Главный итог событий последних недель в Казахстане – колоссальные политико-имиджевые потери правящей власти. (Автор сознательно не касается истории с т.н. «пивным путчем», заявлений о причастности к беспорядкам находящегося в заключении предпринимателя Тохтара Тулешова: история настолько мутная, что комментировать что-либо в данный момент бессмысленно.) По силе и вероятным негативным последствиям с этим может сравниться только провал надежд, возлагавшихся в свое время на разработку нефтяного месторождения Кашаган. Тезис о «самой стабильной стране на постсоветском пространстве», который 25 лет был одной из базовых идеологем казахстанской власти, фактически дезавуирован.
На деле страну еще в середине 1990-х гг. сотрясали массовые протесты рабочих в городах Кентау и Жанатас, пенсионеров в Алма-Ате, происходили межэтнические конфликты, стабильно высокой была русская эмиграция. Но кровь, действительно, до поры массово не лилась. После трагедии в Жанаозене в 2011г. стало ясно, что «традиционно спокойным» Казахстан может казаться только тем, кто не знает текущей ситуации и новейшей истории. Но стереотип оказался стойким, особенно в России. Майские события в ряде городов Казахстана и недавние в Актюбинске разрушили его окончательно.
То, что «эпоха стабильности» подходит к концу, было вполне очевидно еще, как минимум, два года назад. На обозначившийся тренд снижения нефтяных цен власти ответили серией обвальных девальваций тенге. На периодически случавшиеся обострения межнациональных отношений – пафосным юбилеем Ассамблеи народов Казахстана. На усугубляющуюся усталость общества от политического режима в условиях полной неясности проблемы преемственности власти – «очередными внеочередными» президентскими и парламентскими выборами. Все это сопровождалось окончательным изведением системной оппозиции, и без того традиционно слабой, а также осколков независимых СМИ. Когда в прошлом году на несколько месяцев без каких-либо официальных решений был заблокирован один из самых популярных и старых интернет-ресурсов страны Zonakz.net, его администратор Юрий Мизинов обратился к «неизвестным» блокировщикам: «А вот когда ДРУГИЕ придут, которых вы не хотите замечать ввиду своего слабоумия, то мало вам не покажется. А ОНИ уже здесь…». Слова оказались пророческими.
Как и замечание в статье американского политолога Роберта Каплана «Грядущая анархия Евразии», размещенной недавно в «России в глобальной политике»: «Маячащий впереди кризис в Центральной Азии – Казахстане, Киргизии, Таджикистане, Туркменистане и Узбекистане… Продолжительная стабильность в этих авторитарных государствах облегчала Пекину задачу контролировать среднеазиатские меньшинства в своей стране, но благополучное время, по-видимому, подходит к концу. Во главе некоторых из этих режимов до сих пор стоят функционеры брежневского ЦК КПСС. Они руководят своими странами со времени окончания холодной войны. Эти лидеры стареют, их режимы имеют сомнительную легитимность, народное хозяйство привязано к замедляющимся маховикам китайской и российской экономики, а население становится все более исламистским. Другими словами, возможно, Центральная Азия созрела для своей версии «арабской весны»»(выделено мной – Я.Р.).
Нельзя не согласиться с директором Казахстанского института стратегических исследований Ерланом Кариным, что силовики сумели предотвратить наихудшие сценарии развития событий в Актобе. Однако расценивать итог произошедшего как полностью успешный для властей и населения нельзя. Вероятно, захват оружия, действительно был целью нападавших. Но, скорее всего, организаторы акции в качестве главной преследовали иную цель – демонстрацию возможностей подполья, самого его наличия. Это мало похоже на «акт отчаяния».
Политический эффект велик: ведь именно здесь, в Актюбинской области, в 2011г. произошла серия терактов, проводилась масштабная спецоперация по ликвидации группы террористов, проявившей себя как весьма эффективная. В область тогда стянули беспрецедентное количество силовых ресурсов, несмотря на это операция растянулась, силовики понесли ощутимые потери. Их действия тогда критиковали как представители казахстанской оппозиции, в частности, бывший заместитель министра обороны Амирбек Тогусов (нынешние действия властей он также оценивает негативно), так и люди, далекие от принципиального оппонирования власти, например, возглавлявший ведущие силовые структуры Казахстана Булат Баекенов. Он, к слову, тогда отметил, что в начале 2000-х гг. «неприятной неожиданностью» стал для него арест группы приверженцев «Хизб-ут-Тахрир» в Восточно-казахстанской области, «где, как известно, преобладает славянское население. А ведь изначально на эту область силовики практически не обращали внимания, считая наиболее подверженными появлению экстремизма регионы с населением, исповедующим ислам».
То есть,
подпольное движение в Казахстане развивается давно, активно и широко, но до поры власти не знали об этом или старались замалчивать проблему – не увязывалась с идеологемой о стабильности.
Даже после того, как в 2011г. в целом районе Актюбинской области проводилась антитеррористическая операция, а в ряде городов страны произошли резонансные теракты (особо дерзкий, в стиле голливудского боевика – уже на юге Казахстана, в городе Тараз), были попытки объяснить это не политическими причинами, а банальным криминалом. Вероятно, авторы идеи не сразу сообразили, что такая трактовка наносит еще больший вред имиджу: если уж «простые» бандиты громят спецназовцев, чего же ждать от обученных и идейно заряженных боевиков? На этот раз после терактов в Актобе таких попыток не было, власти почти сразу заявили о «приверженцах радикальных религиозных течений». Факт и тенденция окончательно признаны…
Для полноты картины последних лет в Казахстане нельзя не вспомнить и трагедию в горах под Алма-Атой, так и оставшуюся во многом неясной.
После 2011г. можно было ожидать, что именно Актюбинская область станет центром внимания спецслужб в борьбе с экстремизмом. Тем более, что и акимом (губернатором) ее в последние годы является один из опытнейших казахстанских администраторов. Основания думать, что уж если где произойдут новые инциденты такого рода, то не в Актюбинске, были. Как и вообще рассчитывать на то, что на фоне всех последних событий, участия казахстанцев в сирийской войне на стороне ИГИЛ и демонстративных заявлений о готовности вернуться в Казахстан с оружием, работа силовых структур в этом направлении активизирована настолько, что масштабных терактов быть не может. В этом контексте события в Актюбинске, если они задумывались как демонстрация, во многом удались. Возможно, понесенные при этом потери не расцениваются идеологами подполья как принципиальный ущерб: то, что в Казахстане приближается «конец эпохи» и предстоит жесткая борьба за власть, очевидный факт, в таких условиях продемонстрировать свой потенциал и готовность к жестким действиям, даже ценой жизни некоторого количества сторонников – дорогого стоит (особенно после майских событий вокруг земельной проблемы в Казахстане).
Это то, что способно привлечь и поддержку внешних спонсоров, и получить тот же эффект, на который рассчитывали российские революционеры, когда стреляли имперских чиновников и офицеров уже в пору действия военно-полевых судов: демонстративная жертвенность немногих способна привлечь немало неофитов. Точно выверенный психологически метод.
Необходимо коснуться еще одного момента. После того, как в 2011г. исламистское подполье громко заявило о себе в Казахстане, в экспертной среде бытовала версия о несамостоятельности этой проблемы, мол, это результат внутриэлитной борьбы, в которой исламисты лишь инструмент. Отношение к такой версии было разным, но если она и имела некоторые основания в начале, сейчас эти процессы уже развиваются совершенно самостоятельно. Что, однако, не означает, что они не имеют какой-то симпатии в элитных слоях. Характерно замечание одного казахстанца, имеющего доступ в означенные слои, о том, как там реагируют на нарастающую неопределенность: «одни пьют, другие молятся».
Один из казахстанских экспертов в частной беседе заметил, что по эффективности борьбы с религиозно-политическим экстремизмом казахстанский режим проигрывает узбекистанскому: «Ислам Каримов смог еще в середине 1990-х гг. фактически разгромить движение «Чистого Ислама»». Однако, сомнительно, что, обратись Астана сейчас к методам южных соседей, итог будет удовлетворительным. В условиях системного социально-экономического кризиса и полной неясности с приближающимся транзитом верховной власти «жесткая хирургия» может дать обратный результат.
Необходим системный подход, включающий решения по социально-экономической проблематике, попытки выстроить широкий диалог между вменяемыми общественными стратами, идеологическую модернизацию, критический анализ властью своих ошибок.
К сожалению, на наш взгляд, в сегодняшней ситуации в Казахстане представить подобное невозможно.
Даже более «приземленные» вопросы в контексте этой проблемы не решены, или не доделаны окончательно. Насколько нам известно, осужденные за участие в экстремистских организациях, по-прежнему зачастую содержатся в тюрьмах вместе с «обычными» заключенными (впрочем, такие проблемы есть и в России). Хотя казахстанские правозащитники, в частности Евгений Жовтис, поднимали эту проблему и предупреждали о ее последствиях еще в середине 2000-х годов. Сохраняются вопросы у казахстанских мусульман к Духовному управлению (ДУМК). Как и проблемы с достойной оплатой труда легальных имамов, с вытекающими последствиями.
Здесь есть определенные параллели с ситуацией в России: как недавно заметил Сергей Караганов, для Москвы «главный вызов – это абсолютная неопределенность откуда пойдут вызовы, и нужно просто быть очень сильными». То же самое актуально и для Казахстана – возможность последних терактов никто не прогнозировал, о конфликтогенности тех форм, в которых развивается экономическое сотрудничество с Китаем, предупреждал лишь китаевед Константин Сыроежкин, и услышан не был. Все это результат многолетней политики «замазывания» проблемных мест вместо работы по решению проблем. Теперь все совпало – экономические проблемы, накопление критического материала от непродуманных социальных экспериментов (как реформа образования), окончательное разочарование в перспективах «большой нефти», обострение геополитической ситуации, рост исламизма, проблема транзита власти. Реально ли в такой ситуации быть «очень сильным»?
Конкретными последствиями недавних событий в Казахстане, кроме ослабления авторитета власти, вероятно, станет активизация эмиграции русского населения и оттока капитала
(кстати, не только и не столько «русского» – эксперты отмечают нарастание таких настроений и среди казахских бизнесменов).
В России стоит обратить внимание и на локализацию самой на сегодня «активной», с точки зрения действия исламистов, части Казахстана. Актюбинская область – единственная, выходящая на межгосударственные границы и на севере, и на юге. Очень низкая плотность населения, в целом ровный, легко проходимый ландшафт. Много удаленных, трудно контролируемых, мест. Сравнительно недалеко в соседнем регионе Казахстана – Байконур. В сопредельной Оренбургской области – большие нефтегазохимические заводы, недалеко южный Урал с его атомградами.
Позволю себе завершить данную статью цитатой из публикации автора годичной давности: «В “исламском” дискурсе российского информационного пространства практически отсутствует Казахстан… страна с преимущественно мусульманским и растущим населением, граница которой с Россией — вторая по протяженности в мире. А южнее Казахстана лежит еще более динамичный в демографическом и религиозно-политическом плане регион. Уже одно это мотивирует к изучению ситуации в Казахстане не только с точки зрения перспектив евразийского интеграционного проекта… Впрочем, однобокость и запоздалость на среднеазиатском направлении российской политике были свойственны все последние четверть века… По каким трендам будут развиваться религиозно-политические процессы в Казахстане, и как это будет влиять на общество и государство? Ответ на эти вопросы мы все уже скоро получим вполне убедительно, эмпирическим путем».
