К чему приведёт практика административной установки цены на нефть и газ? Как будет строиться энергоснабжение Европы? Готова ли Россия к отказу от европейских и западных потребителей? Переживёт ли этот этап зелёная повестка? Ирина Гайда, академический директор образовательных программ Центра по энергопереходу и ESG Сколтеха, ответила на вопросы Фёдора Лукьянова – для передачи «Международное обозрение».
– Страны G7 договорились об установлении потолка цен на российскую нефть, в ЕС идёт дискуссия о подобных мерах для газа. К каким последствиям это может привести?
– При сокращении поставок российского трубопроводного газа на европейский рынок со стороны Европы мы увидим ещё больший интерес к замещению российских энергоносителей СПГ. Тем не менее взять его неоткуда. На азиатском рынке спрос на СПГ слегка сократился за счёт его уже очень высокой стоимости. Но в любом случае необходимого объёма СПГ просто сейчас негде взять – даже при условии дальнейшего падения спроса не газ на рынках Азии. В связи с этим, с одной стороны, придётся прибегнуть к очень жёстким мерам экономии, что в первую очередь скажется на промышленности ЕС, а с другой – увеличить сотрудничество с поставщиками СПГ из таких регионов, как США и Катар. Насколько удастся этого добиться при отсутствии желания ЕС заключать долгосрочные контракты, пока неочевидно.
– Если мы не поставляем газ европейцам, куда мы его деваем?
– В отличие от нефти приостановить добычу газа гораздо проще – это решение не влечёт за собой такие негативные последствия, как приостановка работы некоторых скважин на нефтяных месторождениях. В этом смысле у России есть самое большое газохранилище мира – наши замечательные месторождения. Мы можем просто подождать, выстроить необходимую инфраструктуру, расширить экспорт в те регионы мира, где продолжается экономический рост и, соответственно, рост энергопотребления. Безусловно, можно продолжать развивать взаимодействие с другими регионами, с тем же Китаем.
– Сегодня происходит то, что в начале года просто невозможно было вообразить – молниеносное энергетическое размежевание России и ЕС. А ведь сотрудничество в энергетической сфере составляло основу наших отношений более пятидесяти лет. При этом возникает ощущение, что вернуть ситуацию в прежнее русло уже не получится. Ситуация с энергоснабжением в мире тоже полностью изменится?
– ЕС уже давно стал рынком со стагнирующим энергопотреблением – здесь наблюдались тенденции падения спроса, в частности на фоне активного поворота европейской политики в сторону низкоуглеродных энергоносителей и возобновляемых источников энергии. Поэтому разворот наших экспортных потоков на Восток на каком-то этапе был неизбежен, и это, на мой взгляд, осознавали все участники рынка.
Конечно, то, что можно было сделать плавно и без серьёзных потрясений как для производителей, так и для потребителей, по всей вероятности, будет происходить в гораздо более «рваном» режиме. О чём, к сожалению, не всегда задумываются в дискуссии о зелёном будущем – о вопросе, как будет выглядеть взаимозависимость с поставщиками редкоземельных металлов. Этот рынок тоже весьма монополизирован, и значительная часть переработки редкоземельных металлов и в целом всех металлов, необходимых для зелёной трансформации, на сегодняшний день сконцентрирована в Китае. Добыча тоже в значительной степени осуществляется либо в самом Китае, либо в странах Африки и Латинской Америки. Соответственно, скоро мы увидим другую гонку за ресурсами.
– Зелёная повестка, давно определяющая западную философию, сегодня переживает тяжелейший кризис. На первый план выходят вопросы энергообеспечения, а каким оно будет, уже не так важно. Зелёная повестка сейчас – это тотальное энергосбережение?
– Вы совершенно правы. На мой взгляд, произошло ускорение энергоперехода. Если мы оставим в стороне тактические моменты, например, как пережить ближайшую зиму, мы уже сейчас можем фиксировать движение в сторону более быстрой энергетической трансформации – у её сторонников появилось больше аргументации. Если раньше потребителям объясняли, что нужно платить за трансформацию энергосистемы, потому что нужно беречь планету, то сейчас продаётся идея, что таким образом обеспечивается энергонезависимость от внешних поставщиков.
– Вы упомянули, что добыча и обработка редкоземельных металлов сконцентрированы преимущественно в Китае и, как их раньше называли, «странах третьего мира». Получается, нам выгодно такое положение дел? Это ведь не недружественные страны.
– На мой взгляд, зелёная повестка сама по себе очень выгодна России. Во-первых, газ является одним из самых низкоуглеродных энергоносителей среди всех углевододородных, и во всех моделях энергоперехода газу до нынешних ценовых потрясений отводилось весьма значимое место. Во-вторых, Россия очень сильна в атомной энергетике, а это ещё один вид энергии, который является низкоуглеродным и достаточно устойчивым по многим показателям помимо выбросов парниковых газов. В-третьих, Россия как страна, обладающая большими пространствами и богатыми водными запасами, очень подходит для развития механизмов получения энергии из альтернативных источников. В Германии нынешние проблемы в развитии возобновляемой энергетики во многом связаны с недостатком строительных площадей – получение разрешения на строительство следующего парка солнечных или ветряных станций может занять до девяти лет, что соответствует сроку освоения газового месторождения и почти приближается к сроку строительства новой АЭС.
– Решение о потолке цен на нефть, судя по всему, уже принято. Есть ли ресурсы для обеспечения его выполнения? Например, слышны разговоры о запрете страховки на перевозку нефти. Реально ли это осуществить?
– Важно отметить, что некоторый дисконт на российские сорта нефти наблюдался на рынке с самого начала февральских событий. Он был связан с возросшими рисками, необходимостью менять логистические пути, потенциальными репутационными последствиями для компаний, работающих с российскими углеводородами. Но, как мы видим, и международные, и отчасти наши источники говорят о том, что значительного сокращения экспорта не случилось, произошла переориентация потоков – нефтяной рынок всегда был очень гибким и подстраивающимся под изменения. Конечно, некоторое падение было неизбежно, инфраструктура всё-таки вещь достаточно инерционная, но во всяком случае сокращение было не в тех объёмах, которые можно было бы ожидать.
Опять же, полное замещение российской нефти нефтью других поставщиков сегодня невозможно. В отличие от газа, американские производители не готовы добывать жидкие углеводороды в таком объёме. От ОПЕК мы слышим сигналы о готовности сократить добычу.
– Иными словами, картельный сговор потребителей, чтобы насолить поставщикам, сегодня не представляется реальным?
– Будем откровенны, пока не присоединились Китай и Индия, мнение остальных участников рынка вряд ли будет решающим.
