Россия в глобальной политике

После того, как я закончил писать эту статью – а это был август 2016 года, Дональд Трамп получил большинство голосов выборщиков, хотя и уступил Хиллари Клинтон в результате прямого голосования. Республиканцы контролируют Пала­ту представителей и Сенат – опять же несмотря на то, что демократы получили больше голосов. Конституция и существующая в США своеобразная демаркация из­бирательных округов для выборов в Палату представителей обеспечили республи­канцам преимущество. Теперь они намерены в кратчайшие сроки получить одобре­ние своей крайне неолиберальной политики: отменить реформу здравоохранения и защиты пациентов, приватизировать программы здоровья для пожилых людей, государственных земель, программы студенческих кредитов. Закланию подлежит и закон Додда-Франка, который после 2008 года регулировал банковскую деятель­ность, а также регламенты защиты окружающей среды и безопасности на рабо­чем месте. Все эти планы противоположны тому, что Трамп обещал предпринять для защиты (белых) американцев, пострадавших от элит. В этой связи можно ожи­дать нарастания националистических/расистских настроений, поскольку амери­канские избиратели не ощущают обещанного Трампом снижения экономического напряжения. Посмотрим, будет ли следующий шаг связан с разворотом этого элек­тората влево (возможно, к ранней версии Берни Сандерса) или к вспышке насилия в отношении меньшинств, иммигрантов и представителей интеллигенции, кото­рых Трамп, без сомнения, станет обвинять в предательстве и назовет причиной своих неудач.

Похоже, что в 2016 году население богатых и не очень богатых стран бросило вызов элитам. В небогатых государствах недовольство и разочарование в своих лидерах впол­не объяснимо. В большинстве случаев это связано с неспособностью элит предотвратить экономическую эксплуатацию граждан со стороны внешних держав. Лидеры, пришедшие к власти в таких обстоятельствах (либо те, что были навязаны колониальными и неоколо­ниальными державами), обычно коррумпированы и склонны к репрессиям. В таких усло­виях вызревает либо пассивный цинизм, либо открытый бунт.

Новым и необычным является то, что в богатых странах граждане тоже раздраже­ны и разочарованы. Наиболее яркий пример – решение Великобритании о выходе из ЕС. Примечательно, что наиболее активно за выход голосовал Уэльс и бедные общины Ан­глии, которые больше других выгадывали от субсидий Евросоюза. С этими средствами придется расстаться, если и когда Великобритания покинет ЕС.

Сторонники Дональда Трампа, как и те американцы, которые поддерживают кан­дидатов от «Чайной партии»[1] это, в основном, обеспеченные пенсионеры, государст­венные служащие и граждане, пользующиеся льготами в рамках программ социального обеспечения для инвалидов и белых граждан пожилого возраста. Трамп вряд ли победит на ноябрьских выборах. Но тот факт, что он сумел добиться выдвижения от крупнейшей политической партии и что другие кандидаты, разделяющие его расистские и антиим­мигрантские взгляды, теперь задают тон среди республиканского большинства в Кон­грессе, свидетельствует о наличии мощной тенденции, а вовсе не о случайном сбое в аме­риканской политике. И эта тенденция в ближайшее время будет набирать силу, даже если Трамп потерпит сокрушительное поражение.

Политики, подобные Трампу, активны и в Европе. В Австрии неонацисту не хвати­ло нескольких тысяч голосов, чтобы стать президентом. Во Франции отец и дочь Ле Пен и их Национальный фронт являются постоянным фактором политической жизни, несмо­тря на то что партии пока не удалось занять ни один ключевой пост. Лидеры движения за выход из ЕС Борис Джонсон (ныне министр иностранных дел) и Найджел Фарадж из­вестны своими откровенно расистскими высказываниями. При этом единственной за­падной страной, имеющей правительство под контролем правых, является Венгрия Вик­тора Орбана.

Вызовы, брошенные элитам со стороны левых, также пользуются поддержкой. Не следует забывать, что на демократических праймериз Берни Сандерс завоевал почти столько же голосов, сколько Трамп на республиканских. Неолибералы Блэра, заправляв­шие в Лейбористской партии Великобритании, подавляющим большинством голосов были отвергнуты в пользу лидера левых Джереми Корбина. Греция проголосовала за коа­лицию СИРИЗА, выступающую против политики строгой экономии. Новые левые партии образовали влиятельные парламентские фракции в Испании, Италии и других странах. Хотя контролирующие правительства партии, прежде всего СИРИЗА, не выполнили своих предвыборных обещаний и уступили «тройке» -Европейская комиссия, Европейский центральный банк и МВФ -потребовавшей введения режима строгой экономии, выборы показали резко отрицательное отношение электората к европейским элитам и местным политикам, поддержавшим и осуществляющим эту политику.

Бывший министр финансов США Лоуренс Саммерс (Summers, Lawrence. 2016), кото­рый в 90-х годах прошлого века активнее других выступал за дерегулирование финансо­вых рынков, недавно признался, что «общественность в данный момент больше не жела­ет позволять экспертам запугивать себя и поддерживать решения космополитического характера».

Представляют ли новые левые и правые партии реальную угрозу для власти элит? Являются ли они признаком радикальных изменений в отношениях между элитами и массами? Протестующие против существующего порядка левые и правые говорят о глу­боком недовольстве нынешним курсом, политиками и институтами. Избиратели и сто­ронники Трампа, «Брекзита», Национального фронта, Джереми Корбина, блока СИРИЗА и других объединений полагают, что основные партии насквозь коррумпированы и за­щищают интересы богатых капиталистов, иностранных держав, иммигрантов и мень­шинств. Основные расхождения между левыми и правыми касаются источников полити­ческой коррупции, причин снижения качества жизни широких слоев населения и путей решения социальных проблем.

Левые партии и политики обращают внимание на методику, с помощью которой транснациональные корпорации, прежде всего гигантские финансовые компании, узур­пировали право решать вопрос о распределении богатств и ресурсов, отобрав его у вы­борных должностных лиц. Более проницательные критики, такие как Пьер Бурдье, вы­сказываются в связи с этим следующим образом: «Как ни парадоксально, инициатива проведения экономических мер (дерегулирования), приведших к утрате государства­ми экономической власти, принадлежит самим государствам. И вопреки утверждени­ям как сторонников, так и противников глобализации, государства продолжают играть главную роль, одобряя и поддерживая ту политику, которая уводит их на обочину» (Bour­dieu, Pierre. [2001] 2003, p. 14). Безусловно, дерегулирование и глобализация производства и торговли в результате ослабления государственного контроля по-разному сказывает­ся на различных социальных группах и регионах. Наибольшие потери в доходах понесли промышленные рабочие, не состоящие в профсоюзах работники сектора услуг и гражда­не, проживающие за пределами крупных городов. В небогатых странах южной и восточ­ной Европы и государствах ареала английского языка – США, Соединенном Королевстве, Австралии и Новой Зеландии − были существенно сокращены программы социального обеспечения, хотя внутри стран эти мера по-разному сказались на различных категориях населения. Больше всего пострадали неимущие и дети. Но в ряде стран гражданам пожи­лого возраста и работникам со стажем удалось избежать наиболее негативных последст­вий сокращения социальных расходов.

Данные о росте благосостояния самого обеспеченного 1% мирового населения (а точнее, 0,1%) с начала 1980-х годов приводятся в книге Томаса Пикетти (Piketty, Thomas. 2013. Capital in the Twenty-First Century. 2013). Этот рост за счет остальных жителей Земли стал возможен в результате дерегулирования финансовых рынков, борьбы с профсоюза­ми и заключения торговых договоров о переводе промышленного производства в страны с низким уровнем дохода. Перетекание дохода и богатств от среднего класса ко все более компактной элите, обусловленное государственной политикой стран Северной Амери­ки и Западной и Восточной Европы после 1945 года, выглядит как процесс принятия ре­шений вне рамок демократического контроля. Перевод предприятий в районы с более дешевой рабочей силой разрушает местные общины. Уменьшаются капиталовложения в инфраструктуру, на которую некогда шли средства от прогрессивного налогообложения. Неэффективность управления становится очевидной при взгляде на приходящие в упа­док общественный транспорт, дороги и мосты, школы, больницы и другие общественные объекты. Между тем сообщения вездесущих СМИ о колоссальных расходах и глобальном взаимодействии богатых подкрепляют мнение о том, что объединенная транснацио­нальная элита принимает важнейшие решения за спиной у широкой общественности и что у представителей элиты больше общего друг с другом, нежели с гражданами собст­венных стран.

Как левые, так и правые партии подвергают критике торговые соглашения и на­бирающие силу международные организации, в частности МВФ и ВТО. Национальный Фронт во Франции и СИРИЗА характеризуют как бандитизм политику ЕС и международ­ных организаций. Демонстрируя свое невежество и невежество своих сторонников в во­просах глобального управления, Дональд Трамп обвиняет правительства ряда стран, пре­жде всего Китая и Мексики, в том, что у Америки отрицательное сальдо торгового баланса и сокращается занятость в промышленности. Анализируя проблемы, правые никогда не предъявляют обвинений капиталистам, богатым или корпорациям. Левые, напротив, не обходят вниманием капиталистов, но в последнее время все больше переносят акцент на тот самый 1% населения. Однако сегодня даже левые все чаще обрушивают критику на собственные правительства и международные организации. Когда-то марксисты и ле­вые партии немарксистского толка полагали, что правительства действуют в интересах капитала, но государство может заставить действовать в интересах трудящихся путем ре­волюции или победы на выборах. В наши дни левые утверждают, что всем управляют ме­ждународные организации, а богатые суть лишь пассивные выгодополучатели от полити­ки глобализации. Этот анализ в корне неверен и порочен с политической точки зрения, так как направляет гнев на чиновников, а не капиталистов, имеющих намного больше привилегий и остающихся в тени. Более того, обвинения в адрес международных орга­низаций сказываются на репутации национальных политиков и правительств и мешают убедить избирателей в том, что другое правительство может отказаться от неолибераль­ного курса и принести реальную пользу своим сторонникам.

Неолиберализм усугубляет циничное отношение к политике. Аналогично тому, как в 70-х годах прошлого века «кризис легитимности» предоставил экономистам и по­литикам удобную возможность для презентации неолиберальных технологий (Krippner, Greta. 2011), так и нынешний «кризис политической легитимности позволяет критикам объявлять незаконным государственное вмешательство в целях защиты общественных интересов… поскольку люди не доверяют своим политическим представителям, прави­тельства не имеют возможности для принятия смелых решений (Castells, Manuel. 2011, стр. 194–95).

Армин Шефар и Вольфганг Штрик установили, что после введения мер строгой эко­номии, во всех странах − членах ОЭСР сократилась явка на выборы, особенно среди насе­ления, наиболее пострадавшего от сокращения социальных программ. Они утверждают, что на смену демократии приходит «пост-демократия» зрелищ и что государства теперь больше учитывают мнения финансистов, что находит выражение в периодических аук­ционах государственных облигаций, чем волю избирателей, которая выражается на регу­лярных выборах.

Основное различие между правыми и левыми состоит в том, какие претензии они выдвигают в отношении иммигрантов и меньшинств. Правые политики высту­пают с лживыми заявлениями, утверждая, что бюджетный кризис вызван огромными расходами на социальные пособия для иммигрантов и нежелающих работать предста­вителей меньшинств. Политики расистского толка обещают сохранить существующие льготы. Трамп, например, говорит, что он против какого-либо сокращения пенсий по старости, а Марин Ле Пен обещает увеличить социальные выплаты «настоящим» французам. (Нацисты в те двенадцать лет, что они находились у власти, тоже обеща­ли – и обеспечивали – льготы «настоящим» немцам). Однако чтобы выполнить эти об­ещания, Трампу, Ле Пен и им подобным пришлось бы изменить неолиберальный курс и повысить налоги, взимаемые с их богатых благодетелей. Пока кто-нибудь из этих демагогов и шовинистов не придет к власти, мы не узнаем, сдержат ли они щедро раз­даваемые обещания или продолжат проводить ортодоксальный консервативно-нео­либеральный курс. Французский Национальный фронт – маргинальная партия; у нее слабые связи с капиталистами и она вполне может повысить налоги на капитал, что­бы вознаградить своих сторонников. Что касается Трампа, то, как официальный кан­дидат от Республиканской партии, он унаследовал и партийные связи, и партийные обязательства в отношении самых богатых людей страны. В своей предвыборной про­грамме он обещает резко снизить налоги на богатство, так что нынешние социальные программы вряд ли удастся сохранить, а не то что улучшить. Его популярность об­условлена не массовым движением его сторонников, а неким постдемократическим действом, в котором Армин Шефар и Вольфганг Штрик усматривают отличительную черту современной предвыборной борьбы.

В любом случае, если только популистские левые или правые партии не придут к власти одновременно в ряде стран, то с каким-нибудь одним правительством, вознаме­рившимся освободиться от пут неолиберализма, финансовые рынки всегда смогут спра­виться, затеяв «кредитную забастовку» (современный эквивалент капиталистической забастовки). Наглядным примером того, что может правительство небольшой страны в противостоянии с воротилами финансового рынка и международными организациями, является недавняя история с партией СИРИЗА. Экономическими возможностями для су­щественной корректировки курса в одностороннем порядке располагает только прави­тельство США, да и то сомнительно.

Конечно, большинство избирателей, особенно шовинистически настроенных, в та­кие сложные политические и структурные расчеты не углубляются. Вместо этого они за­нимаются саморазрушением, нанося удары по «чужим», которые, по их мнению, загряз­няют их общины и страны. Современный шовинизм (нативизм) может быть истолкован как «социализм дураков» – именно так живший в XIX столетии немецкий социалист Ав­густ Бебель охарактеризовал набиравший силу в его время антисемитизм.

Итак, голосование за выход из ЕС, увенчавшееся успехом благодаря саморазру­шительным усилиям уэльских и английских избирателей, на общины которых прихо­дился самый большой объем субсидий Евросоюза, является ярким проявлением про­буждающегося негодования в отношении элит -в данном случае никем не избираемых мужчин и женщин, которые разрабатывают политику ЕС, вводят режим строгой эконо­мии и, по всей видимости, не могут или не хотят остановить приток мигрантов из стран Ближнего Востока и Северной Африки. Хотя большинство небелых мигрантов приезжают в Великобританию из ее бывших колоний, а не по шенгенским визам, те, кто голосовал за выход из ЕС, полагали, что это поможет восстановить белую идентичность Британии. Равным образом, в случае избрания Трампа угледобывающая отрасль и обрабатывающая промышленность все равно бы не вернулись в США, но его сторонники получили бы ли­дера, озвучивающего расистские взгляды из самого влиятельного кабинета в мире.

В США, Великобритании, Франции и других странах расизм существует не один год. Он ядовит и живуч, поскольку воплощает совместный проект разгневанных неве­жественных масс и элит, которые разжигают расистские настроения и занимаются трав­лей мигрантов в целях мобилизации массовой поддержки в пользу прокапиталистиче­ских и неолиберальных партий и платформ. Трамп получил номинацию от политической партии, которая в последние 50 лет не раз выступала с заявлениями расового характера. Программа Никсона по восстановлению законности и порядка была направлена не толь­ко против уличной преступности, но и против движения за гражданские права, что, раз­умеется, было понято его сторонниками. Позже республиканцы с едва завуалированны­ми обвинениями расистского характера обрушились на «молодых здоровяков», живущих на пособие по безработице (Рейган), и выпустили пропагандистские ролики про вы­шедших из тюрьмы чернокожих, насилующих белых женщин (Джордж Буш-младший). Идеологически французский Национальный фронт близок к так называемым «черноно­гим» – алжирцам французского происхождения, боровшимся против независимости Ал­жира и до сих пор относящихся с презрением к выходцам из Северной Африки. Лидеры движения за выход из ЕС принадлежат к правому крылу Консервативной партии, при­верженцы которого при Тэтчер видели причину преступности в Великобритании (отно­сительно низкой) в небелых иммигрантах и стремились ограничить будущие миграцион­ные потоки.

В стремлении обеспечить массовую поддержку политике, выгодной лишь верхуш­ке общества, элиты оказывают покровительство политическим деятелям, исповедую­щим шовинистические и расистские взгляды. В течение десятилетий им удается играть в эту циничную игру и неизменно выигрывать. Люди, избранные на высшие посты, – Рей­ган, Тэтчер, Саркози, оба Буша – не афишировали свои расистские убеждения и послуш­но проводили неолиберальную политику. Однако символические жесты перестали удов­летворять народные массы. Нынешнее общественное негодование, вызванное падением уровня жизни и неблагоприятными изменениями в социальной сфере, умело культиви­руется и подпитывается консервативными политиками, исповедующими едва завуали­рованные расистские взгляды.

Негодование масс выражается разными способами, и некоторые из них потенци­ально опасны для элит. Так, лондонские финансисты, поддерживающие консервативных политиков-расистов и финансирующие шовинистические и продажные СМИ Руперта Мердока, после «Брекзита» могут лишиться привилегированного доступа к континенту, и их роль финансового убежища (и прачечной по отмыванию денег) для всего мира может оказаться под вопросом. Если Трамп победит, то исключительно потому, что большин­ство профессиональных республиканских политиков, которые десятилетиями получали деньги от финансовой и корпоративной элиты, делают вид, что это нормальная кандида­тура. Президентство Трампа способно дезорганизовать мировые рынки, обрушить фон­довый рынок и поднять волну народного гнева и взаимных претензий, с которой не спра­вятся ни Трамп, ни Республиканская партия, ни элиты. Следует помнить, что за Гитлера никогда не голосовало большинство. Его привели к власти обычные немецкие консерва­торы, которые полагали, что способны контролировать его и его сторонников.

Будет ли нарастать недовольство против элит? Существуют два фактора, кото­рые говорят о том, что нынешний всплеск правого и левого популизма вряд ли пой­дет на убыль. Во-первых, неолиберализм по-прежнему является идеологией элит и под­контрольных им правительств. А неолиберализм может привести к новым финансовым кризисам, которые поднимут очередную волну гнева и заставят массы искать решение не только на почве расовой принадлежности, но и путем системных преобразований под руководством левых сил.

Во-вторых, экологические кризисы, прежде всего глобальное потепление, могут спровоцировать миграцию из стран, где ощущается нехватка пресной воды, стран, под­верженных засухе и наводнениям, или не имеющим возможности производить продо­вольственные товары в связи с изменением климата. Первой страной, столкнувшейся с нехваткой воды из-за отсутствия дождей и исчерпания водоносных пластов, будет Йе­мен с населением численностью в 24 млн. человек. Это случится в течение двадцати лет, то есть к 2034 году (Lichtenthaeler, Gerhard. 2014). Экологическая катастрофа в одной этой стране увеличит более чем вдвое общее число беженцев. Затопление прибрежных обла­стей в других районах принудит к бегству еще десятки миллионов граждан. В первую оче­редь это грозит Бангладеш, стране с населением в 156 млн. человек, территория которой к концу текущего века сократится на 17% в связи с глобальным потеплением и повыше­нием уровня моря, а это еще 20−30 млн. беженцев только из этой страны. К 2050 году об­щая численность беженцев в связи с глобальным потеплением может достичь 250 млн. человек. Большинство останется в пределах своих стран, однако до 100 млн. человек пе­реберутся через границу в соседние государства. Массовая миграция уже вызывает не­приятие в различных странах мира. Численность беженцев, спасающихся от экологиче­ских катастроф, достигнет невиданного масштаба, что повлечет за собой еще большую враждебность по отношению к ним.

Движение против миграции разворачивается под националистическими лозун­гами. Таким образом, экологические беженцы станут причиной подъема национализ­ма в принимающих странах. Политики-националисты будут максимально активно ис­пользовать антииммигрантские настроения в своих интересах. Со временем сторонники, поддержавшие политиков-националистов, потребуют перекрыть приток иммигрантов. В то же время правительства должны будут обеспечить контроль над ресурсами за рубе­жом, охрану собственных ресурсов за счет иностранцев и принять меры для смягчения последствий глобального потепления, в частности связанные с затоплением прибрежных областей, засухой и другими катастрофическими погодными явлениями.

Борьба с последствиями экологических катастроф, перекрытие каналов иммигра­ции и обеспечение контроля над ресурсами потребует огромных затрат. Как я уже упоми­нал, расистские демагоги вроде Трампа и Ле Пен говорят, что они увеличат социальные льготы для «настоящих» граждан. Эти задачи невыполнимы в условиях неолиберального курса на сокращение бюджетных расходов и сохранение низкого налога на богатых. Если такие политики одержат победу на выборах, они могут отречься от своих обещаний и от­казаться от борьбы с последствиями глобального потепления. С другой стороны, они мо­гут приступить к выполнению этих задач, но потерпеть неудачу либо из-за нежелания по­высить налоги, либо потому, что они сами и их сподвижники недостаточно компетентны для осуществления масштабных проектов. В этом случае негодование масс в отношении представителей элит, иммигрантов и меньшинств только усилится в условиях бездейст­вия со стороны правительств. А это уже прямой путь к политической неразберихе, самоу­правству «активистов» и подъему массовых неонацистских партий, исповедующих идео­логию расового национализма. Нам хорошо известно, чем это все заканчивается.

С другой стороны, на будущих выборах могут победить левые, которые готовы вступить в конфликт с элитами и имеют четкий план по реализации социальных и го­сударственных программ. Недовольство элитами пойдет на убыль, если их полномочия и привилегии будут сокращены. Такой вариант выглядит более предпочтительным. Эли­ты с их обширными ресурсами, высокой степенью организации и контролем над средст­вами массовой информации могут сыграть решающую роль в выборе пути, по которому пойдет страна. Вне всякого сомнения, элиты надеются, что смогут продолжать прежнюю политику, балансируя между расистским авторитаризмом и левыми реформами, и фор­мировать неолиберальные правительства, которые больше не могут удовлетворять об­щественные потребности и запросы и подвергаются все большей дискредитации. Однако рано или поздно население решительно отвергнет предлагаемый ему узкий и неудовлет­ворительный политический выбор. Глобальное потепление, безусловно, усугубит кризис, а то и ускорит его наступление.

Если (где и когда) левые придут к власти, элитам придется платить более высо­кие налоги и выплачивать более высокие зарплаты. Но они будут все также пользоваться привилегиями в рамках либерально-демократических режимов и пребывать в уверенно­сти, что их потомки будут защищены от последствий экологических катастроф. Если же они по-прежнему будут активно или пассивно поощрять расистских демагогов из правых партий, то окажутся в неподвластном их контролю обществе, претерпевшем радикаль­ные изменения. Там, где к власти пришли непредсказуемые авторитарные правители, элиты могут утратить не только свободы, но и богатства. Сто шестьдесят лет тому назад в работе «Восемнадцатое Брюмера Луи Наполеона» Карл Маркс писал о таком же стоя­щем перед элитами выборе следующее: «Она [буржуазия] бунтовала против своих собст­венных политиков и писателей из пристрастия к своему денежному мешку – ее полити­ки и писатели устранены, но ее денежный мешок подвергается грабежу, после того как ей заткнули рот и сломали ее перо» ([1852] 1937, стр. 60).

К счастью, окончательный выбор принадлежит массам, а не элитам, а массы ско­рее, чем элиты, почти беспрепятственно осуществлявшие политический и экономиче­ский контроль над обществом на протяжении последних четырех десятилетий, выберут гуманное будущее, в котором нет места расизму.

Литература

1. Bourdieu, Pierre. [2001] 2003. Firing Back: Against the Tyranny of the Market 2. New York: New Press.
2. Castells, Manuel. 2011. “The Crisis of Global Capitalism: Toward a New Economic Culture?” pp. 185-209 in Calhoun, Craig and Georgi Derluguian, eds. Business as Usual: The Roots of the Global Financial Meltdown New York: NYU Press.
3. Krippner, Greta. 2011. Capitalizing on Crisis: The Political Origins of the Rise of Finance. Cambridge, MA: Harvard University Press.
4. Lichtenthaeler, Gerhard. 2014. “Water Con?ict and Cooperation in Yemen.” Middle East Research and Information Project #254. www.merip.org/mer/mer254/water-con? ict-cooperation-yemen
5. Marx, Karl. [1852] 1937. The Eighteenth Brumaire of Louis Bonaparte. Moscow: Progress Publishers.
6. Piketty, Thomas. 2013. Capital in the Twenty-First Century. Cambridge: Harvard University Press.
7. Schafer, Armin and Wolfgang Streeck. 2013. “Introduction: Politics in the Age of Austerity.” Pp. 1-25 in Politics in the Age of Austerity, edited by Schafer, Armin and Wolfgang Streeck. Cambridge: Polity.
8. Summers, Lawrence. 2016. “What’s behind the revolt against global integration?” in The Washington Post, April 10. https://www.washingtonpost.com/opinions/whats-behind-the-revolt­against-global-integration/2016/04/10/b4c09cb6-fdbb-11e5-80e4-c381214de1a3_story.html

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.

Данный материал вышел в серии записок Валдайского клуба, публикуемых еженедельно в рамках научной деятельности Международного дискуссионного клуба Валдай. С другими записками можно ознакомиться по адресу http://valdaiclub.com/publications/valdai-papers/