В конце 2015 г. МВФ внес технические изменения в проводимую им политику – теперь деньги могут предоставляться той или иной стране под конкретную экономическую программу, даже если у нее имеется большая непогашенная задолженность перед официальными кредиторами. Это решение означало фактический отказ от одного из базовых постулатов, на которых зиждилась доктрина фонда. На протяжении нескольких десятилетий МВФ тесно сотрудничал с Парижским клубом кредиторов и занимал достаточно жесткую позицию относительно своевременного погашения долгов. Со странами-должниками подписывались соответствующие соглашения о графике выплат и их финансовых гарантиях перед МВФ.
Складывалось впечатление, что это решение стало следствием открытого политического вмешательства Соединенных Штатов (крупнейшего члена МВФ, влияние которого значительно превышает его долю в 16,1%) в интересах своего государства-клиента – Украины. Точно так же 20 годами ранее Вашингтон обвиняли в давлении на МВФ ради оказания помощи России.
На самом деле все не так просто. Из открытых источников становится понятно, что грубое вмешательство далеко не столь очевидно, если рассматривать его в исторической перспективе. В конце концов, у МВФ есть своя внутренняя логика, которую внешним наблюдателям не так просто понять. Фонд действительно поддерживает экономическую программу Украины. Но вполне возможно, что решение, объявленное 9 декабря, свидетельствует о серьезном сбое в системе управления международной валютной системой, главным стержнем которой является МВФ. И это может стать началом конца известного нам мира. Дальше будет что-то иное, и вовсе не обязательно оно окажется лучше.
Долговой спор между Украиной и Россией
30 апреля 2014 г. МВФ одобрил начальное соглашение о выделении Украине срочного кредита в рамках двухлетнего договора и перевел начальный транш в 3,2 млрд долларов. Затем 11 марта 2015 г. соглашение о срочном кредите заменено на договор о долговременной кредитной линии в 17,5 млрд долларов на 4 года, первый транш предполагался в размере около 5 млрд долларов. По стандартам МВФ размер помощи был непропорционально большим (900% от квоты Украины) и чрезвычайно рискованным.
Повторное рассмотрение программы, частью которой был договор о бюджете на 2016 г., приостановлено в октябре прошлого года. Одним из многих неразрешенных вопросов остается задолженность в 3 млрд долларов в виде евробондов перед Россией. Сумма выделена в декабре 2013 г., когда прежнее украинское правительство предпочло быстро получить пакет помощи на не слишком жестких условиях, в то время как поддержка Евросоюза оговаривалась множеством предварительных требований.
20 декабря 2015 г. наступил срок выплаты российского долга, но новые украинские власти попытались этого избежать. Сначала они заявили, что бонды относятся к частному сектору. МВФ с этим не согласился, постановив 16 декабря 2015 г., что облигации были государственными. В то же время, как отмечалось выше, 9 декабря 2015 г. фонд изменил главное положение своей политики кредитования, допустив возможность продолжения помощи стране, накопившей задолженность.
Понятно, что вопрос долговых обязательств между Украиной и Россией рассматривается в контексте более масштабных антагонистических отношений этих государств. Украинская сторона считает полученные 3 млрд долларов не более чем политической взяткой для поддержки фактически обанкротившегося режима Януковича. Москва же рассматривает эту сумму как законный заем стране, которую никто больше не был готов поддержать в трудное время.
МВФ оказался зажат между двумя членами фонда, находящимися в откровенно враждебных отношениях друг с другом. Исполнительный совет и эксперты ищут, как разрешить спор, чтобы ограничить эффект от поддержки стран с неурегулированными государственными долгами. С моей точки зрения, руководители фонда, вынужденные пойти на второй пересмотр украинской программы, тем не менее проявили проницательность и дальновидность. Ведь Казначейство США решительно настаивало на таком решении, которое допускало бы пересмотр условий и в дальнейшем. Сомневаюсь, что американцам понадобился серьезный нажим на руководство МВФ. Многие старшие администраторы фонда и без того сочувственно относятся к Украине и понимают, что ей нужно помочь. Поскольку штаб-квартира МВФ находится в Вашингтоне, его руководители вряд ли могли игнорировать аргументы и влияние ведущих средств массовой информации Запада, которые решительно поддерживают Украину.
С точки зрения кредитора этот диспут возмутителен, но споры о долгах в силу своей природы обычно довольно язвительны и желчны, независимо от подробностей. Посмотрите на недовольных частных кредиторов Аргентины, отказавшихся принять предложенный аргентинским правительством план действий после дефолта по их облигациям (бондам) в 2001 г. (хотя, может быть, лет через 15 они все же придут к соглашению). Вряд ли стоит ожидать, что украинский долг вообще будет погашен в полном объеме, тем более это относится к купленным Россией бондам.
Это неудивительно. В конце концов, на протяжении всей современной истории государственное кредитование, по крайней мере отчасти, преследует политические цели в отличие от частного кредитования на коммерческих условиях для получения прибыли. Когда Россия приобрела первый транш украинских облигаций на 3 млрд долларов, политика была, как мне кажется, главным фактором. Российское правительство должно было учитывать возможность или даже вероятность невыплаты задолженности, как минимум ему следовало из этого исходить. В любом случае Россия как член Парижского клуба кредиторов знает, что происходит с государственными, а тем более частными займами, когда у страны нет другого выбора, как только согласиться с программой МВФ, акцентирующего внимание на приемлемом уровне задолженности.
России не понаслышке известна и другая сторона медали, потому что с 1992 по 1999 гг. ей самой не раз реструктурировали долги. В то время заемщикам со средним уровнем доходов было гораздо труднее договариваться о реструктуризации, чем в наши дни. Но Россия выплатила весь государственный долг вместе с набежавшими процентами. Этого вряд ли можно ожидать от Украины, даже если обстоятельства сложатся сравнительно благоприятно.
Долговой спор между Украиной и Россией, вероятно, станет одним из многих неразрешенных вопросов, которые еще долго останутся камнем преткновения во взаимоотношениях двух стран.
Как насчет МВФ?
Скорее всего, даже искушенным наблюдателям этот долговой спор с участием МВФ покажется слишком скучным и бессмысленным. Однако он может стать поворотным моментом в развитии международной валютной системы, стержнем которой является фонд. МВФ в отличие от большинства других глобальных организаций использует непропорциональную систему голосования. На долю каждого из членов приходится определенная квота, более или менее соответствующая его относительному весу в мировой экономической системе, хотя на практике часто удается добиваться консенсуса и не прибегать к формальному голосованию.
Вряд ли кого-то удивит утверждение, что МВФ – политическая организация. Им действительно управляют люди, представляющие органы власти стран-членов, и интересы государств влияют на принимаемые решения. Много написано о конфликтах, связанных с назначением директоров-распорядителей. Хотя персонал фонда не связан напрямую с национальными правительствами, все программы одобряет исполнительный совет. Поскольку сотрудникам хорошо известны предпочтения совета, редко предлагаются программы, которые не получат одобрения.
Однако МВФ удавалось наладить эффективную работу не столько в силу приверженности группы активных членов во главе с США главным принципам организации (хотя они не всегда соглашаются с фактическим применением этих принципов), сколько в силу молчаливого согласия большинства с мнением ведущей группы. Руководство работой фонда со стороны политически значимых членов, с мнением которых все считаются, и готовность остальных принимать эти политические приоритеты как свои собственные и обеспечивает на практике в целом эффективную работу. Неудивительно, что персонал МВФ обычно с воодушевлением поддерживает общий консенсус, согласно которому всем необходимо следовать основным положениям: укрепление мирового валютного сотрудничества, обеспечение финансовой стабильности, облегчение международной торговли, стремление к максимальной занятости населения и устойчивому экономическому росту, а также сокращение бедности в мире. Я знаю это, потому что на протяжении своей долгой карьеры в МВФ был одним из тех, кто верит в эти принципы.
Это не значит, что разногласий или трений никогда не было. МВФ – не монолит. И даже при более компетентных и технократических директорах-распорядителях, таких как Ларозьер и Камдессю (стояли во главе с 1978 по 2000 гг.), во многих случаях между директорами фонда возникали острые разногласия. Они редко предавались широкой огласке. Одним из скандальных эпизодов был уход в отставку Дэвида Финча, руководителя легендарного политического департамента МВФ. Он покинул пост в 1987 г. в знак протеста против давления на него крупных акционеров, требовавших поддержать плохо проработанные программы для Египта и Польши.
С моей точки зрения, нельзя винить членов МВФ в стремлении использовать свое положение для достижения политических целей. Непрекращающиеся попытки влиять на политику фонда лишний раз подчеркивают его значимость, идет ли речь о включении китайской валюты в корзину специальных прав заимствования или о перераспределении квот для более справедливого отражения изменений в мировой экономике. Но обычно подобные дискуссии – чистая формальность, которая объясняется необходимостью широкого консенсуса, характером директора-распорядителя, ярко выраженными предпочтениями старшего звена управляющих и оценкой компромиссов по поводу сроков погашения кредитов.
Действительно ли речь шла об Украине?
Последствия усилий, прилагаемых МВФ для того, чтобы добиться невозможного и освободить Украину от немедленной выплаты долга, сводятся не столько к новому подходу к разрешению долговых споров, сколько к усиливающемуся разладу в практике многосторонних отношений. То, как был решен этот вопрос – яркое доказательство нарастающей раздробленности мирового порядка.
Пересмотр правил государственного кредитования был в повестке дня на уровне совета МВФ с 2013 г., еще до украинского кризиса. В докладной записке 2013 г. выражена озабоченность по поводу растущей роли и меняющейся структуры государственного кредитования. Ситуация требовала более четкого законодательства, в котором оговаривались бы условия участия государственного сектора, особенно в отношении кредиторов, не входящих в Парижский клуб. Хотя казалось, что МВФ первоначально намеревался пересмотреть свою политику только весной этого года, спор о трехмиллиардном российском займе Киеву ускорил процесс. Решение принято в декабре прошлого года, за несколько дней до наступления срока платежа по украинским облигациям, и, конечно, складывается впечатление, что оно было спонтанным.
Логика долгосрочной политики кредитования заключалась в том, что страну, накопившую задолженность, МВФ кредитует в соответствии с тем, насколько добросовестно она ведет переговоры с официальными кредиторами, такого рода добросовестность может служить гарантией договоренности по выплате долга и позволит продолжать финансирование программы. Отказ от подобного условия в случае с Украиной может стать нехорошим прецедентом и дать основание другим странам настаивать на аналогичном послаблении и не прилагать серьезных и искренних усилий для достижения соглашений с правительствами стран-кредиторов. Ирония в том, что, прежде чем стать членом Парижского клуба в 1997 г., Россия сталкивалась с серьезной дискриминацией в вопросе выплаты государственного долга.
У Украины может быть законная причина для отсрочки выплат, но, похоже, главное беспокойство вызывает то, что нетрадиционные кредиторы, такие как Китай, начали выдавать крупные займы развивающимся странам. Во многих случаях льготные условия этих кредитов не соответствовали стандартам МВФ и Всемирного банка, и, наверно, дело еще в том, что Китай не является членом Парижского клуба, где обычно обсуждается реструктуризация долга.
Так почему же совет МВФ и его старшие директора поддержали пересмотр условий, при котором ответственность за договоренность о выплате долга фактически перекладывается с должника на кредиторов? В конце концов, раньше, когда одно из государств-кредиторов, членов Парижского клуба, воздерживалось и блокировало обязательный консенсус, остальные члены Клуба и сотрудники МВФ в буквальном смысле не позволяли сторонам покинуть стол переговоров, пока не достигалось приемлемое для всех соглашение. Если реальной проблемой является Китай как потенциальный кредитор, почему бы не пригласить его присоединиться к клубу, как ранее была приглашена Россия? Что в действительности происходит?
Смещение тектонических плит геополитики
Ставки сегодня намного выше, чем просто долг, каким бы важным он ни был. Подход к принятию глобальных решений на основе консенсуса представляется нежизнеспособным. По сути вопрос в том, сохранится ли система многосторонних отношений, сложившаяся после Второй мировой войны, в середине или конце XXI века? Речь идет о нескольких центральных организациях, таких как МВФ, играющих ключевую роль и принимающих решения на основе консенсуса. Или же эта система медленно, а может, резко переродится в региональные альянсы, в каждом из которых будет свое членство и между которыми будет происходить конструктивная конкуренция и взаимодействие?
Главный вопрос – в вызове, который Китай, а также Россия, Индия и некоторые другие страны бросают устоявшемуся мировому порядку. В качестве примера можно привести китайские займы, выделяемые африканским государствам. Перечень озабоченностей крупных акционеров МВФ растет. И дело не только в недавних инициативах стран БРИКС по созданию того, что воспринимается как организации, конкурирующие с МВФ и Всемирным банком, а во все более напряженных отношениях и нежелании многих стран слепо следовать (как в прошлом) политике, предлагаемой крупными развитыми державами, прежде всего США. Первый звонок, свидетельствующий о зреющем несогласии с точкой зрения доминирующих акционеров, прозвучал в августе 2007 г., когда представитель России выдвинул кандидатуру бывшего председателя Центрального банка Чешской Республики Йозефа Тошовски на пост директора-распорядителя МВФ вместо кандидата-фаворита Доминика Стросс-Кана из Франции.
Вполне возможно, что МВФ, структуру многостороннюю и некогда стабильную, поразил (как и многие организации, вдохновляемые и руководимые развитыми экономиками) вирус демократических устремлений. Фонд испытывает все большее давление со стороны других стран и негосударственных игроков, требующих права голоса и более широкого представительства. Такую тенденцию к кажущейся анархии можно считать положительной, особенно если признать старую систему уютных и комфортных отношений слишком непредставительной и своекорыстной. Однако это означает, что системой труднее управлять, поскольку все сложнее договариваться хотя бы о минимальном общем знаменателе.
И, на мой взгляд, Соединенные Штаты не облегчают себе жизнь с точки зрения собственных долгосрочных интересов. Наверно, при более тонком и демократичном подходе они могли бы еще долгие десятилетия доминировать в глобальных организациях с центральным управлением, таких как МВФ. К сожалению для тех из нас, кто верит в благотворность либерального порядка, основанного на терпимости и политическом реализме, США становятся объектом справедливой или не очень критики других стран. Их обвиняют в том, что из благожелательного лидера они превратились на мировой арене в агрессивного гегемона, преследующего узкие и своекорыстные политические цели подобно тому, как это делают другие страны, и не только в МВФ.
Иными словами, нельзя больше считать само собой разумеющимся, что Соединенные Штаты первыми будут принимать на себя главный удар и что на них можно положиться как на спасителя, когда больше не на кого надеяться. Их действия почти во всех областях – от Транстихоокеанского партнерства до военных авантюр, от финансовых операций в разных регионах мира до шпионажа посредством контроля данных и т.д. – вызывают все большее неприятие, а то и негодование в мире, где остальные державы утверждают собственные ценности и приоритеты. Ирония в том, что повышение политической роли США в МВФ происходит в то время, когда другие члены, особенно недостаточно широко представленные в нем страны-кредиторы, все менее склонны мириться с американским доминированием. Несмотря на риторику президентской гонки 2016 г., в ходе которой звучат ностальгические призывы к лидирующей роли Соединенных Штатов в военной, экономической и нравственной сфере, в действительности наш мир становится все более раздробленным.
Мой коллега по НИУ «Высшая школа экономики» в Москве и редактор этого журнала Фёдор Лукьянов недавно написал, что в системе международных отношений уже пройден символический Рубикон, а мир дробится на более управляемые сегменты. В конце концов, в глобальной валютной системе не всегда существовал единый центр силы вроде США, которые играют сегодня столь важную роль в МВФ и мировой финансовой сфере. В золотом стандарте XIX и начала XX века участвовало много крупных игроков, даже если какое-то время самым важным участником была Великобритания.
Поскольку Соединенные Штаты и другие страны, контролирующие голосование в МВФ, вряд ли уступят принятие ключевых решений новым кредиторам (запоздалая ратификация Конгрессом США в конце прошлого года положения о перераспределении квот в фонде, одобренного пятью годами ранее, мало что меняет), тезис о фрагментации мирового порядка представляется обоснованным. Поэтому было бы странно, если бы кто-то посчитал упомянутую ратификацию важной вехой во взаимодействии Вашингтона с многосторонними организациями. Это решение фактически осталось незамеченным. Реформа с большим опозданием наделяет развивающиеся страны большими правами и весом при голосовании. Но изменение баланса, скорее всего, слишком незначительно, чтобы предотвратить расшатывание существующего устройства. Более вероятна эволюция в направлении мира, в котором нынешняя турбулентность и непостоянство трансформируются в новое, более многополярное, но вместе с тем глобальное равновесие.
Что касается МВФ, то, наверно, еще не ушло время для того, чтобы привести эту организацию в соответствие с нуждами времени и избежать ее распада. С одной стороны, даже крупные акционеры могут захотеть ослабить контроль над фондом, если мир столкнется с финансовыми и экономическими потрясениями, требующими скоординированной политики в глобальном масштабе. С другой, МВФ – не монолит, и в нем много глав представительств и ведущих управленцев из разных стран, которые категорически не приемлют политического давления. Это наглядно проявилось в случае с Украиной – могло быть намного хуже. Со своей стороны я не уверен, что можно сопротивляться силе тектонических сдвигов. Наверно, от Китая, который председательствует в «Большой двадцатке» ведущих экономик в 2016 г., резонно ожидать нестандартного мышления и подходов.
