стенами тщательно охраняемой элитной военной клиники «Симекс» в Гаване, очевидно одно: эпоха Фиделя завершается. Кубе предстоит трудный переход к новой жизни.
ТРЕТИЙ АКТ ДРАМЫ
Правление Кастро на Кубе напоминает классическую театральную пьесу из трех актов. Первый из них был сравнительно коротким. Он начался 1 января 1959 года, когда бывший кубинский диктатор Фульхенсио Батиста бежал с острова и в Гавану вступили колонны «барбудос». Завершился он тем, что спустя всего лишь два месяца после убийства своего предшественника Джона Кеннеди президент США Линдон Джонсон подписал в январе 1964-го приказ, прекративший попытки свергнуть коммунистическое правительство Фиделя.
Второе действие, растянувшееся вплоть до 1992 года, ознаменовалось растущей советизацией Кубы. Этот процесс начал набирать силу в 1970-е, после того как остров — по мере воплощения в жизнь экономической модели Эрнесто Че Гевары — погрузился в болото инфляции, хозяйственного хаоса и тотальной нехватки абсолютно всех товаров первой необходимости.
Третий акт драмы наступил вслед за крахом СССР и прекращением массированных советских субсидий, которые, по данным российских исследователей, составили за три десятилетия около 100 млрд долларов. Это, безусловно, последний этап экстравагантного периода в жизни Кубы, хотя приходится только догадываться, каким станет его финал. Сам команданте назвал его «особым периодом».
«Особым» — не потому, что Кастро считает его последним. Просто за последние 15 лет он был вынужден проявлять изобретательность в деле сохранения коммунистической модели. Среди приемов, к которым ему пришлось прибегнуть, были и некоторые уступки ненавистным капиталистам — правда, исключительно в сфере экономики. Политический же контроль над страной оставался незыблемым и без каких-либо видимых разногласий внутри правящей верхушки.
Скрепя сердце, Кастро заставил себя приоткрыть доступ частному предпринимательству, позволил эмигрантам направлять денежные переводы своим родственникам, разрешил свободное хождение в стране доллара, массовый туризм и так называемые совместные инвестиции. Последнее означало всего-навсего учреждение ассоциаций иностранных предпринимателей и кубинского правительства, которые открыто эксплуатировали невероятно дешевую рабочую силу, лишенную права создавать профсоюзы и протестовать. Кроме того, конфискации на таких предприятиях подвергалось около 95 % заработка. Арифметика применялась простая: иностранные инвесторы платили правительству Кубы за каждого трудящегося 400 долларов в месяц, а последнее выплачивало тому же работнику 400 песо. То есть в среднем всего 16 долларов, поскольку по официальному курсу доллар стоил около 25 кубинских песо.
Но даже и эти убогие экономические отдушины стали к концу 1990-х годов «закрываться». Кастро почувствовал, что его режим, уже, казалось бы, коснувшийся дна, начал постепенно всплывать на поверхность, хотя уровень потребления еще существенно уступал цифрам 1989-го. Кубинские власти объясняли людям, что те должны довольствоваться малым от экспорта никеля, доходов от туризма и валютных переводов из-за границы. Стремление к более обеспеченной жизни объявлялось преступлением против человечности, а скромность на грани нищеты — символом революционной добродетели. Приветствовался не комфорт, а выживание ценой добровольного отказа от излишнего потребления.
ФАКТОР ЧАВЕСА
И в это время на сцене появляется Уго Чавес. Избранный в конце 1998 года президентом Венесуэлы, он вскоре установил сначала торговые отношения с кубинским правительством, а затем перешел к тесному сотрудничеству с Гаваной в самых различных областях. Между двумя странами установился традиционный для Кубы обмен товаров на услуги. Кастро предоставлял Венесуэле врачей и медицинский персонал для работы в бедных городских кварталах, получая взамен нефть, продовольствие, строительные материалы. Обе стороны были довольны: Кастро обеспечивалась экономическая поддержка, Чавесу – политическая, необходимая для сохранения рейтинга среди беднейших слоев населения в соответствии со старыми популистскими традициями Латинской Америки.
Отношения между обоими лидерами были более тесными, чем это выглядело со стороны. Венесуэлец впервые побывал на Кубе еще в декабре 1994-го. К тому времени он был амнистирован президентом Рафаэлем Кальдерой после неудавшейся попытки военного переворота в 1992 году. Выступая в Гаванском университете, Чавес огласил свои революционные постулаты, впоследствии воплощенные им в жизнь. Но тогда мало кому известный бывший военный находился под идеологическим влиянием Норберто Сесесоле — аргентинского фашиста, ярого сторонника режима Каддафи в Ливии, привыкшего использовать армию в качестве приводного ремня для обеспечения своего единоличного господства в стране. Именно Сесесоле убедил молодого подполковника Уго обратить внимание на «премудрости» «Зеленой книги» Каддафи. Впоследствии Чавес назовет эту смесь софизмов социализма, милитаризма и ислама «третьей универсальной теорией».
В апреле 2002-го произошло событие, поднявшее отношения между Кастро и Чавесом на небывалую высоту. В ходе попытки военного переворота в Венесуэле при странном стечении обстоятельств президент Уго Чавес оказался в плену на отдаленном острове. Там он пробыл всего двое суток. За считанные часы Кастро сделал все мыслимое и немыслимое, чтобы вернуть к власти друга и благодетеля. И тогда венесуэльский президент понял, что ему нужно от Кубы нечто большее, чем помощь медиков. Дабы остаться в президентском дворце Мирафлорес без опасения, что его свергнут недавние соратники, ему следовало обеспечить себя разветвленной сетью спецслужб, мощным аппаратом подавления и пропагандистской техникой. Словом, Чавес нуждался во всем том, чем располагал Кастро, чему тот научился у своих друзей из СССР в 1960–70-е годы, когда тысячи советников полностью перекроили кубинскую бюрократию на свой лад, сделав ее «неуязвимой для врагов революции».
После чудодейственного возвращения Чавеса к власти его встречи с Кастро участились. Обоих лидеров сплачивала вера в свое мессианское предназначение, оба были склонны к самолюбованию. И тот и другой считали, что революция, будь то кубинская или венесуэльская, не может выжить в одиночку в условиях враждебного окружения и под воздействием неолиберальных экономических концепций. Они пришли к выводу, что необходимо создать международную сеть антиимпериалистических государств, способных противостоять «агрессивным режимам» Западного полушария, находящимся под влиянием Вашингтона.
С учетом этого у Кастро и Чавеса сформировался новый взгляд на предназначение своих стран. Марксизм-ленинизм, жестоко пострадавший в результате «предательства русских» и ликвидации коммунистической системы в Европе, должен возродиться – на сей раз в Латинской Америке. И уж теперь-то не России суждено стать маяком революционной борьбы. Куба и Венесуэла, сжав кулаки, под звуки Интернационала с элементами латиноамериканской сальсы займут место догорбачёвского СССР как главного защитника униженных и оскорбленных.
Но на этот раз стратегия борьбы в корне отличалась от марксистско-ленинской. Теперь, вопреки духу классовой борьбы, рабочим и трудовому крестьянству уже незачем было разрушать капиталистическую экономику и провозглашать бессрочную забастовку, чтобы покончить с буржуазным государством. Также отсутствовала необходимость переиздавать труды Мао, Кастро и Че Гевары о сельской герилье, которая начинает восстание в отдаленных районах той или иной страны и постепенно захватывает большие города.
Новый метод решения проблемы Уго Чавес продемонстрировал в декабре 1998 года. Его смысл состоял в проведении демократических выборов, которые обеспечили стране новую Конституцию. После этого каудильо, ставший президентом, спокойно приступил к разрушению строительных лесов, возведенных республиканской буржуазией, и поставил под свой контроль абсолютно все политические институты. Одновременно армия кубинских врачей и санитаров, чей труд был оплачен в нефтедолларах, оказывала бесплатные услуги венесуэльцам в духе «социализма XXI века», отмеченного состраданием ко всем обездоленным.
Очень скоро, в конце 2005-го, Кастро и Чавес одержали первую победу на антиимпериалистическом фронте: в Боливии пришел к власти их единомышленник Эво Моралес. Правда, в июне 2006-го наступление левых «споткнулось» о поражение бывшего путчиста Ольянты Умалы, который проиграл Алану Гарсии на выборах в Перу, в июле мексиканский консерватор Фелипе Кальдерон одержал победу над ставленником левых Лопесом Обрадором. Тем не менее фиеста продолжается. Латиноамериканские левые под чутким руководством кубинских спецслужб аплодируют Кастро, Чавесу и Моралесу, собравшимся за столом политического покера, – трем помешанным на «последнем и решительном бое».
СИЛА И СЛАБОСТЬ НОВОГО АЛЬЯНСА
«Брак» между Кастро и Чавесом дорого обходится венесуэльцам. На остров ежедневно закачивается сто тысяч баррелей нефти, за которую Куба никогда не заплатит, так же как не платила Советскому Союзу, плюс поступают кредиты приблизительно в полмиллиарда долларов в год в счет импорта американского продовольствия. Венесуэла не только выступает вместо СССР в роли авангарда революционной борьбы, но и взяла на себя роль кредитора фатально неэффективного кубинского режима, выживание которого всецело зависит от поддержки зарубежных доноров.
По всем опросам общественного мнения, в том числе и среди сторонников президента, венесуэльцев раздражает чрезмерная щедрость Чавеса. Они задаются вопросом: неужели столь уж необходимо оплачивать значительную часть расходов зарубежного правительства только ради того, чтобы поддержать на плаву абсолютно неэффективный режим? Прилично ли дарить миллионы, когда 70 % населения самой Венесуэлы прозябает в нищете? Вдобавок многих венесуэльцев возмущают самоуверенность кубинских советников и дипломато, их слишком частое появление в средствах массовой информации страны.
Парадоксально, но и на самой Кубе мало кто проявляет энтузиазм по поводу соглашения между Кастро и Чавесом. Многим кубинцам не нравится принудительная эмиграция тысяч хирургов и дантистов в Венесуэлу. Они не в восторге и от нашествия тысяч венесуэльских пациентов, получающих на Кубе более качественную по сравнению с их местными условиями медицинскую помощь. Ведь не секрет, что кубинские больницы зачастую не имеют лекарств, необходимого оборудования и даже постельных принадлежностей.
Но недовольство испытывают не только простые люди. В декабре 2005 года заместитель председателя Госсовета Кубы Карлос Лахе заявил в Каракасе, что у Кубы есть два президента – Фидель Кастро и Уго Чавес. Многим в высшем эшелоне кубинской иерархии это резануло слух. Ведь даже приближенные команданте про себя считают Чавеса выскочкой, которому не стоит доверять.
Кроме Фиделя, на всех остальных высокопоставленных чиновников это заявление подействовало, словно ушат холодной воды. И в первых рядах среди них — официальный преемник нынешнего лидера – его младший брат 75-летний министр обороны Кубы генерал Рауль Кастро. У него совершенно иные взгляды на то, кто будет управлять страной после Фиделя. Точно так же, как и у его зятя подполковника Луиса Альберто Родригеса, генералов Хулио Касаса Регейро и Абелардо Коломе Ибарры. Они намерены сделать всё, чтобы после смерти Фиделя Кастро вся власть в стране перешла под эгиду вооруженных сил. И лишь затем, возможно, приступить к выполнению уже намеченной программы а-ля Китай или а-ля Вьетнам, цель которой – добиться повышения экономической эффективности и роста благосостояния. Вполне вероятно, что они похоронят проекты «мирового пожара», который унес столько жизней и сил кубинцев в первые три десятилетия революции. Сохранение пакта Кастро — Чавеса им отнюдь не выгодно. Такой альянс способен лишь возродить смуту 60—70-х прошлого столетия, когда Фидель бросил десятки тысяч солдат и все экономические ресурсы страны на установление своего влияния в Анголе, Сомали, Эфиопии, Никарагуа, Боливии.
ЛИДЕРЫ УМИРАЮТ, ПАРТИЯ БЕССМЕРТНА
В июне 2006 года Рауль Кастро выступил перед командным составом Западной армии – одной из трех армий вооруженных сил страны. На нем был его обычный военный мундир, а сверху бронежилет, что является довольно странным элементом экипировки, если говорить о встрече с товарищами по оружию. Коснувшись главной темы – кому будет доверено принять знамя революции из рук Фиделя, Рауль выразил убеждение, что никто не сможет полностью унаследовать авторитет Верховного главнокомандующего. С этой задачей, заявил министр, под силу справиться лишь Коммунистической партии Кубы.
Это было равносильно началу исторического эксперимента. Компартия всегда служила Кастро лишь инструментом, необходимым для утверждения его волюнтаристских решений. Он никогда и ни с кем не советовался — ни при размещении на Кубе советских ракет с ядерными боеголовками, ни в 1970-е, когда начинал затяжные войны в Африке, ни тогда, когда предпринял атаку на перестройку Горбачёва и пошел на разрыв с Советским Союзом.
В результате коммунистическая партия как правящая сила не пользуется у кубинцев никаким авторитетом. Ее руководящие кадры не отличаются ни интеллектом, ни профессиональной подготовкой, а большинство рядовых членов испытывают к партийным делам абсолютную апатию. После 1997 года Фидель не созвал ни одного съезда компартии. В то же время из Центрального комитета и Политбюро исключены два самых способных руководителя – бывший министр иностранных дел Роберто Робайна, а также самый молодой из кубинских руководителей и один из немногих темнокожих в правительстве Хуан Карлос Робинсон. Последнего после изгнания без всякого объяснения товарищам по партии приговорили к 12 годам тюремного заключения.
Но отсутствие эффективности и авторитета в народе – не единственная из проблем компартии. В течение всего пребывания у власти Фидель Кастро руководил страной в атмосфере бесконечных внутренних и международных конфликтов, большинство из которых он сам же и провоцировал. Для старого команданте быть лидером означает постоянно вести жесткую полемику и драться. Список его врагов возглавляют Соединенные Штаты, но в него периодически попадали также Россия, Китай, Организация американских государств, ООН, МВФ, Всемирный банк, католическая церковь, премьер-министр Испании Хосе Мария Аснар, панамский лидер Мирейя Москосо, мексиканский президент Висенте Фокс и сальвадорский руководитель Франсиско Флорес.
Сценарий, по которому разворачиваются его атаки, всегда один и тот же. Сначала Кастро с трибуны разоблачает очередного врага революции, а после этого весь его пропагандистский аппарат мобилизуется на полную дискредитацию жертвы. В конце концов кубинский лидер устраивает гигантскую уличную манифестацию, нацеленную на то, чтобы заклеймить врага. Сотни тысяч, а иногда и миллионы людей срывают с мест учебы или работы, и они идут в колоннах, размахивая флажками, выкрикивая лозунги, демонстрируя неистовый революционный энтузиазм.
Улягутся ли митинговые страсти после Фиделя Кастро, сможет ли Рауль либо кто-то другой, кто придет к власти, вывести страну из состояния постоянного революционного взрыва? Как ни парадоксально, сегодня Рауль Кастро самая одинокая и трагическая фигура на острове. После официальной (хотя и временной) передачи полномочий от одного брата другому, страной не управляет ни один из них. Фидель не способен этого делать по болезни, а Рауль не в силах принять ни одного приказа из опасения, что он может вступить в противоречие с волей вождя. Рауль Кастро политически парализован, и в этом единственная причина его молчания после формального прихода к власти. Его не волнует реакция американцев, не интересует мнение собственного народа. Он боится лишь Фиделя, который ни одной минуты в жизни не прекращал его запугивать. За любой ложный шаг команданте, если ему удастся одолеть болезнь, отправит брата в отставку в самой откровенной и унизительной форме.
КУБА ПОСЛЕ КАСТРО
Так или иначе, представляется почти неизбежным, что Кастро, подобно испанскому диктатору Франко, унесет свой режим в могилу. Что дает основание так думать? На Кубе для этого созрели все объективные и субъективные предпосылки. Пользуясь фразеологией классиков марксизма-ленинизма, низы не хотят, а верхи не могут жить по-старому. В первую очередь это относится к молодому поколению, которое смертельно устало существовать в условиях изоляции, в отсутствие малейшей возможности для роста. Даже самые талантливые из молодых, получившие университетское образование, практически не имеют шанса найти достойную работу, обеспечить свои семьи хотя бы минимальным достатком. Созданный Кастро режим так и не решил за полвека ни одну из проблем, связанных с обеспечением населения продовольствием, жильем, одеждой, транспортом, питьевой водой и электричеством, – он лишь загнал их внутрь.
Крайний пессимизм распространен и среди членов компартии, большинство которых, скорее всего, с облегчением встретят завершение экспериментов по построению тропического варианта сталинизма и будут готовы обсуждать проблемы будущего страны. Этот процесс неизбежно приведет к политической реформе, в реализаии которой примет участие и оппозиция. А затем, преодолевая неизбежные трудности, характерные для любобго переходного периода, на Кубе установятся и плюралистическая демократия, и экономика, основанная на принципах рынка и частной собственности.
С уходом вождя рассыплется и личная преданность его соратников, значительная часть коммунистов-реформаторов образуют разные политические объединения, существенно отличающиеся от традиционной компартии. Хотя, конечно, всегда будет оставаться небольшой процент ортодоксов, ностальгирующих по прежним временам.
К счастью, большинство демократов из внутренней оппозиции на Кубе предпочитают добиваться перемен мирным путем, не исключающим возможности искать союза с той частью правительственного аппарата, которая стремится вывести страну из тоталитарного тупика. Подобные предложения в самом широком смысле содержатся в документе «Проект Варелы» (назван так в честь Феликса Варелы — священника, который боролся за независимость Кубы и был вынужден эмигрировать в первой половине XIX века). С таким проектом выступил инженер Освальдо Пайя Сардиньяс, удостоенный престижных наград, в том числе Сахаровской премии Европейского парламента «За свободу мысли».
Этот политический лидер в течение многих лет ставит вопрос о проведении открытых и свободных выборов, которые гарантировали бы участие в политической жизни и человеческое достоинство самым различным слоям кубинского общества. Пайя, как и другие здравомыслящие руководители кубинской оппозиции, отдает себе отчет в том, что изменения в странах Восточной Европы и в Испании после Франко были достигнуты прежде всего благодаря союзу между реформаторами – деятелями бывшего режима и демократической оппозицией. Их соглашение базировалось на двух незыблемых принципах — понимании необходимости изменения системы, которая в историческом плане оказалась совершенно несостоятельной, и провести эти изменения в жизнь демократическим путем, через парламентские выборы, что позволило бы избежать социальных потрясений и насилия.
Что предпримут Соединенные Штаты в этот исторический момент? Безусловно, они будут действовать в интересах своего народа, равно как и кубинской диаспоры в Америке. Последняя представляет собой влиятельное этническое меньшинство, входящее в истеблишмент и представленное на Капитолийском холме несколькими конгрессменами и одним сенатором. Оно также способно заручиться достаточным числом голосов во Флориде, чтобы изменить результаты президентских выборовв ту или иную сторону.
Американцы глубоко заинтересованы в двух вещах. Во-первых, в том, чтобы избежать массового неконтролируемого исхода с острова в США. И, во-вторых, чтобы на Кубе установился демократический, экономически состоятельный и стабильный режим, способный обеспечить гражданам порядок и благосостояние. Только это позволит Соединенным Штатам обрести спокойствие за свою карибскую границу. В прошлом Америка поддерживала весьма теплые отношения с такими диктаторами, как Фульхенсио Батиста, который впоследствии открыл дверь повстанцам Кастро, или Анастасио Сомоса, не устоявший перед натиском сандинистов. Сегодня возвращение к прежнему принципу «он, конечно, сукин сын, но это наш сукин сын» уже невозможно.
Вопреки утверждениям официальной пропаганды Кастро, кубинское сообщество в США может сыграть стабилизирующую роль в процессе перехода к демократии. Совершенно несостоятельны заявления о том, что тысячи людей рвутся отомстить или попытаться вернуть свою недвижимость, конфискованную в начале 1960-х. Большинства людей, пострадавших сорок лет назад, уже нет в живых. Их дети или внуки прекрасно устроились в Соединенных Штатах, и у них нет интереса пытаться вернуть полностью разрушенную или переделанную собственность. Уверен, что в первые годы переходного периода не так-то много иммигрантов решат вернуться на остров, хотя их участие в экономическом и политическом возрождении страны, в налаживании связей между Гаваной и Вашингтоном было бы весьма желательным.
Разумеется, было бы наивно полагать, что переход Кубы к демократии вмиг излечит глубокие моральные и материальные раны. Три поколения кубинцев были вынуждены приспосабливаться к произволу и волюнтаризму, давлению, угрозам и запугиваниям со стороны диктатуры. Как и в других странах, переживших подобного рода трагедию, эта привычка способствовала созданию крайне негативных стереотипов поведения, которые будет нелегко преодолеть. Среди них – взаимное недоверие, постоянная ложь, желание присвоить то, что тебе не принадлежит, патологическое равнодушие к своим гражданским обязанностям и общественному достоянию. Кубинцам потребуется немало времени, чтобы понять: при демократии нужно жить иначе.
