Все государства ушли в себя. Новых тем у дипломатии не возникло, а воспроизводство прежних, казалось бы, только подчёркивает их неадекватность изменившейся обстановке. Кругом несомненные глобальные вызовы и угрозы, равно разрушительные для всех, а политические глашатаи продолжают упрекать врагов и идеологических оппонентов. Инерция? Цитируя известный мем, не думаю.
Внешняя политика замерла. Вирусу под номером 19 удалось то, чего не могли сделать ни войны, ни мировые кризисы, – международные отношения почти полностью переведены в режим ожидания.
Министерства иностранных дел занимаются одним – организацией возвращения сограждан из стран, где те по разным причинам оказались. Задача важная и нетривиальная, учитывая, какого количества людей это касается. Но она требует достаточно специфических дипломатических навыков. Причём при взаимодействии не только (а иногда и не столько) с иностранными державами, а прежде всего со смежными ведомствами собственной страны. Что подчас сложнее. Второе направление – помощь дружественным странам, пострадавшим от заразы. Тут внешнеполитические ведомства играют заметную роль, но солируют медики, транспортники и военные.
А что же классическая дипломатия? Она временно осталась без повестки. Нет, конфликты никуда не делись. Военные действия в горячих зонах продолжаются, достаточно взглянуть на положение дел в Сирии. Но если полтора месяца назад они были в центре всеобщего внимания, то сейчас интересуют только тех, кого затрагивают непосредственно.
Новых тем у дипломатии не возникло, а воспроизводство прежних, казалось бы, только подчёркивает их неадекватность изменившейся обстановке. Кругом несомненные глобальные вызовы и угрозы, равно разрушительные для всех, а политические глашатаи продолжают упрекать врагов и идеологических оппонентов. Инерция? Цитируя известный мем, не думаю.
Когда острая эпидемиологическая фаза пойдёт на спад, внешняя политика начнет выходить из ступора. Послепандемические реалии обещают быть жёсткими. Всем придётся заниматься восстановлением в условиях резкого сокращения ресурсов – как международных, так и национальных.
Эгоизм станет свидетельством не злонравия, а, по сути, безальтернативной необходимости, ведь каждое правительство отвечает перед собственным населением.
Понятно, что степень эгоизма бывает разной, смысл международных норм и правил в том и состоит, чтобы вводить присущее любому государству себялюбие в приемлемые для остальных рамки. Но с последними как раз и неблагополучно.
Эрозия системы международных институтов идёт давно, коронавирус стал катализатором. Практики последних лет, в частности систематическое применение санкций, – проявление тенденции на замену согласованных механизмов односторонними действиями. И нет оснований полагать, что в ещё более беспощадной мировой обстановке будет иначе. Разгорающаяся из-за вируса битва США и Китая это подтверждает.
Хотя прямота и откровенность стали, благодаря Дональду Трампу, фирменным стилем современности, совсем уж неприкрытое изложение истинных мотивов смущает, за столетия политика обросла культурными наслоениями.
Правда, содержание политики будет всё дальше расходиться с оболочкой, которой останется сугубо оформительская роль. Продолжит нарастать разрыв между дипломатией публичной и реальной. Мы наблюдали такое и раньше – сногсшибательные обвинения, которые соседствуют с совместным решением отдельных вопросов, представляющих жизненный интерес для оппонентов. В этих случаях от дипломатов требуются железные нервы, чтобы «держать лицо» в открытой перепалке и хладнокровно решать вопросы за кулисами.
Чем острее борьба, тем важнее её этические обоснования. И прежде всего не для внешней аудитории, а для себя самих. В форс-мажорных обстоятельствах общества сосредоточены в прямом смысле на выживании, и их трудно мобилизовать на поддержку внешнеполитических абстракций. Требуется сочетание прямого и непосредственного интереса, с одной стороны, и чего-то эмоционально очень цепляющего – с другой. В крайнем выражении это меркантилизм и национализм. Но если они возобладают, то мир шагнет в ещё более опасное состояние. И в какой-то момент дипломатия может оказаться бессильна.
