22 октября в Японии состоялись внеочередные парламентские выборы. Всего было избрано 465 депутатов – на 10 меньше, чем в предыдущем составе нижней палаты. 289 депутатских мандатов были определены по итогам выборов в одномандатных округах, где голосование шло за отдельных депутатов, 176 мандатов – в т.н. «округах пропорционального представительства», где голосование проходило по партийным спискам.
На первый взгляд, принятой японским премьером 22 сентября решение о досрочном роспуске нижней палаты парламента было нелогичным. Действующему ее составу оставалось еще больше года до окончания срока полномочий. Коалиция Либерально-демократической партии и партии Комэйто обладала уверенным большинством – 325 мест из 475 (у ЛДП было 287 мест, у Комэйто – 35). Такое большинство более чем в две трети предоставляло С.Абэ возможность без проблем проводить через парламент любые законопроекты, включая те, что вызывали наибольшее сопротивление оппозиции – о пересмотре конституции и расширенных полномочиях Сил самообороны.
Можно назвать несколько причин, по которым японский премьер воспользовался своим правом досрочного роспуска парламента. Прежде всего, С.Абэ нужно было реабилитироваться после происшедших в этом году скандалов, связанных с «некорректным» использованием им своего служебного положения. Падение популярности администрации Абэ привело к сокрушительному поражению ЛДП на выборах в законодательное собрание Токио 2 июля 2017 г. от созданной губернатором Токио Юрико Коикэ небольшой региональной партии «Токийцы впереди». Реванш на общенациональных выборах не только позволил бы Абэ реабилитироваться в глазах общества, но и дал бы ему карт-бланш для пересмотра конституции и проведения решительных действий в связи с новыми угрозами, возникшими в связи с ракетно-ядерными испытаниями на Севере Кореи. Кроме того, в октябре предстояло несколько выборов в одномандатных округах, где надлежало заменить выбывших депутатов нижней палаты. Новое поражение на таких выборах могло окончательно деморализовать лагерь сторонников Абэ.
Премьера также подталкивала к выборам ситуация в оппозиционном лагере. В крупнейшей оппозиционной Демократической партии только что прошли выборы нового председателя, позволившие внести элемент свежести в ее облик. Приходилось учитывать также резкий рост популярности токийского губернатора Юрико Коикэ, которая возглавила вновь созданную Партию надежды и заявила о намерении заставить премьера уйти в отставку. Таким образом, время работало на оппозицию. К тому же проводить выборы в конце четырехлетнего срока полномочий нижней палаты, который должен быть завершиться в декабре 2018 г., было бы для премьера крайне невыгодно, так как в этом случае он полностью лишился бы пространства для политического маневра. Таким образом, премьер решил действовать на опережение
Свою роль в решении Абэ сыграло и то, что в конце сентября на фоне его повышенной дипломатической активности у правящей партии несколько улучшилась ситуация с рейтингами. Японский лидер совершил ряд зарубежных поездок в ключевые страны, в том числе в Индию, Россию и США, а во время визита в США он продемонстрировал с трибуны ООН небывалую жесткость по отношению к КНДР. На фоне той угрозы, которую в Японии остро ощущают в связи с обострением ситуации вокруг ракетно-ядерной программы КНДР, многие провластные СМИ стали энергично призывать сплотиться в трудную минуту вокруг сильного национального лидера.
События после роспуска стали развиваться драматически. Прежде всего, новый глава Демократической партии С.Маэхара, учитывая низкую популярность бренда ДПЯ в глазах избирателей после провального, по мнению большинства японцев, периода ее правления в 2009 – 2012 гг., призвал своих однопартийцев баллотироваться на выборах под знаменем Партии надежды. Это привело к фактическому расколу ДПЯ: часть консервативных депутатов нижней палаты вняли призыву своего лидера, другая часть, представленная социал-демократическим крылом, основала новую Конституционно-демократическую партию (КПД) во главе с Ю.Эдано, наконец, ряд депутатов, в том числе и сам С.Маэхара, выставили свои кандидатуры как независимые. Это положило конец надеждам на возможность формирования некоего единого «антиабэвского» оппозиционного фронта по той модели, которая уже была опробована на выборах 2014 года, когда в каждом округе кандидату от партии власти противостоял объединенный кандидат от оппозиции.
Итак, на выборах сошлись между собой три основных политических силы: блок правящей коалиции консервативной ЛДП и центристской Комэйто; блок консервативной Партии надежды и правоконсервативной Японской партии обновления (региональная партия района Кансай); левоцентристский блок центристской Конституционно-демократической партии и левых Коммунистической и Социал-демократической партий. Все три эти силы в виде консолидированных кандидатов были представлены в большинстве одномандатных округов (172-х из 289), в прочих же округах какая-либо из этих сил отсутствовала.
Итоги выборов продемонстрировали правильность расчетов Абэ. ЛДП и Комэйто одержали убедительную победу, повторив успех трехлетней давности – было завоевано более двух третей мест в нижней палате (312), причем самой ЛДП удалось получить убедительное абсолютное большинство (284 места).
Можно назвать несколько причин удачного выступления либерал-демократов. В стране сохраняется относительно стабильная экономическая ситуация, и хотя зарплаты почти не растут, у многих японцев имеется подспудный страх в отношении любых перемен в экономической политике в случае смены власти, которые могут привести только к худшему. В пользу ЛДП и ее лидера, бесспорно, сработало массовое ощущение реальной угрозы войны, которую подстегнули пуски северокорейских ракет. Две из них пролетели через японскую территорию, на улицах японских городов зазвучали сирены воздушной тревоги, а на экранах телевизоров появилась бегущая строка, предупреждающая об опасности. Алармистские настроения, принявшие массовый характер, дали Абэ дополнительные голоса – когда отечество в опасности, «коней на переправе не меняют».
Другой удачей для ЛДП стала низкая явка избирателей, составившая 53,68% – это второй с конца показатель за всю послевоенную историю после выборов в палату представителей 2014 года. Считается, что высокая активность избирателей играет против партии власти: по опросам общественного мнения, около 30% электората относятся к числу так называемых «плавающих голосов». Он не имеют твердого предпочтения в отношении любой из парламентских партий, а в нынешней ситуации в случае посещения избирательного участка были бы склонны демонстрировать протест лично против С.Абэ, репутация которого сильно пострадала после политических скандалов «Моритомо гакуэн» и «Какэ гакуэн». Многие японцы также недовольны авторитарными замашками японского премьера, идущими вразрез с общественными представлениями о комильфо и с национальной традицией консенсуальной демократии. Проведенные накануне выборов опросы показали, что почти половина японских избирателей предпочла бы, чтобы С.Абэ оставил свой пост. Однако плохой для Абэ сценарий не реализовался: большинство неопределившихся предпочли остаться дома, не видя действенной альтернативы нынешней власти.
В этой связи уместно сказать и о причинах в целом неудачного выступления оппозиционных партий. Совершенно не оправдались надежды на резкий скачок Партии надежды, которая получила лишь 49 мест нижней палате (57 до выборов). С одной стороны, «Надежда» не смогла выдвинуть убедительную политическую альтернативу ЛДП. Ее откровенно популистская программа «двенадцати нулей» вызвала большие сомнения многих критически мыслящих избирателей. Наибольший скептицизм вызывали откровенно нереалистичные лозунги полностью покончить к 2030 году с атомной энергетикой и отказаться от повышения потребительского налога, намеченного в 2019 году.
С другой стороны, свою роль сыграли и субъективные моменты. Многие избиратели восприняли поспешное включение депутатов ДПЯ в электоральные списки «Надежды» крайне негативно. Бесспорно, для бывших демократов это был шаг, направленный на решение личной проблемы по переизбранию в парламент, для «Надежды» – способ расширить свое влияние на общенациональный уровень, воспользовавшись сетью местных ячеек ДПЯ (такой сети «Надежда», партия регионального значения, не имеет). Однако циничный прагматизм лидеров двух партий, имеющих существенные программные различий и объединившихся в сугубо тактических целях, вызвал неприятие у многих их сторонников.
К тому же сама председатель Партии надежды Ю.Коикэ, понимая невысокие шансы на успех, отказалась уйти с поста губернатора Токио и баллотироваться на выборах, чтобы в качестве депутата парламента претендовать на пост главы правительства. Кроме того, в своих выступлениях Ю.Коикэ заявляла, что «Надежда» после выборов проявит готовность заключить коалицию с ЛДП в случае, если С.Абэ уйдет с поста ее председателя, и что ее партия не будет выставлять своих кандидатов против соперников С.Абэ С.Исиба и С.Нода. Такое поведение наиболее сильного, по первоначальным прикидкам, соперника С.Абэ оттолкнуло от нее часть избирателей, которые закономерно задались вопросом, не является ли электоральная позиция Партии надежды не более чем способом удовлетворить личное чувство мщения ее лидера против японского премьера.
Большое внимание привлекает к себе успех Конституционно-демократической партии, получившей в нижней палате 55 мест (15 до выборов). Эта партия оказалась гораздо более консолидированной в идеологическом отношении, сделав в своей предвыборной кампании ставку на критику «милитаристских» установок Абэ, связанных с пересмотром конституции, укреплением союза с США и активным военным строительством. Многие японцы с изрядной долей алармизма воспринимают эти установки правящей партии, полагая, что они могут стать причиной вовлечения Японии в военный конфликт в угоду интересам Америки. Японские кадеты привлекли значительную часть критического потенциала, накопленного в японском обществе по отношению к партии власти.
Итак, имевшееся у Абэ супербольшинство в нижней палате осталось в его распоряжении на обозримую перспективу, возможно, до 2021 года, когда истечет третий, последний срок пребывания С.Абэ на посту председателя ЛДП (его победа на выборах главы партии в сентябре 2018 года теперь уже вызывает мало сомнений). И хотя число депутатских мест у ЛДП осталось практически неизменным, нынешний расклад сил в нижней палате еще больше благоприятствует заданной Абэ линии на пересмотр конституции и становлению Японии в качестве «нормального», т.е. не отягощенного никакими законодательными ограничениями государства с полноценными вооруженными силами, которые при необходимости могут быть использованы политическим руководством страны в любой точке земного шара. Несмотря на уверения Ю.Коикэ о том, что Партия надежды будет вступать в конъюнктурные коалиции против партии власти, более вероятным представляется сценарий, при котором «Надежда» станет поддерживать ЛДП по принципиальным политическим вопросам, включая пересмотр конституции и использование Сил самообороны за пределами страны. Следует напомнить, что в старом составе парламента Абэ даже несмотря на «супербольшинство», приходилось считаться с тем, что крупнейшая оппозиционная Демократическая партия выступает с критикой курса премьера в области военной безопасности, и высказываться в том духе, что он не станет злоупотреблять своими конституционными полномочиями в парламенте. Теперь же дополнительный ограничитель снят, и Абэ получил дополнительные основания в пользу того, что он получил из рук японских избирателей полный карт-бланш на проведение жесткой внешнеполитической линии.
Можно предположить в этой связи, что к 2020 году Абэ удастся провести через парламент конституционные поправки, в том числе касающиеся статуса японских вооруженных сил. Будут ли эти поправки поддержаны японскими избирателями в ходе общенационального референдума, вопрос открытый, однако ужесточение внешних условий в сфере военной безопасности делает данный сценарий более вероятным.
Однако главное прагматик Абэ, конечно, ни в коей мере не собирается ставить под угрозу союз с Америкой – наоборот, этот союз будет еще больше укрепляться и совершенствоваться. В этой связи увеличится вероятность дальнейшего размежевания стран Восточной Азии на основе блокового принципа, когда США и их союзники, с одной стороны, и страны, им противостоящие (и прежде всего, Китай и Россия, с другой), будут соперничать между собой, выдвигая и пытаясь реализовать на практике альтернативные проекты обеспечения междунардной безопасности в регионе. В нынешних условиях Япония, бесспорно, не пойдет на обретение ядерного оружия без согласия Вашингтона, но если США признают ядерный статус КНДР, внутриполитический расклад сил позволит политическому руководству Японии принять «ядерное решение», тем более что такую вероятность в прошлом неоднократно подтверждали видные деятели ЛДП. Иными словами, усиление позиций ЛДП и С.Абэ, в частности, – это дополнительный аргумент против статуса Японии как «пацифистского государства», которое во многом строило свою внешнюю политику на своем авторитете как страны, пострадавшей от ядерного оружия и принявшей антивоенную конституцию.
Японский лидер настроен крайне агрессивно против нынешнего пхеньянского режима, призвав недавно с трибуны ООН полностью прервать с ним любые контакты те страны, которые еще этого не сделали. По всей видимости, Япония без колебаний поддержит силовое решение ядерной проблемы Корейского полуострова, оказав Трампу необходимую поддержку, если тот решится на превентивный удар по северокорейским ядерным объектам.
Что касается российско-японских отношений, то сохранение Абэ у власти представляет собой «меньшее из нескольких зол». В этих отношениях намечается определенный спад, связанный с крушением взаимных иллюзий и переоценкой значения партнера в шкале внешнеполитических приоритетов. Ясно, что потенциал извлечения политических дивидендов, получаемые Абэ от «нового подхода» в отношениях с Россией, оказался исчерпанным: никакого заметного прогресса в решении проблемы «северных территорий» не произошло, наоборот, случался заметный откат назад. К тому же наметилось и расхождение в оценках сторон целей и задач экономического сотрудничества. В Японии преобладает точка зрения о том, что экономика должна следовать за политикой, то есть стимулируемые японским правительством экономические проекты в России должны способствовать решению стоящих перед Японией политических задач. Поэтому, в представлении Токио, инвестиции в Россию рассматриваются не обязательно в контексте окупаемости и экономической эффективности, – скорее, это форма «помощи», призванной побудить Москву принять на себя ответные моральные обязательства и проявить компромисс по территориальному спору.
При этом Япония делает упор на проекты, выигрышные с точки зрения повышения привлекательности Японии в глазах простых россиян. Речь в первую очередь идет о проектах в социальной сфере, реализация которых позволила бы повысить качество жизни, улучшить среду обитания, повысить уровень комфорта. Хорошим примером в этом отношении является проект создания городской среды в Воронеже, где получили апробацию японские технологии «умного города». Эти технологии включают сферы энергосбережения, городского автомобильного траффика (система светофоров), жилищного и строительства и городской инфраструктуры (современная система городской канализации) и т.д. На Южных Курилах Япония также уделила первоочередное внимание социально значимым проектам – медицине, сельскому хозяйству, туризму и т.д. За этим, помимо чисто пропагандистского эффекта, стоит понимание того, что только небольшие по масштабам, но важные социальном плане начинания могут в будущем оказаться прибыльными и, таким образом, обрести необходимую финансовую устойчивость.
В свою очередь, в России считают, что экономическое сотрудничество с Японией является прибыльным для обеих сторон и что именно Россия, наоборот, делает Японии большое благо, разрешая ей инвестироваться в прибыльные предприятия на российском Дальнем Востоке. Однако японская сторона считает главным критерием для решения о целесообразности политической поддержки инфраструктурных мегапроектов, включая, например, проект строительства моста с Сахалина на Хоккайдо, их экономическую эффективность и, несмотря на все представляемые Москвой расчеты, сомневается в их окупаемости. К тому же положение дел в российской экономике, скорее всего, не будет способствовать развитию экономических отношений с Японией. Разочарование в отношении перспектив скорого разрешения территориального спора неизбежно создадут повод для внутриполитической критики Абэ, усилия которого пропали даром, а это в свою очередь охладит пыл правительства в деле налаживания экономического сотрудничества с Россией. Тем не менее, учитывая прочные личные взаимоотношения между лидерами двух стран, можно ожидать, что российско-японские связи будут развиваться и в дальнейшем.
