Заданная новой внешнеполитической концепцией России планка геополитических амбиций выглядит не столько ударом по позициям других фигур на «шахматной доске» миропорядка, сколько попыткой перевернуть эту самую «доску» и начать новую «партию».
В последний день марта текущего года президент России Владимир Путин своим указом утвердил обновлённую Концепцию внешней политики Российской Федерации. На первый взгляд, опубликованный документ раскрывает обновлённые «внешнеполитические» положения Конституции, закрепляющие незыблемость территориальной целостности, правопреемство Российской Федерации по отношению к Союзу ССР, отстаивание интересов соотечественников за рубежом, защиту исторической правды и русского языка, а также полномочия Государственного Совета РФ, который занял четвёртое место в иерархии государственных органов, определяющих внешнеполитический курс (вслед за главой государства, Федеральным собранием и правительством Российской Федерации). С другой стороны, новая Концепция формализовала внешнеполитическую доктрину, презентованную главой государства на октябрьском пленарном заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай».
Это безусловно важные акценты обсуждаемого стратегического документа. Однако наиболее весомым с идеологической точки зрения выглядит используемый в Концепции цивилизационный подход к определению места России на политической карте мира, а также обращение к доктрине национальных интересов. Собственно, последнее обращает на себя внимание в самом начале документа, который представляется системой взглядов на национальные интересы Российской Федерации во внешнеполитической сфере.
В предложенном Концепцией перечне национальных интересов всего девять универсальных пунктов – от защиты конституционного строя и укрепления международного мира и безопасности до сбережения народа России и сохранения его культурного и исторического наследия.
В своём общем подходе Концепция создаёт впечатление раскатистого эха повестки времён холодной войны с претензией на грядущий реванш. Предложенная парадигма со всей очевидностью рисует образ внешнеполитического будущего, в котором нет места для полутонов. Рубежный формат, создающий монохромное представление о мировом порядке.
Если говорить об адресатах этой концепции, то, пожалуй, условно можно определить четыре ключевые категории – западные «экс-партнёры», дружественные государства, «неприсоединившиеся страны» и внутриполитические акторы. Так, в отношении первых посыл документа заключается в констатации рудиментарности однополярного мира и сопутствующих ему тенденций, применительно ко вторым выражено подчёркнутое одобрение обоюдного курса на всестороннее развитие союзничества, а к двум последним категориям обращён ненавязчивый призыв к конструктивному взаимодействию и консолидации (сообразно их роли во внешнеполитическом процессе, разумеется).
Обращает на себя внимание изложенное в Концепции оптимистичное представление о том, что большая часть человечества заинтересована в конструктивных отношениях с Россией и укреплении её позиций в качестве гаранта глобальной безопасности.
В контексте продвигаемой идеи национальных интересов упоминание о большинстве человечества, а не о большинстве государств наводит на мысль о том, что Россия будет опираться на крупнейших по численности населения партнёров – Китай и Индию. Однако можно разглядеть и другой посыл – поиск партнёров внутри стран, во главе которых находятся недружественные по отношению к России правящие круги. Хотя стоит признать, что работа в этом направлении существенно осложняется «отменой» всего российского на Западе, а значит, и сужением арсенала «мягкой силы».
Что же касается условной категории «неприсоединившихся», то для них в Концепциии сформулирована своеобразная геополитическая публичная оферта, согласно которой предлагается видоизменить миропорядок со всеми укоренившимися в нём шероховатостями и несправедливостями.
Примечательно изменение подхода к определению внутригосударственных акторов внешнеполитической деятельности. Так, если в Концепции 2016 г. речь шла о вовлечении гражданского общества в целях формирования консенсусного характера внешней политики страны, то новая Концепция фиксирует субъектность исключительно за «конструктивно настроенными общественными силами», что, согласно предложенному подходу, должно способствовать формированию общенационального согласия в отношении внешней политики Российской Федерации. Государство решительно отстраняет от внешней политики нежелательные и неконструктивные с его точки зрения элементы. Таким образом, во внутригосударственном пространстве предлагается безальтернативное принятие новых пунктов условного общественного договора о внешнеполитическом курсе.
Всё вышеперечисленное – безусловные признаки момента истины. Однако, что ещё более симптоматично, это переход от мотивировочного подхода формулирования внешнеполитической доктрины к стратегическому. Если прежняя Концепция разъясняла внешнеполитический вектор, указывала на последовательность курса и определяла конкретные приоритетные вопросы, стоящие перед государством во внешнеполитическом контуре, то теперь очевидно стремление зафиксировать максимум намерений (отнюдь не случайно это слово встречается в документе 36 раз) и обозначить свои амбиции в масштабах мирового порядка.
Это хорошо считывается в описании внешнеполитических приоритетов России, в числе которых стоит обратить внимание, например, на содействие адаптации мироустройства к реалиям многополярного мира, повышение устойчивости международно-правовой системы, устранение предпосылок для развязывания глобальной войны, предотвращение возникновения биологических угроз, обеспечение международной информационной безопасности, искоренение международного терроризма, изучение, освоение и использование Мирового океана, мирное исследование и использования космического пространства и упрочение статуса одной из ведущих космических держав, противодействие фальсификации истории, разжиганию ненависти к России, распространению идеологии неонацизма.
Говоря о намерениях, хочется привести изречение Жан-Жака Руссо: «Иногда удар не попадает в цель, но намерение не может промахнуться». И в этом смысле очевидно, что заданная новой внешнеполитической концепцией России планка геополитических амбиций выглядит не столько ударом по позициям других фигур на «шахматной доске» миропорядка, сколько попыткой перевернуть эту самую «доску» и начать новую «партию».
