Возможно ли сегодня, в эпоху биотехнологической революции, влиять на поведение человека? Данная проблема широко обсуждается в ходе политических, идеологических, методологических и правовых дискуссий, проходящих в контексте возрождения евгеники. Родоначальником этой науки о контроле над наследственностью человека принято считать Фрэнсиса Гальтона, двоюродного брата Чарлза Дарвина.
Концептуальные основы евгеники заложил, впрочем, еще Платон, утверждавший, что правитель должен позволять браки лишь между наиболее достойными, породистыми гражданами и всячески препятствовать созданию семей, в которых может появиться нежелательное потомство.
Извращенное понимание евгеники как науки о неравенстве рас и «чистоте крови» лежало в основе человеконенавистнических теорий Гитлера. По образному выражению английского биолога-иммунолога, лауреата Нобелевской премии по физиологии и медицине Питера Брайана Медавара, при упоминании о евгенике всегда будет чудиться «нестерпимый запах газовой камеры».
Американский политолог Фрэнсис Фукуяма, занимающийся в последнее время проблемами биотехнологий, предлагает вместо «нагруженного ассоциациями» термина «евгеника» употреблять слово «выведение». А немецкий философ и социолог Юрген Хабермас говорит о необходимости создания «либеральной евгеники», которая может получить развитие только в случае «отказа от несомненного предельного зла». И Хабермас, и Фукуяма исходят из того, что плодами биотехнологической революции будут пользоваться только общества либеральной демократии.
Однако вслед за американским историком Джоном Лукачом и французским философом и социологом Пьером Бурдье все больше ученых считают, что мир ждет не триумфальное шествие либеральной демократии, а крушение смыслов и ценностей предыдущей эпохи. Хаос и абсурд – вот ключевые симптомы общества будущего. По оценке российского философа Юрия Осипова, это общество представляет собой «странный мир» – ведь в нем сочетается, казалось бы, несочетаемое: демократия и авторитаризм, консерватизм и либерализм, социализм и капитализм, модернизация и традиционализм, прогресс и регресс.
Встраивание в этот мир биотехнологий, «новой евгеники» и «геноломброзианства» (имеются в виду различные биосоциальные теории преступности, родоначальником которых явился итальянский психиатр и криминалист Чезаре Ломброзо, полагавший, что некоторые люди уже от рождения предрасположены к совершению преступлений. – Ред.) позволяет, по существу, говорить об уничтожении основ цивилизации и собственно человечества.
В этой связи примечательна идеология нетократии (NETократии) – нового общества, где «Сеть (Интернет. – Ред.) заменит человека в качестве великого общественного проекта». Нетократическая идеология строится на предвосхищении установления новой формы правления — генократии, суть которой состоит в том, что власть и работодатели получают доступ к инструментам безупречного генетического тестирования работников. Принцип «человек на своем месте» возводится в ранг основополагающих. «Что может быть более естественно, чем сравнение и ранжирование, – ведь в этом заключен естественный отбор, а какой принцип селекции может быть более естественным, чем генетический?» – вопрошают шведские ученые Александр Бард и Ян Зодерквист, авторы «манифеста» нетократической философии (Бард А., Зодерквист Я. NЕТократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма / Пер. с англ. СПб. Стокгольмская школа экономики, 2004).
В обществе, где новой правящей элитой являются нетократы, нет ни государства, ни законов, ни этики. Легко представить себе, что же произойдет, если в таком обществе станет возможным «наделять его [потомство] качествами, которые мы раньше едва ли расценивали как человеческие».
В эпоху биотехнологической революции евгеника привлекает и сторонников «биокоммунизма». Например, российский философ проф. Виктор Гончаров полагает, что «расшифровка генома человека… позволяет создать самые разнообразные формы (внешний вид) будущего человека. В зависимости от конкретных условий и выполнения тех или иных функций он может быть и шаром, и ящиком, и рыбой, и птицей… Увеличить сроки жизни будущего человека до тысячи и более лет… Значительно сократить численность народонаселения Земли. Одновременно резко поднять его качественный состав…» (Гончаров В.П. Геном и клонирование человека (философский аспект). М.: Современные тетради, 2002. С. 25–39 и др.).
Именно такой «конец истории» может реально наступить на нашей планете. Будет ли евгеника либеральной, или человечество вновь почувствует запах газовых печей — вот главный вопрос евгенической практики в XXI веке.
БИОТЕХНОЛОГИИ «ДВОЙНОГО НАЗНАЧЕНИЯ»
Новые возможности, открывшиеся перед человечеством в результате бурного развития биотехнологий, породили массу правовых и этических вопросов. Скажем, проблемы, связанные с биологическим оружием, являются предметом международного права, военных наук и политологии, но они лишь легальные проявления биотехнологической революции, в то время как существует, и уже довольно давно, ее нелегальная (и практически всегда криминальная) составляющая. Это обусловлено тем, что все новые технологии и биотехнологии, по сути, имеют «двойное назначение» и могут быть применены для создания оружия, прежде всего биологического. Между тем незаконные действия в сфере биотехнологий, даже если они осуществляются государством, в том числе и либерально-демократическим, всегда преступны, так как представляют собой деятельность, запрещенную международно-правовыми документами и национальным уголовным законодательством.
Как известно, Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении была принята Генеральной Ассамблеей ООН еще в 1971 году. Тем не менее теневое использование биотехнологий самыми различными режимами и структурами продолжает набирать темпы (см. таблицу).
Попытки создать с помощью генной инженерии генетическое или даже этническое оружие предпринимаются уже с 60-х годов прошлого века, в первую очередь в СССР и США. Так, помимо смертельно опасных генетически измененных вирусов, разрабатывается биологическое оружие, которое может быть этнически нацеленным и даже «выбивать» отдельные группы среди популяций (например, по половому, возрастному или различным антропологическим признакам).
В начале 2004-го на семинаре, организованном ЦРУ США в рамках проекта «Новый американский век» (Project for New American Century, PNAC), американские ученые утверждали, что к 2014 году такое оружие будет создано. В 2001-м о том же говорили идейные вдохновители создания генетического оружия — заместитель министра обороны США Пол Вулфовиц и руководитель PNAC Уильям Кристол. Согласно докладу PNAC, генетическое оружие способно навсегда изменить политический облик мира: «Передовые формы биологической войны, направленной на определенный генотип, могут превратить царство террора в политически полезный инструмент».
Из секретного доклада Пентагона, составленного в 1998-м и попавшего в поле зрения западных журналистов лишь в 2002 году, следовало, что в целях разработки нового смертоносного оружия биологический агент может быть генетически трансформирован. Уильям Коэн, бывший министр обороны США, сообщил, что он получал информацию из некоторых стран (ЮАР, Израиль), работающих над созданием «определенных типов патогенов, которые могли бы быть этнически специфичны». Британская Financial Times в 2000-м сообщала, что в ЮАР лишь недавно прекращены эксперименты над бактериями, способными вызывать бесплодие у людей с черной кожей.
Академик РАН Александр Спирин пишет, что существует несколько классов смертоносных генов. Подобные гены запускают в клетках процесс синтеза веществ белковой природы – или разрушающих защитную и регуляторную системы, или просто крайне токсичных. Инфицированный организм сам синтезирует смертельный для себя яд. В настоящее время возможно создание однонаправленного биологического оружия (безопасного для агрессора), например, на основе «медленных» и «спящих» вирусов с большими латентными периодами.
На смену программе «Геном» приходит «Протеом». Этот проект по изучению назначения и взаимодействия белков открывает путь к изобретению абсолютного оружия, которое позволит за любой срок – от нескольких часов до десятков лет – уничтожить любые человеческие популяции, заданные по ключевым генетическим параметрам, не опасаясь при этом возможного ответного удара.
На сегодняшний день уже произведены микробы-мутанты, которые избирательно уничтожают неживую материю: нефть, пластик, металлы, композитные материалы и пр.
В прошлом производство биологического оружия проходило под контролем военных и спецслужб соответствующих стран. Но есть ли гарантии того, что в настоящее время такие работы не направляются ни расистскими организациями, ни террористическими или мафиозными структурами, а то и просто учеными-маньяками? Тем более что, по оценкам экспертов, в современных условиях биологическое оружие может быть создано в лаборатории стоимостью (со всем оборудованием) всего лишь до 10 тыс. долларов США и на основе патогенов, которые разрешается применять в исследовательских целях, а также для получения диагностических систем, вакцин и других медицинских препаратов.
Не исключено, что те же структуры заинтересованы и в разработке нейрофармакологических средств для контроля за поведением человека. По существу, речь идет о видах психотропного оружия. Еще в конце 50-х годов прошлого века помощник государственного секретаря США Адольф Бёрл, участвовавший в реализации программ ЦРУ по управлению поведением человека с помощью нейрофармацевтики, записал в своем дневнике: «Я опасаюсь одного. Если ученые сделают то, что запланировали, то люди превратятся в манипулируемых муравьев».
С большой долей вероятности можно предположить, что, несмотря на любые возможные ограничения и запреты, и впредь будут проводиться работы по нелегальному клонированию человека и даже созданию человекоподобных монстров. Тем более что технологии для этого уже созданы.
Например, по сообщению The Washington Post, группа ученых из Второго Шанхайского медуниверситета (Китай) соединила в 2003-м клетки человеческой кожи с яйцеклетками кроликов и получила более ста гибридных эмбрионов. Биолог из Гарварда Дуглас Мелтон отметил, что такие «фантастические» эмбрионы могут кому-то напомнить персонаж древнегреческой мифологии: трехголовую химеру – чудовище в виде полульва-полукозы с хвостом дракона. Но это далеко не первый случай, когда ученые смешивают в лаборатории клетки человека и животных.
Так, британская биотехнологическая компания Imutran с начала 1990-х годов разводит свиней для трансплантации их органов человеку, фирма Pharmino (Нидерланды) производит в коровах человеческий лактоферин, необходимый для активизации нашей иммунной системы, а корпорации Genzyme Transgenics и Advanced Cell Technology сотрудничают в целях «сотворения» коров – носителей человеческих протеинов, в частности альбуминовой сыворотки, используемой в ожоговых центрах. Эксперименты уже дают значительные результаты. Сегодня свиная печень и почки применяются в аппаратах временного диализа, к которым могут быть подключены больные диабетом. И наоборот, при помощи человеческих генов существенно продлевается жизнь плодовых мушек.
Продолжаются и работы по использованию в медицине трансплантатов животного происхождения – и это несмотря на то, что в январе 1999 года Парламентская ассамблея Совета Европы рекомендовала странам – членам Европейского союза наложить мораторий на все клинические исследования в области ксенотрансплантологии (пересадка органов животных человеку. – Ред.).
Что же касается клонирования, то многие ученые-генетики до сих пор сомневаются в возможности создания клона человека, тем более что процесс клонирования весьма затратный. В настоящее время только шесть видов млекопитающих – овца, мышь, кролик, кошка, свинья и корова – смогли пройти процедуру клонирования, но многочисленные попытки создать клон обезьяны потерпели неудачу.
Доктор Рудольф Ениш, немецкий генетик, работающий в Массачусетском технологическом институте (США), считает, что рост числа сообщений о клонированных младенцах вызывает негативное отношение к клонированию, как таковому. Ни одно из заявлений об успешном клонировании не было подтверждено анализами ДНК, да и сами авторы таких заявлений не соглашаются на тестирование, так что есть все основания предположить: на свет появились не клоны, а обычные дети.
Информация о псевдоклонировании опасна еще и тем, что может способствовать криминальному обороту человеческих органов и тканей под видом продуктов клонирования. Другой мафиозный бизнес, который будет процветать (и уже процветает) на поле клонирования, – индустрия криминальных и некриминальных абортов в целях получения эмбрионов для использования их в экспериментах со стволовыми клетками. Это уже происходит в России, однако все выявленные случаи такого рода не нашли адекватного правового решения из-за отсутствия соответствующих норм в уголовном законодательстве.
Еще одним направлением деятельности мафиозных структур может стать использование генной инженерии для выведения устойчивых сортов наркосодержащих растений, повышения их урожайности, защиты от вредителей и т. д.
КОНТРОЛЬ НАД БИОТЕХНОЛОГИЯМИ И БОРЬБА С БИОТЕРРОРИЗМОМ
Необходимость криминологического контроля, как системы мер, разрабатываемых и осуществляемых государственными и международными органами в целях предупреждения теневого (криминального) использования биотехнологий, обусловлена и всем вектором развития биотехнологий, и наиболее мрачными прогнозами относительно результатов их использования. Хабермас пишет: «В рамках демократически конституированного плюралистического общества, в котором каждому гражданину на основании автономного образа жизни полагаются равные права, практика улучшающей евгеники не может быть легитимирована, потому что селекция желательных предрасположенностей априори не свободна от заранее принимаемого решения относительно определенных жизненных планов».
При всем при том нетократы уверены, что «наиболее продвинутые генетические исследования уже протекают в тиши закрытых от постороннего глаза лабораторий в законспирированных частных владениях». Но в том-то и сложность, что теневое развитие биотехнологий происходит не только в частном секторе, но и в государственных лабораториях, под контролем военных и спецслужб. И именно это делает криминологический контроль над теневым (криминальным) использованием биотехнологий самым трудноосуществимым из всех других видов контроля.
Ученые обоснованно указывают на фундаментальные различия в подходах к регулированию применения биотехнологий в европейских и азиатских странах, что связано с расхождениями норм этики по отношению к человеку, как таковому. Эти различия, по мнению Фукуямы, могут в будущем превратить проблему использования биотехнологий в предмет серьезных разногласий на международной арене. Важно и то, что уровень развития научной инфраструктуры в странах Азии способен обеспечить им конкурентоспособность в области биомедицины.
Известно, что такие азиатские государства, как Китай, Япония, Южная Корея, Сингапур, приняли жесткие законы, запрещающие под угрозой уголовного наказания клонирование человека в репродуктивных целях и ограничивающие использование биотехнологий на некоторых других направлениях. Но формальный запрет, тем не менее, еще не решает всех проблем. Например, сегодня в Китае применяются такие недопустимые на Западе меры, как забор органов у подвергнувшихся смертной казни преступников.
А в феврале 2004-го СМИ сообщили, что южнокорейским ученым удалось вырастить в лаборатории клонированный эмбрион человека и получить от него стволовые клетки.
В этих условиях «государства должны политически регулировать разработку и применение таких технологий, организовав институты, которые будут различать технологический прогресс, способствующий процветанию человека, и прогресс, угрожающий человеческому достоинству и благополучию» (Фукуяма). Регулирование в сфере биотехнологий и биомедицины – важнейший фактор криминологического контроля над использованием достижений биотехнологической революции.
Основные принципы такого контроля содержатся в Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении, а также во Всеобщей декларации ООН о геноме человека и о правах человека, разработанной Международным комитетом ЮНЕСКО по биоэтике и принятой Генеральной конференцией ЮНЕСКО в 1997 году.
Между тем, по мнению многих специалистов, в вышеуказанную Конвенцию, которая действует уже более 30 лет, требуется внести существенные дополнения. Например, позволяя проводить соответствующий контроль на оборонных или государственных предприятиях, Конвенция не оговаривает возможности наблюдения за коммерческими структурами. А ведь именно в частных структурах в настоящее время идет наиболее активная разработка биотехнологий. Кроме того, Конвенция не запрещает применения биологического оружия нового поколения, например генетического.
Что касается Всеобщей декларации, то в отсутствие конвенционального механизма международного сотрудничества она является не более чем простой декларацией, к тому же содержащей противоречия. С одной стороны, статья 11 документа провозглашает запрет на практику клонирования в целях воспроизводства человеческой особи, государствам и международным организациям предлагается сотрудничать для выявления такой практики и принятия необходимых мер на национальном и международном уровне. С другой же стороны, статья 12 содержит требования обеспечить всеобщий доступ к достижениям науки в области биологии, генетики и медицины, касающимся генома человека, равно как и свободное проведение научных исследований. Таким образом, статья 11 допускает возможность использования биотехнологий в негативных целях, тогда как статья 12 предполагает лишь «позитивное» применение этих технологий, то есть во имя здоровья человека и человечества в целом.
Конвенция Совета Европы о защите прав и достоинства человека в связи с применением достижений биологии и медицины (Конвенция о правах человека и биомедицине), принятая в 1997 году, и Дополнительный протокол к данной Конвенции (1998), касающийся запрещения клонирования человеческих существ, утверждают жесткие правила использования биотехнологий. Однако они также не определяют механизмов международного сотрудничества в случае нарушений установленных запретов.
В декабре 2001 года Генеральная Ассамблея ООН поддержала инициативу Германии и Франции – стран, возглавивших «крестовый поход» против клонирования человека, – и приняла решение о разработке Международной конвенции против клонирования человека в целях воспроизводства. С тем, что репродуктивное клонирование в целях воспроизводства ребенка должно быть запрещено, согласны все государства – члены ООН. Спорным, однако, остается вопрос о допустимости получения клонированных эмбрионов для медицинских и научных целей.
Разногласия по данной проблеме особенно ярко проявились в ходе заседаний Шестого (юридического) комитета в рамках 59-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в ноябре 2004-го. Тогда одна группа стран во главе с Коста-Рикой и США (всего 61 государство) предложила проект резолюции Генеральной Ассамблеи, призывающей к полному запрету всех форм клонирования человека. Вторая же группа, возглавляемая Бельгией (всего 22 страны – члена ООН), выдвинула встречный, более умеренный проект. По их мнению, полный запрет затормозит научный прогресс в сфере изучения стволовых клеток, так что необходима международная конвенция, которая бы запрещала создание клонированных эмбрионов для воспроизводства человека, но разрешала использование таких эмбрионов в ходе медицинских экспериментов.
В результате дебатов решение вопроса о запрете клонирования человека было отложено (по инициативе делегации Ирана и при поддержке всех членов Лиги арабских государств) на конец 2005 – начало 2006 года.
Сегодня, однако, наши усилия не должны ограничиваться принятием Международной конвенции против клонирования человека в целях воспроизводства. Следует заявить о необходимости разработать Дополнительный протокол к Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности (2001), который касался бы вопросов незаконного использования и распространения биотехнологий. Существенным подспорьем в деле предотвращения «биоугроз» могла бы стать Конвенция о борьбе с биотерроризмом, о чем неоднократно говорилось на многих межправительственных и международных научных встречах.
Вместе с тем, разрабатывая международно-правовые стандарты, необходимо уделять внимание и внедрению международных полицейских стандартов сотрудничества в сферу борьбы с криминальным использованием биотехнологий. Международные полицейские структуры, и прежде всего Интерпол, в работе которого участвуют более 180 стран, играют ключевую роль в противодействии теневому (криминальному) использованию биотехнологий.
Необходимо также, чтобы следователи, полицейские, судьи проходили специализированную подготовку на международном уровне. Это снабдит их знаниями о последних достижениях биотехнологической революции, ее позитивных и негативных последствиях. (В 2004 году Интерпол уже приступил к реализации программы подготовки полицейских и экспертов в области борьбы с биотерроризмом.)
Чтобы определить (и предупредить) угрозы, связанные с применением биотехнологий, требуются совместные усилия криминологов, криминалистов, медиков и ученых. Только такой подход принесет плоды в эпоху биотехнологической революции и будет означать вступление криминологии в новую систему координат.
