В политическом урегулировании карабахского конфликта наступает застой, неизбежный в преддверии президентских выборов в Армении и Азербайджане. Это дает возможность более обстоятельно осмотреться и, не поддаваясь гипнозу суетной конъюнктуры, поискать пути выхода из многолетнего тупика.
Конфликт в Нагорном Карабахе (НК) – самый первый из вооруженных конфликтов на постсоветском пространстве и наиболее масштабный по размаху военных действий. Его конфигурация и динамика весьма специфичны.
Во-первых, начавшись в 1988-м еще в Советском Союзе, он достиг пика в 1992–1994 годах уже между Азербайджаном и НК при активной поддержке последнего Арменией. Поэтому проблема осложнена как внутренним, так и внешним противоборством.
Во-вторых, в конфликте задействованы два военных лагеря – армяне и азербайджанцы, но политически – три стороны (интересы Еревана и Степанакерта близки, но не идентичны).
В-третьих, военные неудачи, потеря контроля над пятью районами вокруг Нагорного Карабаха и частично еще над двумя стали для Баку неприятным сюрпризом.
Особая острота карабахского конфликта обусловлена его историей и даже предысторией. Столкновения 1905 и 1918 годов, выдавливание армян из Нахичевани, выселение азербайджанцев из Армении, трагические события, сопровождавшиеся кровопролитием и в мирное время (Сумгаит, Баку), и в ходе военных действий (Ходжалы, Марага)… Все это обильно подпитывало взаимную неприязнь, разжигаемую национал-радикалами и лжепатриотами. Обоюдное недоверие тормозит весь процесс урегулирования.
Наконец, принципиально важная особенность сегодняшней ситуации: ни в одном из остальных конфликтов на территории бывшего СССР столь открыто не демонстрируется настрой на силовой реванш. Поэтому позиция и доводы азербайджанской стороны требуют чрезвычайно пристального внимания.
СТАТУС РАЗДОРА
Первопричиной конфликта и его главной спорной проблемой остается будущий статус Нагорного Карабаха. Ереван стремится «узаконить» выход НК из Азербайджана, Баку напрочь исключает подобную перспективу. За тринадцать лет перемирия позиции сторон почти не изменились: они остаются полярными, взаимоисключающими. Азербайджан отодвигает на будущее решение вопроса о статусе, ограничиваясь общими посулами самой широкой автономии.
Ясно, что статус Нагорного Карабаха не может быть определен без его участия. Но попытка задействовать демократический ресурс (плебисцит), также вызвала острые разногласия. Принятая в 1995-м Конституция Азербайджанской Республики допускает проведение референдумов лишь в масштабе всей страны – из-за пестроты национального состава молодое государство тяготеет к унитаризму. Акт прямой демократии для того и урезан в Конституции Азербайджана, чтобы лишить население НК права самостоятельно решать свою судьбу. (Хотя, например, общеизвестно, что не вся Канада голосовала по статусу Квебека, не вся Испания – по Каталонии, не вся Эфиопия – по Эритрее, и вряд ли вся Великобритания будет голосовать на вероятном референдуме по статусу Шотландии.)
Ссылки на неприкасаемость Конституции Азербайджанской Республики не срабатывают, ибо внесения в нее изменений потребует любой статус Нагорного Карабаха (в том числе создание культурной автономии, предлагаемое армянофобами).
Баку не желает признавать НК даже конфликтующей стороной, хотя в ходе войны подписал со Степанакертом десять разных договоренностей (причем без участия Еревана). В Азербайджане никто не в силах объяснить, в каком же качестве выступал тогда НК, если не был воюющей стороной. Увы, таких логических нестыковок немало. Третирование армян из Нагорного Карабаха, отказ от контактов с ними не вяжутся ни с обещанием предоставить им самую современную автономию, ни с подходом к ним как к согражданам. Дефицит реалистичности, логика «тотальной» борьбы блокируют любой позитив, даже меры доверия.
КОРНИ ОККУПАЦИИ
В Баку прекрасно понимают, что статус Нагорного Карабаха составляет главную проблему, но не хотят это признать и всячески выдвигают на первый план необходимость устранить неблагоприятные для себя последствия военных действий – режим оккупации армянами семи районов вокруг Нагорного Карабаха. При этом Азербайджан утверждает, что оккупирована и территория НК. Армяне (три четверти населения Нагорного Карабаха) при поддержке Республики Армения в основном контролируют территорию НК. В устах Баку это не что иное, как оккупация Нагорного Карабаха Арменией, тем более что азербайджанцев там с тех пор нет.
Оккупация – продукт вторжений и военных действий. В XXI веке ей пора бы стать аномалией, но зоны оккупации есть еще и в других регионах: территории вокруг Израиля, Афганистан, Ирак… Необходимо разобраться и с захватом чужих земель в Карабахе, проследить логику и последствия действий сторон в ходе противоборства 1990-х годов.
Об оккупации не было бы и речи, если бы удалось избежать боевых действий. А если бы их сумели быстро свернуть, последствия не были бы столь значительны. Прекратись бои несколько раньше, не пали бы Шуша и Лачин. А впоследствии не были бы захвачены Кельбаджар, Агдам, Физули, юго-запад Азербайджана…
На всех этих этапах посредники настойчиво предлагали прекратить бои. В течение двух с лишним лет не использовались шансы на перемирие, были сорваны четыре договоренности о прекращении огня и другие миротворческие инициативы. Несмотря на осуждение посредниками захватов и действий по расширению конфликта, стороны в пылу борьбы уделяли больше внимания военным соображениям, нежели политическим. Затягивание войны – вот что породило и расширило захват чужих земель и привело к оккупации, а не только «аппетиты» армян.
Как посредник прекрасно помню, кто тогда уходил от прекращения военных действий: та сторона, что в итоге как раз больше и пострадала. Азербайджан слишком долго делал ставку на скорое силовое решение (рецидивы подобного настроя проявляются и поныне). Баку сам упразднил Нагорно-Карабахскую автономную область (НКАО) в 1990-м, но фактически обвиняет армян в том, что в ходе боевых действий они не остановились у ее границ. Тот, кто больше года (1993–1994) игнорировал требования резолюций Совета Безопасности ООН прекратить военные действия и нагромождал предварительные условия, обязан был сознавать свою прямую ответственность за последствия – за потери все новых районов, нарастание волн своих переселенцев и беженцев.
Была и чисто военная подоплека событий. Имея явное превосходство в живой силе, Азербайджан к тому же получил при распаде СССР гораздо больше вооружений, чем Армения. В чем-то это предопределило тактику действий сторон. Баку пытался наступать, блокировал НК, часто подвергал его территорию обстрелам и бомбардировкам. Дисбаланс в живой силе и вооружениях, в том числе отсутствие боевой авиации, сложности географии, перебои со снабжением продиктовали армянам более маневренную тактику: концентрацию сил на решающих участках фронта, рейды и захваты, чтобы отодвинуть противника от Нагорного Карабаха, затруднить бомбардировки и обстрелы, сузить фронт из-за неравенства сил. Во многом им помогли мобилизованность и мотивация выживания (она выше соображений престижа и любых прочих), а также неорганизованность и распри в стане противника.
Таков вкратце генезис оккупации в Карабахе, породивший ее причинно-следственные связи. Не предоставь Баку армянам вышеописанный шанс, они и не захватили бы столько территорий. Армяне искусно ловчили, не отвергали и не срывали прекращений огня; иногда принимали и неугодные им посреднические предложения – авось противник «не подведет» и сорвет их. Перемирие от 12 мая 1994 года закрепило сложившийся на тот момент статус-кво: контроль армян над НК и семью районами Азербайджанской Республики и контроль азербайджанцев над некоторыми зонами, населенными ранее в основном армянами.
Всемерно выпячивая армянскую оккупацию, официальный Баку утаивает (главным образом от своих же граждан), как она возникла, какую роль в этом сыграли его ставка на силу, неоднократный срыв им прекращений огня. Нынешняя власть не в состоянии объективно проанализировать прошлое. Она корит лишь Народный фронт Азербайджана и Абульфаза Эльчибея, искажая суть феномена оккупации ради возвышения имиджа Гейдара Алиева (а при «общенациональном лидере» было больше отказов и срывов, потеряно пять районов из семи). Подобных сокрытий и умолчаний в карабахских делах немало. Например, рьяно обвиняя друг друга в этнических чистках, каждая сторона не склонна упоминать о том, что и ее действия трудно квалифицировать иначе.
Ссылаясь на свой суверенитет, взывая к бедственному положению вынужденных переселенцев, Азербайджан пытается добиться чуть ли не безусловного ухода армян с занятых ими земель. Чтобы выиграть время, нынешний президент Ильхам Алиев переносит акцент на «оккупацию Нагорного Карабаха Арменией», требуя вывести войска и оттуда. Это надежно страхует его от соглашения, которое для него опаснее, чем в свое время была для отца.
ТЕРРИТОРИИ В ОБМЕН НА ЧТО?
«Задерживаясь» на захваченных землях, армяне вначале заявляли, что не претендуют на них (кроме Лачинского коридора, обеспечивающего наземную связь Нагорного Карабаха с Республикой Армения). Неверие в миролюбие Баку побудило Степанакерт и Ереван максимально укрепить линию соприкосновения, разместив там и военных из Армении. Со стороны армян всё чаще стали говорить, будто занятые земли – исконно армянские. То есть они не оккупированы, а, мол, лишь освобождены и не подлежат возврату. Правда, официальный Ереван аккуратнее: готов обсуждать постепенное освобождение территорий, придерживая Кельбаджар и Лачин до проведения референдума по статусу НК. Максималисты в Армении и Нагорном Карабахе остро критикуют идею ухода и способны противодействовать ее осуществлению.
Много лет стороны тормозят процесс урегулирования, предъявляя неумеренные запросы и прибегая к искусственным ухищрениям. Выступая под лозунгом «территории за статус», армяне добивались отказа Азербайджана от Нагорного Карабаха в обмен на уход с занятых ими земель. Списав на Народный фронт вину за потерю НК, Гейдар Алиев полагал, будто общественное мнение приняло бы сделку в случае установления – в качестве компенсации – контроля над дорогой через Мегри в Нахичевань (то есть в свой анклав через территорию Армении. – Ред.), но эта идея не прошла ни в Баку, ни в Ереване.
Формула «территории за статус» несбалансирована, она выглядит как «произвол победителя», в ее основе – последняя проба сил. Но нельзя, как это делают в Баку, ставить на одну доску с ней призывы к реваншу. Данная формула – в отличие от этих призывов – относится не к «будущей», а уже к свершившейся войне (прежних жертв не вернуть, а реванш поглотил бы множество новых, причем с неясным конечным исходом).
Другое дело – более скромное уравнение «территории за безопасность», отражающее баланс жизненных интересов населения Нагорного Карабаха и близлежащих районов Азербайджана. Это справедливее. Все стороны оказались бы в выигрыше по сравнению с нынешним положением – каждая по-своему. Ключ тут в степени надежности всеобщей безопасности, в верности сторон своим обязательствам.
КАК НАЧАТЬ УХОД С ЧУЖИХ ЗЕМЕЛЬ?
С самого начала переговоров по карабахской проблеме допускалось, что решение относительно статуса НК потребует времени и будет вынесено лишь на заключительном этапе, после ликвидации последствий вооруженного конфликта. Правда, армянские стороны настаивали на пакетном решении всех имеющихся проблем.
Спор о поэтапном или пакетном методе урегулирования утратил прежнее значение: посредники и стороны избрали, по сути дела, смешанный вариант с элементами как поэтапности, так и пакетности. Но теперь в пакете не окончательный статус Нагорного Карабаха, а лишь порядок его определения волеизъявлением населения. Армяне допускают уход первоначально из пяти районов вокруг НК до полного определения его статуса. Все стороны согласны с поэтапным выполнением того, о чем им удалось бы договориться.
Разрядить обстановку могло бы соглашение о временном статусе Нагорного Карабаха на переходный период, пока продолжаются переговоры и осуществляются согласованные в их ходе меры. Официальный Баку, в отличие от азербайджанских политологов, не видит смысла и в этом. Хотя «временный статус НК» неизбежен и уже имеет место без согласования: если не де-юре, то де-факто.
Что же необходимо, чтобы вывести карабахское урегулирование из застарелого тупика? И приступить к постепенному освобождению оккупированных территорий, в основном азербайджанских? Прежде всего надо «изъять» эту проблематику из прошлого военного контекста и переместить ее в сферу политики, права и морали, учитывая необходимость скорейшего, но непременно добровольного возвращения перемещенных лиц и беженцев в места своего прежнего проживания.
Армянам мешают психологические, эмоциональные факторы – это, дескать, пояс безопасности Нагорного Карабаха, столько жизней отдано за взятие этих земель! Национал-радикалы настаивают на их заселении чуть ли не в виде компенсации за то, что мало кто из 350–400 тысяч армян пожелает вернуться из изгнания под власть Азербайджанской Республики. (Правда, азербайджанцы могут требовать возвращения в Армению тех, кто был выселен в 1988 году. А противоположные стороны – выставить встречный иск за вытеснение армян из Нахичевани. Этому походу в историю не было бы ни конца ни краю.)
ГЛАВНАЯ ПОМЕХА
Однако самыми серьезными препятствиями к освобождению территорий стали регулярные угрозы руководителей Азербайджана прибегнуть к силе. В них есть немало от бравады, нацеленной на поднятие тонуса во внутренней политике. Но стремление Баку запугать армянские стороны заставляет их рассматривать проблему в прежнем, военном, ключе – цепляться за хорошо укрепленную линию соприкосновения. Это просто подарок тем, кто выступает против ухода с занятых земель. Кто же станет ослаблять свои военные позиции при таком взаимном недоверии и под постоянные угрозы из официальных уст? Ереван и Степанакерт считают, что оставлять хоть какой-то из занятых районов (ведь это рушит «линию Мажино») можно лишь при полной уверенности, что военные действия не возобновятся.
Настроения Баку выразил политолог Фикрет Садыхов: «На протяжении последних 10 лет Азербайджан ставят на одну плоскость со страной, которая оккупировала принадлежащие нам территории, нас принуждают к переговорам с этой страной и требуют от нас мирного разрешения, хотя оккупация нашей территории прошла военным путем. Безусловно, подобное положение вещей изначально несправедливо». Может быть, Садыхов не ведает, что и как произошло? Странноватая логика…
Интересы мирного разрешения, в том числе прекращения оккупации, требуют четкого подтверждения всеми сторонами приверженности принципам ОБСЕ о мирном урегулировании споров, о неприменении силы и угрозы силой. Эти два принципа закреплены в хельсинкском Заключительном акте как основа для мирного разрешения конфликтных ситуаций.
ОПАСНОСТЬ РЕВАНША ДЛЯ РЕВАНШИСТОВ
Возобновление военных действий на деле привело бы к более тяжким последствиям, жертвам и разрушениям, чем в 1992–1994 годах. Участниками вооруженных столкновений стали бы уже не полупартизанские формирования, а хорошо оснащенные армии. Но в ближайшие 4–5 лет при реальном соотношении сил ни одной из сторон не удастся осуществить победоносный «блицкриг». А затяжные военные действия губительны прежде всего для того, кто их начал. Уже одно это требует особо ответственного подхода со стороны высших руководителей.
Война опасна и для международного сообщества: Южный Кавказ – не тот регион, чтобы индифферентно взирать на происходящее там. Не просто оправдать новую бойню армянской оккупацией, поскольку все видят, что Ереван и Степанакерт однозначно настаивают на компромиссном мирном разрешении, а Баку грозит им войной, если те не капитулируют: не освободят безусловно и быстро все земли, включая НК. Рецидив применения силы в этом регионе сочтут еще большей аномалией, чем неприглядное наследие прежней войны – оккупацию чужих земель.
Виновник срыва перемирия вызовет огонь на себя, как нарушивший принципы ОБСЕ и обязательства перед Советом Европы. Это навлечет на него порицание со стороны почти всех государств – участников Минской группы ОБСЕ и ее влиятельных сопредседателей, давно и упорно добивающихся мирного урегулирования. Против войны прямо высказались авторитетные представители ряда крупных государств и влиятельных международных организаций. Мало кто рискнет поддержать инициатора военных действий. Он еще не достигнет цели, а требование незамедлительно прекратить их уже станет всеобщим.
Вспомнят и то, что война противоречит Конституции Азербайджанской Республики (статья 9 отвергает ее как средство разрешения международных конфликтов). Уже сейчас руководители Азербайджана воинственными угрозами подрывают уважение к Основному закону своей страны. Если по референдуму о статусе Нагорного Карабаха там часто ссылаются на Конституцию Азербайджана, то об этой статье – ни слова, будто ее и нет!
Баку припомнят прямое форсирование гонки вооружений в регионе, резкое увеличение военного бюджета Азербайджанской Республики. Свою роль сыграет и факт пренебрежения, с каким там отнеслись к соглашению об улаживании инцидентов на линии соприкосновения, подписанному с Нагорным Карабахом и Республикой Армения 4 февраля 1995-го по указанию Гейдара Алиева. Дня не проходит, чтобы Минобороны Азербайджана не сообщило о нарушениях перемирия армянами, о жертвах обстрелов с их стороны. Однако речь идет об очередной логической неувязке: казалось бы, Баку жаждет прекращения инцидентов, но почему же там и не думают выполнять положения документа, официально подписанного под эгидой ОБСЕ?
Ереван и Степанакерт не раз выступали с заявлениями о готовности соблюдать соглашение, если ту же готовность проявит азербайджанская сторона. Но та упорно отмалчивается уже более десяти лет. Если Баку считает соглашение об инцидентах несовершенным, было бы логично скорректировать или дополнить его либо заключить новое. Но нет – пусть лучше будут жертвы, чтобы нагнетать напряженность, вести надрывную пропаганду.
Словом, силовой реванш – это пока, как минимум, заведомо нерентабельная авантюра, но она может повлечь за собой и более серьезные последствия. Как выразился заместитель госсекретаря США по делам Европы и Евразии Даниел Фрид, война погубила бы будущее Азербайджана.
КУРС НА ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРИМИРЕНИЕ
Шоры воинственности не позволяют Азербайджану видеть, что отказ от силового решения принесет Баку прямую выгоду. Это не только позволит обратить больше средств на развитие страны и улучшение материального положения населения, но и лишит армян доводов в пользу «зоны безопасности Нагорного Карабаха». Возврат многих районов без выстрелов стал бы крупным успехом властей Азербайджанской Республики и встретил бы широчайшую поддержку международного сообщества. Конечно, это еще не решило бы проблему статуса НК, но кардинально оздоровило бы атмосферу, приоткрыв путь к поиску компромиссов на дальнейших переговорах.
Пока стороны пренебрегают несомненными выгодами конструктивного подхода к урегулированию. Ни одна из них не готова провозгласить единственно верный в создавшейся ситуации долгосрочный курс на историческое примирение между армянами и азербайджанцами или хотя бы предложить противостоящей стороне сделать это совместно. А ведь уклонение и тем более отказ от такого предложения чреваты немалыми издержками на мировой арене. Даже одностороннее провозглашение такого курса на перспективу было бы активно поддержано международным сообществом и поставило бы противостоящую сторону в невыгодное положение. Однако Ереван и Степанакерт пока недооценивают этот ресурс, а Баку, нагнетая тотальный негативизм, загоняет себя в тупик, откуда нелегко повернуть к конструктивному решению, – на нынешнем фоне это будет выглядеть чуть ли не капитуляцией. Смена руководителей дает армянам больше простора для маневра, им легче делать новые шаги в процессе урегулирования, тогда как президент Азербайджана, стремясь быть переизбранным, больше скован политикой своего первого мандата.
Единственный шанс для политического прорыва в Карабахе, в том числе к скорейшему освобождению чужих территорий, – полное исключение химеры силового решения конфликта: комплексное обеспечение сторонами условий для невозобновления военных действий при посредничестве международного сообщества. Тут нельзя полагаться лишь на сами стороны либо только на «опеку извне». В одиночку ненадежно ни то ни другое – необходимо соединение усилий.
Общеизвестно, что стороны неоднократно обязывались разрешить конфликт мирными средствами. Что же помешает им подкрепить это заключением соглашения о невозобновлении военных действий? Ведь речь идет не о новом обязательстве, а о подтверждении прежних. Конечно, последние взяты перед международными организациями, а не перед противостоящей стороной, но суть от этого не меняется. Необходимо создать условия для первых ощутимых сдвигов в урегулировании, перечеркнуть призывы последних лет к войне.
Стороны могли бы заключить соглашение о безальтернативности мирного разрешения конфликта. Баку непросто сделать такой поворот, но винить в этом некого. Уклонение от подобного соглашения обнаружило бы всю несерьезность подхода государства к уже принятым обязательствам. Чтобы документ не был декларативным, а стороны не могли отказаться от него либо сорвать выполнение договоренностей, нужны гарантии Совета Безопасности ООН или по меньшей мере государств – сопредседателей Минской группы ОБСЕ.
Странно, что иерархи ОБСЕ пока не предложили подобное соглашение: ведь их миссия – содействовать мирному, а не иному разрешению конфликта. Они не вправе вяло реагировать на серийные угрозы официальных лиц, инциденты на линии соприкосновения, взвинчивание гонки вооружений. Посредники – не судьи, но обязаны отстаивать свою мирную миссию, давно взятую на себя сторонами. Ведь это прежде всего Организация по безопасности, а уж потом по сотрудничеству в Европе.
Неизбежно встанет и практический вопрос: куда должны отойти армяно-карабахские войска на период до определения статуса Нагорного Карабаха? Былые границы НКАО давно упразднены и Баку, и Степанакертом. К тому же они были столь изрезаны, что совершенно непригодны для размещения сил вдоль них даже на переходный период. Для скорейшего ухода с занятых территорий необходимы переговоры по спрямлению линии, которая временно послужила бы подобием условной «границы» между Азербайджаном и НК. Вряд ли Ереван возьмет на себя проведение таких переговоров, да и предоставит ли ему Степанакерт такой мандат?
Переговоры Баку – Степанакерт желательно начать как можно скорее, еще до заключения соглашения о безальтернативности мирного решения, чтобы не затягивать потом с отводом войск. Оттесняя НК от своих консультаций с Ереваном, Баку лишь затрудняет себе выход на переговоры со Степанакертом. Тем более что их не заменить контактами «между двумя общинами Нагорного Карабаха».
ПРИНУЖДЕНИЕ К МИРУ
Учитывая тяжкий груз истории армяно-азербайджанских конфликтов, к международной миротворческой операции в Карабахе предъявляются весьма специфические требования. Она должна быть гибкой по форме и жесткой по сути, краткой по срокам (примерно два-три года) из-за необычайной дороговизны, но надежной по конечным результатам.
Потребуется двухэтапный мандат, включая право применения силы против прямых нарушителей соглашения в любой период. На первом этапе для контроля за демилитаризацией освобожденных территорий необходимо разместить военных наблюдателей по линии соприкосновения и линии отвода (особенно в местах их пересечения с коммуникациями). Кроме того, потребуется размещение мобильной «ударной силы», способной по тревожному сигналу наблюдателей быстро выдвинуться к месту нарушения (возможно, даже к двум одновременно) и блокировать, а при необходимости и вытеснить нарушителей. Вместе с тем следует предусмотреть меры против нарушений, которые будут исходить якобы от гражданского населения.
На второй этап надо изначально заложить в мандате превращение миротворческой операции в операцию по принуждению к миру. Государства – участники операции должны дать твердые гарантии возобновить ее в указанном виде. Перерастание миротворческой операции при необходимости в операцию по принуждению к миру исключит или значительно сузит возможность возникновения у сторон соблазна вернуться к силовым методам после завершения первой фазы.
Такая жесткость международной операции в Карабахе оправдана тем, что на кону – не только урегулирование нынешнего конфликта (как в Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье). Речь идет и о необходимости полностью исключить на историческую перспективу кровавые столкновения азербайджанцев и армян, периодически омрачавшие жизнь всего региона и способные теперь серьезно осложнить международную обстановку в целом.
