Тема глобального потепления давно вышла за рамки
научных дебатов и стала общественно-политической проблемой. Сегодня
борьба с изменением климата – это прежде всего борьба за
энергетическую независимость и безопасность, за лидерство в
технологическом прорыве. Для России исключительно важно избежать
недооценки тенденции. Максимально активное участие в международном
сотрудничестве по климатическим вопросам, в том числе в контексте
обеспечения энергобезопасности, дает шанс занять лидирующие позиции
в меняющемся энергетическом, экономическом, политическом
миропорядке. Конференция ООН по изменению климата, состоявшаяся в
Копенгагене в декабре 2009 г., стала вехой на пути перемен.
ПОТЕПЛЕНИЕ И ПОЛИТИКА
Теорию глобального потепления в 1970-х гг. впервые
обосновал советский ученый Михаил Будыко, и с тех пор проблема
климатических изменений находится в центре дискуссий о состоянии
окружающей среды. Доклад на эту тему, подготовленный по итогам
многочисленных и крайне дорого-стоящих исследований, был вынесен на
обсуждение Генеральной Ассамблеи ООН в 1990 г. Именно тогда
экологическая проблема превратилась в элемент международной
политики, охватывая все ключевые сектора мировой экономики. На долю
энергетики приходится свыше 80 % выбросов парниковых газов (ПГ),
включая добычу, переработку, транспортировку и потребление нефти,
газа, угля и т. д.
Рамочная конвенция ООН об изменении климата (РКИК
ООН, 1994 г.), а затем и Киотский протокол к ней (1997) определили
долгосрочные цели международного сотрудничества в этой сфере, а
также достаточно жесткий режим обязательств сторон по сокращению
выбросов ПГ. Начиная с саммита в Великобритании в 2004 г.,
соответствующие решения принимают «Группа восьми», «Большая
двадцатка». Формат «Встреч ведущих экономик» (Major Economies
Meeting) также стал площадкой для обсуждения и согласования позиций
по проблеме изменения климата.
На последнем саммите «восьмерки» в Аквиле (июль, 2009
г.) принята резолюция, ставящая амбициозные цели: снижение к 2050
г. глобальных выбросов парниковых газов на 50 %, а выбросов в
развитых странах – на 80 %. Под этим документом стоит и подпись
президента России Дмитрия Медведева. По мнению ученых, достижение
данных показателей позволит предотвратить глобальный рост
температуры более чем на 2 градуса Цельсия. Иначе, по оценкам
бывшего главного экономиста Всемирного банка сэра Николаса Стерна,
ущерб от климатических катаклизмов составит к 2100 г. до 20 %
глобального ВВП.
Переговоры, которые ведутся под эгидой ООН, касаются
не только долгосрочных целей – обсуждаются и обязательства на
период до 2020 года. В итоге предполагается одобрить соглашение,
которое заменит Киотский протокол после 2012 г. Помимо прочего
предстоит определить юридически обязывающие параметры сокращения
выбросов ПГ, а также механизмы межгосударственного сотрудничества
по снижению воздействия вредных выбросов на климатическую
систему.
Правда, в ходе копенгагенской конференции согласовать
текст документа не удалось, и пока принято решение о разработке
политического документа, которое должно стать базой для заключения
окончательного соглашения, вероятно, на следующей конференции
сторон РКИК в Мексике (декабрь, 2010 г.).
Критики утверждают, что конференция в Копенгагене
провалилась и даже что консенсус о международном климатическом
режиме в принципе невозможен. Однако форум принес немало важных
результатов:
-
развитые страны, включая Россию, поставили задачу
по сокращению выбросов ПГ на перспективу до 2020 г. Так,
Европейский союз заявил о снижении выбросов на 30 % от уровня 1990
г., Россия и Япония – на 25 %, Соединенные Штаты – на 28 %, а затем
до уровня 80 % к 2050 г.; -
сформулирована глобальная цель – не допускать роста
средней температуры более чем на 2 градуса Цельсия. Это весьма
важный шаг, поскольку до сих пор не удавалось договориться о
количественной цели самой Рамочной конвенции ООН об изменении
климата; -
развитые страны выразили готовность предоставить
средства для снижения выбросов ПГ в развивающихся странах в размере
30 млрд долларов до 2012 г. и до 100 млрд долларов в год к 2020 г.
Развивающиеся страны согласились проводить мониторинг, вести учет и
соблюдать отчетность о мерах по адаптации и уменьшению воздействия
на климатическую систему; -
некоторые развивающиеся страны объявили о целях,
связанных со снижением выбросов ПГ. Китай и Индия обязались снизить
энергоемкость на 20 % к 2020 г., а Мексика, Южная Корея и ЮАР –
остановить рост выбросов и последовательно снижать их; -
удалось договориться о включении в международное
соглашение механизма, содействующего активизации мер в борьбе
против уничтожения тропических лесов. Эта сфера до сих пор не была
охвачена международным климатическим режимом.
Резолюцию конференции – Копенгагенское соглашение –
подписали пока не все, однако это не умаляет значения документа для
дальнейшей работы. США, Китай, Россия, ЕС и многие другие участники
форума поддержали документ, а значит, взяли на себя обязательства,
которые уже к декабрю 2010 г., как ожидается, будут оформлены в
юридически обязывающие соглашения.
Нашу страну представлял президент Дмитрий Медведев,
который на пленарном заседании в заключительный день саммита
заявил: «Глобальная климатическая сделка – это не звонкий лозунг, а
реальный шанс для масштабного внедрения чистых, энергоэффективных и
низкоэмиссионных технологий. И такой шанс мы обязаны использовать.
Шанс для новых научных решений, шанс для “зеленого” экономического
роста и “зеленых” инвестиций во всем мире». Он подчеркнул, что
Россия займется повышением энергоэффективности и снижением эмиссии
независимо от наличия соглашения. Впервые Москва заявила и о
выделении 200 млн долларов на поддержку развивающихся стран (хотя
она и не имеет таких обязательств по уже принятым соглашениям).
К 2009 г. выбросы углерода в нашей стране сократились
примерно на 37 % по отношению к 1990 г. При этом Россия по-прежнему
не участвует в быстро растущем мировом углеродном рынке, годовой
оборот которого превышает 120 млрд долларов. Доля российских
компаний там ничтожна, а роль страны на рынке современных
технологий в области энергоэффективности и использования
нетрадиционных источников энергии также практически незаметна.
За всеми этими цифрами, климатическими рассуждениями,
политическим давлением и противоборством стоят исключительно
серьезные интересы государств, направленные в первую очередь на
обеспечение энергетической безопасности, технологического прорыва,
формирования «под себя» глобальных рынков высокотехнологичного
оборудования, систем управления, новых источников энергии и пр.
Таким образом, климатический фактор все больше
становится неотъемлемой составляющей проблемы глобальной
энергетической безопасности. В ближайшей перспективе он может
занять доминирующее положение наряду с вопросами добычи,
транспортировки, эффективного использования энергоресурсов.
НОВЫЕ ФАКТОРЫ В АРХИТЕКТУРЕ МИРОВОЙ
ЭНЕРГОБЕЗОПАСНОСТИ
Международная энергетическая безопасность традиционно
рассматривается прежде всего с точки зрения ведущих
нетто-импортеров энергосырья (потребителей), заинтересованных в
стабильных поставках углеводородов по разумным ценам. При этом от
нетто-экспортеров (производителей) требуется поддержание на высоком
уровне резервных мощностей, которые позволяли бы в случае
сокращения поставок нефти из одной страны увеличить ее добычу и
поступление из других стран.
Детальные исследования состояния и перспектив
поставок и потребления энергоресурсов позволяют прогнозировать
баланс производства и потребления энергии, оценивать
«количественные» параметры системы энергообеспечения на различных
уровнях. Выделяются и специфические особенности, присущие нефти и
природному газу как стратегическим факторам не только в
международном сотрудничестве, но и в геополитическом
противоборстве, а также в решении проблем и определении перспектив
кооперации в атомной энергетике и т. д.
Но сегодня рассмотрения лишь этих традиционных
факторов явно недостаточно. Энергетическая безопасность все больше
увязывается с вопросами экологии, устойчивого развития, борьбы с
климатическими изменениями. И это объективный процесс,
приобретающий общественно-политическую направленность. Иными
словами, если человечество отворачивается от грязных, вредных для
климата и здоровья источников энергии, это неизбежно ведет к
снижению спроса на них и росту потребности в чистых энергоресурсах
и технологиях. Не случайно, несмотря на попытки лишь традиционного
толкования глобальной энергетической безопасности, еще на саммите
«Большой восьмерки» в Санкт-Петербурге (июль, 2006 г.) была принята
декларация, в которой огромное значение придается вопросам
изменения климата и защиты окружающей среды.
Проблема изменения климата – это новая составляющая
архитектуры энергетической безопасности. Как политическая тема она
актуализирована западными странами, но уже стала новой доминантой
глобального развития. Изменение климата вызывает озабоченность
общественности, наблюдающей климатические катаклизмы, ущерб от
которых достигает сотен миллиардов долларов. Рост негативных
последствий глобального потепления совпал с мировым экономическим
кризисом. В этих условиях большой ущерб наносится не только
развитым государствам, но и беднейшим странам мира.
Проблема изменения климата пока не воспринимается в
России как достаточно злободневная, хотя на самом деле она крайне
актуальна. А если учесть давление Соединенных Штатов и Евросоюза,
поставивших этот вопрос в ряд приоритетных (наряду с ядерным
оружием, терроризмом и энергобезопасностью), то Москве необходимо
сделать прагматичные выводы и извлечь максимальные выгоды от
участия в международных усилиях по борьбе с климатическими
изменениями.
Энергетическое сотрудничество и соперничество,
вероятно, переходят в новую фазу. Общая ситуация меняется. Первое
десятилетие XXI века характеризовалось дефицитом нефти и высокими
ценами, сужением ресурсной базы, особенно для транснациональных
корпораций, концентрацией ресурсов и средств в руках государства
(Ближний Восток, Венесуэла), установлением враждебных США режимов
(Боливия, Венесуэла), повышением роли ОПЕК и независимых
экспортеров нефти (в т. ч. России). Но в результате кризиса на
следующие 10–20 лет конкурентная борьба опять возвратится в лоно
традиционных достижений и возможностей: наличие финансов и
технологий. И новыми политическими инициативами Запада станут
предложения по энергоэффективности, климатическим изменениям,
ядерной энергетике. Противостояние будет обостряться именно в этой
сфере, и значение традиционной энергетики начнет постепенно
снижаться.
В основе относительно быстрого выхода развитых стран
из глобального кризиса лежат не только масштабные антикризисные
меры, но и прорыв в области новых технологий. А общественный запрос
на действия по борьбе с глобальным изменением климата делает эту
тему номером один в международной политике.
Мир не стоял на месте и развивал технологии. В таких
странах, как США, Бразилия, Канада, открыты богатейшие залежи нефти
и газа (солевые, сланцевые и пр.), сопоставимые в совокупности с
запасами Саудовской Аравии (см. таблицу). В сочетании с мерами по
борьбе с глобальным потеплением это значительно снизит остроту
проблем энергобезопасности в классическом понимании. В этих
условиях России не остается другой возможности, кроме как активно и
срочно включаться в технологическую гонку и вместе с развитыми
странами создавать новые технологии и разработки. В противном
случае Москва может оказаться в стороне от решения глобальных
мировых проблем и упустит многомиллиардные выгоды (новые
технологии, финансовые средства и др.).
Т а б л и ц а
Доказанные запасы нефти, млрд баррелей,
Источник: BP/2009
ЭНЕРГЕТИКА И КЛИМАТ — ДВУЕДИНАЯ СТРАТЕГИЯ США
После прихода в Белый дом администрации Барака Обамы
в российско-американских отношениях наметился поворот. Уже в скором
времени можно ожидать участия ряда американских компаний в новых
масштабных проектах на территории России, в частности ямальском и
сахалинском нефтегазовых проектах. Это также относится к расширению
взаимодействия в третьих странах. Например, «ЛУКойл» и
ConocoPhilips заключили соглашение в Ираке («Курна-2»).
Отказ от конфронтации может также привести к
выравниванию политики обеих стран в традиционных регионах
энергетического сотрудничества (Латинская Америка, Ближний Восток,
Каспий). В этой связи нельзя исключать политическую нормализацию
вокруг таких государств, как Венесуэла, Боливия и даже Иран. Москва
и Вашингтон могли бы сыграть ключевую роль в том, чтобы вовлечь
Тегеран в сотрудничество по мирному использованию атома на основе
принципов МАГАТЭ и нераспространения ядерного оружия. Иран с его
огромными запасами энергоносителей – потенциально область
фундаментального и принципиального политического сотрудничества
России и США, не исключая и энергетических целей.
С точки зрения проблемы климатических изменений и ее
взаимосвязи с американской энергетической стратегией особое
внимание привлекает Акт о чистой энергии и безопасности (American
Clean Energy and Security Act of 2009), который впервые
устанавливает тесную взаимосвязь двух приоритетов –
энергобезопасности и изменения климата.
В этом законопроекте предлагается, в частности,
ввести комбинированный стандарт возобновляемых источников энергии
(ВИЭ) и энергоэффективности для увеличения энергосбережения на 6 %
в 2012 г. и 20 % в 2021–2039 гг. Фактически это означает
беспрецедентное повышение эффективности использования энергии и
возрастание доли возобновляемых источников энергии до 20 % в
энергобалансе страны. При этом следует учитывать, что суммарное
энергопотребление в Соединенных Штатах будет увеличиваться и к 2030
гг. может удвоиться. То есть в абсолютном выражении
энергосбережение и ВИЭ должны вырасти почти на порядок.
Вводятся меры по стимулированию снижения потребления
топлива на транспорте путем ужесточения технологических требований
и поддержки новых исследований и разработок. Выбросы парниковых
газов, согласно законопроекту, должны быть снижены радикально (по
отношению к уровню 2005 г.): до 58 % к 2030 г. и до беспрецедентных
в новейшей истории 17 % к 2050 г. Основным инструментом станет
рынок квот на выбросы ПГ, который может быть связан с глобальным
углеродным рынком. Кстати, этот рынок действует уже с середины
1990-х гг., а его оборот в 2008 г. превысил 122 млрд долларов.
Наиболее активные участники – страны ЕС, Япония, Китай, Индия и ряд
других. России на углеродном рынке сегодня нет.
Очень важный момент, заложенный в законопроект, –
возможность введения требования к импортерам энергоемкой продукции
(например, металлов, экспорт которых составляет значительную часть
доходов России от внешней торговли) компенсировать «углеродные»
выбросы, если это угрожает конкурентоспособности американских
компаний.
Фактически США оставляют за собой право вводить
жесткие экономические санкции против импортеров, если их страны не
участвуют в системе международного сотрудничества по защите климата
и не имеют обязательств по снижению выбросов парниковых газов. Для
бизнеса это означает необходимость покупать углеродные квоты и
представлять их в дополнение к своим основным экспортным товарам –
энергоресурсам, металлам, удобрениям и т. п. При растущих в
перспективе ценах на углерод такая норма может стать
«запретительным» барьером для торговли российскими энергоемкими
товарами.
России следует всерьез присмотреться к происходящему,
поскольку климатическая политика в стране явно не отвечает
требованиям дня, а высокопоставленные чиновники не раз заявляли о
нежелании активно участвовать в соглашениях по изменению климата и
даже о возможности неприсоединения к нему.
ВЫЗОВЫ ДЛЯ ЭНЕРГОСТРАТЕГИИ РОССИИ
В последнее десятилетие международное энергетическое
сотрудничество России развивалось прежде всего по следующим
направлениям:
-
расширение транспортной системы для наращивания
экспорта энергоносителей; -
инициирование крупномасштабных газотранспортных
проектов для прямых поставок в Европу («Северный поток», «Южный
поток») и в Азию («ВСТК»), двух газопроводов – «Восточный» и
«Западный»; -
попытки установления контроля, хотя бы частичного,
над объектами европейской энергосистемы (газотранспортные системы,
нефтеперерабатывающие заводы и пр.); -
участие российских компаний в зарубежных
нефтегазовых проектах (Венесуэла, Ирак, Казахстан и др.).
Российские инициативы зачастую блокировались
западными странами по политическим причинам. Но в последнее время,
особенно на фоне кризиса и прихода к власти в Соединенных Штатах
администрации Обамы, обозначилась тенденция к расширению
сотрудничества. В этой связи можно ожидать совместного
российско-американского проникновения на новые рынки (в частности,
в Ираке).
С другой стороны, в ответ на ограничения со стороны
западных правительств сдерживалось участие зарубежных компаний в
нефтегазовых проектах внутри России. Кроме того, в этом проявилась
общемировая тенденция консолидации стратегических энергоресурсов в
руках государства. Но и здесь кризис внес свои коррективы: Россия
демонстрирует больше открытости к международному сотрудничеству,
что ярко продемонстрировало совещание в Салехарде 16 октября 2009
г. Очевидный факт невозможности разработки труднодоступных
месторождений Ямала своими силами был наконец признан всеми
заинтересованными сторонами.
В этой связи надо сказать о значении выдвинутой
президентом Медведевым в апреле 2009 г. энергетической инициативы
под общим названием «Концептуальный подход к новой правовой базе
международного сотрудничества в сфере энергетики (цели и
принципы)». Она призвана заменить собой Европейскую энергетическую
хартию и другие многосторонние международные акты, предусматривает
гармонизацию отношений между производителями и потребителями
энергоресурсов и транзитными странами, укрепление
взаимозависимости. В ней содержатся попытки решать глобальные
проблемы энергобезопасности через создание коллективной системы –
возможно, под эгидой ООН. Инициатива, вероятно, будет развита за
счет включения в нее вопросов борьбы с глобальным изменением
климата. Россия должна найти формы своего участия в решении этой
проблемы, которой сегодня в стране всерьез мало кто занимается.
Как упомянуто выше, Соединенные Штаты и, скорее
всего, Европейский союз в соответствии с директивами
«Энергетическая безопасность и солидарность» и «Новая
энергостратегия «20-20-20» сократят выбросы ПГ в пять (!) раз, что
приведет к значительному снижению импорта энергоресурсов. А это не
может не затронуть экономические интересы Москвы.
Даже переориентация на Китай и страны
Азиатско-Тихоокеанского региона не обеспечит новые рынки сбыта для
возрастающего экспорта российских нефти и газа. В этой связи встает
вопрос: как соотнести амбициозные планы строительства новых
межконтинентальных трубопроводов, освоения Штокмановского
газоконденсатного месторождения, Ямальской группы, создание новой
СПГ-инфраструктуры на Севере с положением, когда в индустриально
развитых странах, потребляющих до 70 % всех энергоресурсов в мире,
будут установлены жесткие ограничения?
Серьезную конкуренцию российским нефти и газу уже в
ближайшие годы составят Ирак, а затем и Иран. Себестоимость добычи
нефти и газа в этих странах не превышает 4–8 долларов за баррель
нефтяного эквивалента, тогда как в России, особенно на новых
шельфовых месторождениях, она будет достигать не менее 100
долларов.
Не стоит забывать, что в США готовы к промышленному
освоению гигантские сланцевые газовые месторождения (около 7 трлн
куб. м) при себестоимости добычи и доставки не более 100
долларов/тыс. куб. м, что, кстати, привело к снижению импорта
сжиженного природного газа (СПГ) в страну и его переориентацию на
рынки Европы и Азии. Другим результатом стало падение цены на газ в
Европе и мире, которая более чем в два раза ниже цен трубного газа
«Газпрома».
Из вышесказанного можно сделать следующие выводы.
Во-первых, борьба против глобального
изменения климата становится доминантой в международной политике.
Многие страны и целые континенты готовы принять меры по ограничению
выбросов парниковых газов, принятию жестких квот и введению санкций
против нарушителей.
Во-вторых, борьба с изменением
климата неразрывно связана с проблемой глобальной энергетической
безопасности и во многом определит параметры коллективной системы
энергобезопасности в мире, главными принципами которой являются
взаимозависимость производителей, потребителей и стран-транзитеров,
энергоэффективность, гармонизация энергетических отношений, борьба
против «энергетического голода», отказ от применения
«энергетического оружия» и др.
В-третьих, ускоренное развитие
энергосберегающих технологий, использование альтернативных
источников возобновляемой энергии, развитие атомной энергетики
нового поколения приведут к замещению традиционных энергоресурсов
уже в ближайшее десятилетие.
В-четвертых, все это не может не
привести к сокращению потребления традиционных источников энергии
и, как следствие, к снижению фактической цены на нефть и газ к 2020
г. Если в ближайшей перспективе цена углеводородов может расти, то
после принятия юридически обязывающих мер по борьбе с выбросами ПГ
она будет неминуемо снижаться. А это ударит по экономическим
возможностям России, изменит ее международное положение и роль в
мире.
В-пятых, необходимо срочно
пересмотреть энергостратегию России, которая страдает традиционными
подходами и представлениями о развитии энергетических рынков, не
соотносящимися с новыми вызовами и угрозами, стратегическими
тенденциями в мире, которые заложены в современную политику
Запада.
В-шестых, речь не идет о «наказании»
России, как может показаться, а об общемировой тенденции и
стратегических закономерностях. Энергетическая инициатива
президента Медведева, призыв к модернизации экономики страны, уход
от сырьевой ориентации – вот путь, по которому должна двигаться
Россия. Пришло время захватить инициативу в этой области и
задействовать свой большой интеллектуальный потенциал, с тем чтобы
устранить противоречия и использовать меры по борьбе с
климатическими изменениями в национальных интересах.
