Этот текст исходит из повестки, актуальной для далёкой Австралии, но поднимаемая тема крайне важна в общемировом контексте. Чётко ставится вопрос о том, что ситуативные и гибкие отношения с союзниками – полезнее и безопаснее, чем жёсткий альянс с обязательствами по широкому списку. Это весьма интересно на фоне международных тенденций.
В июле этого года южнокорейская делегация посетила Канберру, чтобы обсудить потенциальные продажи оружия. Обсуждались различные возможности – от пушек до подлодок, но гости дали понять, что для них важнее не отдельные программы, а общее углубление отношений в сфере обороны. Эта цель – улучшение межгосударственных отношений – может показаться очевидной. В конце концов, как говорил Скотт Моррисон, любой предпочёл бы иметь «друзей», а не просто «клиентов». А Дональда Трампа осуждали за сосредоточенность на краткосрочных выгодах, критики утверждали, что такой подход вредит альянсам Америки, которые обеспечили Вашингтону значительные преимущества в виде надёжных партнёров в сфере безопасности.
Тем не менее концентрация на взаимодействии именно в оборонной сфере поможет Австралии избежать ненужных угроз, особенно учитывая её исключительное стратегическое географическое положение – страна изолирована от опасностей, угрожающих другим государствам. Чтобы это понять, достаточно описать различия между транзакционализмом и взаимовыгодными отношениями. В первом случае товары, услуги и другие виды поддержки продаются каждому участнику, стремящемуся к максимальным сиюминутным выгодам. Во втором случае обе стороны стремятся к более долгосрочным преимуществам. Они предлагают взаимовыгодные отношения в целом, признавая, что это может уменьшить их сиюминутные преимущества от индивидуальных сделок, но зато снизит напряжённость, которая может навредить двусторонним связям. Важно, что обе стороны по-прежнему стремятся к максимальной собственной выгоде – поступать иначе было бы просто иррационально.
В этом случае иметь «друзей» гораздо лучше – они предлагают хорошие условия и поддержку по различным вопросам. Можно сказать, что друзья заботятся друг о друге.
Государства инвестируют в успехи друг друга, а тесное практическое сотрудничество между гражданами разных стран обеспечивает личную выгоду, которая способствует позитивному отношению и привлекательности дальнейшей поддержки. Всё это помогает объяснить желание Сеула углубить сотрудничество в сфере обороны. Если дружба прочна, успех (или провал) одной оружейной сделки обусловит перспективы других программ в будущем. Южная Корея находится в поиске поддержки в сфере безопасности. У Сеула ситуация хуже, чем у Австралии: через границу расположен Пхеньян, а Китай всего в 500 км на запад, и отношения нередко становятся напряжёнными. В случае конфликта Австралия может обеспечить важную военную помощь, а поскольку Канберра не рассматривает возможность альянсов, любое углубление отношений открывает потенциальные возможности для поддержки в ситуации, когда в противном случае на неё можно было бы и не рассчитывать.
Однако по этой же причине Австралии следует быть осторожной с углублением военного сотрудничества, поскольку минусов может оказаться больше, чем плюсов. Для покупки оружия не обязательны тесные связи, Сеул больше нуждается в поддержке Австралии, чем Австралия – в Сеуле, поэтому углубление взаимоотношений может втянуть Австралию в конфликты, которых она могла бы избежать. При этом Канберра может получить минимум выгод.
Эти же факторы применимы и к отношениям Австралии с Соединёнными Штатами. Углублённое взаимодействие уже существует, и оно даёт Канберре особый доступ к вооружению и разведданным, но одновременно стороны ожидают друг от друга безоговорочной поддержки. Поэтому, когда Канберра стала симпатизировать Пекину, реакция Вашингтона звучала так: «Кто потерял Австралию?». В ответ австралийский министр обороны Ричард Марлз заявил, что отношения – это когда «люди приходят друг другу на помощь не по тексту договора, а на основе общих убеждений».
Такие заявления не способствуют доверию, о котором говорят США, помощь следует оценивать в сравнении с рефлексивной поддержкой, обусловленной эмоциями. При этом Вашингтон больше заинтересован в австралийской поддержке, чем Канберра – в американской. Как я уже неоднократно отмечал, наибольший риск войны с Китаем для Австралии связан с возможностью оказаться втянутой в неё Соединёнными Штатами. Разногласия, которые могут спровоцировать конфликт с Пекином, есть у Вашингтона, а не у Канберры. Австралия, вероятно, захочет минимизировать свою роль в подобной войне, особенно если её начнёт будущая администрация Трампа (или аналогичная), но сделать это будет невозможно, если обе стороны считают безоговорочную поддержку догмой.
Как же тогда Канберре максимально увеличить свои выгоды и минимизировать риски? Первый способ – это стратегическая двойственность, второй – больший транзакционализм, то есть удовлетворение взаимных потребностей посредством сделок, но без более широкой поддержки. При таком подходе в отношениях с США Австралия может предложить уникальные преимущества, обусловленные её географией: безопасное пространство для таких объектов, как Пайн Гэп, крупнейший наземный испытательный полигон Запада в Вумере и базы, где американские войска окажутся вне досягаемости для китайских ракет. Эти объекты бесценны, и их можно обменять на целый ряд американских возможностей. Точно так же австралийская промышленность может послужить дополнительным арсеналом демократии, но исключительно на коммерческих условиях.
Такой деловой подход не ограничивает международное сотрудничество и, конечно же, не исключает поддержку в случае конфликтов. Нужно чётко донести следующий посыл: выгодная сделка – это просто выгодный обмен, а более широкую поддержку нельзя воспринимать как данность. Такая хладнокровная позиция жизненно важна для Австралии, поскольку позволит прокладывать свой путь во всё более опасном мире.
The Interpreter
