Избрание нового президента Ирана Хасана Роухани привлекло всеобщее внимание. На церемонии инаугурации присутствовали представители более 50 зарубежных стран. Появилось много предположений по поводу возможной эволюции режима, перспектив отношений Тегерана с внешними партнерами. Преобладающий настрой – победа умеренного и прагматичного кандидата дает надежду на более результативный диалог, ведущий к решению многочисленных накопившихся проблем. В оценках содержится немало резонных характеристик, но в основном превалируют укоренившиеся штампы, которые нуждаются в серьезной корректировке, если мы не хотим упустить (в очередной раз) открывающиеся возможности.
Находясь под жесткими экономическими санкциями стран Запада и имея сложные отношения практически со всеми соседями, Иран при этом превращается в наиболее важное государство обширного геополитического пространства, включающего Ближний и Средний Восток, Центральную и Западную Азию. Иранский аспект присутствует едва ли не во всех международных проблемах, находящихся в центре всеобщего внимания, – ядерное нераспространение, ближневосточный мирный процесс, правовой режим Каспийского моря, центральноазиатская тематика и многое другое. Тегеран активно участвует в диалоге цивилизаций и, естественно, остается одним из основных игроков на рынке углеводородов. В немалой степени роль Ирана возрастает благодаря трудностям, которые на волне «арабской весны» переживают другие крупнейшие страны региона, в том числе традиционный соперник Ирана – Египет, погружающийся в трясину внутриполитических столкновений.
В преддверии президентских выборов мне представилась возможность побывать в Иране и узнать мнение ряда ведущих политических и религиозных деятелей относительно внутренней ситуации, восприятия ими темы иранской ядерной программы и других проблем, «сопрягающих» сегодня Тегеран со странами региона и ведущими мировыми державами. С учетом роли религиозного фактора особенно интересно было услышать аргументы религиозных авторитетов при посещении священного города шиитов Кума.
Гордость и предубеждение
Естественно, сквозная тема всех встреч – так называемое «ядерное досье». По их итогам у меня сложилось понимание того, почему затяжной, вязкий «диалог» с Ираном пока мало что дает. Дело в том, что ядерная проблематика, как правило, обсуждается в ее узком, буквальном смысле – рассматриваются технические аспекты, без сомнения важные, но отнюдь не главные. Исходным мотивом иранцев является не само по себе стремление к обладанию ядерными технологиями, а нечто более существенное и принципиальное – обеспечение на деле неотъемлемого права страны на полный суверенитет во всех его проявлениях, желание занять заметное, всеми уважаемое и признаваемое место в системе региональных отношений, да и в более широком международном контексте, выход на самый высокий современный уровень технологического развития. Иранцам нужны твердые гарантии, что с их страной не поступят как с Ираком, Ливией или Сирией. Пока Тегеран не видит солидного политического залога обеспечения суверенитета и свободы выбора. Отсюда желание подкрепить свои международные и региональные позиции силовой составляющей, создать фактор сдерживания против возможного вооруженного вмешательства. Самый короткий и радикальный путь к этому – обретение ядерного статуса.
Отдельные шаги для перевода переговоров с Тегераном в более широкий формат предпринимались. Так, в июне 2008 г. «шестерка» международных переговорщиков, поддерживающих контакты с Тегераном по ядерной проблематике (Россия, США, Великобритания, Франция, ФРГ, КНР), передала иранской стороне пакет расширенных предложений. В нем содержались такие элементы, как обещание наладить обмен мнениями по вопросам региональной безопасности и нераспространения, установить взаимодействие в Афганистане (борьба с незаконным оборотом наркотиков, помощь беженцам, охрана ирано-афганской границы), сотрудничество в области сельского хозяйства, транспортной инфраструктуры, диалог цивилизаций. Однако линия на расширение пакета договоренностей развития не получила. Разговор по широкий тематике с Тегераном ведет только Москва, подключающая иранцев к контактам в рамках ШОС и другим форматам.
Вашингтону, похоже, выгодна усеченность переговорного процесса с Ираном. Поскольку негативная реакция Тегерана на те или иные технические предложения легко прогнозируется, появляются все новые предлоги для ужесточения санкционного режима, ведущего, по мнению американцев, к реализации главной цели – свержению неугодного им режима. Эта ситуация чем-то напоминает затяжные и заведомо безрезультатные переговоры Спецкомиссии ООН по оружию массового уничтожения в Ираке, которые фактически способствовали 10 лет назад созданию политико-психологической основы для агрессии против суверенной страны.
На иранском направлении нужны новые переговорные форматы для преодоления тяжелого груза проблем, которые превратили Иран в «осажденную крепость». Конечно, встречные шаги потребуются от каждой из сторон. Попытки одностороннего давления и угроз в отношении Ирана не ведут к результату, а лишь меняют конфигурацию не поддающихся решению вопросов.
На пути немало трудностей. Иран имеет неважный имидж в глазах многих европейцев и американцев. В годы президентства Махмуда Ахмадинежада на Западе и в ряде стран Ближнего и Среднего Востока укрепилось представление об Иране как об эксцентрике, что во многом связано с индивидуальными особенностями этого политического деятеля. Такие оценки отчасти распространились и в странах, традиционно поддерживающих Тегеран. Однако при непосредственном общении с иранцами становится ясно, что их основополагающие подходы к мировым и региональным проблемам базируются на устойчивом стремлении к обеспечению национальной идентичности, а также обстоятельном анализе происходящего в мире. Другое дело, что в Тегеране охотно говорят вслух то, о чем многие предпочитают молчать. И нередко иранцам, выдвигавшим очень смелые для своего времени идеи, удавалось предвосхитить дальнейшее развитие событий.
Приведем один из наиболее ярких примеров, который представляется симптоматичным. Некогда именно Иран первым из стран третьего мира поставил вопрос о более справедливом мировом экономическом порядке, в том числе в контексте обеспечения права народов на находящиеся в недрах этих стран полезные ископаемые. Закон о национализации нефтяных месторождений был принят в Иране в марте 1951 г., задолго до того, как это произошло в странах Ближнего и Среднего Востока. Тогдашний премьер-министр Мохаммед Моссадык открыто поставил вопрос о ликвидации засилья англичан и американцев, пошел даже на разрыв дипломатических отношений с Великобританией. В ответ Вашингтон и Лондон объявили бойкот иранской нефти.
В тот период согласованными усилиями западных стран «зарвавшегося» иранского премьера удалось «поставить на место». В августе 1953 г. посредством прямого вмешательства во внутренние дела Моссадыка отстранили от власти.
Зная последующее развитие событий на Ближнем и Среднем Востоке и в мире в целом, можно считать, что Моссадык и его сподвижники опередили время, выдвинув ряд идей, которые были реализованы уже в новой международной обстановке, в том числе в виде национализации полезных ископаемых в странах третьего мира, создания ОПЕК и т.п. (Кстати, после исламской революции 1979 г. 20 марта – день национализации иранской нефтяной промышленности – был объявлен праздничным.) Полезно держать в памяти подобного рода примеры и не спешить объявлять иранцев «эксцентриками», идущими «не в ногу» с другими.
Сами иранцы считают, что их политическая модель соответствует реалиям XXI века и органично вписывается в формирующуюся структуру многополярного мира. Более того, они акцентируют внимание на том, что страны Запада, взявшиеся поучать Иран, вступили в полосу затяжного кризиса и совсем не годятся на роль менторов для государств, имеющих давний опыт самостоятельного развития и достаточно развернутую демократическую систему, пусть и отличную от западной.
На одной из недавних встреч с членами руководства страны высший духовный авторитет аятолла Али Хаменеи так охарактеризовал главные козыри, которыми располагает Иран: «Превосходное географическое положение, история, которой можно гордиться, древняя цивилизация с глубокими корнями, природные богатства и ресурсы, колоссальный человеческий потенциал». Обращаясь к историческому пути, Хаменеи сказал, что в свое время движение за передачу в национальное распоряжение иранской нефти потерпело поражение, однако в дальнейшем «победа исламской революции и образование Исламской Республики послужили решительным и категоричным ответом на удары, которые Иран получал со стороны чужеземцев».
Ключевым направлением национального возрождения и отправной точкой для усиления влияния Тегерана на события в регионе и в мире в целом Хаменеи назвал развитие науки и технологии. «Скорость научного развития за прошедшие 10 лет была на удовлетворительном уровне, темп научного развития не следует снижать, потому что во имя достижения желаемого уровня экономического развития, завоевания передовых рубежей и приближения к мировым стандартам в сфере научных исследований мы нуждаемся в сохранении набранной скорости». Верховный руководитель отметил, что только если Иран «научится распознавать истинный характер поведения противоположной стороны», понимать цели, приемы и образ действий противостоящих сил, можно будет избежать нежелательных последствий, поражений. «Главное… что мы не должны допускать ситуации, при которой будут создаваться препятствия нашему движению вперед».
Взгляд на задачи национального развития и внешнеполитическую ориентацию прочно соединился в сознании иранцев со скептическим, можно даже сказать ироничным восприятием попыток Запада представить западный образ жизни и ценности в качестве безальтернативной модели «цивилизованного устройства». В Иране циркулирует множество изданий, критически подающих и историю Запада, и сегодняшний облик западного общества. Иранцы активно ссылаются на кризисные явления в Евросоюзе, в финансовой системе западных стран для доказательства своей правоты. Тем более отторжение вызывают «советы» Вашингтона и европейских столиц, высказываемые в неприемлемой, нажимной форме.
Россию, КНР, другие страны, проводящие «самостоятельный курс в международных отношениях», иранцы призывают «соединить усилия» для более успешного противостояния западному давлению. Тегеран стремится подать проблему санкций, введенных США и Евросоюзом, как агрессивные действия, направленные не только против Ирана, но и против «всех сил, сопротивляющихся диктату Вашингтона».
Санкции и экономика
Санкции, охватывающие две основные сферы – энергетическую и финансовую, – самая тяжелая проблема страны. Соединенные Штаты и государства ЕС ввели запрет на импорт, закупку и транспортировку иранской нефти и продуктов ее переработки, а также на оказание связанных с этим финансовых и страховых услуг. Также запрещен импорт нефтехимической продукции из Ирана, экспорт в Иран нефтехимического оборудования и технологий, инвестиции в иранскую энергетику и нефтехимию. Иранцы оперативно отреагировали, в частности, перенацелив нефтяной экспорт на страны АТР.
Что касается санкций в финансовой и банковской областях, то они значительно более чувствительны и для иранцев, и для стран, продолжающих поддерживать с Тегераном нормальные торгово-экономические связи. 31 декабря 2011 г. Барак Обама подписал закон о жестких санкциях против зарубежных банков, осуществляющих операции с Центробанком Ирана, в том числе в экспортно-импортной сфере. В мае 2012 г. американский президент принял решение, согласно которому в отношении физических и юридических лиц, нарушающих режим односторонних американских санкций, применяются такие меры, как замораживание счетов, блокирование собственности, запрет на въезд в США и др.
Американцы выстроили продуманную и жесткую систему воздействия на государства, которые отказываются присоединяться к вводимым Вашингтоном санкциям. По тому же пути пошел Евросоюз, приняв в октябре 2012 г. односторонние экономические меры. Запрещены любые операции с иранскими банками, за исключением обслуживания закупок медикаментов, продовольствия и гуманитарной помощи. В черный список попал ряд ведущих иранских компаний и банков, а также предприятий нефтяного сектора.
По мнению иранских политических деятелей, США тестирует на Иране «санкционную» модель давления на независимые государства. Если процесс не остановить, подчеркивают иранцы, завтра санкции станут рутинной нормой системы межгосударственных отношений.
Особый аспект темы – оценка эффективности санкций. С одной стороны, начались серьезные экономические трудности. Подскочила инфляция, а национальная валюта даже по официальным данным упала в цене на 70 процентов. Однако Иран устоял, экономика не рухнула. Более того, иранцы стремятся дать системный, продуманный ответ на принятые меры. Тегеран вынужден идти на ускоренную диверсификацию экономики, обеспечить максимальное использование внутренних ресурсов. В долгосрочном плане шаги по адаптации к санкционному режиму способны дать серьезный импульс развитию. Так, растет экспорт сельскохозяйственных и промышленных товаров. Население расширяет закупки продукции отечественного производства, включая автомобили и бытовую электротехнику, стимулирует расширение выпуска этих товаров.
В целом ситуация не так уж плоха. В последние восемь лет темпы роста оставались в диапазоне 4–5% в год. Увеличился выпуск продукции нефтехимической промышленности, производство стали возросло с 10 до 24 млн тонн, цемента – с 33 до 89 млн тонн в год. Удвоилось производство автомобилей (с 960 тыс. до 2 миллионов). Ирану, правда, не удалось достичь целей, поставленных программой развития на 2005–2010 гг., которая предусматривала ежегодный рост экономики на уровне 8%. Самое печальное – падают доходы от продажи нефти.
Россия и Иран
Санкции США и ЕС имеют практически экстерриториальный характер и затрагивают интересы третьих стран, в том числе России. В первую очередь это относится к финансово-банковской сфере. Руководители российских банков не жаждут осложнений деловых связей с традиционными, наиболее важными партнерами – американскими финансовыми институтами. В 2008 г. объем товарооборота между Российской Федерацией и Ираном достиг 3,7 млрд долларов. Затем вследствие экономического и финансового кризиса он снизился на 20%, составив в 2008 г. 3 млрд долларов. Далее вновь последовал рост в 2011 году. Но под воздействием режима санкций в 2012 г. объем торговли сократился до 2,3 млрд долларов. Судя по показателям первых месяцев 2013 г., процесс снижения продолжается.
Встает вопрос о создании альтернативного механизма расчетов с использованием национальных валют России и Ирана или валют третьих стран для проведения расчетов с российскими экспортерами напрямую. Москва и Тегеран исходят из необходимости добиваться, несмотря на усложнение условий, реализации пакета имеющихся договоренностей. В целом объективные возможности расширения связей выглядят неплохо. В июле 2010 г. во время визита в Москву министра нефти Ирана подписана «дорожная карта» сотрудничества в энергетической области на 30 лет. В ней предусматривается обмен технологиями и опытом в добыче нефти и газа, переработки углеводородов, проведение геологоразведочных работ, совместная разработка нефтяных и газовых месторождений с применением передовых российских технологий мирового уровня, проектирование и строительство инфраструктуры по транспортировке и хранению углеводородного сырья, поставка оборудования для нефтяной, газовой и нефтехимической промышленности.
Правительство Ирана осуществляет обширную программу модернизации горнодобывающей и металлургической промышленности, в рамках которой к 2025 г. планируется увеличить мощности по выплавке стали с 20 до 55 млн тонн, по производству алюминия – с 400 тыс. тонн до 1 млн тонн. В этих сферах наша страна со времен СССР имеет опыт оказания технического содействия. В соответствии с пятым пятилетним планом развития Ирана (2011–2015 гг.) должен обновиться самолетный парк. В прошлом российская сторона уже пыталась наладить сотрудничество в этой сфере, в том числе с привлечением третьих государств. Взаимодействие надо активизировать.
Благодаря географическому положению иранский рынок весьма перспективен для сбыта российской сельскохозяйственной продукции (пшеница, рожь, ячмень, кукуруза, жмых подсолнечника). В 2012 г. Россия экспортировала в Иран зерновых на сумму 485 млн долл., являясь одним из основных поставщиков.
В сентябре 2013 г. планируется ввод в действие атомной электростанции в Бушере, сооружаемой при российском техническом содействии. Теперь необходимо определиться относительно будущего взаимодействия в сфере атомной энергетики. Конечно, большое значение будет иметь такой фактор, как восприятие международным сообществом и влиятельными региональными странами политики Тегерана, особенно в области нераспространения. Многое зависит и от того, как сложится ситуация в самом Иране, в регионе и в мире в целом. Это, в частности, относится и к сирийскому кризису.
Иран в региональном контексте
Дамаск – один из немногих тесных и доверенных партнеров Ирана в регионе, а иранцы глубоко вовлечены во внутрисирийские дела. Официальная позиция Тегерана по Сирии состоит в том, что разрешение кризиса должно быть достигнуто путем сирийско-сирийских переговоров без вмешательства извне. Иранское руководство встречалось в Тегеране со спецпредставителями генсека ООН по делам Сирии (Кофи Аннан и Лахдар Брахими).
Согласно шестиступенчатому иранскому плану, вначале, после прекращения столкновений, следует отказаться от отправки оружия и живой силы сирийской оппозиции, чтобы создать почву для начала национальных сирийско-сирийских переговоров. Они должны привести к формированию переходного правительства, которое сможет подготовить почву для свободных и всеобщих выборов в Сирии. Будущее правительство сформируют на основе волеизъявления сирийских граждан без иностранного вмешательства. Тегеран поддержал план создания четырехстороннего комитета с участием Ирана, Египта, Турции и Саудовской Аравии, иранцы принимали участие во всех заседаниях этого комитета на всех уровнях. Иран председательствовал в трехсторонней встрече с участием представителей правительств Сирии и Швейцарии, которая открыла дорогу для отправки гуманитарной помощи ряда европейских стран.
Иранцы вплотную подошли к пониманию того, что решение сирийского кризиса вряд ли осуществимо без изменения ситуации в регионе в целом, без создания системы региональной безопасности. Это дает шанс для привлечения Тегерана к поискам комплексных развязок в масштабе региона.
Что можно предложить для интенсификации диалога с Ираном?
Прежде всего признать тот факт, что ситуация вокруг Ирана – фрагмент общего конфликтного пространства, охватывающего Ближний и Средний Восток и прилегающие регионы. Проблемы из «иранского досье» разрешимы только на основе уважительного отношения к Тегерану, а также создания климата доверия, безопасности и стабильности в регионе. Иранский кризис следует рассматривать в увязке или даже в пакете с другими региональными проблемами, беспокоящими Иран.
Для этого нужно не изобретать новые механизмы переговоров, а воссоздать формат, который уже функционировал. Это многосторонняя Рабочая группа по контролю над вооружениями и обеспечению региональной безопасности на Ближнем Востоке (РГКВРБ). Первоначально она сформирована в рамках ближневосточного мирного процесса в январе 1992 г. на московской встрече министров иностранных дел Российской Федерации, США, других ведущих стран мира и региональных государств. Группа продвинулась по пути создания свода правил, регулирующих поведение ближневосточных стран в сфере безопасности, которые включали отказ от применения или угрозы применения силы. Предусматривалось учредить региональный центр мониторинга ситуации в военной области, способный направлять миссии по выяснению фактов в проблемные районы Ближнего и Среднего Востока. К сожалению, по инициативе египтян (это была их большая, стратегическая по своим последствиям ошибка) работа группы по проблематике региональной безопасности была свернута в 1996 году. Предлогом стало «оказание давления» на израильтян, у которых возникли очередные трудности на переговорах с палестинцами.
Восстановить работу органа, занимающегося проблематикой ближневосточной региональной безопасности, можно было бы следующим образом.
На первом этапе – провести совещание экспертов для подготовки встречи на министерском уровне. Помимо традиционного состава участников ближневосточного мирного процесса (Россия, США, ЕС, ООН, арабские страны – члены Лиги арабских государств, Израиль), к работе группы следует привлечь Иран и Турцию. Решение о возобновлении деятельности РГКВРБ можно принять на встрече министров иностранных дел заинтересованных стран.
Появились субъективные предпосылки для реализации этой идеи. Так, на пост министра иностранных дел Ирана назначен многоопытный дипломат, бывший постпред этой страны в ООН Мохаммад Джавад Зариф. Он – один из самых крупных авторитетов по проблеме региональной безопасности на Ближнем Востоке и в зоне Персидского залива. Зариф неоднократно выступал на международных форумах с конструктивными предложениями по этому вопросу.
Аналогичная ситуация в Египте. Министром иностранных дел стал Набиль Фахми, бывший постпред АРЕ в ООН, посол в Токио и Вашингтоне. Фахми в течение всего периода функционирования упомянутой выше многосторонней рабочей группы принимал активное участие во всех ее значимых мероприятиях. Участие специалистов такого калибра гарантировало бы преемственность и результативность работы.
Актуальность восстановления многостороннего направления мирного ближневосточного процесса возрастает в связи с возобновлением контактов между израильтянами и палестинцами. Формулу окончательного палестино-израильского урегулирования, включающую такие вопросы, как судьба беженцев, распределение водных ресурсов, будущее Иерусалима, отношения со странами региона и др. невозможно вывести в двустороннем формате. Необходим многосторонний переговорный механизм, способный увязать предлагаемые проекты решения этих проблем с интересами других стран региона.
Иранский народ и его новое руководство способны стать конструктивными партнерами по созданию системы региональной безопасности, в которую вошли бы все без исключения государства. Обнадеживающими представляются положения речи, с которой выступил Хасан Роухани на церемонии инаугурации 4 августа 2013 г. в Меджлисе исламского совета Ирана. «В сфере внешней политики в качестве лица, избранного благородным народом Ирана, я со всей решимостью заявляю, – сказал он, – что Исламская Республика Иран выступает за мир и стабильность в регионе. Иран – гавань стабильности в этом турбулентном районе мира… Спокойствие и стабильность во всех окружающих нас регионах представляют собой не только мечту и желание, но и потребность и всестороннюю необходимость для Исламской Республики Иран… Ключом, открывающим ворота доверия, является транспарентность. Транспарентность, о которой мы говорим, не может быть односторонней и существовать без практических механизмов ее реализации в двухсторонних и многосторонних отношениях». Многое теперь зависит от готовности иранской стороны на деле идти по пути расширения диалога с другими странами.
