Россия в глобальной политике

Представление идеологии и исторической памяти как того, что конструируют политтехнологи, ведёт к грубым просчётам. Недооценка низового неофициозного патриотизма чревата политическими провалами.

Утренние заголовки в 2014 г. ошарашивали читателей пренеприятнейшим известием – Европа находится в состоянии войны. Локальные конфликты, связанные с распадом Советского Союза и Югославии в 1990-е гг., были более кровопролитными, но украинский кризис произошел много позже и возродил ужас, связанный с перспективой столкновения крупнейших мировых держав.

Спецвыпуск «Победителей нет: украинский кризис и разрушительная борьба за постсоветскую Евразию».

Этот специальный номер журнала – необычный. Мы впервые перевели целую книгу, то есть выпуск получился не просто тематический, как мы иногда делали раньше, а посвященный одному-единственному сюжету. Но сюжет этот – украинский кризис, а он вобрал в себя всю сложность отношений между Россией и Западом после холодной войны, стал их неутешительной квинтэссенцией.

Где искать корни трагедии Донецкого аэропорта? Одни обратятся к историческим факторам – таким, как российский империализм, наследственная неприязнь вокруг языка и религии, советская национальная политика и микроистория Крыма и Донбасса. Рассмотрение этих факторов уместно при определенной степени абстрагирования, но мы бы хотели сосредоточить внимание на динамике событий, происходящих на авансцене.

Спецвыпуск «Победителей нет: украинский кризис и разрушительная борьба за постсоветскую Евразию».

Спустя 15 лет после урегулирования, которого не было, – ознаменовавшего окончание холодной войны, – шансы выстроить новый, инклюзивный порядок в Европе и Евразии были упущены.