Осенью 2005 года проведением парламентских выборов в Афганистане завершился процесс формирования новой государственности. Несмотря на многочисленные проблемы, за четырехлетие, прошедшее после свержения режима «Талибан», создана юридическая основа и институциональная база возможных преобразований. Теперь главная задача всех ответственных сил вне зависимости от их взглядов и мировоззрений – привить афганцам навыки жизни при демократической форме правления, не взрывая при этом привычного уклада жизни.
К сожалению, страной накоплен крайне отрицательный опыт социальных трансформаций (псевдокоммунистический эксперимент и фундаменталистские изменения, осуществленные талибами). Очевидно, что только постепенная эволюция, прежде всего национально-психологическая, может принести успех будущей афганской демократии. Это очень долгий путь, но другого нет.
ВЗРЫВООПАСНАЯ СМЕСЬ
Политические процессы, происходящие в Афганистане, неразрывно связаны со спецификой общества, которое, оставаясь сугубо традиционным, продолжает жить, по сути, не в XXI, а в XIV столетии (по мусульманскому календарю здесь, кстати, завершается 1384-й). Основу этого общества составляют еще дофеодальные отношения, установившиеся сотни лет назад в кланах, племенах и объединениях племен. Суть таких отношений – в жесткой иерархии старейшин, в абсолютном подчинении младших старшим.
Ситуация усугубляется наличием десятков этнических групп. По последним данным, наиболее крупные представлены пуштунами – 38 % всего населения страны, таджиками – 25 %, узбеками – 6 %, хазарейцами – 19 %. (Harenberg. Aktuell 2005. Meyers Lexikonverlag, 2005. S. 464). Причем каждая имеет сложную родо-племенную структуру. Так, пуштуны делятся на четыре крупнейших союза племен, которые в свою очередь подразделяются на племенные объединения, те – на племена (их число превышает 20), а последние – на многочисленные кланы и роды.
В Кабуле растут дорогие гостиницы…
А на сцене разрушенного талибами театра снова идут репетиции. Фото автора.
Традиционно родо-племенные образования осуществляли практически полный контроль над территориями обитания, а их вожди – над членами своего иерархически определенного племенного объединения, олицетворяя собой верховную политическую, военную, юридическую и экономическую власть. Поэтому правители в Кабуле никогда не обладали абсолютной властью. Им приходилось или договариваться со своими вассалами – вождями различных племен, или подкупать их, выторговывая верность себе. Зачастую, правда, кабульские правители силой и жестокостью заставляли тех подчиняться центральной власти. Но, как правило, ненадолго. На протяжении столетий Афганистан, будучи формально унитарным государством, никогда таким на деле не являлся.
Новейшая история раздробила афганское общество уже по политическим признакам, поделив граждан на монархистов и республиканцев, на сторонников апрельской революции 1978 года и их противников. Каждая из групп распадалась далее на враждующие партии и военные группировки, на приверженцев и противников талибов, на умеренных мусульман и экстремистски настроенных фундаменталистов.
Ныне положение дел понемногу меняется.
Во-первых, военно-политические ураганы, проносившиеся над Афганистаном в течение более 30 лет, в определенной степени политизировали и/или исламизировали население (что, в сущности, одно и то же) и в не меньшей степени потрясли традиционное общество.
Во-вторых, в крупных (по афганским меркам) городах ощутимо влияние новых идей и установок. Там работают многочисленные иностранцы – носители западных ценностей, достаточно активно протекает политическая жизнь. Постепенно ослабевают родо-племенные отношения, пропуская на первый план этнонациональные, которые, конечно, не способствуют общеафганскому единству, но все же представляют собой более высокую ступень консолидации.
Тем не менее сегодня правомерно говорить о значительных противоречиях между пуштунами и другими этносами, между центром и провинциями, между местными полевыми командирами и вождями, привыкшими жить за счет военной добычи и поборов на караванных путях. Бывший Северный альянс, представляющий прежде всего интересы непуштунского населения, занимает откровенно оппозиционную кабульскому режиму политическую позицию. В результате идеологический облик элиты являет собой взрывоопасную смесь этнонациональных, религиозных и политических пристрастий и амбиций, влияющих на выбор курса развития страны.
ПАРЛАМЕНТ: РАССТАНОВКА СИЛ
История афганского парламентаризма насчитывает всего четыре года. В 1969 году указом короля Мухаммада Захир-шаха были проведены выборы в парламент. Но 17 июля 1973-го в результате государственного переворота монарх был низложен, а пришедший к власти родственник короля генерал Мухаммад Дауд провозгласил страну республикой, установив в ней авторитарное правление. Законодательному органу места в новой республике не нашлось. Затем начался почти тридцатилетний период гражданских войн.
В нынешних выборах не участвовали политические партии, все кандидаты выступали в качестве независимых. Президент страны Хамид Карзай утверждает, что именно партии всегда были виновниками кризисного положения дел в Афганистане, будь то коммунисты или талибы. Так или иначе, избранные в парламент «независимые» депутаты уже в ходе работы законодательного собрания, несомненно, создадут политические фракции или группировки в соответствии со своими идеологическими (национальными или религиозными) пристрастиями. Наличие законодательного органа придаст большую легитимность как самому президенту, так и его правительству.
Судя по оценкам наблюдателей, состав парламента Афганистана можно охарактеризовать словами «оппозиционный и консервативный». Оппозиционные депутаты постараются сдерживать проамериканские устремления Хамида Карзая, желая сохранить культурно-религиозную самобытность страны и «законсервировать» многие аспекты жизни. Возможно, замедлятся социально-экономические реформы, правда и сегодня не слишком быстро протекающие. Однако – и это очень важно – юридическое оформление законопослушной парламентской оппозиции поставит вне закона внепарламентские вооруженные группировки.
По данным афганского Центризбиркома, наибольшее число мест заняли представители моджахедов и религиозных деятелей (около 50 %). Интеллигенция, демократы и прозападные либералы имеют 20 % мест. Столько же и у независимых депутатов. Почти 5 % принадлежит бывшим коммунистам (11 мест), около 3 % приходится на технократов, члены движения «Талибан» получили 4 места (1,6 %).
По всей вероятности, поддержку президенту Карзаю в парламенте окажут демократически настроенные интеллектуалы и либералы, а также технократы. Возможно, какая-то часть независимых. Кроме того, глава государства сможет опираться на пуштунских соплеменников вне зависимости от их политических пристрастий. Они получили в парламенте более 100 мест.
Вообще, афганский парламент будет отражать ситуацию в стране в том смысле, что он окажется местом столкновения интересов основных этносов – таджиков, узбеков и, конечно же, пуштунов. В качестве самостоятельной и достаточно мощной политической силы выступят и афганские шииты: подъем их самосознания происходит на протяжении уже довольно длительного времени.
Степень поддержки президента или противостояния ему во многом будет зависеть от самой представительной группы депутатов-моджахедов. В нее вошли все основные лидеры военно-политических объединений, боровшихся и с «коммунистическим режимом», и с Советской армией, и с талибами, и зачастую друг с другом, а также некоторые полевые командиры. Если они будут проводить консолидированную линию, то с привлечением независимых депутатов смогут заручиться необходимым большинством. Однако, если под влиянием внутренних противоречий фракция моджахедов распадется, преимущество окажется, скорее всего, на стороне демократов. Последним, конечно, придется работать в более сложных условиях, но в ситуации разброда среди депутатов-моджахедов им также удастся проводить необходимые решения.
Люди, стоящие на политико-идеологических позициях талибов, составят костяк исламистской оппозиции Хамиду Карзаю в парламенте и по некоторым вопросам, возможно, добьются большинства, но оказывать реальное влияние на политику парламента не смогут. Положение левых аналогично. Вероятно, они чаще, чем талибы, станут оказывать поддержку президенту.
БЕЗОПАСНОСТЬ ЧУЖИМИ РУКАМИ
Перед афганскими органами власти стоят масштабные задачи по законодательному обеспечению реформирования страны и «перевода» ее в XXI век.
Во внутренней политике это в первую очередь обеспечение территориальной целостности и безопасности в связи с угрозой террористических вылазок талибов, «Аль-Каиды» и отрядов одного из лидеров непримиримых моджахедов – Гульбуддина Хекматьяра. Активность террористического подполья в минувшие месяцы свидетельствует о его способности твердо и неуклонно наращивать усилия для борьбы как с кабульским режимом, так и с международными миротворческими силами. Сейчас в Афганистане действует 20-тысячный американский контингент и 9-тысячный контингент Международных сил содействия безопасности (ISAF), так называемый натовский, хотя в нем участвуют военнослужащие не только НАТО (в общей сложности из 36 стран).
В связи с обострением ситуации в Афганистане НАТО недавно объявила об увеличении состава ISAF до 15 тысяч. Международный воинский контингент планируется использовать и в боевых операциях против талибов и хекматьяровцев совместно с американцами, но пока без формирования единого командования. Для этого предполагается расширить зону ответственности подразделений сил ISAF. Сегодня она охватывает Кабул, а также северные (на границе с Таджикистаном) и западные (на границе с Ираном) районы страны. Натовское командование намерено взять под контроль южные провинции, расположенные на границе с Пакистаном. Эти территории, примыкающие к так называемой пуштунской зоне племен, являются источниками постоянной нестабильности. Именно на юге активно действуют талибы и боевики «Аль-Каиды». При этом факты свидетельствуют о том, что там скрываются не только афганские боевики, но и экстремисты из Пакистана, Саудовской Аравии и Чечни.
В результате многолетней политики Пакистана в отношении своего соседа на северо-западе вдоль афгано-пакистанской границы («линия Дюранда») в полосе шириной около 150 километров стихийно сложился своеобразный «эмират» Пуштунистан, на который не распространяется влияние ни Исламабада, ни Кабула. Это военно-политическое образование превратилось в центр исламистского терроризма, угрожающий не только двум соседним государствам, но и всему региону.
Решение руководства Североатлантического альянса увеличить здесь численность контингента международных сил свидетельствует о чрезвычайной сложности обстановки в Афганистане, с одной стороны, а с другой – подтверждает курс США на формирование системы «равной ответственности» с международными силами за ситуацию в Афганистане.
Несмотря на недавние заявления президента Карзая о том, что он больше не считает целесообразным продолжение полномасштабной военной операции, глава государства понимает необходимость присутствия международных сил. Скорее всего, высказывание Хамида Карзая предназначено для внутриафганского использования. Оно призвано, с одной стороны, успокоить афганцев перед неминуемым увеличением численности международного воинского контингента. С другой – дать понять новым депутатам, большинство которых выступают против иностранного присутствия в стране, что президент готов к диалогу с парламентариями о судьбе иностранных вооруженных формирований.
На этом фоне многообещающе звучит заявление командующего германским контингентом в составе ISAF генерала Ханса-Кристофа Аммона о том, что миротворческая миссия Бундесвера в Афганистане продлится еще 10 лет.
ЭКОНОМИКА С НАРКОТИКАМИ И БЕЗ
В афганской экономике дела обстоят не так плохо, как представляется многим. Рост ВВП в 2003/2004 финансовом году составил 16 %, и такой же рост ожидается в 2004/2005-м. По оценкам Института Азиатского банка развития, средний прирост ВВП Афганистана в 2006–2010 годах составит не менее 10 %. Уже через три года после выхода из почти 30-летней войны Афганистан восстановил некоторые элементы инфраструктуры, наладил постоянную торговлю и тесное экономическое сотрудничество с соседями. Он провел денежную реформу, создал основу банковской системы.
Как считают экономисты, самое главное достижение – формирование в общих чертах системы инвестирования. Скорее всего, в течение ближайших двух-трех лет она покажет свои возможности. Тем более что афганское законодательство предусматривает простую и понятную, разумно централизованную систему управления процессом инвестирования. Во-первых, правительство хорошо понимает, что основными инвесторами будут афганские предприниматели из диаспоры и другие бизнесмены из соседних стран. Во-вторых, каждый доллар инвестиций толкает вперед афганскую экономику, обеспечивает занятость населения и решает социальные проблемы.
В Кабуле наблюдается оживление деловой активности. Непрерывно функционируют банки, выдаются кредиты. Появилось много новых компаний, фирм, предприятий – прежде всего малого бизнеса. Количество магазинов, дуканов (торговая лавка, небольшой частный магазин), ресторанов, кафе увеличивается пропорционально числу восстановленных зданий. Товары идут в Афганистан со всего мира: из Ирана и Турции, Малайзии и Китая, Индии и Пакистана, стран Европы. Из Японии и Кореи прибывают автомашины и бытовая техника, включая сотовые телефоны. Кстати, сейчас мобильная связь в Афганистане – одна из самых современных в мире (цифровая). Ведь здесь начинали чуть больше года назад, практически с нуля, и поэтому внедрялись самые передовые технологии. Сегодня у многих кабульцев на поясе висят два-три аппарата. Лавинообразно развиваются компьютерная связь и Интернет, открываются интернет-кафе. Медленно, но все же растет уровень жизни. Хотя, конечно, проблема бедности и нищеты еще бесконечно далека от решения. Кабул перестает быть городом низких цен. В последнее время цены на продукты питания и бензин выросли почти вдвое.
Главная проблема Афганистана – наркотики. Один из чиновников в правительстве, просивший не называть его имени, сказал автору статьи, что от наркобизнеса зависит 80–85 % афганской экономики, производство наркотиков опийной группы составляет ее основу и является единственной конкурентоспособной статьей экспорта. По разным оценкам, выращиванием опийного мака, экстрагированием опия, транспортировкой, переработкой и доставкой героина заняты от полумиллиона до двух миллионов афганцев. Годовой оборот героинового рынка в стране составляет астрономическую для отсталой страны цифру в 25 млрд дол. (для сравнения: государственный бюджет Российской Федерации в следующем после дефолта 1999 году составлял чуть более 20 млрд дол.).
После начала «контртеррористической операции» в октябре 2001-го и падения режима талибов Афганистан опять вышел на первое место по производству наркотиков опийной группы, в первую очередь героина. Уже в 2002 году рост производства опия-сырца, а следовательно, и героина составил 1 400 % и был достигнут объем середины 1990-х, когда на территории страны сосредоточивалось около 70 % мировых посевов опийного мака. В 2001 году выпуск составил 185 тонн, а в 2002-м уже 1 900–2 700 тонн, в 2003-м – более 7 000 тонн (87 % мирового потребления и почти 100 % потребления в Европе), в 2004-м – 12 000 тонн, планируемый объем в текущем году – более 15 000 тонн.
Без иностранной помощи поднять экономику Кабул не в состоянии. А объемы этой помощи, в том числе и американской, сокращаются. Главное направление у США – Ирак, поэтому Вашингтон не располагает ни временем, ни средствами, чтобы вплотную заняться Афганистаном. Европейский союз также сокращает объемы помощи Кабулу. Если в 2002 году она составляла 850 млн евро, в 2003-м – 835 млн, то на нынешний год запланировано 700 млн евро.
РОССИЯ УХОДИТ?
Россия не входит в список приоритетных стран для Кабула. В новом парламенте Афганистана не заметно депутатов, готовых лоббировать интересы Москвы. С другой стороны, там нет и ярых антироссийских политиков. Скорее всего, отношения будут поставлены на самотек, при этом многое зависит не в последнюю очередь и от самой Москвы: готова ли она, поняв и оценив сложнейшую ситуацию в Афганистане, взять на себя инициативу углубления и расширения российско-афганских связей.
Россия была первой страной мира, признавшей в марте 1919 года суверенитет афганского государства. С 20-х по 70-е годы ХХ века отношения развивались чрезвычайно продуктивно. Начиная с 1950-х в Афганистане с помощью России были построены десятки объектов. Это электростанции, в том числе крупнейшая – в Наглу, авторемонтный завод в Джангалаке, хлебопекарный и домостроительный комбинаты в Кабуле, шоссейная дорога Кушка – Герат – Кандагар – Кабул – Саланг – Мазари-Шариф – Кушка, где был пробит уникальный тоннель Саланг, сельскохозяйственные фермы в Джалалабаде. При содействии России созданы целые отрасли экономики, современная многоуровневая система образования и здравоохранения, разветвленная сеть средств массовой информации. Успешно проведены широкомасштабные геологоразведочные работы по всей территории страны, а на севере освоена промышленная добыча газа.
Несомненная эффективность помощи Москвы основывалась, во-первых, на действительном равноправии, на поистине дружеских чувствах россиян и афганцев друг к другу. Во-вторых, на хорошо продуманной и четко спланированной политике сотрудничества. Совместно разрабатывались стратегические планы развития Афганистана, на основе которых строились среднесрочные отраслевые программы. В-третьих, все финансовые и материальные ресурсы, предназначаемые Афганистану, были сконцентрированы в одних руках. Это позволяло проводить гибкую политику оказания помощи и своевременно откликаться на изменение ситуации, на вновь возникавшие потребности. Во многом благодаря такому взаимодействию Афганистан превратился из отсталой страны в быстрыми темпами развивавшееся государство с неплохими перспективами.
До тех пор пока Москва не пыталась ускорить политическое развитие, а ограничивалась социально-экономическим содействием, мудро признавая приоритеты традиционных национально-религиозных ценностей, Афганистан двигался вперед, сохраняя свою самобытность. Стоило Советскому Союзу предпринять попытку создать там общество, похожее на советское, отвергнув мусульманские и прочие традиции, как страна превратилась в гигантский лагерь сопротивления…
Уже в новый исторический период после свержения режима талибов Москва продолжала помогать афганскому народу. Так, в 2003 году военная помощь Афганистану составила 50 млн дол., а в ушедшем 2004-м она возросла до 70 миллионов. Сюда включены поставки запасных частей к артиллерийским системам, бронетанковой, транспортной технике, а также средствам связи. Кроме того, в России прошли обучение несколько групп афганских офицеров. До конца 2005 года Россия поставит для афганской армии военного имущества и боевой техники на 30 млн долларов. Правда, похоже, что это будут последние поставки. Москве и Кабулу никак не удается согласовать размер афганского долга, который может достигать 10 млрд долларов. Из них 70 % приходится на военные поставки.
Россия оказывает содействие новому афганскому правительству в его борьбе против наркобизнеса. Достигнута договоренность об открытии в Кабуле постоянного представительства Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ.
Для грандиозных проектов и строек века новый Афганистан еще не созрел. Да и Россия сегодня – это не СССР, готовый безвозмездно вкладывать миллиарды долларов в подобные проекты за рубежом. Вместе с тем есть широкие возможности для развития совместного среднего и мелкого бизнеса. Это строительство и производство строительных материалов, развитие сети автомастерских и ремонт дорог, малая электроэнергетика и ирригация. То есть объектов для приложения сил и вложения денег более чем достаточно.
Однако сегодня российские бизнесмены, которых с инвестициями ждут в Афганистане, не решаются работать в этой стране. Их места занимают бизнесмены из Ирана, Турции, Пакистана, Китая. Кроме того, афганский рынок, особенно северные провинции, активно осваивают центральноазиатские республики, в первую очередь Таджикистан и Узбекистан. Не приходится сомневаться в том, что США могут подключиться к этому процессу.
А Россия пока уходит из Афганистана. Уходит осознанно и уверенно, хотя именно россияне имеют здесь самый богатый опыт сотрудничества. Более того, несмотря на все трагические страницы истории российско-афганских отношений, именно к русским (или – по старинке – к «шоурави», советским) афганцы в большинстве своем испытывают чувства симпатии.
Было бы очень недальновидно игнорировать российский опыт. Он просто необходим всему международному сообществу и особенно странам-донорам, принимающим участие в восстановлении Афганистана. Но прежде всего он нужен России для того, чтобы укрепиться в этом важном стратегическом регионе мира или хотя бы не покинуть его совсем.
