Современной России требуется модернизационный рывок. Нам снова надо «догнать и перегнать» – на этот раз не только Запад, но и Восток. У нас есть многое: ресурсы, специалисты, пусть и неполноценный, но все же достаточный доступ к новейшим иностранным технологиям. Есть и необходимый опыт: за последние сто лет страна преодолела несколько смертельных кризисов, совершила несколько рывков, как минимум трижды оказывалась на грани уничтожения – и смогла выжить и возродиться.
Какую роль в развитии страны должно играть государство, а какую – частные компании? Как эффективно выстроить между ними взаимодействие? Возможно ли взять лучшее от советской административной модели и применить в условиях рыночной экономики и капитализма?
Боги кризисного управления
Столетие назад молодое Советское государство рождалось в чрезвычайных условиях, и новая бюрократия с самых первых дней училась достигать результата, не считаясь с ценой, не щадя ни себя, ни окружающих. В условиях перманентного кризиса и реальной, а не выдуманной, угрозы уничтожения наша страна прожила с 1918-го до начала 1960-х годов. В Гражданскую войну были созданы армия и тыл, и с их помощью одержана победа над Белой гвардией и интервентами. После Гражданской войны решены вопросы голода и разрухи, затем, в 1930-е гг., проведена грандиозная индустриализация и подготовка к новой неизбежной войне. В Великую Отечественную пригодился чрезвычайный опыт Гражданской, прежде всего – опыт перманентной мобилизации и воссоздания армии и тыла в кратчайшие сроки после серии катастроф 1941 года.
Послевоенное восстановление означало фактически вторую индустриализацию, а начавшаяся холодная война и ядерная угроза потребовали развития новейших отраслей одновременно или даже быстрее вероятного противника: так у нас были созданы атомная и ракетно-космическая промышленность, передовые для своего времени радиоэлектроника и машиностроение. Советский Союз построил ракетно-ядерный щит, вышел в космос, оснастил себя и полмира отличным оружием, пересел на собственные реактивные самолёты.
Всеми этими процессами управляло государство – то есть, партийные чиновники различных уровней, от Политбюро и до рядовых исполнителей на местах. Также государственными были и исполнители: заводы, фабрики, конструкторские бюро, исследовательские институты, проектные, строительные, транспортные организации и так далее. За полвека в СССР сложилась одна из самых продуктивных систем госуправления в истории. Была только одна проблема: свою эффективность система демонстрировала в условиях постоянной угрозы, когда каждая задача сопровождалась гласной или негласной ремаркой: не сделаешь – и с твоей страной случится страшное.
Впрочем, последними великими национальными проектами этого периода были проекты вполне гражданские, не связанные напрямую с обороной. Речь о хрущёвской жилищной программе, а также о реконструкции железнодорожной тяги с паровозной на электро- и тепловозную. В целом реализованы они были к середине 1960-х гг., параллельно массово поставлены на вооружение средства доставки ядерного оружия межконтинентальной дальности, и впервые в своей истории Советская страна смогла вздохнуть спокойно: непосредственная гибель ей больше не угрожала.
Для советской административной машины это означало, что она – также впервые в своей истории – оказалась вне чрезвычайного состояния. Государственные проекты из вопроса жизни или смерти превратились в абстрактные строки в пятилетних планах. Размытым стало и целеполагание. Вместо «создать ядерную бомбу» – «обеспечить развитие атомной энергетики на столько-то процентных пунктов». Вместо «переселить граждан из землянок в отдельные квартиры» – «внедрить новые методы индустриально-панельного домостроения».
В тех областях, где удавалось чётко поставить государственные задачи, они реализовывались более-менее успешно.
На достойном уровне удавалось поддерживать армию, ракетно-ядерный щит, ПВО.
Однако главной государственной задачей того периода было удовлетворение запросов растущего советского среднего класса, иными словами – переход к обществу потребления. Заточенная под реализацию крупных проектов мобилизационными методами советская административная машина эту задачу решить была не в состоянии. Не помогала и плановая экономика: система госзаказа и распределения ресурсов из рук вон плохо работала там, где уместнее были конкуренция и естественный отбор. Сложнейшая структура отраслевых министерств начала деградировать, лишённые инициативы и возможности самим определять направление развития красные директора вели борьбу за «фонды». Целью было сохранение предприятий, а не выпуск конкурентоспособной продукции: план спускался из главка, главк же занимался сбытом. Ухудшало ситуацию и постоянное, хроническое недофинансирование гражданской сферы: ресурсы в первую очередь шли на оборонку и космос.
Конец советской промышленности хорошо известен: с крахом СССР и открытием границ к нам хлынул импорт, с которым не смогли конкурировать устаревшая и низкокачественная продукция. Что важнее – с западными компаниями не смогли конкурировать отечественные предприятия, руководство которых не умело бороться за клиента, брать на себя риски, искать любые способы заработать.
Поднимается с колен
Возрождение России после смуты девяностых – это в первую очередь возрождение советской административной машины и попытка заставить её работать в условиях рыночного капитализма. Как и в Гражданскую войну, для нашей страны это снова стало вопросом жизни и смерти. Был остановлен развал страны, побеждены террористы на Кавказе. Проведена образцовая налоговая реформа, поставлены под государственный контроль ресурсные отрасли, дающие основной национальный доход. Последним великим проектом этого периода можно считать сердюковскую армейскую реформу: её необходимость стала ясна после войны в Южной Осетии, и в кратчайшие сроки, самыми жёсткими мерами, была создана, по сути, новая армия, вполне современная и эффективная.
Однако, как и в СССР, российская административная машина проявляет себя только в чрезвычайных условиях. Руководство это хорошо понимает, и одно время в России сложилась практика проведения крупных международных мероприятий, что на период подготовки вводило принимающие их регионы в необходимый авральный режим. Поначалу это работало: к саммиту АТЭС на глазах преобразился Владивосток, близ Адлера и на Красной Поляне к Олимпиаде выстроили фактически два новых города плюс автомобильные и железные дороги в горах. С большим успехом в 2018 г. прошёл Чемпионат мира по футболу, причём не только в столице: иностранные гости побывали и в Калининграде, и в Казани, и в Самаре, и даже в Саранске.
Принципиальное отличие от советской эпохи: всё это спроектировали, построили, а во многих случаях – и провели частные подрядчики, для которых государство, а если точнее – конкретные государственные структуры и служащие, выступили в роли заказчиков и координаторов. Однако у этой практики есть серьёзные недостатки. Даже если оставить в стороне тему воровства, распилов и махинаций на таких стройках, под вопросом конечный результат. Мосты, университет и новый аэропорт во Владивостоке – нужны и полезны. Хорошо работает горный курорт на Красной Поляне, однако самая сложная и дорогая его часть – железная дорога – оказалась скорее чемоданом без ручки: платить за олимпийские размеры движения не готовы ни региональные власти, ни РЖД, ни сами курорты, и сейчас по скоростной трассе, по грандиозным мостам и тоннелям, ходит всего семь пар электричек в день против сорока в 2014 г., а весь поток туристов на Красную поляну отлично доставляется автобусами и такси по параллельно идущему шоссе.
Ещё больше белых слонов осталось после чемпионата мира 2018 года. Если в Москве и Питере новая спортивная инфраструктура более-менее при деле, то Саранску никогда больше не понадобится стадион размером с Саранск, однако содержать его всё равно приходится за счёт бюджета не самого богатого региона.
Не всегда действует даже дамоклов меч в виде международного мероприятия: в прошлом году ввиду провала подготовки из Челябинска пришлось переносить (сначала — в Питер, а затем и в онлайн) саммиты ШОС и БРИКС, уральцам же на память остался фундамент 170-метрового конгресс-центра, который должны были построить над рекой Миасс. Таким образом, как и в СССР, лучше всего в России решаются задачи, связанные с безопасностью государства. Если стройка – то мост для связи с новоприсоединённой территорией или космодром для гарантии независимого доступа в космос. Если хайтек – то национальная платёжная система карт как ответ на угрозу западных санкций или мирового класса противовирусная вакцина в условиях пандемии. Часть таких проектов (как правило, строительных) реализуется в рамках государственно-частного партнёрства, другие – усилиями государства.
Проблема в том, что, как только кризис преодолён, как только достигнут достаточный, по мнению первых лиц, результат, внимание административной машины переключается на что-то другое, а в ещё недавно продвигаемом с такой энергией проекте наступают серые будни: финансирование по общим правилам и никаких административных преференций. Если повезёт, созданного за время аврала задела хватает, чтобы проект зажил своей жизнью, но для этого он должен быть пригоден для чего-то ещё кроме как для решения чрезвычайной задачи, ради которой он затевался.
Государственно-частная ортогональность
Административное наследие СССР и слабость рыночных институтов породили такое специфическое явление как госкорпорации, которые призваны решать государственные задачи рыночными средствами. Этот дуализм порой действует взаимоисключающе и парализует деятельность госкорпораций: как бизнес они стремятся минимизировать убытки и максимизировать прибыль, как госструктуры – пытаются выполнять возложенные на них социальные функции. Как бизнес они стремятся заработать на клиентах, как госструктуры – должны делать свои услуги максимально доступными для граждан. Как бизнесу им порой приходится сокращать персонал, закрывать те или иные направления, и в то же время – искать новые ниши, в которых можно зарабатывать и развиваться. Как госструктурам им приходится содержать убыточные направления и лишний персонал, при этом чётко придерживаясь директивно поставленных задач и отчитываясь наверх о результатах.
По словам знакомых с состоянием дел в одной крупной российской технологической госкорпорации, большинство входящих в неё предприятий настолько неэффективны, что порой вообще непонятно, как они хоть что-то выпускают. У руководства предприятий скорее психология чиновников – получил сверху задачу, отчитался наверх о результате. Стремление заработать отсутствует, а многолетняя борьба с коррупцией выжигает даже малейшие ростки инициативы.
Государство создает такие корпорации с целью освоить советское технологическое наследие, сохранить выпуск критически важной продукции двойного назначения и при этом сохранить рабочие места. Однако всё это государственные задачи, и корпорация, по сути, исполняет функции федерального агентства, оставаясь убыточной и требуя ежегодной докапитализации на десятки миллиардов рублей.
При этом в России есть пример сильной высокотехнологичной отрасли, которая развилась с нуля практически без господдержки. Это – телеком и интернет. Современный вклад интернета в экономику России оценивается в 5 процентов, или более чем в 500 млрд рублей, и что важно, по большей части обеспечивается российскими компаниями. Крупнейшие из них, такие как «Яндекс» или Mail.ru, это классические гаражные стартапы, которые родились в девяностых, выжили и заматерели в жестокой конкурентной борьбе в нулевых. Другие, такие как «Ростелеком», – осколки советских предприятий, которые были вынуждены конкурировать с частниками и повышать для этого качество руководства и уровень предоставляемых услуг.
Важнее цифр – то обстоятельство, что Рунет – не только низовой физический слой в виде линий связи, провайдеров, центров обработки данных и прочая. Россия, наряду с США и Китаем, – в мировых лидерах по объёмам и разнообразию интернет-сервисов, начиная от оплаты городской парковки и заканчивая национальными поиском, мессенджером, социальными сетями, повседневными услугами, поставляемыми через интернет, большинство из которых до сих пор в диковинку в Европе. Высока и доступность: Россия на порядок обгоняет Запад по стоимости мобильного трафика, в мировых лидерах по доступности проводного.
На национальный интернет вполне может рассчитывать и государство: сервис госуслуг нами сегодня воспринимается чем-то таким, что всегда было с нами, а рассказы граждан соседних стран про спекуляцию талонами в очереди в ГАИ – как что-то из другого мира. Между тем современному порталу госуслуг нет и пяти лет, а этой весной запускается обновлённая, третья по счёту версия.
Есть в России и опыт, сочетающий предыдущие два примера. Речь о банковской сфере: после коллапса СССР остался Сбербанк, единственный советский банк, ориентированный на работу с частными лицами, продолжавший исполнять важную социальную функцию «банка для каждого бюджетника и пенсионера в каждом посёлке» с соответствующим уровнем эффективности и клиентского обслуживания.
Параллельно – почти в вакууме – развивались многочисленные частные банки, рассчитанные как на работу с бизнесом, так и с физическими лицами. Некоторые были дочками западных финансовых организаций, большинство же – местными. Закалившись в кризисах и в многолетней борьбе друг с другом, пережив множество банкротств, слияний и поглощений, к третьему десятилетию XXI века наши банки подошли с отличными финансовыми показателями и с образцовым ассортиментом услуг, многие из которых и не снились западным визави.
К этому уровню вынуждены подтягиваться и государственные банки (например, ВТБ), Сбер же пошёл дальше, перестроился и стремится сейчас диверсифицировать бизнес, конкурируя с «Яндексом» как крупнейший провайдер повседневных услуг. Непонятно пока, получится у него или нет, но для нас важно, что делает он это вполне рыночными методами и ставит вполне рыночные цели: заработать и расширить бизнес.
Схожую болезненную трансформацию советского наследия прошли или проходят авиационный транспорт и аэропорты, рынок почты и доставки грузов, другие структурные отрасли экономики.
Черепахово-змеиное партнёрство
Итак, в СССР государство было и постановщиком задачи (заказчиком), и исполнителем. Это обеспечивало необходимые стремительные прорывы, однако оказалось неэффективным в «нормальном» режиме, не смогло обеспечить ритмичного повседневного развития, удовлетворить запросы богатеющего общества.
В новой России предпринята попытка отделить заказ от исполнения, однако, кажется, так и не были разобраны причины, почему это нужно делать. Государственный чиновник нацелен на исполнение поставленной перед ним задачи. Он работает тем лучше, чем настойчивее от него требуют результата и чем лучше он сам понимает важность этот результат обеспечить. Когда надо, он не спит ночами, работает без выходных, проявляет чудеса изобретательности, срезает углы и часто берёт на себя немалые риски. Мотивация чиновника: дай результат – или умри.
Предприниматель нацелен на прибыль. Стремление заработать – естественное желание как для компании, так и для её владельца. Если всё хорошо, предприниматель стремится инвестировать в развитие, расширять своё дело настолько, насколько это возможно. Как и чиновник, предприниматель готов не щадить себя и принимать риски, но его мотивация – заработай или умри.
Это и объясняет необходимость разделения функций.
Естественная функция государства – организационная: ставить задачу, обеспечивать финансирование и создавать условия для работы, контролировать результат. Функция бизнеса – исполнительная. Бизнес берёт заказ и выполняет его, тем самым получая прибыль. По большому счёту, бизнесу не важно, откуда пришёл заказ: от государства или от частного контрагента. Это вовсе не значит, что нужно поощрять жажду капиталистической наживы и давать сверхприбыли за счёт бюджета: большинство предприятий в мире работает на грани самоокупаемости или с минимальной маржой, и заказу от государства достаточно быть столь же выгодным, как и заказу от частного контрагента.
Перечислим интересы государства в ГЧП:
- Реализация конкретной программы или задачи: получить важное для страны промышленное изделие, программный продукт, разработку и поддержку государственного сервиса и тому подобное.
- Развитие национальных компетенций в той или иной области до такого уровня, чтобы они не требовали государственной поддержки, обеспечивали страну продукцией необходимого уровня и зарабатывали на этом.
- Наконец, социальная функция: сохранение и создание новых рабочих мест.
Для решения второй задачи необходимо развитие конкурирующих между собой предприятий, создающих конкурентные продукты и работающих не только на госзаказ, но и на гражданский рынок, и на экспорт. Для этого нужна конкурентная среда, и прямой интерес государства поощрять соперничество: взамен оно в перспективе получит более качественные товары и услуги для себя по более низким ценам, то есть успешно решит первую задачу. Рыночные компании возьмут на себя и вопрос с рабочими местами – не хуже, чем они это делают в других, более успешных отраслях. (Мы намеренно не пишем здесь «частные компании»: они вполне могут быть и в госсобственности, главное, чтобы работали по таким же рыночным принципам, как и все остальные и не получали преференций из-за своего статуса.)
Наоборот, кажущийся на первый взгляд более простым путь создания отраслевой госкорпорации вторую задачу не решает. Да, путём концентрации усилий на конкретном направлении государство получит конкретный продукт. Есть повезёт, он получится удачным, «на уровне лучших мировых аналогов». Однако почти наверняка он не будет конкурентным, так как создается в отрыве от рынка и его потребностей. Хуже того, созданные или реконструированные для разработки такого продукта предприятия также будут неконкурентноспособными. Их руководство будет ориентироваться только на одного заказчика – государство, и без госзаказа они умрут, а это значит, первая и третья задачи также останутся невыполненными на длинной дистанции.
Таким образом, государству выгодно растить конкурентов для госкорпораций, чтобы разрушать их монополию, заставлять учиться действовать в рынке – и в итоге лучше работать. Разобранный нами пример банковской сферы показывает, что это вполне реально.
Реально это и для высокотехнологичных товаров двойного назначения. Так, ведущим отечественным разработчиком военных беспилотных систем является частная компания «Кронштадт», которую, как и наших интернет-гигантов, тоже вполне можно назвать гаражным стартапом.
На вечно длящейся вечеринке
Вопрос на миллион: каким образом обеспечить эффективную работу ГЧП в нормальном режиме, а не только в чрезвычайных условиях? Можно ли задействовать мощь административной машины постоянно?
Во-первых, следует придерживаться двух основополагающих принципов, которые мы разобрали выше:
- Разделение государства (заказчика) и бизнеса (исполнителя). Госкорпорации должны быть признаны исключительной мерой на определённый конечный промежуток времени – как ответ на непосредственную угрозу государству и обществу или как институт развития в тех областях, где отсутствуют компетенции у рыночных игроков. Если же время ждёт, лучше его потратить на создание методом проб и ошибок эффективной рыночной системы, которая будет работать сама по себе, без постоянной бюджетной подпитки.
- Поощрение конкуренции, в том числе и конкуренции для госкорпораций со стороны частных компаний. Госзаказ не должен даваться ради загрузки предприятий, цель госзаказа, как и любого другого – получить результат. Конкурентная среда лучше обеспечивает результат в долгосрочной перспективе.
Во-вторых, в госуправлении следует придерживаться определённых правил. Большинство из них опробованы в России в том или ином виде и при последовательном применении в течение ряда лет дают результат:
- Грамотная постановка задач. «Построить под Москвой Кремниевую долину» – неправильно поставленная задача. «Обеспечить локализацию в России производства таких-то электронных компонентов по такому-то графику в объёмах спроса» – уже лучше. Чёткое разделение задач по этапам исполнения будет лучше мотивировать госаппарат и конкретных чиновников при всех минусах подобных KPI.
- Аккуратный протекционизм и меры господдержки. Задача из предыдущего пункта пойдёт легче, если электронные компоненты в России будет делать выгоднее, чем покупать за границей. Однако доступ к иностранным технологиям нам будет нужен всегда, и обязанность государства – такой доступ обеспечивать.
- Переход в чиновники из бизнеса. Даёт госструктурам понимание, как работает бизнес, что от него можно требовать, а что – бесполезно. Минус – коррупционные связи, и как следствие – снижение конкурентоспособности.
- Гражданский контроль над чиновниками, «кибердемократия» – прямая обратная связь от граждан наверх через смартфоны, соответствующие приложения и сервисы. Фактически может стать заменой традиционной представительной демократии и парламентаризму.
В целом, по ощущениям, мы движемся в правильную сторону, но нужно время. В России ещё хромают как культура предпринимательства, так и культура взаимодействия госаппарата и бизнеса: всё это пока ещё не соответствует стоящим перед страной вызовам. Однако в этом плане за тридцать лет мы уже прошли путь, на который другие страны тратили столетия, и не растеряли при этом накопленные за советский период административные компетенции.
В ближайшие годы нам предстоит смена поколений элит на самом высоком уровне. Ожидаем, что новое поколение лидеров, взрослевшее уже в России, будет на интуитивном уровне и лучше нас понимать роль государства как организатора и как заказчика, а бизнеса – как исполнительной силы. Остальное приложится.
