Барри Поузен
В статье «Когда Иран получит атомную бомбу» Джеймс Линдсей и Рэй Такей приводят тщательно продуманный и убедительный аргумент в пользу принятия правительством США политики сдерживания и устрашения, если Ирану удастся завладеть (что вполне вероятно) ядерным или околоядерным потенциалом. Они перечисляют ряд негативных сценариев, которые могут осуществиться, если Вашингтон пустит на самотек региональную политику. Значительная часть их анализа безупречна, но нельзя не указать на отдельные особенности и непоследовательность рекомендаций.
Наибольшее удивление вызывает алармистский и воинственный тон статьи, который противоречит ее общему настрою. Авторы дают мрачный прогноз относительно всех тех возможных рычагов влияния, которые получит Иран благодаря обладанию ядерным оружием или приблизившись к обладанию им, а также о негативных последствиях, которые отразятся на Соединенных Штатах, если они не сумеют остановить Тегеран. Но о возможных последствиях создания Ираном ядерного потенциала можно рассуждать лишь гипотетически (за исключением того, что никому больше и в голову не придет вторгаться в Иран). Не странно ли, что Линдсей и Такей, предупреждая о тяжких последствиях такого развития событий, приводят убедительные аргументы в пользу того, что такие последствия маловероятны.
В целом статья призывает принимать благоразумные, ограниченные меры сдерживания и не стремиться к наращиванию военного присутствия США на Ближнем Востоке, чтобы не усугубить и без того чувствительную политическую обстановку. Но те же авторы не упускают случая, чтобы пригрозить превентивной войной во благо переговорного процесса. Они пишут: военные варианты, нацеленные на то, чтобы предотвратить приобретение Ираном ядерного оружия, «нельзя снимать с обсуждения», хотя при этом соглашаются, что с помощью такого удара мало что достижимо. Еще более зловещими выглядят рассуждения Линдсея и Такея о том, что Вашингтон должен быть готов угрожать боевыми действиями, включая ядерную атаку, чтобы путем устрашения удержать Иран от определенных шагов, в том числе подрывной деятельности в сопредельных с ним странах.
Это противоречие между холодным анализом и бряцанием оружием говорит не столько о проблеме, которую представляет собой Иран, сколько о том, как трудно сегодня в Вашингтоне вести разумную стратегическую дискуссию; сейчас в почете только «ястребы». Общее настроение статьи Линдсея и Такея вызывает тревогу за внутреннюю политику Соединенных Штатов: в случае, если дополнительные санкции против Тегерана не побудят его к сотрудничеству (что наиболее вероятно), адепты превентивной войны снова выйдут из спячки. Сторонники сдерживания должны готовиться к отчаянной политической схватке.
Линдсей и Такей должны были показать, как они представляют себе превентивные удары США или Израиля, включая весь спектр военных, экономических и политических последствий. Они действительно отмечают, что такая атака в лучшем случае отсрочит иранскую ядерную программу, при этом укрепив приверженность к ней иранского режима. Кроме того, в Иране это может только способствовать большей популярности самой программы и режима, повысив также рейтинг Тегерана в некоторых зонах арабского мира, где сопротивление Соединенным Штатам или Израилю ценится особенно высоко.
В военном отношении Иран располагает целым рядом вариантов возмездия. Ни один из них не станет разрушительным, поскольку обычный военный потенциал у него не слишком развит, но все они малоприятны: помехи танкерному судоходству в Персидском заливе, ущерб нефтяной инфраструктуре, атаки иранских боевиков или их пособников на силы США в Афганистане и Ираке, а также теракты по всему миру. Хотя Соединенные Штаты и их союзники легко справятся с такими ответными выпадами, у них не будет четкой военной стратегии для того, чтобы завершить беспорядочный обмен ударами и контрударами. Любые военные действия в регионе всколыхнут международный нефтяной рынок – не в последнюю очередь потому, что такая вспышка, вероятно, приостановит иранский нефтяной экспорт. Это не приведет к катастрофе, но чревато проблемами, учитывая нынешнюю хрупкость глобальной экономики.
Больше всего тревожат политические последствия для Ирана и Ближнего Востока возможной атаки на войска США и трудность завершения даже ограниченной войны. Доводы в пользу превентивной войны становятся еще слабее, если принять во внимание то, что с помощью атаки нельзя раз и навсегда положить конец иранским программам. Иными словами, ни Соединенные Штаты, ни Израиль много от этого не выиграют. Частые выступления Вашингтона с заявлением о том, что превентивная война не снимается с повестки дня, в надежде, что подобная угроза поможет переговорам, способны обернуться против Америки, когда ей придется переходить от слов к делу.
Линдсей и Такей справедливо утверждают, что угроза ядерной силы должна быть частью стратегии США по сдерживанию путем устрашения. Однако они заходят слишком далеко, когда бесцеремонно рекомендуют Соединенным Штатам осуществить «военное возмездие всеми необходимыми средствами, вплоть до применения ядерного оружия», если Иран нападет на другую страну, используя обычные вооружения; попытается передать ядерное оружие, материалы или технологии; либо усилит поддержку терроризма и подрывной деятельности.
Угрозу ядерного возмездия следует приберечь для сдерживания преступлений, которые включают использование или угрозу использования ядерного оружия. Было бы правомерно видеть в Иране ядерную мишень, если он попытается подчинить своих соседей с помощью ядерного оружия или передать таковое негосударственным группировкам для непосредственного применения. Но ядерные угрозы Вашингтона не должны выходить за эти пределы; наказание должно соответствовать преступлению. В противном случае будет подорвана более общая цель – ограничение политического характера ядерного оружия. Вашингтону и его союзникам нельзя не иметь возможность угрожать жесткими и практическими ответными мерами для сдерживания ряда опасных действий Ирана. Но эти меры не обязательно должны включать ядерные угрозы: достаточно убедительной была бы угроза применения обычных вооружений. В случае вторжения Ирана в другую страну его устаревшие обычные вооруженные силы были бы легко уничтожены США и их союзниками. А в случае экспорта ядерных вооружений или ядерных технологий Иран столкнулся бы с целым рядом неприятностей, включая и военное нападение.
Больше всего обескураживает тот факт, что Линдсей и Такей рекомендуют использовать угрозу ядерного возмездия в качестве меры по удержанию Ирана от подрывной деятельности в соседних странах. Но как показывает их собственный анализ, очень трудно было бы определить, где провести черту, поскольку подрывная деятельность обычно окутана туманом секретности. Более того, внутренние беспорядки в соседних странах вполне могли иметь самые разные причины, маскирующие происки Тегерана. Учитывая неоднозначность и серьезность любого решения применить ядерное оружие, вряд ли получилось бы сдержать Иран путем такой угрозы, потому что Соединенные Штаты вряд ли бы ее осуществили. Так или иначе, США и их друзья обладают хорошей разведкой, и поэтому будут способны непосредственно бороться с подрывной деятельностью Ирана. Предоставление оружия, денег, консультаций и обучения – это инструменты подрывной деятельности; сбор разведданных, тайное противодействие и открытая работа полиции – это их контрмеры. Ни контратака обычными вооружениями, ни ядерный ответ тут неуместны. А если Тегеран находит бреши для подрывной деятельности из-за того, что его соседи дурно обращаются с собственными гражданами или с другими государствами, то, возможно, в этих странах пришла пора для реформирования внутренней или внешней политики, как и рекомендуют авторы.
Линдсей и Такей настаивают на необходимости угрожать «упреждающим ударом всеми средствами, которые сочтут нужными» Соединенные Штаты, если Иран разработает ядерные вооружения и приведет их в состояние повышенной боеготовности в период кризиса. Такая реакция была бы неразумной, но тем не менее и США, и Израиль будут ее учитывать, а Иран должен об этом знать. Боеготовность ядерного оружия – это опасная игра. В любом случае, Вашингтон и Тель-Авив должны использовать эту угрозу с большой осмотрительностью, чтобы взаимная тревога не побудила Иран привести свои ядерные вооружения в состояние боеготовности из страха, а не из агрессивных намерений, чтобы толки об упреждении не спровоцировали иранскую эскалацию. Никто в этом не заинтересован.
На самом деле реально ни США, ни Израиль не должны полагаться на упреждение как на средство убедительной победы в ядерной войне с Ираном. Стратегам надо честно признать: несмотря на внушительный военный потенциал Соединенных Штатов и глубокие страхи Израиля в отношении Ирана, решение применить ядерное оружие в целях упреждения предполагаемой атаки с его стороны будет очень нелегким. Это давняя проблема. Даже при исключительно успешной упреждающей атаке можно чего-то не учесть, а раненый и разъяренный противник, вероятно, ответит тем же. Не в пример случаю с обычными вооружениями, ядерные остатки имеют значение; даже одна уцелевшая ядерная ракета способна уничтожить целый город. Этот риск нельзя как-то приуменьшить, и даже системы противоракетной защиты на расширенном театре, которые рекомендуют Линдсей и Такей, не устранят его из расчетов.
Более того, решение нанести ядерный удар первыми окажется суровым испытанием не только для нервной системы, но и для нравственных устоев политиков США или Израиля. Разведданные, свидетельствующие о том, что Иран готовится запустить в производство свое вооружение, вряд ли будут настолько убедительными, чтобы облегчить решение применить ядерное оружие впервые с 1945 года. Даже упреждение посредством обычных вооружений чревато риском.
Вместо этого Ирану следует втолковать одну простую мысль: применение ядерного оружия первым или подготовка его использования другими – это верный путь к уничтожению. Иран ничего не сможет сделать, чтобы избежать сокрушительного возмездия со стороны США или Израиля. Ясное доведение этой истины до сведения Тегенрана должно лежать в основе стратегии устрашения Соединенных Штатов.
Правильный тип сдерживания
Барри Рубин
Если и когда Иран получит ядерное оружие, Соединенным Штатам понадобится программа сдерживания, но ее результативность зависит от четкого понимания сопряженных с ней проблем и обязательств на высоком уровне. Джеймс Линдсей и Рей Такей, делая серьезную попытку обрисовать требования к политике сдерживания, склонны недооценивать трудности, с которыми столкнется Вашингтон.
Упрощая задачу сдерживания, подобная недооценка способна послужить оправданием для администрации Барака Обамы, не предпринявшей сколько-нибудь серьезных дипломатических усилий, чтобы остановить реализацию ядерных амбиций Ирана. Их анализ основан главным образом на четырех спорных предпосылках.
Первая зиждется на представлении о том, что у Соединенных Штатов достаточно силы воли и убедительности для того, чтобы сдерживание принесло результаты. С авторами можно согласиться в том, что США необходимо «убедить друзей и союзников на Ближнем Востоке в своей приверженности сохранению баланса сил в регионе». Но если Иран получит доставляемое ядерное оружие, у этих стран появятся все основания сомневаться в приверженности Соединенных Штатов своим обязательствам. Особенно если учитывать, как мало решимости они продемонстрировали, чтобы предотвратить превращение Ирана в ядерную державу, и в результате проиграли Тегерану.
В сущности, авторы признают, что если Иран получит ядерное оружие, то «друзья [Соединенных Штатов] дистанцируются от Вашингтона», а «вызов его политике со стороны недругов станет более агрессивным». Однако они не делают очевидного вывода: Иран превратится в наиболее мощного регионального игрока, а мощь США сравнительно ослабеет. Революционные исламистские силы в регионе, почувствовав силу и видимый успех Ирана, станут более агрессивны, а многие арабские и европейские правительства будут пытыться умиротворить Иран, чтобы выжить или избежать неприятностей. Линдсей и Такей отвергают мысль об опасности умиротворения Ирана арабскими странами, на том основании, что «реализация подобной стратегии будет означать отказ от американской помощи и сдачу на милость Тегерана». Однако умиротворение совсем не обязательно совпадает со стратегией «всё или ничего». Соседи Ирана, вероятно, примут американские гарантии безопасности, но затем подстрахуются, ограничив сотрудничество с Вашингтоном и одновременно стараясь изо всех сил угодить Тегерану.
Израиль, конечно, не может и не станет заниматься умиротворением Ирана. Линдсей и Такей думают, что «расчеты израильского правительства относительно Ирана будут зависеть от оценки готовности и способности США его сдерживать». Поскольку меры администрации Обамы против Ирана не были сколько-нибудь впечатляющими, а поддержка Израиля со стороны Вашингтона оказалась столь неопределенной, Тель-Авив не будет строить свои расчеты на уверенности в политике Соединенных Штатов.
В таком окружении для поддержания мира и стабильности недостаточно убедительными будут простые предупреждения Тегерану, увеличение продаж оружия правительствам арабских стран Персидского залива и заявления о том, что Америка будет защищать другие государства региона. Поверит ли Иран, что Обама начнет войну, особенно ядерную, чтобы его удержать? Сделают ли арабские правители ставку на это ожидание, рискуя своими режимами и личным выживанием? Доверит ли Израиль свою безопасность американской администрации, о которой говорят, что она наименее дружественна Израилю за всю историю? Вероятный ответ на все эти вопросы – нет.
Второе ошибочное предположение Линдсея и Такея заключается в том, что от Ирана можно ожидать рационального поведения и умеренной реакции на давление. Оно может оказаться верным, но на него, конечно, нельзя полагаться. Тегеран возможно не склонен к самоубийству, однако он склонен рисковать, и как крайне идеологизированный режим, относящийся к Западу с глубоким непониманием, не застрахован от ошибки в расчетах, ведущей к войне. Вполне вероятно, что он недооценит риск подвергнуться ядерной атаке в случае использования ядерного оружия либо посчитает, что можно подойти к самой грани ядерного конфликта, не спровоцировав его, или обмануть врагов, передавая оружие другим странам.
Ядерное оружие Ирана окажется под контролем Корпуса стражей исламской революции, самого фанатичного института в стране, имеющего тесные связи с террористическими группами, тогда как министр обороны Ирана – террорист, находящийся в международном розыске. Современная история Ближнего Востока пестрит примерами и менее неустойчивых режимов, кидавшихся с обрыва. Египет спровоцировал войну 1967 г. с Израилем, Ирак в 1980 г. напал на Иран и в 1990 г. на Кувейт, а Организация Освобождения Палестины в 2000 г. предпочла войну миру и государственности. Из всех стран, с которыми приходилось иметь дело Соединенным Штатам со времен нацистской Германии, режим Ирана наименее соответствует понятию рационального государства. Любая политика, строящаяся на предположении, что он способен вести себя сдержанно, стоит на шатком фундаменте.
Чрезмерная вера Линдсея и Такея в здравый смысл Тегерана ведет их к сомнительным выводам. Они считают, например, что Иран вряд ли передаст какие-то из своих ядерных вооружений Сирии или различным террористическим группировкам, страшась гнева США. Однако до сих пор Вашингтон пассивно реагировал на сотрудничество Ирана с «Аль-Каидой» и на передачу обычных вооружений ХАМАС, «Хезболле», антиамериканским исламистским группировкам в Афганистане и радикальным шиитским боевикам в Ираке. Линдсей и Такей утверждают, что поддержка Ираном боевиков и террористов носит ограниченный характер: «Иран не предоставил “Хезболле” химическое либо биологическое оружие, не занимался поставками иракским боевикам средств для поражения американской авиации». Это правда, но как быть с сообщениями о том, что Иран помогал Сирии с ее ядерной программой? Авторы, видимо, упускают из виду, что Иран уже предоставил передовые противовоздушные системы «Хезболле» и материалы для изготовления взрывных устройств повстанцам в Ираке для нападений на американских военных. Иран может никогда не передать оружие массового поражения, однако вероятность этого выше, чем утверждают оптимисты сдерживания. В любом случае, ядерный Тегеран, несомненно, расширит передачу своим клиентам других вооружений. В основном благодаря Ирану, как недавно отметил министр обороны США Роберт Гейтс, у «Хезболлы» больше ракет, чем практически у любой страны.
Третье ошибочное предположение Линдсея и Такея состоит в том, что угроза ядерного Ирана сводится только к тому случаю, если он действительно использует ядерное оружие. На самом деле две другие вероятности – взлет революционного исламизма, вдохновленного внешней мощью Ирана, и использование им ядерного оружия для подрывной агрессии – могут оказаться куда более серьезными проблемами.
Стоит задуматься над тем эффектом, который произведет на миллионы мусульман мысль о том, что могучий Иран во всем прав, что революционный, антиамериканский исламизм работает и побеждает. Исламистские движения повсюду, включая Европу, вероятно, станут более агрессивными и дерзкими. Линдсей и Такей полагают, что Израиль при поддержке США сможет удержать радикальные группировки на Ближнем Востоке под контролем. Тегеран, утверждают они, «не пойдет на риск ядерной конфронтации с Израилем, чтобы оказать поддержку ХАМАС и “Хезболле”». Но Иран уже помогает этим группировкам без ущерба для себя и может увеличить поддержку без какой-либо перспективы ядерной конфронтации с Израилем.
Более того, у Израиля нет рычагов для того, чтобы нанести поражение революционным исламистским группировкам за пределами Западного берега. Израиль не может свергнуть ХАМАС в секторе Газа благодаря политике США, которые, по сути, защищают режим, сдерживая меры Израиля против него. В Ливане, где у Израиля нет возможности сократить иранское влияние, Соединенные Штаты не собираются предпринимать усилий, чтобы не позволить Ирану и Сирии победить, используя «Хезболлу» и других пособников. А если Иран, заполучив ядерное оружие и благодаря растущей популярности в арабском мире, наберется смелости, Палестинская автономия и другие арабские правительства не посмеют и думать о мире с Израилем. Но и любой прогресс в этом отношении будет саботироваться Тегераном куда успешнее.
Еще одна громадная стратегическая угроза заключется в том, что Иран будет использовать ядерный зонтик, чтобы защитить себя и своих клиентов в Ираке, Ливане, на палестинских территориях, в Йемене и других местах от всех попыток сдерживания через устрашение со стороны Соединенных Штатов и других держав. Абдул Рахман Аль-Рашид, генеральный директор телевизионной сети «Аль-Арабия», например, утверждает, что «иранская бомба … будет использоваться не для войны; она будет использоваться для того, чтобы изменить правила игры». Ирану не придется ни на кого нападать; ему нужно просто оградить себя от угроз и давления, когда он усилит поддержку терроризма и подрывную деятельность в отношении соседних государств.
Ядерный Иран способен балансировать на грани ядерного конфликта, используя угрозу разрушительной войны в качестве средства запугивания других и установления своего диктата. Как выразился редактор кувейтской газеты Ахмед Аль-Джараллах, арабские страны станут «заложниками страха перед безрассудными действиями Ирана, способными вызвать ядерную катастрофу». Они сделают все возможное, чтобы задобрить Тегеран, дабы избежать риска быть уничтоженными. Это будет так, что бы ни обещали Соединенные Штаты: для этих стран послужит слабым утешением тот факт, что если Иран сожжет их дотла, он тоже будет стерт с лица земли.
Наконец, Линдсей и Такей ошибочно полагают, что Вашингтон способен «убедить иранский правящий класс в том, что ревизионистская игра, в которую играл Тегеран, просто не стоит свеч». Невелики шансы убедить нынешних правителей, что они проигрывают, когда они явно выигрывают. Куда вероятнее, что ревизионистская игра принесет плоды, а бомба сделает Иран мощнее, более уважаемым и влиятельным. Особенно потому, что стратегия сдерживания, предлагаемая в политических дебатах США, не будет стоить Ирану почти ничего по сравнению с полученными выгодами.
Авторы заключают, что Вашингтон мог бы сосуществовать с Тегераном, который откажется от ядерных амбиций и станет уважать суверенитет соседних стран. Это прекрасно в теории, но до такого Ирана весьма далеко. Понадобилось полвека и много войн чужими руками, чтобы сдержать Советский Союз, а последний в начале холодной войны был куда более осторожной, стремящейся сохранить статус-кво державой, чем Иран сегодня.
Одной из базовых проблем плана сдерживания, предлагаемого авторами и нынешним правительством США, является то, что он на сегодняшний день находится в фундаментальном противоречии со стратегией администрации Обамы. План состоит в том, чтобы сдерживать Иран, запугав его – убедив Тегеран в том, что правительство Соединенных Штатов столь мощно и бесцеремонно, что раздавит его, если он перейдет «красную линию» – и заверив арабские режимы, которым угрожает Иран, что они находятся в безопасности под американским ядерным зонтиком. Но нынешняя администрация США не в состоянии проецировать подобный имидж после того, как осудило использование Соединенными Штатами силы в прошлом и в целом отвергло идею сильного мирового лидерства США. Без необходимой убедительности и упорства стратегия сдерживания является крайне опасной. Если ядерный Иран будет действовать агрессивно, то либо Соединенным Штатам не удастся его сдержать (что приведет к провалу стратегии), либо они удивят скептически настроенный Тегеран, отомстив за шаг, который, как он считал, сойдет ему с рук (что будет означать войну).
Успешно сдерживать Иран будет невероятно трудно. Это потребует крупных изменений в мышлении и поведении правительства США. Во-первых, понимания неизбежности конфликта между интересами Вашингтона и революционными исламистскими движениями, и во-вторых, признания, что региональный альянс во главе с Ираном был бы предельно опасным противником, более решительным и безоглядным, чем сами Соединенные Штаты. Для сдерживания ядерного Ирана американцам придется сделать нечто большее, чем просто применить один из элементов своего опыта холодной войны – ядерное устрашение. Вместо этого им понадобится занять по-настоящему жесткую, энергичную и всеобъемлющую позицию: противодействовать каждой стране – союзнику Тегерана и бороться с каждым революционным суррогатом из Ирана; применить весь диапазон открытых и скрытых военных, дипломатических и экономических инструментов. Учитывая, что до сих пор правительству США не удалось перейти к осмыслению подобных мер, предотвращение получения Ираном ядерного оружия становится еще насущнее. А если Тегеран все-таки им овладеет, Соединенным Штатам придется прибегнуть к политике сдерживания, которая окажется куда более дорогостоящей и резкой, чем та, которая рассматривается сейчас.
Ответ Линдсея и Тайкея
Барри Поузен и Барри Рубин рассмотрели нашу статью с двух ярких и диаметрально противоположных точек зрения. Но их критика неубедительна. Поузен недооценивает трудности сдерживания, а Рубин их переоценивает.
Поузен соглашается с нашим основным доводом, что если Иран получит ядерное оружие, Вашингтон может и должен проводить политику сдерживания и устрашения. Однако, как ни странно, он неверно интерпретирует ряд аспектов нашей статьи. Он утверждает, что общей задаче статьи противоречит излишне воинственный тон по поводу последствий получения Ираном ядерного оружия; он полагает, что наша статья рассчитана на внутреннее потребление. Но ведь это совсем нешуточное дело, если Иран пересечет ядерный порог. Над Ближним Востоком, и без того крайне неустойчивым, нависнут новые угрозы. А учитывая, что несколько администраций подряд не допускали и мысли о ядерном Иране, это станет ударом по престижу США как державы, пользующейся доверием во всем мире. Сторонники сдерживания оказывают всем медвежью услугу, отметая эти проблемы как несущественные.
Поузен, не уловив мотивов, которыми мы руководствовались, зря тратит время, выступая против превентивного военного удара по Ирану со стороны США или Израиля. Что касается разумности превентивных военных ударов как таковых, мы-то начали свою статью с прямого допущения невозможности ни с помощью военных, ни с помощью дипломатических мер удержать Иран от получения ядерного оружия. Наша цель состояла в том, чтобы понять, способна ли политика сдерживания оказаться действенной на этом этапе, и если да, то каким образом.
Поузен встречает в штыки наше утверждение о том, что Соединенные Штаты должны быть готовы к использованию всех необходимых средств, включая ядерные вооружения, для сдерживания ядерного Ирана. Он согласен, что угроза применения ядерной силы должна играть определенную роль в стратегии США, однако считает, что мы слишком бесцеремонно рекомендуем ее использовать. Мы, в свою очередь, согласны, что непропорциональные угрозы не принесут результатов, и именно поэтому сделали акцент на том, что американская политика должна заключаться в использовании всех необходимых средств.
Но еще более проблематичным, чем избирательный подход к нашим доводам, является неудачная попытка Поузена показать, каким образом снятие военных вариантов с повестки дня укрепит сдерживание. Это скорее всего его ослабит. В новой ядерной стратегии администрации Обамы совершенно справедливо указывается, что только тем государствам, которые нарушают свои обязательства по нераспространению и злоупотребляют ядерными технологиями в военных целях, следует беспокоиться о подобном возмездии. Более того, вступление Ирана в ядерный клуб изменит политическую динамику на Ближнем Востоке. Иран, вероятно, будет считать, что добился главенства в регионе, а союзники и противники США будут одинаково сомневаться в слове Вашингтона. Нерешительные меры и невнятные декларации только ухудшат положение.
В отличие от Поузена, Рубин верит, что Иран сдержать невозможно. Однако в своем ответе Рубин, на наш взгляд, больше обеспокоен предполагаемыми недостатками президента Барака Обамы, чем самой статьей. Он, конечно, имеет право на свою точку зрения на президентство Обамы. Однако привязывать иранский вызов к той или иной конкретной администрации было бы ошибкой. Проблема возникла до того, как президентом стал Обама, и может сохраняться еще долго по завершении его президентского срока.
Рубин начинает с одного нашего утверждения: если Вашингтону не удастся помешать Ирану приобрести ядерное оружие, это подорвет доверие к США и усложнит любую стратегию сдерживания. Однако он придает этому утверждению слишком широкое толкование, делая вывод, что ущерб Соединенным Штатам будет вечным и сделает сдерживание невозможным. Если Иран получит ядерное оружие, интересы США на Ближнем Востоке не исчезнут без следа, и у Вашингтона найдется множество ответных мер. Вопреки утверждению Рубина, лавируя по волнам бурной политики этого региона, только что ставшей еще опаснее, Соединенные Штаты, вероятно, прибегнут к помощи своих европейских и даже арабских союзников. Они будут точно так же озабочены вновь обретенной мощью Ирана. Союзникам США придется выбирать: помогать Соединенным Штатам справиться с вызовом Ирана или пытаться умиротворить Исламскую Республику. При помощи искусных и активных дипломатических действий США смогут способствовать их выбору в пользу первого варианта; он наиболее предпочтителен.
Пессимизм Рубина относительно сдерживания Ирана коренится в его убеждении, что лидеры этой страны не способны мыслить рационально. Такие заявления всегда следует делать с осторожностью. Тот факт, что Тегеран может неверно оценить свои преимущества, не является признаком иррациональности. А сдерживание путем устрашения может остаться безрезультатным даже в отношении здравомыслящих акторов.
Важнейший вопрос состоит в том, проявляет ли руководство Ирана признаки неспособности понять цену своего поведения. Тут ответ отрицательный. Исламская Республика Иран – агрессивное, идеологизированное и даже ревизионистское государство, но главным стремлением его лидеров всегда было сохранение власти. Ядерный Иран наверняка попытается воспользоваться мнимым преимуществом, помочь своим радикальным союзникам и запугать другие страны региона. Однако он будет по-прежнему соблюдать важнейшие границы, если его убедить в вероятности возмездия со стороны США. Иными словами, перед Вашингтоном стоит вызов по сдерживанию государства, которое является агрессивным, но рациональным. Радоваться тут особенно нечему, однако этот вызов качественно отличается от того, о котором пишет Рубин.
Рубин полагает, что «Иран будет использовать свой ядерный зонтик, чтобы защитить себя и своих клиентов в Ираке, Ливане, на палестинских территориях, в Йемене и других местах». Каким образом будет воплощено в жизнь создание такого зонтика? Что может сделать Иран, если Израиль, например, нанесет удар по южному Ливану или сектору Газа? Неужели Рубин действительно верит, что Тегеран начнет ядерную войну против Израиля для защиты террористических анклавов в Ливане или Газе? Неужели он верит, что Иран начнет ядерную войну против Соединенных Штатов, если Вашингтон применит силу в Йемене? На самом деле, несмотря на свои радикальные притязания, ядерный Иран усвоит тот же урок, что и другие ядерные державы: очень трудно использовать ядерное оружие для получения стратегических рычагов.
Комментарии Поузена и Рубина лишь подчеркивают мысль, приведенную нами в обсуждаемой статье: сдерживание ядерного Ирана – это непростая задача. Вот почему, как мы изначально пытались показать, лучше, если Иран не получит ядерного оружия.
Опубликовано в журнале Foreign Affairs, No 4 (июль-август) за 2010 г. © Council on Foreign Relations, Inc.
