Випин Наранг и Пранай Вадди, два видных американских эксперта по вопросам ядерного сдерживания и контроля над вооружениями (КНВ), написали примечательную статью в журнале Foreign Affairs.
Оба автора до недавнего времени работали в администрации Джозефа Байдена. Вадди занимал должность старшего директора по КНВ, разоружению и нераспространению в Совете национальной безопасности. Наранг был первым заместителем помощника министра обороны по космической политике, а затем исполняющим обязанности помощника министра обороны по космической политике. Сейчас оба работают в созданном в 2024 г. Центре ядерной политики Массачусетского технологического института – Наранг в качестве директора, а Вадди на должности старшего научного сотрудника.
Авторы откровенно и прямолинейно изложили свои взгляды на текущее состояние и перспективы изменения политики Соединённых Штатов в области ядерного сдерживания. Во время работы в администрации Байдена Вадди и Наранг напрямую участвовали в формировании и реализации этой политики[1]. Тем более примечателен алармистский и радикальный характер статьи. В ней чётко обрисованы контуры современной мысли значительной части американского стратегического сообщества и вероятные перспективы дальнейшего развития политики США в области ядерного сдерживания. Эти идеи и концепции будут прямо влиять на интересы России в стратегической сфере и глобальную стратегическую стабильность.
В значительной степени аргументация Наранга и Вадди и их выводы повторяют содержание хорошо известного специалистам доклада двухпартийной комиссии Конгресса, опубликованного в 2023 г. (к слову, в конце 2024 г. председатель комиссии Мэделин Кридон и один из членов комиссии Франклин Миллер также опубликовали в Foreign Affairs статью с рекомендациями для новой администрации Дональда Трампа). Но доклады двухпартийных комиссий – жанр в американской политике особый. Не будет преувеличением сказать, что алармизм, острота дискурса, секьюритизация проблем в классической трактовке Копенгагенской школы – характерная черта многих подобных докладов, особенно в сфере национальной безопасности.
Заголовок и некоторые подзаголовки статьи Наранга – Вадди хорошо передают её дух: «Как выжить в новую ядерную эпоху», «Опасность на каждом шагу», «Игра без правил». В центре внимания – то, что специалисты часто называют задачей трёх тел, а именно: нагнетание напряжённости вокруг значительного наращивания Китаем ядерного арсенала и встающая перед США проблема обеспечения ядерного сдерживания одновременно двух сопоставимых ядерных держав (России и КНР). Вторая ключевая идея – рост угроз национальной безопасности в ядерной сфере со стороны не только России и Китая, но также КНДР и – внезапно – Пакистана (об этом подробнее позже). Третья – рост риска дальнейшего распространения ядерного оружия, прежде всего со стороны американских союзников.
Убийственная откровенность
Вадди и Наранг максимально откровенно обрисовали трёхсоставную современную ядерную доктрину США. Первая её часть обычно является единственной, о которой предпочитают прямо говорить представители американского руководства – американские стратегические ядерные силы (СЯС) должны пережить первый ядерный удар противника и нанести ему неприемлемый ущерб (дословно – «гарантированное уничтожение») в ответном ударе. Это классический фундамент стратегической стабильности в её узкой, ядерной трактовке.
Две остальные части хорошо известны специалистам, но говорить о них так прямо обычно не принято. Одна из них – «контрсиловое нацеливание» (counterforce targeting) и ограничение ущерба (damage limitation), а именно способность уничтожить максимально большую часть ядерных вооружений противника после запуска или до их запуска.
Стоит ли говорить, что подобный подход является дестабилизирующим. Отметим, что «достартовый перехват» стал официальной частью американской стратегии в области ПРО ещё в 2019 году. Отечественным специалистам концепция хорошо знакома.
Особое беспокойство Вашингтона вызывают риски ограниченного применения ядерного оружия противником в региональном конфликте. Именно для этого Соединённым Штатам требуются собственные «гибкие региональные ядерные опции». Обычно для этой концепции, уходящей корнями в 1970-е гг., используется термин «ограниченные ядерные опции», но вне зависимости от названия смысл неизменен – речь идёт о собственном американском потенциале ограниченного применения ядерного оружия на театре военных действий в целях «управления эскалацией». И очень сложно сказать – является ли это ответом на действия вероятных противников или же угрозы со стороны других ядерных держав призваны оправдать и обосновать американские работы над маломощным и нестратегическим ядерным оружием. «Ограниченные ядерные опции» в сочетании с идеей массированного превентивного контрсилового удара и развитием ПРО – прямой удар по стратегической стабильности.
Наконец, третья часть американской ядерной стратегии в изложении Наранга – Вадди вызывает ещё больше вопросов, а именно – обеспечение выживаемого и обширного ядерного арсенала, который позволит после первого обмена ядерными ударами обеспечить сдерживание «ослабевшего противника» или «оппортунистическую агрессию» другой ядерной державы.
С одной стороны, идея в целом согласуется с задачей поддержания стратегической стабильности, важным условием которой является способность «гарантированно нанести неприемлемый ущерб потенциальному противнику в любых условиях обстановки». С другой стороны, от неё один шаг до стремления победить в крупномасштабной ядерной войне, в том числе начинающейся превентивным контрсиловым ударом (с точки зрения США, подобный превентивный удар будет несомненно оборонительным, а вовсе не агрессивным, если его наносит американская сторона). А это уже в корне противоречит идеям обеспечения стратегической стабильности.
В конце 2024 г. максимально откровенно о сохранении резервного потенциала после обмена ядерными ударами говорил представитель Стратегического командования США контр-адмирал Томас Бьюкенен. Он сказал следующее: в случае конфликта с применением ядерного оружия Соединённые Штаты хотят завершить его на максимально приемлемых для себя условиях (эта идея содержалась и в Обзоре ядерной политики администрации Джозефа Байдена), после обмена ядерными державами США намерены сохранить возможность быть «мировым лидером», а для этого необходимо выглядеть победителем и иметь «резервный ядерный потенциал».
Особое внимание уделяется проблеме американского расширенного ядерного сдерживания, проще говоря «ядерного зонтика» (фактически это четвёртая базовая часть американской ядерной стратегии). Снижение доверия к гарантиям безопасности Соединённых Штатов (и в ядерной сфере) может способствовать кризису режима нераспространения ядерного оружия, появлению новых ядерных держав, в том числе из числа американских союзников. Наранг и Вадди упоминают в частности Южную Корею, Польшу и Германию. Указывается, что ядерные арсеналы таких стран будут крайне уязвимыми и сам запуск этими странами военной ядерной программы может спровоцировать превентивный удар со стороны России, Китая или КНДР. Кроме того, начало нового витка распространения может повлечь за собой цепную реакцию и побудить другие страны, включая американских союзников, создать ядерное оружие.
О «китайской угрозе»
Задача трёх тел и рост ядерных угроз прямо связаны с проблемой деградации американского стандарта двух войн. Особые опасения США вызывает не только сама затруднительность решения задачи трёх тел в ядерной сфере, но и угроза одновременного или последовательного конфликта с несколькими ядерными державами.
Особой критике подвергается то, что Китай наращивает наземную компоненту ядерной триады. А должен был бы, по мнению Наранга – Вадди, наращивать морскую – тогда Соединённым Штатам пришлось бы сосредоточиться на развитии противолодочного потенциала. Сотни же новых шахтных пусковых установок мешают американской стратегии ограничения ущерба.
Китайское маломощное ядерное оружие критикуется (в то же время американцы сами развивают «более применимое» маломощное ядерное оружие в том числе как часть «ограниченных ядерных опций»). Маломощное ядерное оружие Китая – вызов для США, поскольку оно может быть применено КНР на поле боя или использоваться для сдерживания применения американцами такого же оружия на поле боя для уравновешивания угрозы со стороны китайских обычных вооружений. Это лишь один из примеров характерного для политико-военной стратегии администрации Джозефа Байдена оруэлловского духа[2], которым проникнута статья Наранга – Вадди.
Не Китаем единым
По мнению Наранга – Вадди, «в последние годы Москва разрушила практически все соглашения по контролю над вооружениями с Вашингтоном». Вряд ли следует объяснять, почему эта ложная фраза является вопиющим примером если не двойных стандартов, то уж точно однобокого неконструктивного подхода.
Наранг и Вадди подчёркивают укоренившиеся в последние годы в американском стратегическом сообществе опасения о нарастающем риске координации или даже «сговора» своих соперников в ядерной сфере. Наибольшее внимание уделяется, естественно, развивающемуся сотрудничеству России и Китая.
КНДР обвиняется в развитии своего ядерного арсенала, незаинтересованности в попытках администрации Дональда Трампа заключить «сделку» (снижение ядерной напряжённости в обмен на смягчение санкций). Наранг и Вадди отмечают, что Пхеньян развивает свой арсенал для сдерживания совместной американо-южнокорейской атаки и убеждения Вашингтона в нецелесообразности «рисковать Сан-Франциско для защиты Сеула».
В случае Ирана отмечается встающая перед Соединёнными Штатами дилемма. Текущий конфликт на Ближнем Востоке, ослабление позиций Ирана, усиление давления со стороны США могут побудить Тегеран в конечном итоге создать ядерное оружие. В то же время готовность Вашингтона к компромиссам может побудить Тегеран к продолжению тайной военной ядерной программы. И то, и другое способно спровоцировать полномасштабную войну в регионе.
Но наиболее примечательно внимание, которое Наранг и Вадди уделяют Пакистану. Они обращают внимание на ракетную программу Пакистана и планы создания МБР, способных достигать американской территории. Это обосновывается якобы возможным желанием Пакистана обеспечить сдерживание Соединённых Штатов в случае полномасштабного конфликта Пакистана с Индией, в котором США могут выступить на стороне Индии, в том числе посредством превентивного удара по пакистанскому ядерному арсеналу.
Тут необходимо добавить контекст. Пакистан долгое время был партнёром Соединённых Штатов. В 2004 г. получил статус ключевого союзника вне НАТО (MNNA). Но в дальнейшем отношения заметно ухудшились, в том числе на фоне развития отношений США с Индией, а Пакистана с КНР. Примечательны регулярные в последние годы (но до сих пор безуспешные) законопроекты в Конгрессе, направленные на лишение Пакистана статуса MNNA (сохранение этого статуса увязывалось с борьбой с «Сетью Хаккани»). В конце декабря 2024 г. заместитель помощника президента по национальной безопасности в администрации Джозефа Байдена Джон Файнер назвал ракетную программу Пакистана растущей угрозой. За день до этого Соединённые Штаты ввели санкции в отношении предприятий, участвующих в ракетной программе Пакистана, включая Национальный оборонный центр. В конце марта 2025 г. США ввели ряд новых санкций, в том числе в отношении 19 пакистанских организаций в связи с ракетно-ядерной программой Пакистана. Наранг и Вадди отметили в своей статье прямо – если Пакистан получит МБР, то американцам придётся рассматривать его в качестве «ядерного противника».
Пакистанские эксперты подвергли санкции критике, отмечая, что они могут привести к дальнейшему сближению Исламабада с Пекином, не остановят ракетную программу Пакистана и будут способствовать снижению эффективности санкций как политического инструмента. Представитель МИД Пакистана отверг заявления Файнера, назвав их нелогичными и лишёнными рациональности.
Статья Наранга – Вадди подлила масла в огонь антипакистанского нарратива. Неудивительно, что она вызвала резкую критику со стороны пакистанских экспертов. Отмечается, что развитие ракетно-ядерного арсенала Исламабада направлено исключительно на сдерживание Индии, обладающей превосходством над Пакистаном и в обычных вооружениях, и в ракетно-ядерной сфере, а увеличение дальности пакистанских ракет увязывается с развитием Индией сети военных объектов далеко за пределами своей национальной территорией и не предполагает создание МБР, способной достичь территории США. Показательная фраза пакистанского эксперта: «Алармистская или враждебная позиция Соединённых Штатов по отношению к Пакистану может стать самосбывающимся пророчеством». В целом эта фраза справедлива в отношении политики Запада последних лет, в том числе в отношении России.
Что же делать Вашингтону?
В статье Наранга – Вадди констатируется кризис российско-американской системы контроля над вооружениями (вина возлагается, понятное дело, на Москву), нежелание Китая даже начинать обсуждение контроля над вооружениями с США, риск начала неограниченной многосторонней гонки ядерных вооружений в невыгодных для Америки условиях. Всё это подводится в обоснование идеи о том, что текущая масштабная модернизация американского ядерного арсенала необходима, но недостаточна. Многие программы запаздывают и реализуются с существенным превышением бюджета. Наранг и Вадди предлагают расширить все существующие программы модернизации американских СЯС, а также реализовать краткосрочные меры наращивания ядерного арсенала, предложенные в докладе двухпартийной комиссии.
Авторы мягко критикуют программу «Золотого купола» администрации Трампа, на реализацию которой потребуются многие годы, огромные средства, и которая побудит американских оппонентов разрабатывать более дешёвые и «более дестабилизирующие» меры противодействий стратегической системе ПРО США. По мнению Наранга и Вадди, стратегическая ПРО не способна заменить развитый ядерный и неядерный потенциал «ограничения ущерба».
Предлагается рассмотреть возможность создания и размещения в Европе (в том числе с учётом вступления в НАТО Швеции и Финляндии) американского нестратегического ядерного оружия наземного и воздушного базирования (для F-35). Для целей регионального сдерживания в Азии предлагается интенсифицировать и ускорить работы по созданию крылатых ракет морского базирования в ядерном оснащении, включая, но не ограничиваясь программой SLCM—N (прежде всего для нацеливания на китайские шахтные пусковые установки), а также рассмотреть возможность развёртывания нестратегического ядерного оружия наземного и воздушного базирования по аналогии с Европой.
Соединённые Штаты, по мнению авторов статьи, должны увеличить развёрнутый ядерный арсенал, в том числе нестратегического ядерного оружия. Совокупное количество боеголовок может остаться на уровне около 3800 единиц (в настоящее время у США, по одной из наиболее авторитетных оценок, 3700 боеголовок, включая 1670 развёрнутых стратегических и 100 нестратегических).
Наранг и Вадди предостерегают: отказ от контрсилового нацеливания и ограничения ущерба в пользу контрценностного нацеливания (удар возмездия по городам и инфраструктуре противника) нецелесообразен. Вместе с тем контрценностное нацеливание (если отбросить морально-этические соображения, достаточно бессмысленные в контексте полномасштабной ядерной войны) выглядит более привлекательным в контексте стратегической стабильности, так как не несёт прямой угрозы выживаемости ядерного арсенала противника и не создаёт стимулов к первому удару, делая акцент на классическое взаимное гарантированное уничтожение. Как минимум это справедливо в отношении ядерного сдерживания России и США, а также Китая и США. Но Наранг и Вадди отмечают, что эта концепция ослабляет расширенное ядерное сдерживание, будучи слабо приспособленной для сдерживания региональной ядерной войны.
А что делать России?
Роль ядерного оружия в мировой политике выросла и, скорее всего, продолжит расти. Вероятность появления новых ядерных держав и применения ядерного оружия увеличивается. Надежд на скорую разрядку международной напряжённости, развитие многосторонней системы контроля над вооружениями в ракетно-ядерной сфере меньше, чем хотелось бы. Это необходимо признать, не впадая, впрочем, в излишний алармизм.
России следует развивать нестратегическое ядерное оружие (в том числе для сдерживания Франции, Великобритании, неядерных европейских стран без создания угрозы территории США). Модернизацию нестратегического ядерного арсенала могло бы сопровождать и сокращение его общей численности (сейчас у России, по зарубежным оценкам, 1558 нестратегических боеголовок), но делать такое разумно, лишь выгодно «продав» это сокращение американцам. России следует оставлять открытой дверь для диалога по стратегической стабильности, но с учётом российского подхода и российских интересов (широкая трактовка стратегической стабильности, угроза со стороны НАТО, враждебная невоенная деятельность Запада в отношении России, ядерные арсеналы Франции и Великобритании).
В отсутствие нового полноценного договора между Москвой и Вашингтоном следовало бы задуматься о каких-то мерах довериях, потолках и способах снижения ядерных рисков, в том числе посредством политически, а не юридически обязывающих договорённостей. К слову, любопытная идея Наранга и Вадди – будущие американо-российские договорённости могут предполагать более высокие потолки по развёрнутым боеголовкам без пропорционального увеличения числа носителей (по сравнению с заканчивающим свой срок ДСНВ). Идея заслуживает рассмотрения, хотя повышение концентрации боезарядов на носителях и негативно сказывается на стратегической стабильности (в её узкой трактовке).
Вероятно, не стоит увеличивать воспринимаемую Вашингтоном угрозу для континентальной территории США, но европейские страны – члены НАТО должны понимать, что могут стать целями для российского ядерного оружия. Необходимо демонстрировать слабость американского расширенного ядерного сдерживания, неспособность Франции и Великобритании достичь эскалационного доминирования при любых условиях обстановки, а также губительность мыслей о ядерном оружии для Германии, Польши и Украины. Необходимо чётко и последовательно доносить, что попытка европейских стран развязать региональный конфликт против России (например, в виде агрессии против Калининградской области) приведёт к разрушительному ядерному ответу, и его не сможет предотвратить американское расширенное ядерное сдерживание.
России следует расширять сотрудничество в стратегической сфере с КНР и КНДР, диалог по вопросам ядерного оружия с Пакистаном и Индией, в том числе в рамках идеи евразийской безопасности. Следует интенсифицировать диалог на втором и полуторном треке.
Наранг и Вадди призывают снова сделать вопросы ядерного сдерживания центральными в политико-военной стратегии. С этим сложно не согласиться. Для России это не менее актуально. Но с уточнением – «одним из центральных». Главными вызовами национальной безопасности России являются демографические проблемы (включая вопросы миграции), риск отставания в развитии современных технологий, недостаточного развития человеческого капитала (включая вопросы образования и производительности труда), а также вопросы поддержания гражданского мира и согласия. Но решение всех этих долгосрочных стратегических задач невозможно без обеспечения военной безопасности. Ядерное оружие является одним из важнейших, но не единственным инструментом. Без крупных, современных сил общего назначения обеспечить военную безопасность невозможно. Ядерное же оружие должно играть более весомую роль в российской стратегии.
Другая здравая мысль в статье Наранга и Вадди – «вопросы ядерной стратегии нельзя более отдавать на откуп небольшому, закрытому сообществу экспертов». Следует более широкое вовлечение официальных лиц, научного и экспертного сообщества.
Ещё одна правильная идея Наранга и Вадди – для ядерного сдерживания важно не только «железо» – военные возможности, но и «софт» – политическая воля, готовность и решимость применять весь арсенал средств. Всё это актуально и для защиты национальных интересов России и её союзников. Действительно, западному обществу и элитам пора вернуть страх. Особенно это касается Великобритании и Евросоюза. Предотвращать следует не применение ядерного оружия, а любую войну между крупными державами, в том числе опосредованную. Что ждёт человечество в противном случае – прекрасно показано в фильме 1984 г. «Нити» (снятом, к слову, в Великобритании).
Автор: Прохор Тебин, кандидат политических наук, директор Центра военно-экономических исследований Института мировой военной экономики и стратегии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики»
[1] См., например, здесь: https://www.armscontrol.org/2024AnnualMeeting/Pranay-Vaddi-remarks
[2] См., например, здесь: https://ru.valdaiclub.com/files/43490/
