Ведущие ближневосточные акторы взяли курс на перезагрузку различных аспектов двусторонних и многосторонних отношений. Станет ли Ближний Восток более безопасным или его государства решили взять время на передышку перед новым витком напряжённости?
Весна 2021 года обещает запустить цепочку пересмотра отношений между рядом региональных игроков на Ближнем Востоке. Об этом, в частности, свидетельствует дипломатическая активизация Турции, Саудовской Аравии и Ирана, которые обозначили несколько направлений для снижения международной напряжённости в регионе, а также разрешения застарелых противоречий. Для более глубокого понимания обозначившегося тренда необходимо рассмотреть каждый из существующих сюжетов, потенциально способных оказать весомое влияние на расклад ближневосточных сил и потребовать адаптации внешнеполитических усилий со стороны ведущих внерегиональных акторов. Стоит отметить, что трагические события последних дней в палестино-израильском противостоянии, конечно, влияют на обстановку на Ближнем Востоке, тем более что в центре конфликта – движение ХАМАС, у которого свои отношения со многими региональными акторами. И обострение в Газе как минимум косвенно связано со всем комплексом региональных связей.
Трек первый: Турция и Египет
Отлучение от реальной политической власти «Братьев-мусульман» (запрещено в России) в Египте в 2013 г. в результате военного переворота привело к резкому охлаждению египетско-турецких отношений. С этого момента между странами начал расширяться спектр противоречий по ключевым вопросам как двустороннего взаимодействия, так и региональной повестки. Помимо сугубо дипломатических пикировок, Каир и Анкара шли на прямую конфронтацию в вопросах урегулирования ливийского кризиса, разработки полезных ископаемых в Восточном Средиземноморье, палестинской проблемы и так далее. При этом главным фактором, раздражающим египетские власти, являлась активная поддержка и опека турецким руководством уже упомянутой организации «Братья-мусульмане».
Указанные противоречия не позволяли строить положительных прогнозов относительно возможного прорыва в диалоге между государствами. Именно поэтому определённое удивление в экспертных кругах вызвали дипломатические усилия Турции по пересмотру состояния двусторонних отношений с Египтом. Заявления министра иностранных дел Турции Мевлюта Чавушоглу о возобновлении контактов между Анкарой и Каиром на дипломатическом уровне, сделанные им 12 марта 2021 г., стали отправной точкой для полноценного обсуждения основных болевых точек египетско-турецких отношений. Инициатива Турции обрела практическое выражение в начале мая текущего года, когда в Каир прибыла делегация высокопоставленных чиновников Турции во главе с заместителем министра иностранных дел Седатом Оналом. Всё это происходило на фоне заявлений представителей правящей Партии справедливости и развития (ПСР) о том, что турецкий парламент единогласно одобрил создание внутрипарламентского комитета дружбы с Египтом. Кроме того, пресс-секретарь ПСР Омар Челик подтвердил, что его страна работает над формированием новых механизмов для обсуждения своих проблем с Египтом.
Арабские СМИ указывают, что массированная дипломатическая артподготовка Турции привела к готовности египетского руководства к диалогу по самым наболевшим вопросам египетско-турецких отношений. В частности, сообщается, что состоявшиеся переговоры были сосредоточены вокруг четырёх базовых аспектов: восстановление дипломатических отношений, координация в ливийском конфликте, сотрудничество в Восточном Средиземноморье, а также ситуация с поддержкой Турцией «Братьев-мусульман» и позиция Египта в отношении движения Фетхуллаха Гюлена «Хизмет».
Следуя повестке переговоров, Египет и Турция могут прийти к взаимоприемлемому учёту интересов каждой из сторон и значительно снизить возможность ещё большего военного вмешательства армий двух государств в ливийский конфликт. Единая позиция Каира и Анкары в отношении Ливии будет способствовать скорейшей демаркации морских границ между странами Восточного Средиземноморья, а также вхождению Турции в Восточно-Средиземноморский газовый форум для разрешения существующих шельфовых споров и скорейшего начала беспрепятственного освоения углеводородных месторождений.
Особое внимание обращает на себя четвёртый пункт переговоров, который в определённой степени стал локомотивом всех дальнейших шагов по улучшению двусторонних отношений. Именно указания турецкого правительства о приостановке всех политических программ в СМИ, ассоциированных с «Братьями-мусульманами» и направленных против президента Абделя Фаттаха ас-Сиси, были восприняты Каиром как готовность к возобновлению всеобъемлющего диалога. Глава министерства информации Египта Усама Хейкаль назвал этот шаг «добрым жестом Турции».
Трек второй: Турция и Саудовская Аравия
Помимо Египта, Турция приступила к пересмотру отношений с Саудовской Аравией, которые были испорчены после открытой поддержки Анкарой Катара в его споре с другими аравийскими монархиями, а также в связи с резонансным убийством журналиста Джамаля Хашогги. После этих событий турецко-саудовские отношения постоянно ухудшались. Особенно это касается информационной сферы (регулярные взаимные обвинения) и экономического сотрудничества. Например, Турецкая газета Zaman сообщила, что «экспорт Турции в Саудовскую Аравию упал почти до нуля после того, как Королевство ввело неофициальное эмбарго на товары». Развитию диалога между странами также мешали ливийские события и продолжающийся кризис в Сирии.
В качестве базовой точки роста двусторонних отношений на переговорах глав внешнеполитических ведомств Турции и Саудовской Аравии в Эр-Рияде, прошедших 10 мая текущего года, стала деполитизация дела Хашогги. Этому способствовало заявление пресс-секретаря турецкого президента Ибрагима Калына, который приветствовал судебный процесс в Саудовской Аравии по делу об убийстве журналиста в 2018 г. в Стамбуле, когда суд приговорил восемь человек к тюремному заключению на срок от семи до двадцати лет. В этом же русле следует и заявление министра иностранных дел Турции. Мевлют Чавушоглу отметил, что отношения с Эр-Риядом были хорошими до убийства Хашогги, но саудовцы сделали это «вопросом двусторонних отношений», противоречия, по его мнению, возникли в контексте «поиска справедливости и привлечению к ответственности всех виновных». Также Чавушоглу особо подчеркнул, что Турция не связывает убийство ни с кем из действующего руководства Королевства. Всё это является серьёзным сдвигом в турецкой позиции после того, как ранее Анкара подвергала жёсткой критике саудовское судопроизводство в отношении подозреваемых в убийстве Хашогги.
В качестве дополнительного контура примирительной позиции Анкары на Ближнем Востоке также выступает желание турецкого руководства вернуться к полноценному диалогу с Объединёнными Арабскими Эмиратами и Бахрейном.
Два рассмотренных выше трека объединены именно турецкой инициативой, которая пока ограничивается сдержанной реакцией и общими словами со стороны Египта и Саудовской Аравии. В этой связи стержневым вопросом являются мотивы Анкары перезагрузить отношения с двумя важнейшими ближневосточными акторами.
Во-первых, действующее турецкое руководство осознало факт бесперспективности, малой эффективности, чрезмерной затратности сверхактивной и излишне агрессивной региональной внешней политики. Ближневосточная стратегия Анкары привела к крайне тяжёлому экономическому положению в стране, усугубляемому пандемией коронавируса, а также ещё больше ослабила позиции ПСР и лично Реджепа Тайипа Эрдогана на внутриполитической арене. Очевидная необходимость умерить региональные амбиции и переключиться на решение внутренних проблем подтолкнули Анкару к более открытой позиции и дипломатии умиротворения в отношении Египта и Саудовской Аравии.
Во-вторых, создаётся впечатление, что президент Эрдоган пришёл к убеждению (возможно, временному), что «политический ислам», который он принял и поддерживал после революций «арабской весны», не способен поменять существующие режимы в Египте, Саудовской Аравии, Сирии, Ливии и других государствах региона. Соответственно, даже при сохранении общей стратегии, Турция должна корректировать свою тактику в отношении соседей.
В-третьих, Турция стремится ускорить возвращение в большую игру на Ближнем Востоке, своего главного союзника – Катара. После прошедшего в январе 2021 г. саммита ССАГПЗ в г. Аль-Ула между Катаром и Саудовской Аравией, ОАЭ, Бахрейном, Египтом – было подписано «Заявление о примирении». Частично претензии со стороны арабских государств к Дохе были связаны с тесным катарско-турецким взаимодействием. Следовательно, смена позиции ряда региональных игроков в отношении Турции будет способствовать и восстановлению статуса Катара, после его длительной политической и экономической изоляции.
В-четвёртых, Анкара жизненно заинтересована в скорейшем начале добычи энергоресурсов в Средиземном море, что облегчит экономические проблемы страны и обеспечит её газом как минимум на двадцать лет. В текущих экономических реалиях указанная цель является одной из приоритетных для поддержания государства на плаву в рамках существующих внутри- и внешнеполитических амбиций.
В-пятых, лидер Турции обременён риторикой действующей американской администрации. Признание Вашингтоном геноцида армян в Османской империи болезненно воспринято в Анкаре. Джозеф Байден после своего прихода к власти вообще регулярно критикует Эрдогана, обвиняя его в подавлении оппонентов и унижении гражданского общества. Причём этот мотив также актуален и для Египта с Саудовской Аравией, чьи лидеры аналогично попали в опалу со стороны Белого дома.
Таким образом, Анкара, хоть и вынужденно, открыла новый этап своей региональной политики, которую можно определить как возвращение к турецкому концепту «ноль проблем с соседями». Египет и Саудовская Аравия также хотят перевернуть страницу в отношениях с Турцией. Однако, судя по сдержанной официальной реакции двух арабских государств, прежде чем сделать широкий шаг навстречу, они ожидают большей конкретики и ясности от турецкого руководства для того, чтобы понять, насколько серьёзны их намерения и не является ли турецкая инициатива временным манёвром для восстановления собственных сил. В конечном счёте очевидно, что текущие турецко-саудовские и турецко-египетские консультации – диалог интересов, а не диалог доверия.
Трек третий: Саудовская Аравия и Иран
В качестве инициатора ещё одного трека перезагрузки отношений выступает Эр-Рияд. В своём интервью от 27 апреля 2021 г. наследный принц Королевства Мохаммед бин Салман резко изменил тональность в отношении Ирана. Он отметил, что Саудовская Аравия хочет хороших и особых отношений со своим соседом, пожелав Исламской Республике процветания. Такое заявление резко контрастирует с недавней, крайне воинственной риторикой саудовского руководства относительно Тегерана.
Интервью наследного принца стало подтверждением поступившей ранее информации о том, что Иран и Саудовская Аравия в попытке наладить двусторонние отношения провели переговоры в Багдаде в начале апреля. Более того, с учётом заявлений монарха можно сделать вывод, что эти переговоры были успешными. С другой стороны, официальный представитель министерства иностранных дел Ирана Саид Хатиб Заде выступил с заявлением, что Иран приветствует изменение акцентов во внешней политике Саудовской Аравии и добавил, что в «свете подхода, основанного на диалоге, эти две страны, которые важны для региона и исламского мира, могут преодолеть существующие разногласия».
Необходимо напомнить, что ирано-саудовские отношения с момента Исламской революции никогда не были простыми. Своей низшей точки они достигли в 2016 году, когда Эр-Рияд объявил о прекращении отношений с Тегераном после того, как протестующие напали на посольство Саудовской Аравии в иранской столице в ответ на казнь в Эр-Рияде оппозиционного шиитского священнослужителя Нимра Бакира Ан-Нимра. Внешнеполитическому размежеванию также способствовала гражданская война в Йемене между шиитскими повстанцами (хуситами) и правительственными силами. Ситуация усугублялась неопределённостью будущего ядерной сделки по Ирану, войной в Сирии и другими событиями. Наконец, нельзя забывать о краеугольной идеолого-конфессиональной поляризации двух стран по линии суннизм/шиизм.
Столь глубинные и комплексные противоречия делают полноценное примирение между сторонами трудно достижимым. Однако дальнейшее отсутствие прогресса в ирано-саудовском диалоге не отвечает интересам Эр-Рияда и Тегерана. Исходя из этого формируются соответствующие императивы потепления отношений между странами.
Для Саудовской Аравии главными стимулами перезагрузки отношений с Ираном стали: изматывающая война в Йемене и изменение повестки Вашингтона относительно иранской ядерной программы. Йеменский конфликт лёг серьёзным бременем на экономику Королевства, особенно на фоне снижения мировых цен на энергоносители и пандемии коронавируса. Кроме того, организованность и боеспособность хуситов стали неожиданностью для руководства КСА, которое обеспокоено внутренней безопасностью (атаки на инфраструктурные и военные объекты со стороны шиитских формирований) и осознаёт высокую степень влияния на ход войны ИРИ. Американский фактор и его воздействие на последние внешнеполитические решения Эр-Рияда связан с расконсервированием ядерной сделки, что значительно ослабляет позиции глобальной и региональной антииранской коалиции. Также нельзя не упомянуть о критике Вашингтоном руководства Королевства в сфере соблюдения прав человека и периодическое упоминание дела Хашогги.
В свою очередь, Иран мотивирован возможностью скорейшего достижения новых договорённостей по своей ядерной программе и снятием международных санкций, которые не позволяют стране полноценно развиваться. Иран также нуждается в примирении, поскольку понимает, что нормализация отношений с Саудовской Аравией означает улучшение диалога со всей арабской средой, – это позволит закрепить его достижения в таких странах, как Ирак, Йемен, Ливан и Сирия.
Наконец, обоюдным мотивом для Эр-Рияда и Тегерана является возможность выработки единой позиции по уровням добычи нефти, что должно способствовать стабилизации экономик двух государств.
Трек четвёртый: Саудовская Аравия и Сирия
Одним из практических выражений начала диалога между Эр-Риядом и Тегераном может быть возможное восстановление отношений между Саудовской Аравией и Сирией. В арабских СМИ 4 мая начала активно тиражироваться информация о том, что в Дамаске прошла встреча между президентом Башаром Асадом и вице-президентом по вопросам безопасности генерал-майором Али Аль-Мамлюком с саудовской делегацией во главе с главой разведки генерал-лейтенантом Халедом Аль-Хумайданом.
По сообщениям первоисточника, электронного панарабского издания Rai al-Youm, ссылающегося на дипломатические круги Сирии, обе стороны договорились что после праздника Ид аль-Фитр состоится ещё один более продолжительный визит делегации Королевства в Сирийскую Арабскую Республику для выработки предметного плана действий по восстановлению двусторонних отношений. При этом новую саудовскую делегацию может возглавить уже министр иностранных дел принц Фейсал бин Фархан Аль Сауд.
Также сообщается, что саудовская делегация КСА договорилась с сирийскими официальными лицами восстановить дипломатические отношения и вновь открыть посольство Саудовской Аравии в Дамаске в качестве первого шага к нормализации диалога в различных сферах. Финальным этапом должно стать возвращение САР в ЛАГ, что возвратит легитимность действующей сирийской власти во всём арабском мире.
Если информация является верной, то действия Саудовской Аравии на сирийском направлении можно трактовать как стремление найти взаимопонимание с Ираном и желание вернуться к прямому диалогу с сирийским руководством, чьё политическое будущее до этого всецело зависело от позиции России и Ирана. Изнурительная для всего Ближнего Востока гражданская война в САР вынуждает многие страны региона, в том числе и Саудовскую Аравию, возвращаться к поиску политического решения застарелого конфликта.
* * *
В итоге можно констатировать, что ведущие ближневосточные акторы взяли курс на перезагрузку различных аспектов двусторонних и многосторонних отношений. Рассмотренные выше примирительные инициативы резонно выделить в отдельный тренд современного политического процесса в регионе. При этом наиболее важна потенциальная разморозка отношений между Египтом и Турцией, Турцией и Саудовской Аравией, Саудовской Аравией и Ираном. Будет ли доведена до конца деблокада Катара? Возможно ли полноценное возращение асадовской Сирии в региональные международные отношения? Все эти сюжеты в значительной степени определят конфликтный потенциал Ближнего Востока в обозримом будущем: станет ли регион более безопасным или его государства взяли время не столько на перезагрузку своих отношений, сколько на передышку перед новым витком напряжённости?
