Первая за два года содержательная встреча президентов России и США прошла настолько успешно, насколько это вообще было возможно. Отношения крайне натянутые, позиции по наиболее важным вопросам колеблются от сильно расходящихся до диаметрально противоположных. Взаимное доверие на самом низком уровне со времен «холодной войны», а возможно, и за более долгий период. Учитывая все обстоятельства, то, что мы услышали после полуторачасовых переговоров, можно считать свидетельством прогресса.
Говорили либо исключительно о Сирии, либо почти только о ней. Это отражает нынешнее состояние российско-американского диалога, в котором дискуссия по более широкому кругу вопросов не имеет особого смысла. В целом расхождения столь велики, что даже не стоит ставить целью их сблизить — потеря времени. Но когда есть конкретная проблема, важная для обеих сторон, а в ее рамках — хоть какая-то совпадающая оценка (в данном случае — зло, исходящее от ИГИЛ), деловой разговор возможен.
Речь не идет о сотрудничестве в борьбе против общего врага.
Тот факт, что оба лидера говорят о коалиции против «Исламского государства», подчеркивает не общность, а различие, ведь каждый имеет в виду свой вариант такой коалиции.
Для США это группа стран, которые присоединяются к их стратегии и следуют в обозначенном фарватере. Фарватер, правда, определяется нечетко. Главный упрек, который постоянно звучит в адрес Обамы, — его линия на Ближнем Востоке непоследовательна, непонятно, есть ли ясная цель, и насколько администрация вообще привержена ее достижению.
Сергей Лавров сообщил, что создание формальной коалиции на переговорах не обсуждалось, и это вполне естественно. Москва подчиняться Вашингтону не собирается, а то, что он называет коалицией, считает не вполне согласующимся с международным правом. Впрочем, и российское понимание тоже пока не прояснилось. Сравнивая желаемый формат с антигитлеровской коалицией, Владимир Путин дал понять, что на время борьбы с ИГИЛ Москва готова отложить в сторону все остальные разногласия и ждет того же от других. Ну а прототипом, вероятно, следует считать информационный центр, который уже создали Россия, Иран, Ирак и Сирия и к которому президент пригласил присоединиться всех желающих.
Основное противоречие — судьба Башара Асада — никуда не делось. Путин публично призвал опереться на Дамаск в борьбе против ИГИЛ, Обама заклеймил сирийского президента как диктатора и повторил, что США ждут его ухода.
Правда, по мнению многих американских комментаторов, громкие слова Барака Обамы — не выражение его непреклонной воли, а, скорее, маскировка сомнений. Бороться в Сирии одновременно против ИГИЛ и режима Асада, а именно такова официальная линия, значит заводить всю ситуацию во все более неразрешимые и непредсказуемые противоречия. Идеологически отказаться от требования ухода сирийского руководителя невозможно — тогда возникнет вопрос о правомерности всей предыдущей линии на протяжении четырех с половиной лет. Но и окончательное разрушение Сирии пугает, а логическим завершением «обоюдоострого» подхода станет, скорей всего, именно это, чревата переходом всей ближневосточной ситуации в качественно иную и еще более катастрофическую фазу. Во всяком случае, аль-Багдади в Дамаске — это уже заявка на самый настоящий халифат.
В Москве, конечно, понимают, что прежней Сирии уже не существует — ни в плане государственного устройства, ни с точки зрения границ. Так что о возвращении к довоенной ситуации речи нет, значит, нужны консультации о том, как будет организована власть в дальнейшем. Но что первично? Россия полагает, что прежде всего надо понять, где, собственно, удастся остановить исламистов (если удастся), зафиксировать остающуюся зону, а потом уже обсуждать, как она будет устроена. При этом способности оппозиции, которую патронирует Запад, Россия оценивает низко — Владимир Путин заявил в речи на Генассамблее, что реальную борьбу против ИГИЛ ведут только правительственные силы и курдское ополчение.
Запад упирает на необходимость дипломатического процесса по созданию в Сирии коалиционной власти, пусть даже и со сторонниками нынешнего режима (это довольно заметный сдвиг), но по-прежнему без Асада. Хотя и звучат все менее робкие голоса, что его уход должен стать не предпосылкой, а результатом. Судя по всему, эти споры, периодически переходящие в публичные препирательства, продолжатся дальше, а военная и военно-техническая деятельность в зоне конфликта пойдет своим чередом. Главный результат переговоров Путина и Обамы, подтвержденный обеими сторонами, — налаживание прямого контакта между военными двух стран, которые будут держать друг друга в курсе происходящего на месте. Это самое главное, потому что когда две военные сверхдержавы что-то делают в одном пространстве, риск непреднамеренных обострений велик. Иными словами, из того, что мы узнали об итогах встречи, можно сделать вывод, что Россия и США согласились (возможно, по умолчанию) не мешать друг другу в Сирии. Как минимум один общий противник там есть, и в двух столицах сходятся, что очень опасный. Все остальное порознь. Результат может показаться очень скромным, но по нынешним временам это успех.
