Переполох в мировых СМИ о возможности полномасштабной войны между двумя ядерными державами — Индией и Пакистаном — оказался преувеличением. На прошлой неделе у многих действительно побежали мурашки по коже, когда Индия в ответ на масштабный теракт в Кашмире нанесла удар по территории Пакистана, а ПВО этой страны сбили индийский военный самолет. Сценарии сразу начали рисоваться самые мрачные. Алармисты из категории тех, кто вечно ожидает ядерный конец света, воскликнули: вот, мы предупреждали! А комментаторы в публичном пространстве всегда прежде всего тиражируют самые опасные варианты. Это ярче и привлекательнее.
На самом деле, как ни странно это прозвучит, кризис должен скорее настроить на более спокойный лад. То есть, конечно, алгоритм того, как возникает в современной ситуации конфликт, способный достичь наивысшей формы эскалации, явлен в полной мере. Исторически спорный очаг противоречий. Теракт, произведенный неправительственной организацией, но имеются сильные подозрения, что не без содействия каких-то государственных структур. Всплеск риторически-информационной войны и зубодробительных заявлений в духе «за все ответишь». Применение военной силы в качестве возмездия. Жертвы-заложники. И так далее. Если не контролировать эмоции и высказывания, можно бог знает до чего дойти, когда ядерный пуск превращается из возможности в необходимость — чтобы не потерять лицо и подтвердить реальность угроз.
На практике, впрочем, выяснилось, что обе стороны вполне способны ситуацию из-под контроля не выпустить. Можно как угодно относиться к руководителям Индии и Пакистана, но ни та, ни другая сторона не относятся к безумным авантюристам. Если отвлечься от медийной эскалации, сами по себе действия были достаточно выверенными и соразмерными. Потеря Индией самолета стала неприятным, но в каком-то смысле необходимым элементом психологического баланса. Дели нанес удар возмездия, а Пакистан не оставил его без ответа. К великому счастью, пилот остался жив и вернулся домой. Инцидент, в целом, исчерпан.
Понятно, что проблема индо-пакистанских отношений — давняя и безнадежно болезненная — никуда не делась и не денется, кризисы будут повторяться, нет гарантии, что все закончится столь же щадяще. Однако казус заставляет задуматься о сути конфликтов в современной международной среде.
Это второй случай за последние годы, когда влиятельные и крупные в военном отношении державы вступают в прямое боестолкновение. В прошлый раз, в 2015 году, обострение случилось между Россией и Турцией после того, как турецкие силы сбили российский бомбардировщик. Тогда многие тоже всполошились, ожидая наихудшего. Риск был немалым, да и накал страстей нешуточным. Все-таки двое российских военных погибли, а отношения Москвы и Анкары до этого инцидента характеризовались как партнерские. Удар в спину, как сказал Владимир Путин.
Войны не случилось, хотя ряд мер в наказание приняли. Но по истечении нескольких месяцев обе стороны сочли за благо найти форму, как перевернуть страницу и возобновить партнерство. В нем нуждались и Россия, и Турция, поскольку как раз в тот момент сирийская война вступила в решающую фазу, и взаимная зависимость при урегулировании не вызывала сомнений.
Вопрос управления конфликтами становится едва ли не самым важным в современном фрагментированном мире, где универсальных правил и институтов все меньше. По целому ряду конфликтных зон видно, что чем больше там собственно военной составляющей, тем легче контролировать взвинчивание. Военные мыслят конкретно и более пропорционально. Когда вмешивается политический и тем паче идеологический фактор, добра не жди.
В российско-турецком случае помогло то, что конфликт имел силовой характер, а в его основе лежало фундаментальное несовпадение интересов. То есть нечто рациональное и предметное. Между Индией и Пакистаном все намного хуже по понятным причинам, но и тут речь, в первую очередь, идет о взаимном сдерживании. И противники не потеряли чувство того, чем может закончиться неконтролируемый выброс ненависти.
Крайне важный фактор деэскалации — то, что участники конфликта являются суверенными игроками, которые сами принимают решения. И в случае Турции и России, и сейчас это имело место — никакие внешние силы не вмешивались, посторонних интересов не было. Когда возникает зона «опосредованной войны», то есть за спинами непосредственных бойцов маячат сторонние покровители со своими «вводными», все осложняется многократно. Именно так дело долго обстояло в Сирии, в определенной степени такова специфика и украинского кризиса. Кстати, еще один пример опасных, но «суверенных» коллизий — армяно-азербайджанские столкновения из-за Карабаха. Стороны руководствуются своими интересами (не обсуждаем здесь, правильно они их понимают или нет), а в зоне противостояния выстроена достаточно эффективная система взаимного сдерживания. Она позволяет гасить эксцессы, хоть и не без потерь.
В общем, в кои-то веки сделаем умеренно оптимистичный вывод. Старые добрые принципы разумного поведения государств работают. Они не предотвращают военные конфликты, но помогают ими управлять. Слабое утешение, но приятно сознавать, что ядерный Армагеддон все-таки не на пороге.
