В вопросе о механизмах утверждения национальной идентичности как одной из основ российской государственности царит путаница, а дебаты, ведущиеся политиками и экспертами, имеют поверхностный и эмоциональный характер. Вольное жонглирование такими основополагающими понятиями, как народ и нация, чревато серьезными рисками для общества и государства. В отечественном политическом языке слову «национализм» придается отрицательный смысл, между тем как национализм играл ключевую роль в формировании современных государств и во многом остается важнейшей идеологией современности.
Изучение проблемы национализма и строительства наций в России основано на старых подходах. В этом кроется одна из причин существования, как минимум, трех разных взглядов на общество и государство.
Первый. Россия – государство с населением, состоящим из многих наций, и в этом ее радикальное отличие от остальных стран мира.
Второй. Россия – национальное государство русской нации с меньшинствами, члены которых могут становиться русскими или же признать государствообразующий статус русских.
Третий. Россия – национальное государство с многоэтничной российской нацией, основу которой составляют русская культура и язык и в которую входят представители других российских национальностей (народов).
Понимание российского народа как исторического целого и как гражданской нации высказывалось неоднократно, в том числе экс-президентом Владимиром Путиным, а также новым президентом Дмитрием Медведевым. Эта формула была позитивно воспринята многими интеллектуалами и политиками как единственно возможная для России и как полностью отвечающая апробированному в мире опыту существования крупных многоэтничных государств, а также идеологии государственного (гражданского) национализма.
Однако в последнее время противники формулы российской нации и сторонники этнического национализма (прежде всего от имени доминирующего народа) явно активизировались, объявив о «провале строительства гражданской нации» в России и выступив с явно политизированными проектами.
ГЛОБАЛЬНЫЙ КОНТЕКСТ
В мировой общественной практике утвердилось представление о нациях как территориально-политических образованиях со сложными, но едиными социально-культурными системами. Какими бы неоднородными по составу ни были государственные сообщества, они повсюду сами определяют себя как нации и считают свои государства национальными либо государствами-нациями. Народ и нация выступают в данном случае как синонимы, и именно эти категории придают изначальную легитимность современному государству.
Представление о едином народе-нации является ключевым моментом обеспечения стабильности и согласия в обществе, а также залогом крепости государства в неменьшей степени, чем Конституция, армия и охраняемые границы. Идеология гражданской нации предполагает существование ответственного гражданина, единой системы образования, версии общего прошлого с его драмами и достижениями, символики и календаря, чувства любви к Родине и лояльности государству, а также отстаивание национальных интересов. Все это составляет то, что называют национализмом в его гражданском и государственном варианте.
Гражданскому национализму противостоит этнический национализм, отражающий настроения той или иной этнической общности. Она может составлять большинство либо меньшинство населения, но определяет в качестве нации своих членов, а не всех граждан страны и на этом основании требует «собственной» государственности или привилегированного статуса. Различия между двумя типами национализма существенны, ибо этнический национализм основан на идеологии исключения и отрицания многообразия, а гражданский – на идеологии солидарности и признания многообразного единства.
Особый вызов государству и гражданской нации бросает радикальный национализм меньшинств, которые желают выйти из общего государства путем вооруженной сецессии. Этнический национализм большинства также несет в себе риски, ибо может объявить государство исключительной собственностью одной группы. Выступая приверженцем существующей государственности, такой национализм порождает противников данного государства среди меньшинств.
Так, например, одной из причин внутренних гражданских войн в Индии стал индусский национализм, представленный хиндиязычным большинством. Поэтому в Индии утверждается понятие индийской нации, хотя в стране существует множество больших и малых народов, языков, религий и рас. Начиная с Ганди и Джавахарлала Неру, элита страны и государство отстаивают индийский национализм (название ведущей политической партии – Индийский национальный конгресс) в противовес национализму хинди и меньшинств. Благодаря этой идеологии Индия сохраняет государственную целостность.
В Китае доминирующий народ – ханьцы. Они и китайская нация (миндзу) численно и культурно почти совпадают. Тем не менее наличие 55 неханьских народов численностью более 100 миллионов человек не позволяет говорить о ханьцах как государствообразующей нации. «Великоханьский шовинизм», который подвергал критике еще Мао Цзэдун, представляет угрозу китайскому государству, ибо провоцирует сепаратизм неханьцев и может привести к распаду страны. Образ китайской нации как совокупности всех граждан был сконструирован несколько десятилетий назад и успешно справляется с задачей обеспечения национальной идентичности китайцев.
Аналогичная ситуация двух уровней идентичности (гражданская нация и этнонация) существует и в целом ряде других стран (Великобритания, Индонезия, Испания, Канада, Мексика, Нигерия, Пакистан и пр.), включая Россию. Все современные нации-согражданства имеют сложный этнический, религиозный, расовый состав населения. Культура, язык и религия большинства почти всегда выступают основой национальной культуры. Например, английский – компонент британской нации, кастильский – испанской, ханьский – китайской, русский – российской, но нация понимается как многоэтничное образование. Скажем, в состав испанской нации входят как основное население – кастильцы, так и баски, каталонцы, галисийцы.
В России реальная ситуация сходна с положением в других странах, но есть особенности идеологии нациестроительства и практики использования категории «нация». Эти особенности следует учитывать, но они не отменяют мировую норму строительства государств.
НАЦИОНАЛИЗМ В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
Легимность государству придает население, осознающее себя единым народом и приверженное своему государству. В России таковым является российский народ (россияне) – понятие, родившееся во времена Петра I и Михаила Ломоносова и утверждавшееся выдающимися деятелями, начиная от Николая Карамзина.
Когда в XVIII–XIX веках представление о современных нациях на основе гражданского национализма формировалось в Европе и Америке, в России также утверждалось представление о российской или «общерусской нации» (Пётр Струве), а слова «русский» и «российский» были во многом синонимами. Слово «русский» больше относилось к обычаям и культуре, а слово «российский» – к народу страны. Так, например, Карамзин в «Записке о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» писал императору Александру I: «Царствование Романовых, Михаила, Алексея, Феодора, способствовало сближению россиян с Европою как в гражданских учреждениях, так и в нравах от частых государственных сношений с ее дворами, от принятия в нашу службу многих иноземцев и поселения других в Москве… Искореняя древние навыки, представляя их смешными, хваля и вводя иностранное, государь России унижал россиян в собственном их сердце… Русская одежда, пища, борода не мешали заведению школ. Два государства могут стоять на одной ступени гражданского просвещения, имея нравы различные. Государство может заимствовать от другого полезные сведения, не следуя ему в обычаях».
Для Карамзина быть россиянином означало в первую очередь чувствовать глубокую связь с Отечеством (не только с государем!) и быть «совершеннейшим гражданином». Эта линия понимания «российскости» на основе русской культуры и православия (не исключая католиков западной части страны и мусульман Поволжья) занимала доминирующее положение, в то время как этнический национализм был маргинальным не только в центре, но и в регионах. Исключение составляли только Польша и Финляндия.
Как и другие сторонники российского национализма в его либерально-имперском или федералистском вариантах, Струве справедливо считал, что «Россия есть государство национальное» и что, «географически расширяя свое ядро, русское государство превратилось в государство, которое, будучи многонародным, в то же время обладает национальным единством».
Но в России были сторонники и узкоэтнического понимания русского, те, кто хотел поставить знак равенства между русскими и великороссами, а национальной территорией предлагал считать традиционный ареал расселения великороссов. Процесс утверждения образа России как национального государства «российской многонародной нации» (определение Ивана Ильина) не был завершен к 1917 году не столько по причине многоэтничного состава населения либо обширности территории, сколько из-за косности самодержавия и идеологического разброда среди элиты. Тем не менее ошибочно считать, что, поскольку дореволюционная Россия была империей, она не являлась национальным государством.
В дореволюционной России было представление о национальной территории, национальных интересах и национальной экономике, существовал многочисленный слой образованного и служивого населения разной этнической и религиозной принадлежности, и люди считали себя представителями российского народа и называли Россию своим Отечеством. Не случайно в ходе Октябрьской революции и Гражданской войны противников большевиков объединял лозунг защиты единой и неделимой России.
Образ России как «лоскутной империи» и «тюрьмы народов» утвердился уже в советское время на основе революционного отрицания прошлого. Современные исследования национализма, прежде всего как дискурсивной практики, позволяют говорить о России до 1917-го как формирующемся национальном государстве с национальным ядром на основе русскоязычной российской культуры. Схожей была ситуация во многих других государствах мира, и Россия не представляла собой исторической аномалии.
ОЦЕНКА СССР И СОВЕТСКОГО НАРОДА
В Советском Союзе приоритет строительства нации был перенесен с общегосударственного уровня на регионально-этнический. «Национальной государственностью» считались этнотерриториальные автономии в форме союзных и автономных республик. На основе этнических общностей и регионально-конфессионально-племенных идентичностей были сконструированы «социалистические нации».
В советские переписи населения с 1926 года был введен вопрос о «национальности» как обязательный выбор по одному из родителей. Население страны жестко разделилось по «нациям и народностям», общее число которых менялось в зависимости от процедуры подсчета и политико-идеологических установок. Изменилось содержание понятия «русский», которым стали обозначать только бывших великороссов, а категория «великоросс» исчезла из общественной практики, а затем и из сознания людей. В свою очередь, малороссы стали называться украинцами, белорусы остались белорусами, но обе группы перестали считать себя одновременно и русскими.
В СССР единство советского народа обеспечивали формулы интернационализма и дружбы народов. На самом деле это единство в значительной мере держалось на тоталитарно-авторитарной форме правления и на идеологии советского патриотизма. Не называя себя так официально, советский народ представлял собой гражданскую нацию, а Советский Союз был национальным государством в неменьшей мере, чем другие крупные и этнически гетерогенные государства, которые считались и считаются национальными: Бразилия, Великобритания, Канада, Китай, Индия, Индонезия, Испания, Мексика, США и др.
Огосударствление и территориализация этничности вместе с формулой «многонациональности» послужили одним из аргументов в пользу распада СССР во имя «национального» (читай: этнического) самоопределения. Уже после распада советский народ как общность был объявлен химерой, а Советский Союз – «последней империей». Однако исследования показывают, что СССР, несмотря на радикальный разрыв в 1917-м, был продолжением Российского государства, хотя слово «Россия» исчезло из названия, а вместе с ним ушли из языка понятия «российский народ» и «россияне».
Советская модернизация и культурная политика при всех деформациях оказали позитивное воздействие на сохранение и развитие малых культур, а общие исторические испытания и достижения способствовали национальной консолидации советского народа в социально-культурном и поведенческом смысле.
НОВЫЙ РОССИЙСКИЙ ПРОЕКТ
По инерции политико-правового мышления в Конституции Российской Федерации сохранилась формула «многонациональности», хотя более адекватной была бы формула «многонародной нации». Исправить текст Основного закона страны очень сложно, но необходимо более последовательно утверждать понятия «нация» и «национальное» в общегосударственном и гражданском смысле, не отвергая существующей практики использования данных понятий в этническом смысле.
Сосуществование двух разных смыслов для такого политически и эмоционально нагруженного понятия, как «нация», возможно в рамках одной страны, хотя первичность гражданской национальной идентичности для ее жителей незыблема, как бы ни оспаривали данный факт этнонационалисты. Главное – объяснить, что эти две формы общности не являются взаимоисключающими и понятия «российский народ», «российская нация», «россияне» не отрицают существования осетинского, русского, татарского и других народов нашей страны.
Поддержка и развитие языков и культур народов России должны идти вместе с признанием российской нации и российской идентичности как основополагающей для граждан страны. Эта новация давным-давно назрела и фактически уже признана на уровне здравого смысла и повседневной жизни. При опросах и в конкретных действиях гражданская принадлежность, связь с государством и признание «российскости» оказываются важнее, чем этническая принадлежность.
Предложение утверждать в России понятие не российской, а русской нации и возвратить дореволюционное понимание русских как всех, кто таковыми себя считает, нереализуемо. Украинцы и белорусы уже не согласятся снова причислять себя к русским, а татары и чеченцы себя таковыми никогда и не считали, но все они вместе с представителями других российских национальностей считают себя россиянами. Престижность «русскости» и статус русских можно и нужно повышать не путем отрицания «российскости», а утверждая двойную идентичность (русскую и российскую), через улучшение условий жизни регионов преимущественного проживания русских и, наконец, через содействие их социальному и политическому представительству в Российском государстве.
В современных государствах признается множественная, не взаимоисключающая идентичность и на уровне коллективных общностей, и на уровне отдельной личности. Это ослабляет этнокультурные разделительные линии в рамках одного согражданства и способствует национальной консолидации, не говоря уже о том, что более адекватно отражается самосознание потомков смешанных браков. В России, где 30 % жителей родились в смешанных браках, до сих пор сохраняется практика обязательной фиксации единичной этничности граждан. Это приводит к насилию над личностью и к страстным спорам, кто к какому народу принадлежит. В целях национальной консолидации и более полного отражения этноконфессионального многообразия россиян предстоящая перепись населения должна позволить указывать множественную этническую принадлежность.
В свете новой доктрины не следует жестко ограничивать употребление понятия «нация», но при этом само государство должно называть «национальной политикой» меры по обеспечению национальных приоритетов и интересов страны. А политика сохранения и управления этнокультурным многообразием должна называться этнической или этнокультурной.
Все государства мира считают себя национальными государствами, и у России нет оснований быть исключением. Повсюду утверждается представление о нации независимо от расового, этнического и религиозного состава населения. Нация – это не просто результат этнокультурной унификации и «длительного исторического формирования», а итог целенаправленных усилий политической и интеллектуальной элиты по утверждению среди населения представлений о народе как нации, об общих ценностях, символах, устремлениях.
Подобные представления существуют в странах с более разобщенным населением, чем у нас. В России же сложилась реальная общность россиян на основе исторических и социальных ценностей, патриотизма, культуры и языка, но усилия значительной части элиты направлены в сторону отрицания этой общности. Такую ситуацию следует срочно изменить. Национальная идентичность утверждается через многие механизмы и каналы, но прежде всего через обеспечение гражданского равноправия, системы воспитания и образования, государственного языка, символов и календаря, культурного и массмедийного производства. После переустройства основ экономики и политической системы Российская Федерация нуждается в обновлении доктринально-идеологической сферы обеспечения гражданской солидарности и национальной идентичности.
