Экспертов по внешней политике давно уже приучили смотреть на мир как на шахматную доску. Для описания и анализа всего этого британские государственные деятели XIX века взяли шахматную метафору на вооружение, назвав соперничество с Россией в Средней Азии «Большой игрой». Сегодня в телешоу «Игра престолов» предлагается особенно жестокая и соблазнительная версия геополитики как непрерывной схватки между соперничающими царствами.
Подумайте о стандартной карте мира, показывающей границы и столицы 190 с лишним стран. Это версия шахматной доски. А теперь вообразите карту мира ночью с горящими огоньками городов и темными пространствами пустынных областей. Эти световые коридоры обозначают дороги, машины, дома и офисы; они – сети человеческих взаимоотношений, где встречаются семьи, работники и путешественники. Это картина веб-мира. Карта не разделения, на которой показаны границы суверенных государств, а связей между людьми.
Взгляд на международную систему как на паутину подразумевает мир, состоящий не из стран, а из сетей. Это мир терроризма и торговли наркотиками, оружием и людьми; меняющегося климата и уменьшающегося биоразнообразия, войн за доступ к воде, мир, в котором отсутствует продовольственная безопасность; мир коррупции, отмывания денег и уклонения от налогов; пандемий, распространяющихся по воздуху, по морю и по суше. Короче, многочисленных, наиболее насущных глобальных угроз XXI века.
Проблемы и угрозы возникают, потому что люди связаны либо слишком тесно, либо недостаточно, либо не с теми и не с тем. «Исламское государство», или ИГИЛ (запрещено в России. – Ред.) способно мотивировать так называемых «одиноких волков» совершить массовое убийство коллег по офисной работе. Смертоносный вирус может распространиться по земному шару за неделю. Тем временем отсутствие у миллионов молодых людей возможности получить нормальное образование, работу и жить полноценной жизнью толкает их на путь насилия, которое выплескивается за границы одного государства.
Несмотря на новую реальность, большинство официальных лиц, отвечающих за внешнюю политику своих стран, рефлексивно ведут себя как шахматисты и воспринимают окружающуюю действительность так, как если бы они жили в XVII веке, когда Вестфальский мир привел к появлению суверенных и равных государств. Они понимают реальность сетевых угроз, но у них нет стратегий, подходящих для мира игроков эпохи Всемирной паутины. Пора уже разработать эти стратегии и объединить искусство государственного управления с искусством управления Всемирной паутиной, предполагающим конструирование сетей и управление ими. Соединенным Штатам требуется большая стратегия продвижения американских интересов и ценностей во Всемирной паутине – так же, как и на шахматной доске. Президенту США следует принять программу построения и сохранения открытого международного порядка, держащегося на трех столпах: открытое общество, открытое правительство и открытая система международных отношений. Важная линия противостояния в цифровой век проходит не между капитализмом и коммунизмом или демократией и автократией, а между открытостью и закрытостью. Алекс Росс, эксперт по технологиям и бывший работник Госдепартамента, составил список стран по «оси открытости-закрытости». Он утверждает, что успешно конкурировать будут те страны, которые берут на вооружение принцип открытости.
Открытость формирует особую логику сетей. Они открыты для всех и мирятся с участием многих, черпая силу в этой всеобщей вовлеченности. Они открыты также в смысле прозрачности и сопротивления любым попыткам контролировать информацию. Государственный переворот в Турции летом 2016 г. провалился, потому что президент Реджеп Тайип Эрдоган и его сторонники сумели использовать FaceTime, Facebook Live и Twitter в качестве альтернативных новостных каналов после того, как военные захватили телевизионные сети. И сети открыты в смысле автономности: в отличие от иерархий, подчиняющихся правилам, они поощряют самоорганизацию. Однако это не единственный взгляд на сети. В своей книге «Седьмое чувство» Джошуа Рамо признает наступление «нового века постоянной связи», но видит в открытости сетей опасность для Соединенных Штатов. Он формулирует большую стратегию «жесткого входного контроля» на основе права предоставлять или отрицать доступ к закрытым сетям, которые он называет «запирающимися территориями». При таком подходе США должны конструировать материальные и виртуальные «сообщества для управления всем – от торговли до киберинформации и научных исследований». Жесткий входной контроль – |стратегия связи, требующая разделения, замены материальных барьеров XX века цифровыми барьерами XXI века.
В цифровой век продолжаются и дебаты о сущности внешней политики США. С одной стороны, мы видим приверженцев реализма в стиле Никсона и Киссинджера, согласно которому отстаивание всеобщих ценностей – путь к втягиванию в болезненные конфликты за рубежом. С другой стороны, сторонники либерального интернационализма в стиле Вильсона и Рузвельта (а также Франклина и Элеонора): они питают здоровое уважение к силе, но считают, что отстаивание всеобщих ценностей –
неотъемлемая часть национальной идентичности и источник силы для Соединенных Штатов.
Основой открытого порядка станет либеральный интернационализм, приспособленный к нуждам цифрового века. Он объединит мир шахматной доски с веб-миром, признав могущество государств, но и права отдельных лиц, групп, компаний и организаций как самостоятельных игроков. И это подтвердит представление о Соединенных Штатах как о стране, сильной своими глубокими международными связями, основанными на общих ценностях, суть которых – универсальные права человека.
Устойчивое общество
Приоритетом любой большой стратегии США должна быть защита американского народа и безопасность союзников. Однако невозможно гарантировать безопасность в век постоянных связей. Обещание безопасности – непреодолимое искушение для хакеров –
атакующих орд XXI века. То же самое можно сказать об одиноких волках-террористах. Диктатурам немногим лучше удается останавливать подобные атаки, чем демократиям, и притом гораздо более высокой ценой в виде ограничения гражданских свобод.
Лучше взять на вооружение открытость и при этом стремиться к устойчивости и уверенности в своих силах и возможностях. Людям следует ожидать от правительств совершенствования сетей наблюдения и защиты, но не в ущерб гражданским правам. (Соответственно, большая часть работы по защите гражданских прав в нынешнем веке будет сводиться к защите цифровых прав.) И люди должны согласиться с тем, что правительства не смогут гарантировать им абсолютную безопасность. Отсутствие полной безопасности – плата за свободу и демократию. Но эту цену стоит заплатить. В нашем мире, как утверждает бывшая помощница главы Департамента внутренней безопасности Джульетт Кайем в своей книге «Мама безопасности» (Security Mom), граждане могут и обязаны делать гораздо больше для обеспечения собственной безопасности. «Отсутствие правительства, – пишет она, – должно гарантировать идеальную безопасность, потому что ни одно правительство не в состоянии ее обеспечить». Роль правительства – «инвестировать в создание более устойчивой страны», включая инструктирование и наделение полномочиями общественности, но оно должно действовать скорее в качестве партнера, а не защитника.
Правительство также выигрывает от такого подхода. Специалист по устойчивости Стивен Флинн все время говорит о том, что лучше информированные правительством американцы могли бы помочь избежать катастроф или по крайней мере смягчить их последствия.
Что бы произошло, спрашивает Флинн, если бы власти провели пресс-конференцию в августе 2001 г., доведя до сведения широкой общественности разведданные об угрозе, исходящей от «Аль-Каиды», и о риске угона самолета, который похитители могут взорвать или использовать в качестве ракеты? Многие назвали бы такой брифинг алармистским, но некоторые пассажиры самолетов, поразивших цели в Нью-Йорке и Вашингтоне, заподозрили бы, что похитители лгут им, говоря, что возвращаются в аэропорт. Возможно, некоторые предприняли бы какие-то действия, как это сделали пассажиры Рейса 93, которые уже слышали о самолетах, врезавшихся во Всемирный торговый центр и Пентагон, так как их самолет взлетел позже. Опора на собственные силы, необходимая для открытой безопасности, зависит от способности к самоорганизации и решительным действиям. В общественном контексте такой подход требует ограничения полномочий как государственных, так и частных организаций.
Чрезмерная концентрация власти в руках чиновников, частных лиц или даже представителей гражданского общества чревата ее злоупотреблением. Рамо доказывает, что принцип работы сетей, согласно которому победитель получает все, означает, что нынешние монополисты платформ никуда не денутся. Он указывает на то, что 9 из 12 наиболее популярных мобильных приложений связаны с американскими компаниями, такими как Apple, Google и Microsoft. Что касается Facebook, WhatsApp и YouTube, то каждая из сетей насчитывает более миллиарда пользователей. Однако штамм демократического республиканства, идущий от президента Томаса Джефферсона и судьи Верховного суда Луи Брэндайса, снова дает о себе знать в американской политике, бросая вызов излишней концентрации экономической мощи на том основании, что конкуренция хороша сама по себе независимо от того, насколько благонамеренными или полезными могут быть монополии.
В демократическом обществе данные о людях принадлежат народу. Пользователи сегодня добровольно подписываются под отказом от своих прав на эти данные в обмен на чудесные бесплатные товары и услуги, которые предоставляют им крупные технологические компании. Однако в конечном итоге люди будут настаивать на получении своей доли стоимости этих данных.
Меньшие по размеру и более распределенные узлы имеют многочисленные преимущества. Со временем, как это поняли Apple и Microsoft, ключ к конкурентоспособности и успеху будет смещаться от доминирования на платформе к обеспечению стыкуемости и взаимодействия многочисленных платформ. В настоящее время конкуренция функционирует через интенсивное соперничество многочисленных стартапов, которые стремятся скупать крупные игроки. Вместо этого стартапам следует вырастать в самостоятельные средние и крупные компании, создавая новые рабочие места и поощряя конкуренцию.
Соединенные Штаты и другие державы постепенно найдут золотую середину сетевой силы: не слишком концентрированной и не слишком распыленной. Парадокс в том, что подъем азиатских и европейских конкурентов в отраслях, где американцы доминировали, будет продвигать долгосрочные интересы США, подобно «плану Маршалла», предусматривавшему восстановление бывших врагов. Например, лучше иметь здоровую конкуренцию в едином Интернете, нежели множество национальных интернет-сетей, которые стали бы эквивалентом автаркии XXI века.
Известно, что Соединенные Штаты были созданы как правительство с ограниченными полномочиями; на протяжении всей их истории периодически поднимались волны подозрительности по поводу концентрации силы и власти у отдельных лиц. Размер, в конце концов, подавляет даже больших игроков. Здания и империи действительно рушатся под собственным весом. Более того, творцы новых технологий не могут овладеть политической силой, пусть даже они правильно критикуют нынешнюю глубоко ущербную и плохо работающую политическую систему США. Вашингтон и Кремниевая долина, правые и левые, популисты и сторонники элитизма – всем придется найти способ заключения социально-политического контракта, в котором новые технологии объединятся с принципами ограниченной власти. Мировой порядок 1945 г. был основан на принципе «встроенного либерализма». Это означало, что хаос открытого денежного оборота и торговли смягчался внутренними социальными гарантиями. Аналогичным образом открытый международный порядок XXI века должен иметь якорь в виде безопасного общества, опирающегося на собственные резервы, где граждане принимают активное участие в собственной защите и обеспечении своего благоденствия. Первый строительный блок – это открытые общества; второй – это открытые правительства.
Правительства и управляемые
В 2011 г. президент Барак Обама создал Партнерство открытых правительств с семью другими странами: Бразилией, Индонезией, Мексикой, Норвегией, Филиппинами, ЮАР и Великобританией. К 2016 г. в эту группу входило уже 70 государств. Все участники подписывают Декларацию открытого правительства – набор принципов, которые они обязуются реализовывать через национальный план действий. К настоящему времени участники взяли на себя более 2250 конкретных обязательств.
Тремя главными принципами Декларации являются прозрачность, участие гражданского общества и подотчетность. Прозрачность означает улучшение доступа к информации о деятельности правительства, большую открытость его действий для как можно большего числа людей: скорее всего, данное обязательство приведет к появлению стандартов открытых данных. Это не значит, что надо отказаться от любой секретности, поскольку подобный шаг быстро привел бы к остановке деятельности правительства (или любой другой организации), но означает, что информация о том, что известно правительству и что оно делает, должна быть видимой и полезной.
Второй принцип, участие гражданского общества, вытекает из принципа прозрачности: подписавшие Декларацию обязуются «создавать и использовать каналы обратной связи с общественностью» по разным политическим решениям и «углублять участие широкой общественности в разработке политики, мониторинге деятельности правительства и ее оценки». Чтобы это обязательство могло быть выполнено, потребуется законодательная и технологическая революция. Вместо устаревшей системы «уведомлений и комментариев», при которой законодательные и регулирующие органы месяцами или даже годами обсуждают текст законопроекта, выслушивая мнения заинтересованных лиц и групп, и в конечном итоге принимают законы, которые им позволят принять политические силы, правительства должны перейти к методам доведения новых инициатив до сведения всех граждан, которых они напрямую касаются, в режиме реального времени. Во многих странах законодательные и регулирующие органы начали публиковать законопроекты на платформах открытых источников, таких как GitHub, давая возможность общественности внести вклад в процесс пересмотра и исправления некоторых положений.
Третий важный принцип Декларации, подотчетность, во многом определяется как профессиональная порядочность. Страны-участницы обязуются проводить «энергичную антикоррупционную политику» и вводить соответствующие механизмы борьбы с коррупцией, обеспечивать прозрачность государственных закупок и расходования государственных средств, а также осуществлять программы по усилению власти закона. На практике у правительств должна иметься законодательная база, требующая раскрытия доходов и активов всех высокопоставленных чиновников; также необходимо принять ряд мер по пресечению взяточничества.
В совокупности эти принципы способствуют установлению горизонтальных отношений между правительством и народом, а не вертикальных, как в демократии или автократии. Эксперименты в духе открытого правительства, проводимые в настоящее время по всему миру, нацелены на формирование правительства с народом, а не правительства для народа. В результате устанавливаются тесные отношения между чиновниками и гражданами, создающие шаблон сосуществования шахматной доски и веб-акторов в международной системе.
Когда 20 лет назад британский писатель и политический советник Джефф Малган писал о «связности», он доказывал, что, приспосабливаясь к постоянной взаимозависимости, правительства и общества должны пересмотреть политику, организационные структуры и представления о морали. При постоянной связанности, утверждал он, выигрышным окажется принцип «взаимности, представление о том, что нужно давать и брать», а дух открытости, доверия и прозрачности будет лежать в основе «иного способа управления». Правительства «предложат схему предсказуемости, но оставят место для самоорганизации людей в более комплиментарных структурах на основе взаимности». Малган оказался провидцем: Партнерство открытого правительства и аналогичные инициативы во многом претворяют в жизнь новый социальный контракт, который ему представлялся неизбежным.
Но люди не только себя организуют: они работают напрямую и с чиновниками над адекватными государственными услугами. Эта совместная работа олицетворяет самоуправление, значительно отличающееся от республиканской разновидности представительной демократии, как ее видели отцы-основатели. Вместо передачи функций управления своим представителям граждане могут устанавливать прямые партнерские отношения с правительством для решения общественных проблем. Сети граждан уже участвуют в дебатах о том, как лучше использовать открытые данные в городах всего мира; они позволяют устанавливать связь в кризисной обстановке во время катастроф и помогают в составлении государственных бюджетов, в разработке законопроектов и даже конституций.
Эта внутриполитическая роль граждан в открытом правительстве распространится также и на систему международных отношений. По мере того как министры иностранных дел, финансов, юстиции, развития, защиты окружающей среды, внутренних дел и другие, не говоря уже о мэрах, начинают играть все более значительную роль на мировой арене, они будут привлекать к работе корпоративные сети и сети гражданского общества, с которыми привыкли взаимодействовать в разработке государственных услуг у себя на родине.
Эволюция открытых правительств показывает, как благодаря колоссальному потенциалу цифровых платформ общие ценности порождают общие структуры. Государства, желающие присоединиться к Партнерству открытого правительства, берут на вооружение ценности и создают структуры, позволяющие им теснее увязывать общества и экономики. Стратегия открытого порядка начинается с сообщества союзников и партнеров, связанных друг с другом многочисленными и разнородными государственными, корпоративными и гражданскими связями. Представьте себе школьных друзей в Фейсбуке, которые поддерживают связи друг с другом и добавляют связи со своими партнерами по жизни, коллегами по бизнесу, родителями друзей своих детей, единоверцами, с которыми они посещают одну и ту же церковь, а также добровольцами, спортивными болельщиками, людьми, с которыми у них общие хобби и увлечения, тем самым распространяя свое влияние и одновременно еще теснее сплачивая наиболее близких по интересам членов сетей.
Именно так Соединенным Штатам необходимо поддерживать и углублять отношения с нынешними союзниками, ожидая, что они готовы принять принципы открытых обществ и открытых правительств. Альянсы, которые США создали во второй половине XX века, были не просто средством противостояния Советскому Союзу; корнями они уходили в общую приверженность ценностям, изложенным во Всеобщей декларации прав человека. Ни Америка, ни ее союзники полностью не соответствуют этим ценностям, но они по крайней мере стараются все делать открыто через свободу печати и выражения, а также готовы реагировать на требования граждан, даже если речь идет о смене правительства.
Соединенным Штатам не следует безмятежно наблюдать, как Япония или Европа создают собственные охраняемые сообщества в сфере финансов, промышленности, услуг, связей, образования, медицины или других жизненно важных социально-экономических областях. Вашингтону, конечно, следует признать стремление союзников к автономии и самозащите, но при этом поощрять объединенные сети и работать над тем, чтобы взаимные связи постепенно превращались в сообщество.
Если говорить более фундаментально, то американским политикам следует мыслить с точки зрения перевода «шахматных альянсов» в узлы связей и возможностей. Многие из наиболее дальновидных лидеров уже это делают. НАТО, как объяснил в 2010 г. тогдашний генеральный секретарь Андерс Фог Расмуссен, стремится к внутренней трансформации в «сетевой узел партнерств в сфере безопасности и центр консультаций по вопросам международной безопасности». В Азии, где взаимосвязей по линии безопасности и экономики гораздо меньше, чем в Европе, Эштон Картер в бытность его главой Пентагона предложил создать «на основе определенных принципов сеть безопасности», призванную углублять связи между странами на периферии мировой паутины безопасности и странами, находящимися в центре этой паутины.
Новое представление о новом мировом порядке
Последняя составляющая в строительстве открытого порядка – поддержание и расширение открытой международной системы. Открытой она должна быть как для игроков на «шахматной доске» и во Всемирной паутине, так и для изменяющегося соотношения сил между ними. Согласно теории систем, уровень организации в закрытой или замкнутой системе может оставаться на том же уровне или снижаться. В открытых системах, напротив, уровень организации может возрастать в ответ на новую информацию и нарушения. Это означает, что такая система способна к изменчивости, обусловленной новым соотношением сил, а также в состоянии охватывать новые виды глобальных сетей.
Однако нынешняя международная система иерархична и фиксирована. Некоторые страны «равнее» других. Постоянные члены Совета Безопасности ООН, члены-основатели Всемирного банка и Международного валютного фонда – державы, правившие миром в 1945 г., создали международный порядок для сохранения мира, благоденствия и защиты своих интересов. Хотя у них было гораздо более универсалистское понимание международного порядка, чем у их многочисленных предшественников, они сформировали ряд неизбежно своекорыстных схем и договоренностей для мира, состоявшего тогда из 73 признанных суверенных государств, включая империи с десятками колоний.
Пришло время реформ. Организации, появившиеся после Второй мировой войны, остаются важными хранилищами легитимности и авторитета. Но им нужно стать центрами более быстрой, горизонтальной и гибкой системы, действующей на уровне и граждан, и государств. Нужно наконец-то открыть послевоенные институты и организации для новых акторов. Это также означает сглаживание иерархии между ООН и региональными организациями, так чтобы последние могли действовать более автономно при заблаговременном или последующем одобрении их действий Советом Безопасности.
Пересмотр Устава ООН откроет ящик Пандоры. Существенные изменения в прошлом требовали катаклизмов, но еще одного мир не переживет. Однако поднимающиеся державы не будут ждать вечно. Они просто создадут собственный порядок со своими региональными институтами и сетями безопасности. Если нынешний международный порядок окажется слишком хрупким и не приспособленным для перемен, он просто рухнет. Подобно некогда великим европейским герцогствам, он сохранит здания и внешний шик, но потеряет силу и влияние.
В XX и XXI веках должно было произойти изменение баланса сил, учитывающее подъем Азии и Африки и обретение голоса странами, существовавшими в 1945 г. только как колонии (или вообще не существовавшими). Но, как прозорливо писала в 1997 г. Джессика Мэтьюз, требуется изменить баланс сил и между государственными и негосударственными акторами – людьми и организациями, которые могут рассматриваться как веб-акторы. Сообщества злонамеренных веб-акторов ежедневно угрожают глобальной безопасности и благополучию: лучший ответ им – создание объединенных сетей добропорядочных участников Всемирной паутины, включая корпорации, гражданское общество и широкую общественность.
Некоторые из нынешних сетей связывают только национальных госслужащих, и их следует реформировать. Например, Инициатива по безопасности в борьбе против распространения ОМУ (ИБОР) позволяет более чем 100 участвующим в ней государствам запретить ввоз и вывоз, а также передачу группам и лицам ОМУ и ядерных материалов, связанных с высоким риском распространения. Обновленная версия этой инициативы должна сохранить добровольный характер и правила принятия решений, но быть состыкована с какой-либо из программ ООН. Такая корректировка послужила бы хорошим ответом Индии и другим странам, считающим инициативу нелегитимной. Многие другие регулирующие, судебные и законодательные сети должны быть точно также формально состыкованы с мировыми или региональными организациями. Самыми многообещающими в этом смысле являются недавно созданные сети мэров городов – тех, кто имеет полномочия и способность проводить политику, затрагивающую 54% населения земного шара.
Помимо сетей госслужащих и чиновников, сети мировых благотворительных организаций также получают пользу от тесных связей с международными организациями. Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев работает с более чем 900 негосударственными организациями и организациями в структуре ООН. Сеть «Глобальный альянс по вакцинам и иммунизации» полагается на финансирование промышленно развитых государств и помогает развивающимся странам получить предсказуемое финансирование программ иммунизации. А американский благотворительный фонд Bloomberg Philanthropies финансирует международные сети по борьбе с изменением климата, прежде всего Соглашение мэров по климату и энергии, которое соединяет государственных и негосударственных игроков в более чем 7100 городах мира для борьбы с глобальным потеплением.
Это только начало. На каждую НПО, отвоевавшую себе статус наблюдателя на ассамблее ООН, приходятся тысячи других, которых блюстители государственной власти отрезали от нынешней системы международных отношений. «Шахматисты» все еще твердо держат руку на пульсе. Чтобы сетям нашлось место внутри традиционных иерархических организаций или чтобы они установили с ними прочные связи, структуры должны стать более горизонтальными. Им придется открыть свои иерархии и формализованные процедуры, чтобы обеспечить более гибкое взаимодействие между своими членами и сделать возможными более тесные связи с гражданами, корпорациями и сетями гражданского общества. В конце концов, если Фейсбук насчитывает 1,7 млрд членов, то есть больше, чем население любой страны мира, и может функционировать как сеть сетей, обеспечивая платформы для спонтанной связи отдельных людей, то целенаправленно и стратегически связанные сети могут внести не менее весомый вклад в создание мирового порядка, чем группа зачастую слабых стран – участниц этого процесса.
Чтобы лучше понять разницу между системой международных отношений XX века и открытой системой XXI века, рассмотрим переговоры о Транстихоокеанском партнерстве (ТТП) и по поводу Парижского соглашения об изменении климата. Переговоры по ТТП проводились тайно, исключительно между торговыми представителями разных государств. Эта нездоровая секретность породила недоверие американских граждан и законодателей. В итоге ТТП стало восприниматься как соглашение элиты, что привело к энергичному противодействию его ратификации. С другой стороны, парижские переговорщики признавали, что деловые и научные круги, гражданское общество и простые люди должны сыграть роль в противодействии изменению климата. Поэтому в эти переговоры, несмотря на их сумбурность и растянутость, были втянуты все –
от руководства корпораций до гражданских активистов и филантропов-миллиардеров. Хотя в заключительном варианте договоренностей нет обязательных целей, регламентируемых международным правом, этот документ сделает гораздо больше для спасения планеты, чем соглашение на государственном уровне, поскольку в процессе его выполнения к государствам присоединятся другие игроки.
Со временем структуры межгосударственных организаций XX века могут стать всемирными и региональными платформами для многочисленных видов ассоциаций с участием политиков-«шахматистов» и веб-акторов. ООН, МВФ, Всемирный банк, ВТО, ЕС, Организация американских государств (ОАГ), Африканский союз, Ассоциация стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН) и множество других структур смогут опираться на свои первоначальные функции и, возможно, выходить за их рамки.
Защита государства и граждан
Большая стратегия, построенная на этом фундаменте, могла бы продвигать интересы Соединенных Штатов путем построения открытого мирового порядка, состоящего из открытых обществ, правительств и открытой международной системы. Главная цель – появление мира, в котором американские граждане и их иностранные визави наслаждались бы безопасностью и благоденствием, наделенные возможностями жить полноценной и продуктивной жизнью. Это мир, в котором американцы могут защищать и продвигать себя как американцев, но стремиться к всеобщим ценностям, определяющим саму суть Соединенных Штатов.
Открытый мировой порядок должен быть закреплен в международном правовом режиме, признающем и защищающем как государства, так и отдельных граждан. Правовой порядок «шахматной доски» признает только суверенные государства в качестве одновременно проводников и субъектов международного права при наличии отдельной и неприкасаемой сферы внутреннего закона. Юридический порядок XXI века должен быть двойным, признающим существование внутренней и международной сфер действия права, хотя границы между ними призваны оставаться проницаемыми.
В этом порядке государства – волны и частицы одновременно. Они должны остаться основными действующими лицами, когда дело касается межгосударственных войн, распространения ОМУ, государственного терроризма, криминальных сетей, религиозно-этнических конфликтов, споров о границах и многих других вопросов. Но также должны считаться местом нахождения веб-акторов, взаимодействующих в торговой, гражданской, политической и криминальной сфере, что отражается на мировой политике так же явно, как и действия государств. Невозможно сказать, какую форму в конце концов примет этот двойной порядок. Но удивительно то, что он рождается на наших глазах – медленно, болезненно, но неотвратимо.
Истоки сдвига – в движении за права человека прошлого века, начавшегося с Гаагских Конвенций 1899 и 1907 гг., в которых изложены правила войны для военных и гражданских лиц. Но в годы холодной войны сами права человека претерпели политическую поляризацию: Запад отстаивал гражданские и политические права, а Восток – социально-экономические и культурные, причем обе стороны были склонны игнорировать нарушения прав человека в своих странах-сателлитах. Когда в 1990-е гг. многие замороженные конфликты «оттаяли» и прорвались наружу, мир снова обратился к насущному вопросу о том, на что могут претендовать граждане, пострадавшие от зверств своих правительств. Первым шагом стала разработка международного уголовного права, которое двигалось от правосудия победителей в виде послевоенного трибунала в Нюрнберге к быстрорастущему своду законов и судов, объявляющих высокопоставленных чиновников разных стран ответственными за свои действия. Затем произошли глубокие изменения в законе о гуманитарной интервенции.
В 2000 г., отвечая на призыв Генерального секретаря ООН Кофи Аннана, канадское правительство собрало группу выдающихся специалистов по внешней политике и международному праву, призванных определить, какие государства могут и должны предпринять военные действия для защиты людей, жизнь которых подвергается опасности в другой стране. Эта группа, Международная комиссия по вопросам вмешательства и государственному суверенитету, разработала новое понятие: ответственность или обязанность защищать, которое впоследствии стало обозначаться аббревиатурой “R2P”. В заключительном докладе Комиссии утверждалось, что подписавшие Устав ООН приняли на себя определенные «обязанности членства». Конкретно, когда государство отказывается выполнять свои обязанности по защите фундаментальных прав своего народа, другие государства обязаны защитить этих граждан – если необходимо, то через военное вмешательство.
В 2005 г. Генеральная ассамблея ООН приняла выхолощенный вариант доктрины R2P. В конечном варианте резолюции говорилось, что «на каждом отдельном государстве лежит ответственность защищать свое население от геноцида, военных преступлений, этнических чисток и преступлений против человечности». Если государства не выполняют этих задач, ответственность переходит к международному сообществу, которое должно использовать «мирные средства» для защиты населения и, если потребуется, «предпринять коллективные действия… через Совет Безопасности».
Применение доктрины оказалось противоречивым, что особенно остро проявилось во время интервенции в Ливии 2011 г., санкционированной ООН. Колеса международного права вращаются медленно и со скрипом. Для реализации принципа суверенного равенства, заложенного в Вестфальском мире, понадобились сотни лет. Вместе с тем доктрина R2P на удивление быстро пустила корни: за последнее десятилетие Совет Безопасности ООН уже 50 раз ссылался на нее. Сегодня R2P решительно вышла из моды, но это, конечно, временное явление. Важно то, что через 68 лет после принятия революционной Всеобщей декларации прав человека отношения суверенного государства с подданными пересматриваются на международном уровне. Международное право одновременно признает государства и граждан. Формируется двойной порядок по мере того, как гроссмейстеры шахматной доски волей-неволей освобождают пространство для всемирной паутины.
Власть народа
Логика этого сдвига неумолима. Даже гроссмейстер Генри Киссинджер мог бы с этим согласиться. В своей книге «Мировой порядок» он указывает, что Вестфальский мир, положивший конец Тридцатилетней войне – катастрофе, уничтожившей, наверно, треть всех людей в немецких землях – был призван прежде всего создать лучшую систему, защищающую людей от «насильственного изгнания, обращения и войн, уносящих жизни гражданского населения». Кроме того, хотя было подтверждено «право каждого подписанта выбирать любое внутриполитическое устройство и религиозную ориентацию», «новые положения закрепили право религиозных меньшинств мирно исповедовать свою веру и быть огражденными от насильственного обращения в веру большинства». Другими словами, согласно Вестфальскому мировому порядку, суверенное равенство государств – не самоцель, а средство защитить подданных этих государств.
Люди превыше всего. Если этого нет, то рано или поздно люди свергают правительства. Технологии, способствующие трансформации социально-экономического строя внутри стран – от иерархий к сетям, – дают народу больше возможностей и сил дестабилизировать политику, чем раньше. У правительств также появляется больше возможностей и полномочий, чем раньше, но границы и стены, будь то материальные или цифровые, не смогут сдерживать граждан, объединенных в сети. Открытые общества, открытые правительства и открытый мировой строй – затеи рискованные. Но они дают человечеству надежду на обуздание власти не только государств, но и предприятий, университетов, гражданских организаций и граждан для решения планетарных проблем, затрагивающих сегодня всех.
Данный очерк – адаптация ее книги «Шахматная доска и Всемирная паутина: стратегии связи в мире, опутанном сетями» (The Chessboard and the Web: Strategies of Connection in a Networked World). Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2016 год. © Council on Foreign Relations, Inc.
